Потом уставала от боли, снова закрывала глаза проваливаясь в никуда, там, в теплой темноте было не больно.
Однажды мне стало холодно, так сильно холодно, как будто меня положили в ледяную воду. Я поняла, что умираю.
– Я умираю, – сказала я голосу, – жаль.
Голос возразил:
–Как ты можешь умереть, ведь ты такая сильная, и столько времени боролась. И я обещал, что не дам тебе умереть.
– Не, слабая, – возразила я, выдохнула последний воздух из легких, а вдыхать сил уже не было.
– Не смей! – закричал на меня голос, – дыши! Инга! Инга, прошу тебя!
Все верно, мысленно согласилась я с голосом. Инга это я.
Меня тряхнуло, боль снова ожила, обрадовалась, прострелила все тело сверху донизу. Я вдохнула и открыла глаза.
– Были бы у меня силы, я бы тебе врезала, – прошептала я, глядя в бирюзовые глаза моего собеседника.
Он осторожно опустил меня в подушки, нашарил под одеялом мою руку поднял к своим губам и нежно ее поцеловал.
– Ты очнулась, я рад.
Лицо и голос казались знакомыми. Но сколько я не пыталась сообразить, кто этот красивый мужчина, заботливо поглаживающий меня по руке, так и не могла. Вспомнить не получалось. В голове было пусто как в хорошо отчищенной кастрюле.
– Кто вы? – поинтересовалась я, все так же шепотом, говорить в полный голос сил не было.
– Ты меня не помнишь? – в тоне моего собеседника проскользнули довольные нотки, он с кошачьей грацией растянулся рядом со мной поверх одеяла.
Я отрицательно качнула головой.
– Мы собирались пожениться, милая. А потом ты поехала кататься на лошади и упала.
Пошарилась по закоулкам своей памяти, ничего, пусто.
– Кто такие лошади? – уточнила на всякий случай.
Мой собеседник растерялся,
– Это …это животные, на четырех ногах, на них ездят верхом или запрягают в повозки, в телеги. Милая, а ты хоть что-нибудь помнишь?
Я, прикусив губу, сосредоточилась анализируя, что же я помню.
– Меня зовут Инга, – неуверенно выжала я, и он радостно закивал, – это вы мне сказали, когда кричали, чтоб я дышала.
Улыбка сползла с его лица.
– Я устала, – сказала я красивому мужчине и закрыла глаза,
– Ох, милая, – услышала я, перед тем как провалиться в темноту.
В другой раз меня из темноты вынул громкий шепот:
– Он притащил эту дрянь неизвестно откуда, Лоет! И объявляет это…ЭТО своей невестой?! Жениться собрался вот на этой бледной немочи? За все время пока она здесь она даже не очнулась! – Я приоткрыла один глаз и стала наблюдать сквозь ресницы. У двери в комнату стояла высокая девушка, с золотистыми локонами забранными в красивую прическу с заколками из драгоценных камней. «А-ме-тист» вспомнила я название, но здесь их называют как-то иначе. Камни сверкали в лучах солнца падающих через окно. Платье на девушке было из многих слоев тонкой струящейся ткани. Так и хотелось дотянуться рукой и потрогать это нежное цветное великолепие. Рядом с девушкой стояла еще одна, одетая не так ярко и красиво, и без украшений.
Яркая девушка тем временем продолжила:
– И я надеюсь, что она не очнется, Лоет. Зайди ко мне вечером я дам тебе кое-что.
– Да эрра Эдея, – вторая девушка покорно склонила голову и чуть улыбнулась.
Эрра Эдея величественно выплыла из комнаты. Оставшаяся в комнате Лоет опасливо глянула в мою сторону. Из-за подушек ей не было видно мое лицо. И достав из кармана пузырек, стала капать в кувшин с водой, зеленоватого цвета капли. Я прикрыла глаза.
«Если выпьешь слишком много из бутылки, на которой нарисованы череп и кости и написано "Яд!", то почти наверняка, тебе не поздоровится» вдруг всплыла в памяти странная фраза.
Нужно будет спросить у того красивого мужчины, когда он придет, что такое «яд». Я снова закрыла глаза.
В следующий раз, когда темнота закончилась, передо мной замаячило заботливое, миловидное личико с изящной кружевной наколочкой по темным волосам. Ее имя Лоет. Это я помнила.
Край чашки ткнулся мне в губы, я сжала их и мотнула головой.
– Вам нужно это выпить, не упрямьтесь, – Лоет настойчиво покачала чашку прижимая к моим губам, – прошу вас, эрра.
Я опять мотнула головой, не разжимая губ. Она капала что-то в кувшин. Я помню.
Я рукой отодвинула чашку от своего лица, и половина содержимого выплеснулась на одеяло.
– Ох, эрра что вы наделали, – запричитала она, – теперь придется менять постель.
– Хочу в сад, – прошептала я, – там воздух и яблоки.
– Но, эрра, – возразила Лоет, – вам нельзя вставать, вы еще больны.
– Хочу, – я капризно ударила рукой по одеялу.
– Как обстоят дела, Лоет? – в комнату вошел тот мужчина.
– Хочу в сад, смотреть на яблоки, – упрямо повторила я глядя на него, – хочу! Там воздух.
– Милая, ты недостаточно хорошо себя чувствуешь, – он взял меня за руку, – что тут произошло, почему постель мокрая?
– Я толкнула Лоет, – призналась я, – не хотела пить. Слишком резко отказалась, так получилось. Я все равно хочу в сад. Хотя бы пока она меняет постель.
Я осторожно сползла с кровати, если не делать резких движений, то вполне терпимо, боль спряталась где-то внутри и выжидала подходящего момента. На стене висело большое, в полный рост, зеркало. В нем отражалась, как раз, как сказала эрра Эдея, «бледная немочь». Ночная рубашка до пола с длинными рукавами, серые волосы похожие на мочалку. Заостренные черты лица, острый, немного длинный нос, небольшой рот с плотно сжатыми бесцветными губами.
Я сделала шаг к зеркалу стараясь рассмотреть незнакомую женщину в нем в подробностях.
– Милая, нет, – мужчина подхватил меня под руку, – раз уж ты встала, давай я отнесу тебя в кресло.
– К зеркалу сначала, – я осторожно шагнула в нужном направлении, – я хочу на себя посмотреть.
– Женщины! – с чувством произнес мужчина, помогая мне добраться к намеченной цели. «Синдром самурая», услужливо подкинул мне мозг определение моего поведения. Что бы это ни значило, я была уверена, что это оно самое и есть.
Я разглядывала свое лицо, странные серые глаза, не такие как у мужчины. Чуть более темные, чем волосы, брови и ресницы. Наверное, будь я здорова, то выглядела бы даже красивой.
– У меня глаза не такие яркие как у вас, – вынесла вердикт я, – и уши тоже другие. Почему?
Как мне показалось, мужчина немного помедлил, прежде чем ответить
– Ты просто немного другая, не алорнка.
– Не алорнка, – повторила я и подняла руку к лицу, на левом плече вдоль спины почувствовалось что-то чужеродное, болезненное. Я, распустив шнуровку у шеи, скинула рубашку и повернулась спиной к зеркалу, разглядывая длинный, толстый, шрам, спускающийся по спине вниз, от левого плеча до бедра.
Лоет за моей спиной охнула и бросилась поднимать рубашку приговаривая:
– Эрра, вы как несмышленое дитя. Нельзя же так.
Мужчина растерянно кашлянул и повернулся к окну.
– Гадость какая, – я провела пальцами по рубцу отчего кожа болезненно натянулась, – это все лошадь?
– Да, – хрипло сказал мужчина, все так же глядя в окно, – это все лошадь, милая, мне очень жаль.
– Почему он такой уродливый, я на арматуру налетела? – память выдала очередной финт. Слово «арматура» я сказала, а что оно значит не помнила.
Мужчина снова откашлялся.
– Ты долго была без помощи, прежде чем тебя нашли, потеряла много крови. Когда тебя привезли сюда, лекарь попытался сшить рану, но не получалось, края рвались. Заражение было.
– И сколько я провела в беспамятстве?
– Больше пятидесяти дней.
Пятьдесят дней это много, даже слишком. Я же куда-то торопилась. Только вот куда? Я нахмурила брови тщетно пытаясь что-то вспомнить.
Лоет, тем временем надела на меня рубашку, и закутала сверху пушистой белой шалью.
– Все-таки я хочу в сад, покажи мне, как туда дойти, – я стараясь не шататься, шагнула к двери, – хочу увидеть яблоки и фонтаны.
Губы мужчины дернулись в намеке на улыбку.
– Хорошо, раз ты так настаиваешь, – он повернулся к служанке, – Лоет, распорядись, пусть принесут кресло и подушки в малую беседку. Если меня будут искать, то я там с моей невестой.
Он подхватил меня на руки и попросил.
– Обними меня за шею. Пожалуйста.
Я сцепила руки в замок за его головой и уткнулась носом в мускулистую шею.
От него пахло чем-то сладким и свежим: медом, цветами, чуть-чуть ванилью, яблоками, вкусный, но неправильный запах.
– От тебя пахнет, – сообщила я, – как в гробу уважаемого человека.
– Что? – мужчина споткнулся.
– Цветами от тебя пахнет, – пояснила я, – и яблоками.
Ответом мне была теплая улыбка.
Он довольно долго шел, несколько раз спускаясь по длинным лестницам.
Двери перед нами услужливо распахивал человек, торопливо идущий впереди и бесконечное число раз оглядывающийся на нас, одетый в странный зеленый пиджак и белые обтягивающие брюки.
Встречающиеся нам в коридорах алорнцы с любопытством разглядывали мужчину и его ношу, то есть меня.
– Кто это? – спросила я после очередной услужливо открытой двери.
– Слуга, милая.
– А те люди, которых мы видели, тоже слуги?
– Не все.
– Они тут живут?
– Некоторые, – отрывисто ответил он.
Мужчине было тяжело, хотя он не показывал виду, на висках проступал мелким бисером пот.
– Отпусти, я хочу пойти ногами, немного, – попросила я. Надо все-таки облегчить ему задачу, то есть ношу, пусть отдохнет немного.
– Уверена? – он с тревогой посмотрел мне в глаза.
– Да.
Он осторожно опустил меня на пол из блестящего белого камня с золотыми искорками. Ноги моментально заледенели, но я упрямо шагнула один шаг, другой, третий.
У окна стояли две, очень красивые, пестро одетые женщины, они с любопытством рассматривали нас, о чем-то очень тихо переговариваясь.
– Что это за место? – я чуть приподняла рубашку, чтоб не запнуться о длинный подол.
– Холл дворца Владыки Алорны, – он перевел взгляд на мои ноги, – вечность, ты же босая, как же так.
Он шагнул ко мне снова собираясь подхватить на руки.
– А ты, тоже слуга? – я, отодвинув его рукой, прошла еще пару шагов.
– Нет, – спокойно ответил мужчина, – я Владыка Алорны.
– А, – поняла я, – так это твой дом.
– Тебе не нравится? – он снова подхватил меня на руки.
– Народу много, и все смотрят, неловко, – пожаловалась, прижимаясь к нему ближе.
– Ничего. В саду сейчас нет никого, думаю, немного солнца пойдет тебе на пользу, чтобы не говорил Агараф. Это лекарь, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Лекарь – лечит?
– Да.
– Меня тоже?
Мужчина вздохнул
– Да, милая, тебя тоже.
Он спустился по ступенькам на яркую, изумрудного цвета лужайку.
– Гадость какая, – непроизвольно вырвалось у меня. Где-то я уже видела подобную пастораль. Идеальная лужайка и белые дорожки. Голова закружилась.
– Почему гадость? – удивился мужчина.
– Она идеальная, – объяснила я, – и дорожки тут из белых камушков.
– А должны быть из чего?
Я посмотрела на здание из которого мы вышли. Дом отвращения не вызывал, весь белый, воздушный.
– К дому подходят, тоже белые.
Мужчина озадаченно нахмурился. Да не удивляйся, мне и самой не понятно, почему лужайка вдруг стала «гадостью». Попробуй объясни ассоциативный ряд, где есть зеленая лужайка, белые дорожки и серый мрачный дом. И такое сочетание кажется мне опасным.
– Ты хотела посмотреть на яблоки? Вот яблоневый сад.
Мужчина занес меня в беседку увитую зелеными листьями. Там стояла небольшая софа с большим количеством подушек разнообразной формы и кресло, с пуфиком под ноги.
– А груши где? – спросила я, оглядываясь.
Мужчина указал рукой в сторону.
На стеклянном столике стояла ваза с разноцветными фруктами.
– Ты устал.
Красивые губы изогнулись в улыбке.
– Немного.
Я похлопала ладонью по софе.
– Присаживайся рядышком, отдохнешь.
Он опасливо покосился на софу, но рядом все-таки сел. Взял зеленую ягоду с блюда.
– Это атраа? – спросила я, вспомнив, как он мне рассказывал о них.
– Да, – он поспешно прожевал, – сейчас осень, как раз собирают.
– А нам обязательно целоваться когда мы их едим? Или можно просто их есть? – уточнила я.
Целоваться не хотелось, а вот голод ощущала вполне приличный.
Мужчина закашлялся.
– Можно просто есть, конечно, – в перерывах между кашлем сказал он.
– Бедный мой, – я похлопала его по спине, – а мы уже их ели, ну, с поцелуями?
– Нет, – сдавленно прошипел он, кончики острых ушей покраснели.
Я удивилась.
– А почему? Раз я ваша невеста, мы же наверняка уже ели эти ягоды.
Он налил в стакан воды из кувшина, отпил. Отдышался.
– Да как-то… не сложилось.
– Ну, – неуверенно предложила я, – я, конечно, кушать больше хочу, чем целоваться, но мы можем сейчас попробовать.
– Давай лучше тебя накормим, – улыбнулся он, слегка сдвигаясь к краю софы.
– Ну, спасибо, – я уткнулась носом ему в плечо.
– За что?
– За заботу.
Я, дурачась, прошлась пальцами по его ребрам, он охнул и удивленно уставился на меня.
– Ты чего?
– Извини, – я снова прошлась по его ребрам, – не знала, что ты такой недотрога.
Он сдвинулся снова, едва не свалившись с софы.
– Мне нельзя тебя трогать? – уточнила я, – тебе это неприятно?
– Можно, – он повернулся ко мне, – просто я не совсем понимаю, что ты делаешь.
– Заигрываю, – хитро улыбаясь пояснила я, обняв и прижавшись к его спине грудью.
Нет, все-таки что-то тут не то. Чего он от моих прикосновений так шарахается? Чуть с софы задом на пол не свалился.
– Я хотела тебя спросить, – я потерлась щекой о его плечо и легонько подула на шею. В ответ на мои действия по золотистой коже поши мурашки
– Спрашивай, – я чувствовала, как под моими прикосновениями напрягаются, каменеют мышцы на его спине.
– Что такое яд?
Он вздрогнул и стремительно повернулся ко мне. Пришлось отсесть на некоторое расстояние.
– Где ты это услышала?
– Я видела как Лоет добавляет в кувшин с водой зеленые капли, и вспомнила странную фразу: «Если выпьешь слишком много из бутылки, на которой нарисованы череп и кости и написано "Яд!", то почти наверняка, тебе не поздоровится»
– Что ты видела?! – он подскочил на ноги.
– Думаю, ей эрра Эдея дала пузырек.
Он шумно вдохнул-выдохнул, сжимая кулаки. Я на всякий случай отодвинулась подальше, мой маневр от него не ускользнул и он, разжав руки, улыбнулся и показал мне раскрытые ладони, сел обратно.
– Милая, ты что, напугалась? Расскажи мне подробно, если, конечно, хорошо помнишь, – мягко попросил он.
Я пересказала ему про визит эрры Эдеи в подробностях, вплоть до того, где та стояла, пока была у меня в комнате.
– Вот вы где! – сбоку от беседки раздался веселый голос и по ступенькам поднялся золотоволосый и синеглазый мужчина, статный, с золотистой кожей, – рад видеть вас здоровой, Ингарра.
Я молча кивнула, рассматривая его. «Имириэль, костер, отвар» услужливо подкинул мозг очередной ассоциативный ряд. Так. И что я делала с Имириэлем и отваром у костра?
«Чистый ангел, крылышек только нет», – хмыкнул внутри меня невесть откуда взявшийся внутренний голос. Вот и еще один вопрос, что значит «ангел»?
Пока мужчины здоровались, я озадаченно потерла лоб. Откуда все-таки берутся все эти странные слова и стоит ли спрашивать об этом владыку.
Тем временем, они отошли в угол беседки и тихо там шептались. Изредка оттуда доносились приглушенные возмущенные восклицания то одного, то другого.
Я улеглась на подушки и, тихо напевая, кажется, знакомую мелодию, разглядывала бегущие по небу облака.
– Милая, – оторвал меня от созерцания воздушных замков владыка Алорны, – расскажи, пожалуйста, Имириэлю, то, что ты видела и слышала у себя в комнате.
Я слово в слово повторила рассказанное владыке и снова плюхнулась на софу рассматривать облака.
– Вот это да, – Имириэль присел на кресло, – Лоет надо убирать оттуда.
– Может все-таки последить? – неуверенно предложил владыка