Когда мы вошли, двери за нашими спинами захлопнулись. Стоящие по сторонам от них крепкие парни вытянулись по стойке смирно, взгляды скользили по собравшимся.
Зал, не очень большой, плотно уставленный рядами стульев, был полон. Человек десять бродяг, а остальные – журавлевцы. Вот, значит, кто у нас по ночам шастает. Я насчитал три десятка горожан, включая нас. Все были крайне возбуждены, блестя глазами и приглушенно переговариваясь. За взволнованным шепотом неслышно открылась внутренняя дверь, и в помещение стремительно ворвался высокий худосочный тип в строгом черном костюме и при галстуке. Вскочив на некое подобие трибуны, он белозубо улыбнулся и, внимательно оглядев присутствующих, обратился ясным голосом со странным едва различимым акцентом:
– Доброго вечера, братья и сестры.
Зал взорвался аплодисментами. Кое-кто даже вскочил, проявляя особое рвение. Я непонимающе оглядывался, а лектор поднял руки, одновременно приветствуя и призывая слушателей к тишине. Когда все успокоились и расселись по местам, он подождал еще несколько секунд и продолжил:
– Я счастлив видеть новые лица и надеюсь, что они станут нашими постоянными слушателями. После лекции и беседы каждый из вас сможет, если будет желание, выбрать куратора, который введет в курс основных положений и даст краткий обзор лекций, прочитанных мною ранее. А сегодня я хочу поговорить с вами о гордыне. О гордыне и слабости. Ведь ни что иное, как гордыня увлекла человека по ложному пути. Ведомая гордыней Ева, решившая стать равной Создателю, и Адам, не пожелавший, чтобы та возвысилась над ним, швырнули человечество в пучину страданий и греха! Ведомые гордыней люди не внемлили предупреждениям Наома и сгинули с лица земли! Не счесть примеров того, как люди губили себя и близких, уничтожали целые города и страны, ведомые ложным чувством собственной правоты и превосходства. Именем Создателя творились страшные дела, а сам он молчал в великой скорби…
Что-то тут не так. Я почувствовал это всем телом, еще когда увидел просветленные лица. А сейчас, сидя, как на иголках, с тревогой смотрел, как глаза журавлевцев подергиваются мечтательной пеленой. Громилы у дверей надели крохотные маски-фильтры. Под стульями едва слышно щелкнуло, выпуская легкое облачко серебристой пыли, и все встало на свои места. Задержав дыхание, я дернулся было, но сидящий рядом Малой крепко стиснул мой локоть. Взгляд у него стал совершенно пустой, когда он прошептал мне в ухо:
– Серега, щас самое интересное будет, не шебурши.
Я попробовал вырваться снова, и тогда то, что минуту назад было моим другом, с силой ткнуло мне в бок. Воздух с шумом вырвался из легких, я судорожно и совершенно непроизвольно глотнул плавающей вокруг пыли. Черт… Черт! В ушах зазвенело, острый запах металла и химии осел в носу и горле, в голове помутилось, а уже через пару мгновений…
…я с растущим восхищением посмотрел на лектора. А ведь на удивление толковый малый! И говорит правильные вещи, я сам всегда так считал, но он сумел объяснить все настолько доходчиво, что…
…Опаснее всех в мире были и остаются ученые. Эти нечестивцы вытесняли из жизни людской Создателя, изгоняли Его по капле, заменяя ложными сиюминутными идеалами. И в один из черных дней они нанесли последний удар, создав свои чудовищные города-могильники, в которых заперли души людей, уничтожив их тела, а взамен вручили грезы, неотличимые от реальности, чтобы те не могли осознать всей несправедливости случившегося. Эти души заперты в клетке, не подозревая об этом. У них нет ни единого шанса вырваться и обрести новое рождение, они вечно будут блуждать по лабиринтам своего иллюзорного бытия.
Лишь немногие, сохранившие разум и не поверившие лживым посулам приспешников Зла, остались в мире. Наши родители взяли только самое необходимое, без чего жизнь человеческая была бы невыносимо тяжела. Помнящих заветы оставалось не более десяти миллионов. Расселившись по пригодным территориям, они начали вести жизнь праведную на земле. Мы все здесь – дети Создателя, как и те, кто продал души свои Злу в лице ученых. Именно мы обладаем достаточной силой, чтобы противиться их обещаниям.
Но все мы здесь, на земле, не достаточно чисты перед Создателем. Как клеймо первородного греха, на нас лежит грех не менее тяжкий, и не сможем мы спокойно жить и процветать, пока не искупим его. Я говорю о душах наших братьев и сестер, стонущих в клетках иллюзорного мира. Им нет спасения, и нет нам возможности встретить вновь наших близких, пусть и перерожденных и не помнящих нас, и не узнанных нами. Мы должны освободить их из плена, разрушив города-гробницы и вернув души в круг Сансары. И я знаю, как это сделать! Мы взорвем темницы, и очищающий огонь унесет души к престолу Создателя. Завтра я наберу добровольцев из вашего числа и посвящу их в планы по приближению к Свету. А пока помолимся.
Лектор воздел руки и высоким голосом начал декламировать молитву. Приятно закололо кончики пальцев, в висках стучало. Все поплыло, как в тумане. Сидящие вокруг взялись за руки и пели, раскачиваясь в такт. Потом – без паузы – меня подвели к какому-то юноше, казавшемуся странно знакомым, представили того, как куратора. Он участливо спросил о самочувствии, я уведомил, что все просто замечательно, и он замечательный, и все вокруг тоже не совсем уроды. В голове было светло и пухово но в затылок словно вонзилась сотня иголок. Молодой человек предложил пройтись и обсудить услышанное, но я мотнул головой, отстраняясь. Внутри зрело острое желание поскорее оказаться на улице. В глазах потемнело, легкость вымело из головы, оставив страшную тяжесть. Меня повело, едва не размазав по стене.
– Нет, все было… вполне доходчиво, да. Пойду-ка я домой…
Юноша понимающе улыбнулся.
– Хорошо. Тогда, быть может, вы сможете прийти завтра? Мы будем очень рады.
– Завтра? Отлично… – сознание затуманивалось. Последнее, что я запомнил – меня мягко выпроводили за дверь. Несколько шагов, и темнота накрыла мягкой волной.
Глава 3
Снилась полнейшая дичь, от которой в памяти не осталось ничего. Проснувшись непривычно рано, долго лежал с закрытыми глазами. Тело переполняла легкость и ощущение праздника, объяснения которому я не находил.
Протерев глаза, глянул на будильник: начало восьмого. Откинувшись на подушку, задумался. Что же такое снилось? Никак не вспомнить. Даже там, где обычно мелькали обрывки разрозненных картинок – пустота.
Оставив бесполезные попытки, выскочил из постели. Позавтракал в тишине и гордом одиночестве, и вышел из дома. В голове каруселью кружились обрывки событий прошедшей ночи. Ничего конкретного не вырисовывалось, только общий фон чего-то высокого, от чего в груди начинало сладко щемить. А еще перед глазами постоянно маячило лицо вчерашнего лектора. Я попытался вспомнить, о чем тот говорил, но ни единого слова, только ощущение вселенской правоты…
Ничего не замечая вокруг, дошагал до мастерской. Не знаю, сколько простоял так, пока на плечо с силой не опустилась тяжеленная ладонь, чуть не опрокинув меня.
– Здорово, Серега! – подозрительно бодрый голос Малого прогудел над самым ухом. – Хорош спать!
Я отпрыгнул, злобно прикрикнув:
– Прочь, упырь мохнатый! – странные мысли из головы вымело начисто потоком адреналина. Злясь на себя, что проморгал появление увальня, поддал в голос издевки:
– Руки мыл? Ты чего такой довольный? Мамка шоколадку дала?
Малой действительно сиял от счастья. Закинув ручищи за голову, он довольно щурился на выплывшее из-за гаража солнце. Скрывая легкое разочарование, я понимающе ухмыльнулся, махнул в сторону дверей:
– Ладно, пойдем работать, заодно и расскажешь.
Автомат загремел зернами, забулькал, по гаражу пополз густой, как сметана, аромат кофе. Малой расхаживал, громко вздыхая и изо всех сил привлекая к себе внимание. Угнездившись со стаканом в кресле, я наконец сжалился.
– Давай уже, рассказывай, что там у тебя за непоправимое счастье…
Малой подошел к креслу, неторопливо сел, картинно закинув ногу на ногу.
– Мы с Никой прошлой ночью, после лекции, пошли гулять. Гуляли не долго. А потом она меня поцеловала!
Я, как раз сделавший большой глоток, поперхнулся и закашлялся.
– Да, Малой, ты крут неимоверно! Я даже рад за тебя. Немного.
Он укоризненно покачал головой.
– Она классная.
– Не спорю. – Я еще как не собирался спорить, попутно прикидывая, где можно найти яду. – А потом что?
– Ничо. Я ж говорю: мы не долго, Ника сказала, батя подозревать начал. Говорит, нам пока лучше не встречаться, только если на лекции. Батя против бродяг ничо не имеет.
Отставив кружку, я потер лоб.
– Слушай, Малой, насчет бродяг… Что там вчера было? Я ничего толком не помню. Так, урывками только… Песни пели…
– Не знаю. – Малой пожал плечами. – Я спросил потом у лектора, чо случилось с тобой, он говорит такое бывает иногда. Создатель проверяет, готов ли ты верить в Него. Если вернешься, тебя примут в ряды. Из наших почти у всех так было. Ты сегодня с нами пойдешь?
Я поскреб в затылке, неуверенно произнес:
– Я даже не помню, что он там втирал…
Малой понимающе потрепал меня за плечо.
– Не боись, он все правильно говорит. Я уже три раза ходил, так что можешь мне поверить, тебя палкой не выгнать будет, когда уверуешь.
– Знаешь, как-то не хотелось бы. – Я хохотнул. – Не мое это – веровать.
На лице Малого промелькнуло едва заметное презрение. Отстранившись, великан отвел взгляд.
– Не думал я, что ты такой…
– Какой? – я непонимающе уставился на него.
– Да вот такой! Нельзя ни в что не верить! Создатель – это… как там… объективная реальность!
– Вот, значит, как ты заговорил. А еще недавно нормальный был.
– А теперь – ненормальный? Ты так хотел сказать? Я, может, только сейчас смысл жизни обрел! А до этого существовал просто! Меня ж никто кроме тебя всерьез не воспринимал. А там я для всех друг, там я нужный!
Я вгляделся в его глаза. Мне тоже были симпатичны и лектор, и остальные бродяги, но для Малого все было всерьез. А уж то, что они дали ему Нику, чтоб им всем сдохнуть от счастья…
– Хорошо. Схожу я еще разок в этот ваш кружок по интересам… Может, вспомню, чего я в них такой влюбленный.
Завидев Малого с Никой, я выскочил из дома. Коротко поздоровавшись, мы без лишних разговоров поспешили знакомой дорогой. Откуда-то взялось и орало дурниной ожидание чуда, в памяти весь день всплывали обрывки слов и ощущений, перемешивались, складываясь в цельную картинку. К вечеру я окончательно убедился, что лектор – отличный парень, говорящий только правильные вещи. Не понимаю, при чем здесь вера, когда и так все понятно? Я буровил спину Малого вопросительными взглядами, но тот ни разу не обернулся.
Зал снова был полон. Среди присутствующих оказались двое парней с загородных складов. Позы и неподдельный интерес, с которым они оглядывались вокруг, выдавали в них новичков.
Лектор не заставил себя ждать. Дверь распахнулась, швырнув его из темноты внутренних помещений под яркие лампы зала. Присутствующие встретили его аплодисментами. Взлетев на трибуну, лектор уже привычно усадил всех на места и, заглянув в глаза каждому, начал:
– Приветствую, братья и сестры. Я вижу, что в наших рядах очередное пополнение, и это дает мне надежду, что не все плохо на нашей земле. Добро пожаловать, и надеюсь, вам все понравится. Ну, а сегодня давайте поговорим о прощении и спасении.
О прощении за то, что одни увели людей от лица Создателя, и о прощении за то, что другие позволили увести себя, поддавшись на лживые посулы. Давайте вспомним обо всех преступлениях, совершенных учеными с молчаливого согласия людей, возжелавших беззаботной жизни.
С первых дней сотворения человек жил жизнью трудной, но честной, рассчитывая лишь на собственные силы. Конечно, появлялись новые инструменты и приспособления, облегчавшие труд, чтобы освободить достаточно времени для бесед с Создателем.
Но возникли и те, кому всего было мало. Мало времени, богатств, влияния. И тогда человечество разделилось. Честные труженики, близкие к Создателю, и могущественная, хотя и менее многочисленная часть, решившая, что они имеют право возвышаться над остальными. Именно они развязывали войны, с их дозволения совершались самые страшные преступления. Именно они с наущения Зла придумали деньги и оружие, чтобы упрочить свое положение. Они попрали имя Создателя нашего. А увидев, что Он, в доброте Своей, не торопится с карами, стали творить беззаконие и Его именем.
И тогда бурно расцвела так называемая наука. Мало кто знает, но в древних книгах прямо говорится о принесении науки силами Зла. Они являлись жестокосердным и жаждущим власти и приносили свои страшные откровения.
И каждый в курсе, к чему все это привело. Бездумное расточительство, загрязнение и осквернение природы, истребление животных и птиц. Люди плодились, как мыши, не задумываясь, что скоро все кончится. Редкие праведники больше не смогли вести людей к свету. Человечество неслось к пропасти, как стадо обезумевших животных. Оставалось совсем немного, ученым оставалось нанести последний сокрушительный удар, и все было бы кончено. Но, к счастью, они поторопились, уведя людей в мир снов слишком рано, что дало нам, оставшимся, шанс начать все сначала.
Мы, самые стойкие к искушениям и верные заветам Создателя, восстанавливаем природный баланс. Нашими силами в леса вернулись животные, а в реки – рыба. Мы посадили новые леса, очистили воды и воздух, на что ушли долгие годы. Только недавно удалось найти последние очаги загрязнения, еще немного, и земля очистится. А вместе с ней и все живущие на ней, трудом своим заслужив искупление.
Но что же сказать о тех, кто трусливо бежал? Не их вина, что оказались слабы перед искушением, что испугались ответственности за произошедшее и не захотели трудом своим загладить вину. Да, они предпочли позорное самоубийство, но они наши братья и сестры. Они заслуживают порицания, но и прощения тоже. Не будем забывать и о том, что среди них были невинные души. Сами того не ведая, все они ждут спасения, и в наших силах им это спасение дать…
Такого душевного подъема у меня не было никогда. Со звоном в ушах и восхищением, с бьющимся в висках пульсом и яростью к предателям, со слезами в глазах и щемом в сердце я едва не терял сознание. Наконец лектор затянул молитву. Что-то во мне подхватило ее и затянуло вместе со всеми. На последних строках лектор спустился с трибуны. Жестом остановив начавшиеся было аплодисменты, он обвел присутствующих взглядом.
– Братья и сестры, на этом мы закончим сегодняшнюю встречу. К нашим новым друзьям сейчас подойдут братья-кураторы. Тех, кто желает вступить в наши ряды, прошу подойти ко мне. Остальных же наших друзей ждем завтра.
Двое бродяг распахнули двери, выпуская галдящий поток. Я отошел в сторону, приветливо кивнув складским. Те ошалело вертели головами, неуверенно держась друг за друга. Еще бы не ошалеть, я сам ощущал подъем, готовность на любое безумство ради всех этих добрейших ребят. Что там говорили про добровольцев?
– Эй, Серега!
Я повернулся на голос. Малой махал мне рукой из глубины зала:
– Серега, идем в добровольцы?
Я кивнул, бросив взгляд на собравшихся возле проповедника людей. Замечательный человек. За такого можно и в огонь, и с причала с камнем на шее.
– Вполне.
Малой удовлетворенно кивнул. Подоспевшая Ника спросила:
– Сережа, ты чего?
– Да вот решил в добровольцы.
– Понятно. Ну, мы побежали тогда, пока. – Она сделала движение уйти, но Малой остановил ее, не сводя с меня взгляда.
– Ты серьезно?
– Вполне. Ты же сам говорил про объективность и прочее, вот я и того, проникся.
– Это хорошо. Я вчера уж договорился насчет тебя, хоть сомневался, ты ж не веруешь.
Опять эта презрительная гримаса! Ну, я тебе покажу, ну ты у меня…