День клонился к вечеру, хвоистые ели провожали закатное солнце со скалистого побережья и спали, рассказывая неспешную песню о временах, когда и скалы, на которых они росли, были юными камешками. Неспешный скрип веток и шорох хвои сопровождали молчащих путников.
«Я найду способ рассказать каждому о мудрости Шуна! – даже в своих мыслях Ярл был возбуждён и восторжен, как будто уже победил всё зло Мира. – Я обязательно разделаюсь с пороками, когда найду их, и о справедливом правлении узнают все народы, и тогда война прекратится везде! Но что же гложет Иоакима, уж не испугался ли брат бабкиных сказок? Хотя, пожалуй, и правда стоит поберечься – пока скачешь ночью вдоль обрыва, лучше не отвлекаться на болтовню…» – решив так, герой дал шпоры коню.
«Чёрная чаща, как же! Вечное молчание под покровом тайны… Ох, брат, как же тебя переубедить, как заставить понять, что нужно время, силы и терпение, чтобы понять и вылечить собственное горе… – Иоаким резко оборвал себя и острая, ледяная догадка пронзила его ум. – Невозможно, немыслимо!.. Откуда Перегрин знает о ней?.. Отправил Ярла… Учитель… я не верю, я не верю!» – воспоминания нахлынули неудержимо, и Иоаким вспомнил всё в ярких красках, как если бы это было вчера – Чёрную чащу и страх одиночества, обиду и неверие в то, что брат бросил его, тёплые руки, слова: «Не бойся!» – и мягкий запах мха и коры. Почему он не подумал об этом раньше? Почему забыл, как сон, самое волнительное переживание своего отрочества? Чаща, будь она неладна!
– Остановимся на отдых брат, скоро начнёт светать, а мы всё загоняем коней! – слова Ярла пришлись как нельзя кстати, ещё немного, и Иоаким сам бы предложил закончить это безумие.
– Отличная мысль, брат.
Рассказать ему или оставить это?.. Неясно… Но ему предстоит править, ему нельзя идти на престол наивным мальчишкой!..
– Что с тобой, ты как духи леса бледен! – рассмеялся Ярл, высекая первую искру для костра над горсткой сухих подножных ветвей. – Никак встретил одного из них?
– Брат, мне нужно сказать тебе… – Иоаким решил поделиться своими опасениями, удивляясь, почему такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.
– Что ж, изволь!
«Нет границ твоему веселью, дитя! Не верится порой, что это и есть великий воин».
– Ты слишком счастлив и воодушевлён…
– Нашёл беду, быть счастливым!
«Да послушай же ты наконец!».
– Да, брат, это может обернуться бедой, – внешне спокойно продолжал свою мысль Иоаким. – Я знаю тебя всю жизнь. Ты никогда не отличался выдержкой или умением убеждать. Твоя прямота делает тебе честь, как солдату, но никак не политику. Ярл, пойми – я изучал науку управления, пока ты ломал копья и крушил щиты на учебной площадке, я знаю, что нельзя управлять народом, как маленьким ребёнком…
– О чём ты, брат? – Ярл, похоже, искренне удивился. – Шун ведь указал нам дорогу, так? Теперь нам остаётся только рассказать об этом другим и не сходить с неё…
– Вот об этом я и толкую! – Иоаким понемногу выпускал на волю свои истинные эмоции. – Люди всю жизнь стараются отыскать, изучить, понять свои горести и несчастья, а многим есть дело только до выживания или разврата! Ты надеешься сообщить всем светлую весть и ждать, как их лица наполняются пониманием и благом, но этому не бывать! Направив их туда, где ты сам ещё не ступал, ты рискуешь навлечь на свои плечи небывалые последствия…
– Да брось ты. Негодуешь, как старый перечник, которому не чистят пятки лебезящие наследники! – возвысил голос Ярл. – Уймись, Иоаким, я не идиот!..
«Как же, как же…».
– А потому скажи – что тебя гнетёт, ты со вчерашнего вечера не в себе!
– Не знаю, всё это, верно, Чаща, – примирительно сказал Иоаким, подсаживаясь ближе к костру и доставая походную флягу. – Прости меня, брат, но я искренне беспокоюсь о твоём будущем правлении…
– С тобой мне ничего не грозит! – да, он всегда отличался отходчивым характером. – Поэтому давай спать, а завтра продолжим путь.
Двое братьев многое не сказали друг другу в ту ночь, то ли оттого, что слова столь многозначны, то ли оттого, что молчание порой красноречивее слов.
VI
«Иглы чёрного эбена заваривали и жгли для вхождения в транс… – неповоротливая мысль притаилась на окраине сознания Иоакима перед тем, как позволить ему заснуть, объятому внезапным приступом ужаса, который сравним с ощущением падения с лестницы во сне, – …и мы спим в этом лесе?!».
Братья действительно не заметили, как достигли края Чёрной чащи, от которой к их костру уже подползал туманный дурман.
О чём ещё можно мечтать в вихре заразительного веселья и пляски, полной смеющихся лиц?! Они прекрасны, они все прекрасны – такими они должны быть, люди, такими они родились! В них столько жизни, счастья, мира!.. Мир, он назван так неспроста, он недостижим, непостижим и прекрасен, его нельзя уродовать, и какое сладкое варенье, какой закат, всё разливается в закате, растворяется и дробится в нём на осколки бесконечного праздника, в котором нет горя и зла, в котором нет ни войны, ни воинов!.. Счастье, счастье, которое можно есть ложкой, пить, захлёбываясь, и это здесь, это достижимо, это возможно!..
Невозможно! Не истинно, нечисть! Все эти лица страшны, они лгут, они мерзки Миру! Здесь пахнет плесенью, тухлыми яйцами, трупными кольцами… Дурная смерть! Здесь была… всегда была, до сих пор есть война!!! Убийцы, лицемеры, страшные лица, вы не можете находиться здесь, здесь уже тошно от вашей мерзости, повсюду плесень и змеи, короста и чума… Маски, маски, а не лица, все надели их на… ужас!.. уродство!.. смерть, смерть задержалась здесь и проросла гнилью, опутавшей дома, и музыка здесь – скрежет заржавевших гильотин, как же все пьяны, отпустите, это невыносимо!!! Но что это там, это он, мой король, это спаситель, смотрите, чёрные, вот пришёл ваш конец, конец смерти!.. Что это, что за ужас, перья, черви, он пожирает крыс, обжирающих толпу мертвецов, но нет, он хватает короля!!! Чёрный в рванье, хламида перьев разорвана наростами крови, запекшейся и не его когтях, в которых он уносит короля, а вы…
– Океан и море! – крик проснувшегося Иоакима спугнул пару ночных охотников с ветви ближайшего эбена. Почти безумный поворот головы – Ярл спит у гаснущих углей, ещё не рассвело, чёртов эбен! Нельзя было не заметить его, но они не заметили, и поделом теперь. Такая жуть не может сниться, если рядом нет мощнейшего дурманного зелья.
Иоаким слышал от знахарок дворца, что из эбена можно приготовить тысячу и одно снадобье, в том числе отвар пророка, которым обкуривали обиталища прорицателей, спешивших описать правителям в самое тяжёлое для Эла время их судьбу. Теперь он на собственной шкуре убедился в неопровержимой мощи этих во всех отношениях странных растений. Деревья эбена не росли нигде кроме Чёрной чащи, они почитались священными, и никто никогда не рубил их ни для хозяйства, ни для плотницких мастерских. Эбен рос всю жизнь, очень медленно, а узор его ветвей, по легенде, мог поведать путнику дорогу за Великий порог. Рассказывали даже, что сам легендарный Рагим уходил в Небесный чертог через эбеновую рощу, но никто не помнил, почему и когда она стала Чёрной чащей. И теперь они заснули на опушке места, к которому стремились.
«Его ведь не было даже на горизонте, когда мы спешивались, или я схожу с ума?..» – недоумевал Иоаким, но ум его был приучен действовать, независимо ни от времени, ни от обстоятельств. Он обернулся в сторону моря и увидел спокойное, тихое и вечное океанское полотно, по-матерински нежно окутывающее их Мир, как щит от неведомых демонов Пустоты. Иоаким постарался улыбнуться себе – ничего, в двух днях пути утёс Мудреца, они отправятся к нему за советом, и уже потом вернуться в Чёрную чащу, потому что сейчас здесь нельзя оставаться, невозможно!..
Небо подёргивалось пеленой рассвета, тревога Иоакима становились всё глубже и сильнее, и, хотя страх кошмара остался позади, он больше не верил, что Перегрин оказался прав, отправив их в эбеновую рощу.
7
Отношения Марии с Марком охладевали так же стремительно, как развивались отношения Марка с его девушкой. Мария впервые ощутила на себе его презрение, отстранение, грубость. Он обвинял её в том, что она копается в его голове. Говорил, что устал от того, что за ним всё время подглядывают Высшие Силы. В итоге он ушёл, вернее, уехал в долгожданный отпуск со своей девушкой. А Мария осталась вдвоём с Танюшей и фондом, который должны были зарегистрировать со дня на день.
Они растерялись, ведь задачей Марка в фонде было привлечение инвесторов и меценатов.
– Танюша, кто будет искать теперь деньги для фонда? – беспокойство Марии росло, как на дрожжах.
– Ничего, выкрутимся как-нибудь. Значит, приведут другого человека на выполнение этой задачи. К тому же у вас с Марком были явные разночтения по этому вопросу, – невозмутимо отвечала ей Танюша.
Эти разночтения состояли в следующем – Марк был уверен в том, что деньги в фонд будут приносить люди, которые ходят к Марии на приёмы. Высшие Силы помогают им в решении проблем, а они за это платят фонду. Такое решение абсолютно не соответствовало принципам работы с людьми, установленные для себя Марией. Более того, Высшие Силы не могут помочь человеку решить его проблемы, если человек сам не захочет изменить себя, свою жизнь и своё мировоззрение. Они наставляют, помогают, дают советы, но Они не могут решать проблемы людей, ибо это прямое вмешательство в судьбу человека. Каждому человеку даётся ровно столько, сколько человек заслуживает на данном этапе своей жизни. Объём получаемой энергии, или благодати, зависит от того, насколько близко идёт человек к пути своего предназначения, насколько развивает свои духовные способности, насколько открыт к созиданию. Таковы законы пространства. Законы пространства не могут нарушать даже Боги.
Мария и Марк часто спорили на эту тему. Она пыталась объяснить, что фонд и личные приёмы – вещи абсолютно разные. Нельзя обещать человеку помощь Высших Сил за сумму, перечисленную в фонд, накладывая тем самым обязательства на Них. К сожалению, убедить Марка Мария так и не смогла.
Он ушёл, а ей было больно и обидно. В очередной раз Марию предал, не оправдав её ожиданий, мужчина. «Ну почему мне на пути попадаются именно такие мужчины?.. – в отчаянии думала Мария. – Всегда наступаю на одни и те же грабли!..».
«Всё будет хорошо, всему своё время, терпение и терпимость. Люди будут уходить, ты должна к этому привыкнуть. Вернуться все, ты примешь каждого и каждому поможешь…» – говорили Высшие Силы.
А тем временем, жизнь продолжалась. Приёмов становилось всё больше, фонд был зарегистрирован, в личной жизни Марии ничего не менялось. Она пыталась играть счастливую женщину, ощущая себя безумно одинокой и ненужной.
И вот, июльским воскресным днём, Мария с мужем и дочерями пошли на природу. Летом они частенько выходили на берег канала отдохнуть, пожарить шашлык, позагорать. Так было и в тот роковой день. Ничего не предвещало бури. Они прекрасно посидели, муж Марии, правда, чуть перебрал с алкоголем. Она напряглась, когда поняла, что он агрессивен. Они быстро собрались и пошли домой.
Тем вечером муж Марии поднял руку на её дочь. Сначала она даже не поняла, что он не балуется, а делает больно. И только сильный крик Дашки, практически визг, включил в Марии инстинкт матери-тигрицы. Она вскочила и начала защищать ребёнка, как во сне, и в ответ получила удар по лицу. В состоянии шока, Мария ещё пыталась разобраться в ситуации, просила мужа не уходить из дома, плакала. Но он оделся и ушёл, сказав при этом, что больше не может, что надо разводиться.
Дверь за ним закрылась, а жизнь Марии разделилась на до и после. Она сидела в комнате и рыдала, обвиняя Высшие Силы в том, что Они допустили такую ситуацию и не защитили её ребенка и её саму. Она не понимала, что в тот момент больше болело – разорванное в клочья сердце или разбитая губа с опухшей щекой. Он, конечно же, вернулся через полтора часа. Вот только в дом зашёл уже совсем чужой человек. Мария решила, что не имеет права держать мужчину насильно возле себя.
«Я должна его отпустить, я должна подать на развод…» – крутилось в её голове. В тот момент её переполняло чувство ненависти к мужу. Она была хорошей женой. Она растворялась в этом мужчине полностью и без остатка, тащила всю жизнь всё на себе, потакая его прихотям и слабостям, практически ничего не требуя взамен, кроме любви, нежности и уважения по отношению к себе. Все эти годы для Марии не существовало других мужчин.
«И что я получила за это?» – с горечью думала она. Мария проклинала тот день, когда впустила его в свою жизнь. Она хотела собрать его вещи и выставить его из своей квартиры, но вмешались Высшие Силы, сказав Марии о том, что у них общий ребёнок, что нельзя завязывать кармические узлы, что они должны научиться дружить друг с другом.
«Господи, как всё сложно! Я не справлюсь!» – Мария уже не знала, чего ждать от жизни, которая подкидывала ей всё новые испытания, одно тяжелее другого.
Жизнь Марии продолжалась. Фонд был создан, они начали работать. Марк отдыхал, не выходя на связь. С мужем Мария не разговаривала, холодная война между ними была в самом разгаре. Приёмов становилось всё больше.
Мария по-прежнему много считывала. Учителя с ней говорили о разном. Но однажды…
VII
Острие заката – так называли тот утёс, на котором в поверьях жителей Эла напротив Чёрной чащи росла Рассветная роща. Белый дуб, находившийся в самом центе пёстрого буйства весенних красок окрестных цветов и трав, служил пристанищем Мудрецу.
Мудрец, или верховный оракул, или Высокий-из-Тихих, как называли его сами пророки, жил уединённо, созерцал звёзды и был погружен в тайны Мира глубже, чем корни тысячелетнего Белого дуба в почву обширного утёса, оканчивающегося выступом, который и послужил причиной прозвания этого места.
Если удачливый путник добирался до Острия в минуту, когда солнце падает в сапфировое летнее облачение, он мог увидеть свой путь в Мире, предназначение, ради которого он родился на свет. Этот миг созерцания, когда солнце соединяется с каменным выступом и морем, считался самым древним ритуалом познания.
Когда сам Мудрец появился на утёсе – неизвестно, однако Перегрин рассказывал Иоакиму, что ещё его дед в год великой засухи советовался с ним в Рассветной роще.
«И что произошло? – спрашивал маленький Иоаким. – Засухи не стало?».
«Всё кончилось благополучно, – отвечал Перегрин, – потому что Мудрец направил твоего прадедушку».
«Значит, если что-то идёт не так, можно отправиться к Мудрецу и попросить совета, который всё исправит?» – не унимался мальчонка. Но Перегрин, как всегда, сказал только то, что, по его мнению, являлось достаточным. С тех пор долгое время мальчик сбегал из дворца с благородной целью отыскать Рассветную рощу и Мудреца, чтобы тот сделал его самым высоким среди сверстников. Пока его ловили, он успевал отыскать новую подворотню, крышу с открытым чердаком или тайный забытый ход в винный погреб. Иоаким был ловким ребёнком, а вместе с обретённым им знанием города мог легко стать одним из лучших Ночных охотников, гвардейской стражи Эла. Но он сделал иной выбор.
Выберись тогда Иоаким за пределы города и отыщи дорогу в Рощу, он бы сильно разочаровался в рассказах Перегрина – Мудреца он бы не отыскал, потому как тот никогда не отыщется для корыстных сердцем и умом людей, желающих обрести собственное благо или же чужую скорбь.
Усмехнувшись своим воспоминаниям, бледный юноша, завернувшийся в плащ, поднялся с влажной росистой травы и побрёл к костерку, который превратился в горстку пепла. «Как и мои мечты стать выше…» – погожее утро свело на нет терзавшие Иоакима тревоги и подарила ему лёгкое, почти игривое настроение. Так часто бывает с теми, кто привык действовать – находя решение, они сразу перестают страдать.