Неожиданно небо за окном посветлело.
– О! – воскликнул Морис. – Кажется, дождь внял просьбе Виктории.
Они переглянулись и рассмеялись.
– Почему бы нам не выйти в сад? – спросил Морис.
– Нет, – покачала головой Мирослава, – я, пожалуй, еще почитаю.
Она забралась с ногами на диван, Дон устроился у нее под боком.
– Ну, что ж. – Морис пожал плечами и отправился на прогулку один.
Под открытым небом, конечно, было сыро, но сад весь сиял, словно выглянувшее из-за туч солнце накрыло его невидимым для человеческого глаза колпаком из дрожащих крылышек стрекоз.
Кормушки для птиц в саду они с Шурой развесили давно, не дожидаясь Синичника.
Каждое утро Морис насыпал туда семечки, хлебные крошки, гречневую крупу, подвешивал на ветках кусочки сала.
Синица – птица подвижная, минуты не посидит на месте спокойно, постоянно прыгает, снует по веткам деревьев, вертится, выделывая немыслимые акробатические номера: то повиснет вниз головой, то перевернется на ветке животом вверх.
Вероятно, поэтому много тратит энергии и постоянно ест.
Оттого и корм в кормушки подсыпали несколько раз в течение дня – это делали и Морис, и Мирослава.
И теперь, едва проглянуло солнце, яркие желтогрудые птички тут как тут: порхают, скачут, тинькают.
Морис невольно залюбовался одной из них, бегающей по щербатому стволу.
Раздвоенный ствол старого дерева рельефно выделялся на фоне синего неба. Украшением ему служили два случайно удержавшихся листа, похожие на две искрящихся звезды.
А сыплющиеся с небес в просветы ветвей разноцветные блики превращались в невесомые монетки голубого, желтого, оранжевого, коричневого, серебряного и бледно-золотистого цветов.
Морис замер на месте, любуясь этой мимолетной красотой.
Странно, что немногие замечают и ценят такое богатство…
Отчего?
Может быть, оттого, что хранить его можно только в душе?..
Ни в сундук, ни в банковскую ячейку не запрячешь…
Но жаль тех, кто забывает, что при появлении человека на свет все его богатство заключалось в душе.
И уходим мы тоже только с тем, что в душе.
За время пребывания в этом мире одни приумножают свое богатство, а другие растрачивают все до последней капли.
И нередко случается так, что мультимиллионер на земле оказывается нищим на небесах, а мудрец, стороживший чужие огороды, становится богачом, готовым поделиться своей мудростью и добротой со всеми, кто его окружает…
Налетевший ветер качнул ветку, и с нее упала маленькая дождевая капля.
Чмок, – коснулась она щеки Мориса прохладным влажным поцелуем осени, собравшейся уже уходить.
И он улыбнулся, наслаждаясь чарующим сочетанием грусти и радости, которое способна подарить только осень…
– Мяв! – призывно донеслось с крыльца.
Морис повернул голову и увидел Дона, недовольно переступающего с лапы на лапу…
Миндаугас догадался, что кот проголодался и зовет его в дом.
– Иду, иду, – улыбнулся он.
Ближе к вечеру раздался еще один телефонный звонок…
– Детективное агентство «Мирослава» слушает.
– Привет, это ты, Морис? – загудела добродушно трубка.
– Я, – отозвался Миндаугас, уже узнав по голосу звонившего. Это был не последний по значимости в городе человек – бизнесмен Владимир Константинович Драпецкий.
– Мне бы Мирославу по срочному делу. Она далеко?
– Нет, рядом, – ответил Морис и, обернувшись к Волгиной, проговорил: – Вас Владимир Константинович Драпецкий.
Мирослава взяла трубку:
– Да?
Владимир Константинович Драпецкий когда-то нажил свой капитал тем же небогоугодным способом, что и многие другие. Но потом вдруг стал человеком совестливым и набожным.
Хотя справедливости ради надо признать, что случилось это вовсе не вдруг, а после того, как похитили его любимую племянницу, дочь его погибшего старшего брата.
Для Драпецкого девочка была самым дорогим на свете существом, и, если бы пришлось выбирать между всем его богатством и жизнью ребенка, он, не задумываясь, выбрал бы второе.
Но гарантии того, что, получив выкуп, похитители отпустят заложницу целой и невредимой, никто Драпецкому дать не мог.
И тогда один из его друзей посоветовал ему обратиться за помощью к частному детективу Мирославе Волгиной.
Владимир Константинович ухватился за эту возможность обеими руками, но, увидев Мирославу воочию, был разочарован – она показалась ему слишком юной. Откуда же у нее опыт и смекалка, думал он, глядя на девушку недоверчиво и понуро.
Но все-таки он решился.
Девочку держали в подвале без еды и воды уже три дня.
Волгиной каким-то невероятным образом удалось вычислить место, где содержали заложницу. Однако Мирослава поставила условие: люди Драпецкого прибудут на место вместе с полицией.
Владимир Константинович был готов на все. Дело тогда было завершено без кровавых разборок.
Исполнители, перепуганные видом Драпецкого, выдали заказчиков. И те, и другие были совсем не против длительного заключения, так как оставаться на свободе стало для них опасно. Никто из них не сомневался в неотвратимости жестокой мести со стороны бизнесмена.
Мирославе Владимир Константинович заплатил гораздо больше, чем она запросила. И плюс к этому публично признал себя ее вечным должником.
Волгина поначалу сторонилась Драпецкого.
Сумму же, полученную сверх оговоренного гонорара, отдала в благотворительный фонд.
Но по мере того как полукриминальный бизнесмен перерождался в порядочного совестливого человека, изменялись и его отношения с Мирославой.
Постепенно они даже стали напоминать приятельские…
– Я чего звоню-то, – вздохнул на другом конце провода после взаимных приветствий Драпецкий, – хочу попросить вас о помощи.
– Что случилось, Владимир Константинович? – встревожилась Мирослава.
– У меня лично ничего, слава богу… – Он замолчал.
Мирослава не собиралась прерывать его паузу.
– Славочка, – заговорил он, – я просил вас называть меня по имени.
– Помню, – вздохнула она, – извините, Володя.
– Так-то лучше…
– Но вы ведь позвонили вовсе не затем, чтобы проверить меня, как я выполняю вашу просьбу?
– Какую просьбу? – удивился он.
– Называть вас по имени.
– Ах, это, конечно, нет…
Мирославе стало надоедать, что Драпецкий ходит вокруг да около. Это было так не похоже на него.
– Вы слышали об убийстве дочери Валентина Бельтюкова?
– М‐м‐м, – протянула она.
– Понятно, – хмыкнул он.
– Минуточку, – Мирослава прикрыла трубку рукой и обернулась к Морису: – Ты что-нибудь слышал об убийстве дочери Бельтюкова?
– Только то, что написали в газетах, – отозвался тот.
– А что там написали?
– Дочь миллиардера задушена в своей спальне черным чулком.
– И больше ничего?
– СМИ опубликовали тьму предположений. Пересказывать все?
– Нет, не надо.
– Куда вы пропали? – недовольно пророкотала трубка, когда Мирослава снова приблизила ее к уху.
– Выясняла, что пишет об этом пресса.
– Могли бы спросить у меня, – проговорил обиженно Драпецкий.
– Приношу свои извинения, – улыбнулась Мирослава, зная, что бизнесмен не может видеть ее улыбки.
– Дочь Бельтюкова Женю задушил неизвестный преступник, сам Валентин попал в тяжелом состоянии в реанимацию, и неизвестно, выкарабкается ли он.
– Он ваш друг? – решила прояснить ситуацию Мирослава.
– Валя? В какой-то мере. Я хочу попросить вас расследовать это дело.
– Но… – попыталась возразить она.
Бизнесмен быстро перебил ее:
– Сейчас его ведет следователь Наполеонов, ведь вы знакомы, – хмыкнул Драпецкий, прекрасно зная, что Шура и Мирослава – друзья детства.
– Вы не доверяете полиции?
– Дело не в этом.
– А в чем?
– В том, что я доверяю вам!
– Хорошо, кто мне заплатит?
– Один очень хороший человек и близкий друг Валентина Гавриловича.
– У друга есть имя?
– Есть. Карина Викторовна Шумская.
Молчание…
– Я вас шокировал?
– Нет, с чего бы? Это та самая Шумская…
– Да, та самая.
– Они были просто друзья или их связывало нечто большее?
– Об этом вам расскажет сама Карина.
– Шумская тоже ваш друг?
– Что значит – тоже? Карина – мой очень близкий и давний друг.
– Понятно.
– Именно друг, – уточнил он решительно, – никаких любовных отношений с Кариной у нас никогда не было.
– Хорошо, пусть приезжает.
Шумская позвонила в агентство через пятнадцать минут и договорилась с Мирославой о встрече.
Либо она была рядом с Драпецким, когда он звонил Мирославе, либо Владимир, заручившись согласием детектива, сразу же перезвонил Карине.
Из чего Мирослава сделала вывод, что Шумская настроена решительно и для нее важно узнать истину.
Глава 4
Морис колдовал на кухне. Он аккуратно нарезал лимон, измельчил веточку мяты, добавил столовую ложку меда, залил все двумя литрами воды и принялся размешивать.
– Что это будет? – спросила Мирослава.
– Средство от инфекций и усталости.
– Интересно. Рецепт литовский?
– Нет, древнеегипетский.
– В смысле?
– В том смысле, что его автором считается великий зодчий пирамиды Джоссера – Имхотеп.
– И когда его можно будет пить?
– Скоро…
Эхо звонка прокатилось по всему дому.
– Клиент, кажется, прибыл, – вздохнула Мирослава, – вернее, клиентка.
Морис поставил кувшин с напитком на стол, прикрыл салфеткой.
– Я открою.
– Хорошо, а я поднимусь пока в кабинет.
– Точность – вежливость королей, – бросил он на ходу.
– Учитывая ее нефтяные активы, Шумскую вполне можно назвать королевой.
– Надеюсь, она расплатится с нами не черным золотом.
– На этот счет можешь не волноваться.
Морис спустился вниз, открыл автоматические ворота и, не спеша, направился по дорожке навстречу въезжающему «Хаммеру».
Автомобиль остановился. Когда Морис приблизился к нему, дверь салона распахнулась, и появилась высокая брюнетка в дорогих туфлях на среднем каблуке. На плечах дамы лежала меховая накидка.
– Карина Викторовна Шумская, – представилась она.
– Морис Миндаугас.
– Я договаривалась о встрече с Мирославой Волгиной, – произнесла она с легкой хрипотцой в голосе, смерив Миндаугаса оценивающим взглядом.
– Да, прошу вас, – произнес Морис, едва заметно улыбнувшись.
Идя по дорожке к дому, Шумская успела окинуть взглядом сад и подступающий к дому цветник.
По тому, как она одобрительно хмыкнула, Морис понял, что увиденное ей понравилось.
Он провел клиентку в приемную, постучал в дверь кабинета и распахнул ее перед Шумской.
Мирослава приподнялась и кивнула вошедшей, предлагая ей занять любое кресло.
Карина Викторовна выбрала кресло рядом с тем, в котором дремал или делал вид, что дремлет, пушистый черный кот.
Мирослава внимательно оглядела клиентку. Выглядела Шумская лет на тридцать, но Мирослава знала, что Карине Викторовне – за пятьдесят.
– Не будем терять время на обмен любезностями, – проговорила клиентка, в свою очередь оценивая детектива.
– Не будем, – согласилась Мирослава.
– Вы уже знаете, что убита Евгения Бельтюкова.
Мирослава кивнула.
– Ее отец Валентин Гаврилович Бельтюков был моим близким другом. И чтобы не возникало никаких вопросов впредь, скажу сразу – сердечным другом.
Если это признание и удивило Мирославу, то по ее лицу догадаться об этом было невозможно.
Шумская одобрительно кивнула и продолжила:
– Я заплачу вам любой гонорар, если вы отыщете убийцу Евгении.
– Не любой, – внесла уточнение Мирослава, – у нас – фиксированные расценки.
– Пусть так.
– Вы были знакомы со всем семейством Бельтюкова?
– Скажем так, я их всех знала, но близко не общалась. Мы с Валентином предпочитали не афишировать свои отношения.
– Почему?
– Из-за Евгении.
– Странно…
– Валентин без памяти любил свою дочь и не хотел ее травмировать.
Видя недоуменный взгляд детектива, Шумская пояснила:
– Валентин считал, что Евгения не примет появление в ее жизни мачехи.
– Даже такой, как вы?
– Такой, как я, особенно, – грустно улыбнулась Карина Викторовна.
– И вы встречались тайно?
– Можно сказать и так.
– Но рано или поздно…
– Мы встречались десять лет, и никто не догадывался, что у нас романтические отношения, – перебила ее Шумская.
– Хоть кто-то был в курсе?
– Двоюродный брат Валентина. Но на Филиппа Яковлевича можно было положиться. Он часто выручал нас, или, как теперь говорят, покрывал, – усмехнулась она, отводя темно-карие глаза и пытаясь таким образом скрыть от посторонних глаз плещущуюся в них горечь.
– Вы кого-то подозреваете? – спросила Мирослава.
Шумская покачала головой.
– У Валентина Гавриловича Бельтюкова есть враги?
– Убили не его, а Женю…
– Метить могли в него.
– Возможно, – проговорила с сомнением в голосе Карина Викторовна, – но я не знаю никого, кто желал бы ему или его дочери смерти.
– Конкуренты?
– Сейчас не 90‐е годы прошлого века, вопросы в бизнесе решаются иначе.
– Не скажите, – не согласилась Мирослава.
Шумская пожала плечами, давая понять, что остается при своем мнении.
– От него могли захотеть избавиться родственники…
– Зачем?
– Из-за наследства.
– Там почти все было завещано Евгении.
– А если бы она скончалась раньше, чем вступит в права наследства?
– Думаю, что в таком случае Валентин просто переписал бы завещание…
Но чуткое ухо детектива расслышало в голосе Шумской едва уловимые нотки неуверенности.
– Карина Викторовна, а вы знакомы с завещанием Бельтюкова?
– Валентин пересказал мне его, но я не видела документ собственными глазами, если вы это имеете в виду, – голос клиентки прозвучал слегка раздраженно.
– Карина Викторовна, я задаю все свои вопросы не из любопытства.
– Я понимаю. Извините. Просто я…
– Да, конечно. Но тем не менее.
– Спрашивайте.
– А у самой Евгении были враги?
– Вряд ли, – с сомнением проговорила клиентка, – хотя недоброжелатели, конечно, имелись, и в избытке.
– Почему?
– Женя была девушкой балованной, все делала по-своему, редко считалась с мнением других.
– Вы знаете, кто мог быть особенно недовольным Евгенией?
– Возможно, ее жених…
– У нее есть жених?
– Бывший, – уточнила Шумская.
– Почему они расстались?
– Этого я не знаю. Могу только предполагать…
– И каковы ваши предположения?
– На браке с Марком Репьевым настаивал Валентин, а Жене парень явно был не по вкусу.
– У нее был другой?
– Был, но Валентин выступал против их отношений и сделал все, чтобы разлучить дочь с возлюбленным.
– Надо думать, что незадачливый поклонник был беден? – усмехнулась Мирослава.
– Вы правы.
– Кто он?
– Я…
– Карина Викторовна, ради бога! Вы хотите, чтобы я нашла убийцу?
– Да. Это Адам Сергеевич Верещак.
– Кто он?
– Циркач, – презрительно фыркнула клиентка.
– В смысле? – переспросила Мирослава.
– В прямом смысле, он работает в цирке, – недовольно проговорила клиентка.
– Кем?
– Какая разница?! – пожала плечами Шумская.
– Большая разница! – отрезала Мирослава.
– Кажется, акробатом…
– Теперь я хотела бы знать, кто, кроме отца и дочери, живет в доме Бельтюкова.
– О! – усмехнулась Карина Викторовна. – Валентин умудрился приютить под крышей своего дома целую кучу родственников.
– Назовите их.
– Это двоюродный брат Вали, о котором я уже упоминала, Филипп Яковлевич Бельтюков. Его племянник – сын родной сестры Валентина – Мирон Ильич Порошенков. Кроме них, отчим Мирона Василий Афанасьевич Артамонов со своей второй женой Верой Максимовной.
– Все?
– Еще обслуга. Но из них я знаю только домоправительницу Серафиму Оскаровну Нерадько и шофера Глеба Земского.