Франция объявила войну Германии третьего сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года, однако активных боевых действий вести не стала (так называемая Странная война). Единственной попыткой повлиять на ход войны стала Саарская49 наступательная операция, а десятого мая тысяча девятьсот тридцать девятого года немецкие войска перешли границу Нидерландов и Бельгии. В тот же день французские войска вошли в Бельгию. Непосредственно на германо-французской границе боевых действий не велось. Первое боестолкновение немецких и французских войск произошло тринадцатого мая в Бельгии. В тот же день немецкие войска пересекли бельгийско-французскую границу. Двадцать пятого мая главнокомандующий французскими вооружёнными силами генерал Вейган заявил на заседании правительства, что надо просить немцев о принятии капитуляции. Восьмого июня немецкие войска достигли реки Сены. Десятого июня правительство Франции переехало из Парижа в район Орлеана. Париж был официально объявлен открытым городом. Утром четырнадцатого июня немецкие войска вступили в Париж. Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорокового года Франция капитулировала перед Германией.
Адриан встретил эту новость достаточно спокойно, многое из его человеческих привязанностей уже перегорело к тому времени, единственное, что его заботило, это судьба цыган табора.
Лейла наследная шувани, которой Тшилаба, должна была передать свою силу, давно жила мечтой дать табору настоящий дом, который бы стоял на их земле. Внешне похожая на тонкий хрупкий цветок или звучание флейты, всегда улыбающаяся, она производила впечатление, человека слабого, лёгкого, однако это поспешное мнение многих было обманчиво, Лейла обладала силой, не такой конечно, как у Тшилабы, но достаточной, чтобы позаботиться о судьбе табора. Вместе они решили провести ритуал, и узнать то место, где цыганам можно было спокойно осесть. Тем не менее, не смотря на их обоюдные усилия и помощь духов, в лице Миро и Мириам, у них ничего не получилось, сказывался как страх, ядовитым туманом тёкший по территории оккупированной Франции, так и груз ответственности за возможную ошибку в выборе не верного направления. Шувани потеряла сон, с мучительной дрожью в руках она пыталась, повторить ритуал, но всё было тщетно. Адриан был не в силах ей помочь, и заботился, как и прежде, лишь о её здоровье и защите, впрочем, теперь это было делать гораздо проще. Их маленькое сообщество незримых людей, перестало быть таким уж маленьким. Вначале, ещё задолго до начала войны, появился Джура50 вор и кулачный боец многих таверн, где он успел отметится при жизни, неоднократно подставлял табор, который был вынужден решать его проблемы, Тшилаба даже хотела выгнать его, но не успела, получив тяжёлое ножевое ранение Джура попросил Тшилабу дать ему разрешение после смерти остаться с ними и уплатить свой долг защитой табора. Потом появились бесы, никто не помнил, как это произошло, то ли Тшилаба, провела какой-то обряд, то ли они сами изъявили желание помочь, не за бесплатно конечно, но так или иначе они встали на защиту табора, существенно усилив безопасность цыган. Третьим соратником незримых защитников ромал, стал демон, причём функция защиты у него была не в привычном её понимании, а в финансовом. Ур так звали демона заботился о денежном и материальном благополучии табора. Маленький, пузатый со свисающими, лоснящимися от сала боками, и затёкшими жиром глазами, он больше напоминал инкуба51, чем война, но с его появлением дела цыган пошли в гору покупались лошади, обозы, золото цыганских украшений. Через некоторое время Адриан, не смотря на всю эту охрану всё же начал чувствовать угрозу, нависшую над табором, тьма, отчаяние и боль ширились в его сознании, грозовыми тучами слёз, ту же опасность ощутил и Миро, вдвоём они убедили Тшилабу, повторить ритуал, но с оговоркой, разрешить им войти в её тело и провести церемонию без её как такового участия. И шувани согласилась, их видению сквозь туман и людскую боль, переполнявшими тогда землю, что была вспахана котлованами снарядов и горами братских могил, через все эти ужасающие картины искорёженных судеб и людских останков, они увидели острова, далёкие острова на которых звучала итальянская речь. Италия не сотрудничала в депортации евреев как в самой Италии, так и в итальянских зонах оккупации во Франции, Греции и Югославии. Поскольку эта страна была полноценным европейским союзником Германии, она могла сопротивляться давлению в вопросе уничтожения евреев, а отдельные силы в Италии защищали евреев от преследований. Цыгане в Италии и на контролируемых ею территориях также были защищены от депортации. Худшим антицыганским действием, на которое пошло итальянское правительство, было изгнание представителей этой группы на Сардинию и подконтрольные ему острова Адриатики. Итальянские оккупационные войска также защищали цыган от преследования со стороны немцев или местных жителей. Убийства евреев и цыган имели место после капитуляции Италии в тысяча девятьсот сорок третьем году, когда немецкие войска оккупировали север и центр страны. Численность жертв среди цыган в Италии по итогам войны, была заметно меньше, чем в других странах Европы.
Допустимо предположить, что изгнание цыган на острова, которое имело место перед событиями, описанными выше, сработало в их пользу, ведь они сразу оказались вне зоны немецкого контроля. Тшилаба была вне себя от счастья, наконец -то у них появился шанс и табор начал спешно готовиться к отходу, но всё же недостаточно быстро, днём в лагерь цыган вошли немцы. Это было настоящая неожиданность, держать в руках птицу счастья, и увидеть на пороге старуху с косой. Моросил мелкий дождь, бледное унылое небо нависало над табором, свежим саваном предстоящий скорби. Немцы, войдя в лагерь улыбались, самодовольной улыбкой кота, нашедшего не глубокую мышиную норку, их интересовали не только документы, которая Тшилаба тотчас им протянула, их интересовали шатры цыган, лошади, цыганские женщины, они даже не пытались скрыть своего интереса, поддевая автоматами подолы их платьев и приподнимая жакеты и весело смеялись агрессивно-напуганной реакции девушек. Особенно им приглянулась своей хрупкой, неземной красотой Лейла лицо которой было перекошено от волнения, хотя держалась она спокойно. Унтерштурмфюрер52 изучив документы, чуть улыбнулся, вернее улыбнулись его губы, а глаза остались бесстрастными и внимательными, у Тшилабы сжалось сердце и рухнуло вниз, немец, понимая, какое они производит впечатление, по садистки подкупающе улыбнулся, видимо решив по играть с чувством страха, насытившим воздух. Тшилаба взяв себя в руки послала ему твёрдый взгляд словно за её спиной стоял целый бронетанковый взвод, что, впрочем, было не далеко от правды. Мириам с невообразимой скоростью, меняла стечение обстоятельств этой встречи, одновременно начали действовать и бесы, не особо дисциплинированные, они заинтересовались немцами сразу, видимо решив поиграть с ними в какую-то свою игру, которая вряд ли понравилась бы последним, но этого было мало и тут Адриан заметил, как вдруг не складно, не ко времени с глубоким облегчением вздохнула и выдохнула полной грудью Тшилаба, опустив глаза. Не сразу поняв, что произошло, Адриан машинально повернулся в сторону шатра шувани, незримые цепи дрогнув порвались, и Корунд вылетел из ларца, демон был в исступлении от охватившей его ярости и жажде утолить наконец голод, подлетев к унтерштурмфюреру, он вошёл в его тело, немец закашлялся, ему вдруг стало настолько жутко, что мысли о цыганских проклятьях сами собой возникли в его мозгу. Демон, выдрав у него кусок энергии его тела, летел дальше, облетая всех вторгшихся на территорию табора немцев, он метил их, запахло гарью. Лейтенант откашлявшись, думал только об одном, как бы не теряя лица, покинуть табор, живот скрутил тугой спазм, готового вырваться раньше времени завтрака, собравшись с духом он решил обернуться и сказать солдатам, что они уходят, сказать это с достоинством, человека которому простительна маленькая прихоть, но никого обманывать не пришлось, он увидел перепуганных солдат, с трясущимися поджилками, мысли о цыганках напрочь вышиб из их голов привкус тухлятины во рту и явственное ощущение скорой смерти. Немец быстро изобразил какой-то жест видимо означающий отход, который стоящие солдаты кинулись выполнять с беспрекословным фанатизмом.
–Он их всех пометил, – сказал висящий в воздухе, рядом с Адрианом Миро. Редкие из них доживут до конца недели. Корунд любит горелое мясо. Адриан, кивнул, теперь им предстояло не уходить, а бежать отсюда, что ромалы и принялись делать, сворачивая шатры, запрягая коней, кто-то побежал звать мужчин, которые ушли в город. Меньше, чем через час, всё было сделано. И тут Тшилаба сделала то, отчего Адриану и остальным стало не по себе, она подошла к Лейле, обняла её крепко прижав к себе, и что-то шепнула, та стояла в позе поражённого ударом человека и медленно повернув голову к Тшилабе спросила: – Почему сейчас?
–Так нужно, – ответила теперь уже бывшая шувани. Ты сильная принять сможешь, не заболеешь.
–Она передала Лейле силу шувани, – прошептала Мириам, в явном шоке от произошедшего. Только Миро, нисколько не удивился, потом Адриан, конечно, вспомнит этот его взгляд естественного хода вещей, но на тот момент, он был шокирован, не меньше остальных, если такое слово конечно применимо к духам.
Сквозь щели и прорехи фургонного полога, сочился промозглый октябрьский ветер. Они не останавливались ни на ночлег, ни на привал, и мчались так быстро, что если бы в пути, что-нибудь не случилось, то это было бы неслыханное везение. Адриан чувствовал беспокойство и надвигающуюся беду, оно было явным, чётким и этот холодок тянулся за ними несмотря на скорость, с которой они ехали. Где-то вдали появились фары машин. Ромалы предусмотрительно пересекая главные дороги, каждый раз ныряли в просёлочные и теперь оказавшись почти рядом с Италией, повторили это снова. Обозы проскочили друг за другом, сдвигая придорожный камень, на который и наскочил фургон Тшилабы, едва не перевернувшись, и правое переднее колесо слетев с оси покатилось в придорожные заросли. Не заметив отставшего обоза, цыгане продолжили путь. Машины приближались, их огни несли не успокоение, а беспокойство, угрозу разделительной черты, прочерка, что вычёркивает имена живых, внося их в списки мёртвых или пропавших без вести. Маленький цыганёнок, сидевший на вожжах, внук Тшилабы, испуганно смотрел на покосившийся фургон и укатившееся в сторону колесо.
–Чаворо53 забирай гнедого и скачи отсюда! – закричала бывшая шувани решительно снимая с коня упряжь. Цыганёнок посмотрел на неё с непониманием. -Я сказала, уходи! Оставь нам одру54 и уходи.
–Но мами55! – безвольно воскликнул он.
–Я сказала пошёл прочь! Иначе прокляну! – добавила она, уже начиная нервничать и сердиться. Огни машин уже показались из-за холма. Беги чавораалэ56! А то пропадёшь!
Цыганёнок побежал уже на ходу вскочив на коня, в его глазах стояли слёзы. Из фургона Тшилабы нахмурив кустистые брови спустился Баро.
–Помоги мне, – быстро сказала Тшилаба. Надо перегородить просёлочную дорогу. Баро ни слова не сказав взял под узды коня разворачивая фургон. Тамара двоюродная сестра Тшилабы, тоже вылезла из фургона стараясь помочь.
–Миро дэвэл57! «Что ж теперь будет?» —испуганно спросила она.
–Ничего, – грустно улыбнулась Тшилаба.
Адриан пытался обмануть исход предстоящей встречи, но у него ничего не получалось, словно проклятый фургон договорился с судьбой сломаться именно на этой дороге винограда и фруктов, а не как не дальше, где до Италии можно было дойти пешком.
Машины остановились возле фургона цыган. Сидевший в кюбельвагене58 унтерштурмфюрер, ухмыльнулся как тот немец, что зашёл в табор, не уловимое сходство холодных глаз и презрительной улыбки, одним уголком губ.
–А где же ваша вторая лошадь? – риторически спросил он.
Их погрузили в вагоны, в которых людей было столько сколько «сельдей в бочке» видимо немцы рассчитывали засолить по максимуму, что называется «от и до» от мала до велика. Сесть и уж тем более лечь было нельзя. Ехали долго, несколько дней, периодически останавливаясь из-за диверсий партизан. Не в силах терпеть, люди справляли нужду под себя, где-то всю дорогу плакали дети. Адриан разрывался, пытаясь позаботиться как о Тшилабе, так и о Баро с Тамарой, но это было сложно, почти невозможно. Для Тшилабы ему удалось сделать небольшую щель в креплении вагонных дверей, куда задувал свежий ветер, и старая женщина регулярно к ней припадала, стараясь испить свежего воздуха. Баро держался стойко, хотя и ему не хватало воздуха. Тамару спасти не удалось, она не доехала, и когда поезд прибыл на место своего назначения, её тело выкинули возле путей, мараться перетаскивая и раздевая старуху немцы не захотели, за них это сделали другие увидев цыганское золото на руках и ушах. Адриан, конечно, не спустил этого им с рук, воздав за каждый грамм, будущими слезами, но для Тамары это было уже не важно.
Освенцим. Тысяча девятьсот сороковой год, двадцать седьмое апреля – распоряжение рейх фюрера СС Гиммлера о создании концлагеря в окрестности польского города Освенцим (Аушвиц).
Тысяча девятьсот сороковой год, двадцатое мая – закладка лагеря по приказу Гиммлера на базе казарм польской армии. Первые узники появились в Освенциме четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорокового года из тюрьмы в Тарнуве, но перед этим из Заксенхаузена доставили тридцать немецких узников, которые были уголовниками. Первым начальником лагеря стал Рудольф Хёсс. Тысяча девятьсот сорок первый год, июль – в Аушвиц были доставлены и уничтожены первые советские военнопленные из числа политработников и командиров Красной Армии.
Тысяча девятьсот сорок первый год, август – рейх фюрер СС Гиммлер приказывает коменданту Рудольфу Хёссу подготовить лагерь для массового уничтожения европейских евреев и разработать соответствующие методы умерщвления.
Вонючих грязных потерянных, теперь уже для всех людей, гнали к воротам. «Arbeit macht frei» что в переводе означает «Труд делает свободным», – гласила надпись при входе, создавая при этом тщетную надежду у каждого узника. На пути к фильтрационному пункту они увидели, как в траншее горят человеческие тела, в вперемешку с крупными берёзовыми поленьями59. От этого места шла такая безысходность, боль и отчаяние, что Тшилаба расплакалась, она рыдала навзрыд, упираясь рукой в сетчатую ограду коридора ведущего узников дальше. -Вы не люди! Не люди! – кричали в её голове души умерших здесь людей. Её заливала их боль их предсмертные муки. Адриан вмешался, сделав усилие, он закрыл её канал с тонким миром, который ещё остался у когда-то сильной шувани, словно отключил звук, после чего стал её успокаивать насколько это позволяла обстановка, выравнивая дыхание и замедляя пульс.
Возле одного из длинных безликих зданий их остановили и раздели догола, обнажённые люди прикрывая себя испуганно смотрели на охранников и остервенело лающих собак, что рвались с поводков. Потом их отвели в душевую, где лился сначала кипяток, потом ледяная вода, снова кипяток, – немцы это называли селекцией. Затем на стенах замигали лампочки, пол под ними начал медленно раздвигаться, и они увидели, что стоят на печи. В другом помещении, было огромное количество полок как в бане, заперев там людей, немцы пустили пар, люди стараясь подняться как можно выше падали вниз, но пар продолжал идти. Дальше был двор, Адриан усиленно заботящийся о Тшилабе, присматривал и за Баро тот стоял, чуть дальше и с трудом держался на ногах. Позже оставшимся в живых велели выбрать из кучи платьев, сшитых из лоскутов, себе одежду, и выдали гольцшуе – деревянные башмаки. Затем отвели снова в баню, где стоящим по колено в воде людям накалывали их номера, поверх написанных карандашом цифр. Выдав другую полосатую одежду, пахнущую плесенью и тленом, их погнали к баракам.