– Да что мы все о мертвых да об убийствах! – воскликнул генерал. – Вечная наша беда, милицейская, – как соберемся, так только о преступлениях и говорим. Вот давайте я вам лучше случай расскажу, какой у меня на охоте случился, еще в Сибири. Собрались мы однажды на медведя…
И Николай Тараканов завел долгий рассказ о своих охотничьих подвигах. Гуров понял: тема конфликта между управляющим и водителем ему неприятна и он старается от нее уйти.
Между тем ужин подходил к концу, горничная Аня вкатила поднос с пирожными и прочими блюдами к чаю. Однако у Гурова были свои планы на конец вечера.
– Вы меня простите, – обратился он к хозяйке дома, – но мне сладкое есть вредно, так что я от чая откажусь. Вместо этого пойду погуляю на свежем воздухе. Мне капитан рассказывал, что у вас тут лес замечательный.
– Но сейчас уже темно, ничего не видно… – начала возражать Ольга.
– Ничего, я так просто похожу. Вот капитан мне маршрут покажет. Хорошо, капитан?
– Я готов, – деловито отозвался Муравьев, и они поднялись из-за стола.
Когда вышли из столовой, Гуров негромко сказал:
– Я хотел поговорить с охранником. Как его – кажется, Максим?
– Да, Максим Лоскутов.
– Вот, с ним. Где его найти?
– У них тут дежурка есть, он, наверное, там сидит.
Они прошли по коридору, и капитан толкнул одну из дверей. За дверью обнаружилась небольшая комната, в которой умещался только стол с несколькими мониторами и перед ним стул, на котором сидел тот самый охранник, что встречал их у ворот.
– Максим? – уточнил Гуров. – Мы уже виделись, а теперь познакомимся поближе. Кто я такой, ты, я думаю, знаешь. Надо поговорить.
– Хорошо, я не против, – ответил охранник. – Только здесь неудобно – сидеть не на чем. Может, выйдем в парк?
– Вот и мы с капитаном хотели воздухом подышать, – согласился Лев.
Они вышли из дома и отошли ближе к воротам. Был теплый сентябрьский вечер; даже сейчас, в темноте, золотая листва берез выделялась на фоне черных елей.
– Скажи, Максим, ты хорошо знал вашего управляющего? – спросил Гуров.
– Ну как можно сказать, что хорошо знаешь другого человека? – философски заметил охранник. – Так, немного знал.
– И что он был за человек?
– Если честно, то дрянь порядочная. Постоянно норовил тебя унизить, под себя подмять. И манера говорить у него была противная, все время с подковыркой, словно ты с ним не просто разговариваешь, а какой-то экзамен сдаешь. А понты, понты! То часами хвастает, будто они у него швейцарские, – а на деле, я глянул, гольный Китай, то про свой пистолет начнет рассказывать, что ему его министр подарил…
– А что, у него было оружие? – удивился Гуров. – В деле об этом ничего нет…
– Я тоже в первый раз об этом слышу, – заявил Муравьев. – Ты мне об этом ничего не говорил.
– Я думал, вы и так знаете. Показывал он как-то «стечкин». Пистолет как пистолет. А разговору-то сколько! В общем, не знаю кто как, а лично я о нем сильно горевать не буду.
– Скажи, из-за чего у них произошла ссора с Мягковым?
– Да все из-за этих его замашек. Я Красовского имею в виду. Он собрался ехать и тут обнаружил, что машина не заводится. И начал орать, что Эдик ему машину испортил. Дескать, только что она бегала, как новенькая, а теперь не заводится. И потребовал, чтобы Эдуард ему его рыдван починил.
– А тот отказался?
– А с какой стати он должен эту дрянь чинить? И вообще весь этот бред выслушивать? Да если бы он ко мне с такой пургой подъехал, я бы ему просто в морду заехал, и пусть меня увольняют. Вообще, чтобы с таким человеком, как этот Сергей Борисович, работать, это не знаю кем надо быть.
– А что у него за машина была?
– У Красовского? «Волга» двадцать первая. Она и сейчас в гараже стоит, можно пойти посмотреть.
– А почему она не завелась? – спросил Гуров у капитана. – Ты проверял?
– Проверил, – подтвердил Муравьев. – Ничего серьезного. Почему-то разрядился аккумулятор.
– Да, он говорил, что разрядился, – кивнул охранник. – Но там еще какая-то закавыка была. Красовский зарядил аккумулятор, завелся, но только с места тронулся, как машина опять заглохла. Может, карбюратор засорился, может, еще что.
– Надо привезти сюда специалистов, и пусть хорошенько разберутся, что с этой машиной не так, – снова обратился Лев к Муравьеву. Потом повернулся к охраннику и спросил: – А почему генерал приказал именно Эдику везти управляющего? Ладно, у того машина не завелась. Но ведь в поместье наверняка есть и другие авто…
– Есть, конечно, – кивнул Лоскутов. – У Ольги Анатольевны есть «Хонда» и у Ильи «Форд».
– Так почему Красовский не мог воспользоваться их машинами?
– Ну… – протянул охранник, не глядя на Гурова. Он явно не знал, как ему ответить на этот вопрос.
– Слушай, ты со мной не темни, – рассердился Лев. – Я сюда приехал не в игрушки играть. Если тебе трудно здесь отвечать, я тебя вызову в город, в Управление, и там проведем допрос по всей форме. Еще раз спрашиваю: почему управляющий не воспользовался машинами жены Тараканова и его сына? У них что, были напряженные отношения?
– Были, – сознался охранник. – Ольга Анатольевна последние две недели с Красовским вообще не разговаривала. А у Ильи с ним был какой-то разговор. Но они вдали стояли и о чем говорили, я не слышал. Но разговор для нашего управляющего был неприятный. Он после него выглядел… ну, как побитая собака.
– Очень интересно! – протянул Гуров.
Он еще несколько минут изучающее смотрел на охранника, потом произнес:
– Почему-то мне кажется, Максим, что ты еще что-то знаешь. Что-то интересное о жизни своих хозяев, о чем ты не рассказал капитану, когда он тебя допрашивал, и мне рассказать не хочешь. Так что я с тобой не прощаюсь. Еще встретимся, поговорим. А пока ехать надо. Пошли, капитан!
Лев развернулся и направился к машине.
Глава 5
На следующий день Гуров объявил капитану, что порядок работы у них меняется. Люки он обследует сам, надо будет только отрядить ему в помощь толкового сержанта. А Муравьев пусть сосредоточит усилия на поиске сбежавшего водителя Мягкова.
– Пока мы его не найдем, мы в расследовании убийства Красовского с места не сдвинемся, – объяснил он Муравьеву. – Так что правильнее будет разделиться. Да, и не забудь выделить людей, чтобы продолжали искать «газовика» и заодно прочесывать клиентов банков.
Муравьев указание полковника выполнил и выделил ему в помощь сержанта, которого звали Женя. Парень оказался толковый и расторопный: первый, раньше полковника, находил люки, помогал открывать, первый лез вниз – в общем, делал всю необходимую работу. К тому же он отлично знал город. С помощью Жени Гуров к концу дня осмотрел окрестности трех оставшихся отделений Сбербанка, которые подверглись нападениям. И везде обнаружил подземные ходы, по которым преступники могли незамеченными подобраться ближе к цели. Все коридоры, найденные Гуровым и Женей, были газовыми, как и вчерашний.
Лев уже собрался звонить Муравьеву, рассказать о результатах своих поисков, когда капитан сам ему позвонил:
– Есть, товарищ полковник! Нашли!
– Что нашли? – не сразу понял Лев.
– Не что, а кого! Водителя! У друга он, на даче! Друг этот – из старых, еще по армии, Мягков с ним давно не встречался, вот мы его в первые дни и пропустили.
– А он точно там, на даче?
– Точно! Я сам его видел!
– А ты что, уже там?
– Да, с группой захвата. Я троих ребят взял. Как думаете, хватит?
– Хватит, хватит, – заверил Гуров. – Ты только горячку не пори, без меня не начинай. Как на эту вашу дачу проехать?
– А вы сейчас где?
– Возле отделения Сбербанка на Коммунарной. Мы как раз закончили тут все осматривать.
– Отлично! Подождите минут десять, я за вами машину вышлю.
Хотя и не через десять, но через двадцать минут к стоявшим на тротуаре Гурову и Жене подкатила полицейская «Гранта». Они сели, и водитель резко взял с места. По дороге он объяснил, что ехать придется не слишком далеко – в пригородный поселок. Когда-то здесь была деревня, но город постепенно рос, и сейчас бывшая деревня практически слилась с городом, уже ведутся разговоры о том, чтобы включить ее в городскую черту.
На место приехали, когда уже смеркалось. Водитель остановил машину за несколько кварталов от того места, где прятался Мягков, – такое указание ему дал капитан Муравьев. А сам капитан встретил полковника и повел его к нужному дому.
– Он, Мягков то есть, старается, чтобы его никто не заметил, – рассказывал Муравьев. – Свет не зажигает, шторы на окнах плотно занавешаны. Но по нужде-то ему ходить надо, верно? Так что я его видел, когда он в сортир бегал. Он это, точно, я его узнал. Я ведь его не раз видел, когда он генерала в Управление привозил. Я своих ребят по периметру расставил. Хорошо, что вы Женю привезли, он тоже пригодится. Я думаю сделать так: чтобы шум не поднимать, дверь не ломать, надо дождаться, когда он в очередной раз в сортир пойдет, и брать его прямо там. Группу захвата составим мы с Женей. Ну, может, еще рядового возьму. Пойдет?
– Пойдет, – кивнул Гуров. – Вот только группы не нужно. Я один к нему выйду.
– А вдруг у него оружие? – встревожился капитан. – Слышали, что вчера охранник говорил? У Красовского был пистолет. В поместье мы его не нашли, и у покойного его тоже не было. Возможно, Мягков прихватил оружие с собой.
– Думаю, что нет, не прихватил, – ответил Лев. – И хватит разговаривать. Посидим немного, тишину послушаем.
В бывшей деревне, ставшей пригородом, было действительно тихо. Только собаки лаяли, да где-то далеко бегали и смеялись дети. И слушать эту тишину полицейским пришлось больше часа. Уже совсем стемнело, когда в доме скрипнула дверь, и едва различимая в темноте фигура, крадучись, направилась в угол участка.
– Ну, пора и мне выступать на сцену, – сказал Гуров. – Ну-ка…
Он шагнул к ограде, оттолкнулся и легко перескочил во двор. Выпрямился и, нисколько не таясь, вышел к веранде, куда должен был вернуться из своей «вылазки» беглый водитель. В этот самый момент беглец показался из кустов, окружавших будку туалета. Увидев стоявшего возле дома человека, он шарахнулся в сторону и собрался бежать, но Лев его окликнул:
– Слушай, Эдик, ты далеко собрался?
Это было сказано совершенно будничным тоном – так один сосед мог спросить другого, идущего, допустим, на рыбалку. Именно этот тон, а не смысл слов заставил беглеца задержаться. Он повернул голову и попытался вглядеться в человека, внезапно возникшего возле его убежища.
– Меня Лев Иванович зовут, – все тем же тоном сообщил ему Гуров. – Я специально из Москвы приехал, чтобы с тобой поговорить. Вот только тебя нашел, а ты опять бежать собираешься. Нехорошо!
– Из Москвы? – сдавленным голосом произнес беглый водитель.
– Из нее самой. Вот документы, хочешь, смотри.
Беглый водитель, которого подозревали в убийстве и готовы были схватить четверо сидевших в засаде полицейских, шагнул к полковнику, и тот показал ему свое удостоверение.
– Значит, все-таки полиция, – тяжело вздохнул Мягков, ознакомившись с документом. – Арестовывать меня приехали?
– Зачем же обязательно арестовывать? Мне с тобой поговорить прежде всего надо, потому что без твоих показаний мы ничего понять не можем. Расскажешь, как все было, и можешь идти к жене и детям. Жена вон с ума сходит, думает, тебя и в живых уже нет…
– Да я и сам беспокоюсь, как они там, без меня, – еще тяжелее вздохнул водитель. – Что ж, я все расскажу. Где говорить будем? Может, здесь, в доме?
– Нет, здесь будет неудобно, – заявил Лев. – Холодно, и вообще, от города далеко. Лучше поедем в город, по дороге и поговорим. Иди, собери вещи, какие там у тебя есть, запирай дачу, и поехали.
Спустя несколько минут Гуров и беглый водитель Мягков сидели на заднем сиденье той самой «Гранты», которая привезла полковника в пригород. Впереди, рядом с водителем, сидел капитан Муравьев. Группа захвата, которая так и не понадобилась, уже уехала в Управление.
– Ну, давай, Эдуард, рассказывай, как все было в тот день, – заговорил Лев. – Прямо с того момента, когда вы выехали из поместья.
– С того момента рассказывать, в общем, и нечего, – начал Мягков. – Ехали молча. Вообще не разговаривали. Красовский вообще-то поговорить любит… то есть любил. Но тут он молчал – понимал, что я ему если и отвечу, то сразу на «три буквы». Потому что ехать с ним я бы ни за что не стал – это Николай Сергеевич меня заставил. Вот так ехали минут двадцать, а потом вижу – мотор на глазах начинает терять мощность. Скорость падает, и я ничего не могу с этим поделать. Жму на газ – а толку никакого. Ну я давно езжу, знаю, отчего такое бывает – если ремень генератора перетерся, генератор перестает вырабатывать ток, и мотор работает только от аккумулятора. Но у меня этого случиться никак не могло!
– Это почему же?
– Потому что я всего месяц назад ремень менял! Поставил новый, качественный. Перетереться он никак не мог! Но делать нечего, надо идти проверять. Я остановился, поднял капот, заглядываю под него – и что вы думаете? Ремня на месте вообще нет! Исчез, будто его и не было! Но не успел я хорошенько выругать наш автопром с его запасными частями, не успел сообразить, как теперь поступить, как вдруг услышал сзади хруст гравия.
– То есть ты услышал чьи-то шаги?
– Даже не шаги, а один всего шаг, один звук я услышал. Вернее, два: в это же время Красовский, который остался сидеть в машине, крикнул что-то. Я разогнулся, чтобы посмотреть, что там, и в этот момент меня как долбанут сзади по башке!
– По голове или по шее?
– По шее. Это я потом нащупал, ну, и в зеркало разглядел. Вот и сейчас видно, смотрите.
Мягков повернулся к Гурову спиной, опустил пониже воротник рубашки, и полковник увидел на шее водителя багровый рубец, словно след от ожога.
– Вот это на шее. А еще у меня на лбу ссадина и на подбородке.
– В лицо тоже били?
– Нет, это когда меня по шее долбанули, я рухнул передом на мотор. А там все-таки не подушка мягкая, там кругом железо. Вот и ободрался. Но это я потом уже понял, когда в себя пришел. А в тот момент я вырубился полностью. Как долго я в обнимку с капотом валялся, не знаю. Но мне кажется, что не очень долго, несколько минут. Потом стало что-то до меня доходить. Первое – это боль адская. Голова болела, прямо раскалывалась, так что я, наверное, стонал. Но, к моему счастью, эти мои стоны никто не слышал.
– Почему же «к счастью»?
– Потому что кроме боли до меня и звуки стали доходить. Я услышал крик.
– Чей?
– Его, Борисыча. Визжал, прямо как поросенок.
– Просто кричал или слова какие-то произносил?
– Произносил. Кричал примерно так: «Стойте! Я все отдам! Я близко к ней не подойду! Я деньги дам!» Потом он вдруг замолчал.
– Может, упал? Его ударили, как тебя, и упал? Ты не слышал звука падения тела?
– Нет, не слышал. Просто замолчал, и все. Но пока он орал, я успел сообразить, что мне пробуждаться, пожалуй, рано. И таблетку от головы просить не стоит. Сообразил, что тут такие врачи, что они скорее голову оторвут, чтобы не болела. В общем, я застыл, стараясь не шевелиться, и услышал, как кого-то волокут прочь от машины. Сразу понял кого. Красовского, конечно, – больше в машине никого не было. Потом слышу чей-то голос: «Монтировку взяли? Его монтировкой надо». И потом такой удар… и хруст… Тут я сообразил, что это они о моей монтировке говорят! Что они только что ею Красовского убили. А потом ветки затрещали – они его куда-то в лес поволокли. И все стихло. Тут я глаза тихонько приоткрыл, огляделся. Лежал я все так же на капоте. Вокруг – никого. Только сзади нашей машины еще одна стоит.
– Что за машина, ты запомнил?
– Джип «Патриот», черный. А вот номер я точно не запомнил. Помню только, что там нули были. Два нуля, кажется. Больше не помню.
– Ладно. И что ты стал делать?
– Первая мысль у меня была – уехать. Делать ноги, пока никого нет.
– Как же ты мог уехать, если у тебя ремня генератора не было? – спросил Муравьев, внимательно слушавший рассказ водителя.
– Ремня не было, но в аккумуляторе заряд еще немного был! Его бы хватило, чтобы полкилометра проехать. А может, и километр. Тут главное – отъехать. Я еще подумал: вдруг удастся до шоссе дотянуть, а там можно проголосовать, чтобы меня на буксир взяли. В общем, залез я в кабину и тут обнаружил, что ключа в замке нет. Забрали ключ. Тогда я выбрался и побежал в лес. Только в другую сторону, не туда, куда они Борисыча поволокли. Ушел в лес метров на двести, наверное. И так, лесом, двинулся в сторону шоссе. Через час примерно дошел. Там стал голосовать, и один грузовик меня взял до города…