Наружу полилось нечто чёрное и вязкое, комками падая в стакан. Мор отставил бутылку, но стакан продолжил наполняться сам, пока жидкость не перелилась через край. Чёрная лужа поползла по столу и добралась до палитры, кисточек и остальных инструментов. Всё смешалось, и воцарился один цвет.
Жидкость из бутылки оказалась гуашью.
Мор перечитал записку. Первая фраза советовала: «Добавь побольше чёрного».
Ниже было кое-что ещё.
Я открыл мир, невидимый остальным. Он был настолько ужасен, насколько и захватывающий. Моё сердце замирало от страха, а волосы обесцветились, но любопытство всё равно удерживало меня там всё дольше и дольше. В любой момент я мог заглянуть туда, словно в калейдоскоп. Я всегда оставался незамеченным. Воображал себя шпионом. Или строил из себя Бога, не знаю. Думаю, тогда я был слишком мал, чтобы позволить гордыне такие сравнения. Только повзрослев, начинаешь думать, что можешь с Ним тягаться.
Однажды в том мире со мной встретились. Чей-то взгляд поймал меня, будто заранее знал, что я приду. Те глаза были белыми и пустыми, проницательными и расчетливыми. Они показались мне красивыми, хоть источали беспощадный холод.
Конечно, я испугался, пытался вырваться, но всё было предрешено. Ещё в тот момент, когда белые глаза увидели меня впервые, а я их не заметил. Возможно, они следили за мной с самого начала, как я пришёл. Только ребенок мог подумать, что сможет безнаказанно врываться в чужой мир.
А ведь это было так просто. Только ребенок бы и догадался, как туда войти.
Автобус ехал слишком долго. Мор боролся со сном, втыкая в подушечки пальцев иглу. Серый металл покраснел, одежда испачкалась. Хорошо, что на чёрном не так заметно.
– Куда направляетесь?
Мор вздрогнул от неожиданности. Снова эта девушка. Ее рыжие волосы пестрили даже сквозь тёмные очки, как цветной объект в чёрно-белом кино.
– Вас это не касается.
– Я же вижу, что вам плохо. Позвольте хотя бы угостить вас кофе, раз не хотите со мной общаться.
Мор отвернулся и сжал губы от боли. Он всадил иглу глубоко себе в ногу, вытащил её и спрятал в карман, кровь растворялась в одежде. Заметь кто-нибудь, чем он занимается, счёл бы душевнобольным.
По-прежнему не глядя на девушку, он сказал:
– Вам лучше держаться от меня подальше.
– Мне так не кажется. Просто вы устали, вот и ходите хмурый. Меня, кстати, зовут Лили.
Мор повернулся.
– Как в том сериале, где ещё Сэм?
Девушка скорчила гримасу.
– Да. Не люблю этот сериал. Он противный.
– Я тоже не люблю, – ответил Мор. Ему подарили улыбку.
– Так что, кофе?
Он искал подвох. Взглянул на застывшее в детском ожидании лицо девушки и не заметил ничего подозрительного.
Мор пожал плечами.
– От одного глотка ещё никто не умирал.
– Отлично! – она хихикнула и хлопнула в ладони. В автобусе почти не осталось пассажиров, но те, что ещё были, покосились на неё. – Сейчас принесу термос, никуда не уходите.
Она пошла к оставленной сумочке. Пока Мор ждал, за окном мелькали вереницы деревьев. Автобус пересекал какой-то парк, больше напоминающий лес. Дорога тоже изменилась: стала шире и тянулась вдаль, лишившись поворотов. Машины больше не мчались навстречу и не обгоняли автобус. Кругом раскинулась глушь. О цивилизации напоминали только нависающие над дорогой фонари.
Может, такой длинный путь и к лучшему. После вчерашней ночи возвращаться домой не хотелось. После того, что произошло, когда ушёл курьер. Это был не сон и не видение. Мор не хотел признаваться себе, что это было.
Лучше прийти домой днём, собрать вещи и скорее переехать. С теми деньгами, что у него остались, будет легко снять новое жильё. Больше он никогда не откроет дверь доставщикам пиццы.
Мор обернулся узнать, почему девушки нет так долго, и не увидел её. Другие пассажиры исчезли вместе с ней. Мор вытащил спрятанную иглу и вонзил в ладонь. Боль доказала, что ему это не снится.
Автобус замедлил ход, съезжая с дороги. Непроглядная тьма за деревьями накрыла землю. Мор встал и подошёл к водительской кабине. Перед пустым сидением сам собой крутился руль.
До Мора всё-таки добрались. Его опять выследили.
Автобус остановился и, прежде чем затихнуть, громыхнул клаксоном. Мор открыл кабинку и проверил, нет ли где ключа зажигания.
Ни ключа, ни людей, ни вещей. Он остался один, зная, что свет в автобусе скоро погаснет.
Мор вернулся в салон, где его уже ждали. На всех сидениях появилось по паре тонких горизонтальных разрезов. Все их словно процарапали когтями. Прорези. Тот, кто это сделал, облокотился об спинку одного из сидений.
– Извини, кофе кончился, – сказала она. Лили улыбалась, обсасывая круглый леденец на палочке. Причмокнув, она вытащила его изо рта. Сквозь прозрачную карамельную стенку Мор разглядел сороконожку, та задвигалась, пробивая себе путь наружу, и вылупилась. Лили положила леденец обратно в рот и прожевала. Хруст и чавканье смешались в один отвратительный звук. Девушка засмеялась, забрасывая в глотку и палочку, которая превратилась в окровавленную иголку Мора. – Вместо кофе тебя ждёт кое-что получше. Оставайся с нами и помни о невидимом друге! Надеюсь, он не сожрёт тебя этой ночью.
Одна за другой начали перегорать лампы. Мор выбежал в открывшиеся двери. Споткнувшись, он упал на пыльную обочину, где его окружила тишина.
Листья не шелестели от ветра, в кустах не копошились зверьки, исчезли все звуки, кроме его прерывистого дыхания. Он подумал, что слышит, как дрожит его тень. Поднявшись, Мор не нашёл тёмных очков. Теперь он видел мир отчётливее и дальше.
Автобус умер, в салоне растёкся чёрный туман. Мор отошёл подальше. Он взглянул на шоссе перед собой, и ему не оставалось ничего, кроме как шагнуть к горизонту. Первый же фонарь на пути замигал и погас.
Я назвал вход в другой мир Прорезью. Открыл её во время сонного паралича. Это было в детстве, когда я ещё не знал, что у этого есть определение. Всё казалось просто страшным сном.
Во время приступов я видел вещи, которые не могли существовать на самом деле. Слышал голоса, доносящиеся из ниоткуда, но не мог даже пошевелиться. Однажды в таком состоянии я попытался закрыть глаза: сжал их до крошечной щели между веками и увидел другой мир. Я испугался, но то место меня спасло, так мне казалось.
Родители пытались объяснить, что со мной происходит. Говорили, что ничего страшного в этом нет, что это просто такое состояние, а мне всё действительно снится. Я не поверил. Как убедить ребенка в том, чего не до конца понимают даже взрослые?
Позже всё повторилось. И ещё раз, и ещё, снова. От кошмаров во сне я спасался, ныряя в другой мир через Прорезь, и вскоре научился пробираться туда, даже бодрствуя. Там было страшно, но это больше походило на сон, чем настоящие сны.
Записка тонула на запачканном гуашью полу. Мор поднял взгляд и успел увернуться от летящей в него картины. Кто-то бросил её. Полотно со всплеском рухнуло в липкую лужу.
Следом стали гаснуть светильники: лампочки взрывались, будто кто-то разносил их битой. Осколки раскалённого стекла разлетались рядом с Мором. Температура в квартире резко упала.
Мор искал, где спрятаться, когда на горле сомкнулись чьи-то ледяные руки. Он схватился за них, пытаясь разжать хватку невидимых пальцев. Со стороны казалось, что он сам себя душит. От нехватки воздуха в глазах потемнело, тело обвисло, и он стал напоминать раскачивающегося висельника на эшафоте. Из всех смертей, которые для него могли выбрать, это была не самая худшая.
Мор почувствовал, как его куда-то тащат. Босые ноги волочились по полу, собирая осколки стекла, а затем его бросили на жёсткий матрас на полу, который заменял Мору кровать.
Ледяная хватка разомкнулась, и Мор с жадностью задышал. Тёмные круги перед глазами рассеялись, а потом сверкнула молния.
Нечто навалилось сверху и придавило грудь. Нечто небольшое, как мартышка, но очень тяжёлое. Жёсткая шерсть царапала кожу, пока Мор, задыхаясь от кашля, пытался перевернуться на бок. Лёгкие горели от боли, тело затряслось в судорогах. Оставалось немного до предела, когда муки стали бы невыносимыми, а его рассудок окончательно тронулся.
Мор лишился сознания. Провалился во тьму, где не было ни страха, ни боли, и никто не пытался его задушить. Ему редко счастливилось спать, не видя снов, проводить ночи в пустоте, куда никто не являлся.
К сожалению, забвение было коротким. Едва он очнулся, надежда, что всё происходящее могло быть сном, рухнула. Вместо режущего глаза света в комнате горело всего пара ламп. Их свет потускнел настолько, что ловил только кружащиеся тени. Приглядевшись, Мор понял, что это не тени. Бесы скалили на него злорадные ухмылки, и от их морд нельзя было отвернуться. Тело Мора сковал сонный паралич, мысли перемешались, а часть из них принадлежала не ему.
Всю жизнь ему говорили, что это всего лишь галлюцинации.
Вокруг него сужался хоровод и плясали кошмары, которые приходят к людям по ночам, чтобы напугать людей до смерти.
Снисходительно посмеивались.
Все они живут в Прорези. В мире-сне, где жизнь – это страх.
А затем назвали больным, потому что мальчик отличался от других, и никто не мог объяснить почему.
И пока солнце будет заходить за горизонт, а люди видеть сны, кошмары будут устраивать свои чудовищные вакханалии.
Мор перестал понимать, о чём думает. Остались только борьба с паникой и надежда пробудиться. Ведь всё это было на самом деле сном, но никто, кроме него, не знал, что сны так же реальны, как жизнь. Возможно, в жизни даже меньше правды, чем во сне. Кошмарные существа неистовствовали вокруг, доказывая свою реальность.
Послышался цокот копыт. От тяжелой поступи у Мора зазвенело в ушах, будто неведомый всадник решил проехаться по его мозгам. Каждый шаг превращал извилины в лёд, который крошился на осколки. Что-то неслось галопом из головы Мора наружу, мчалось изнутри него. Оно покидало насиженные владения, и Мор знал, что это существо трясёт злоба.
В комнату ворвался порывистый вихрь. Чудовищных размеров кобыла парила над кроватью Мора, бешено озираясь восковыми глазами. Она будто сошла с картин Генриха Фюзели и сияла, точно посыпанное пеплом серебро. Исходящий от неё бледный свет застыл в воздухе, но не освещал ничего.
Мор знал, что есть места, которые навсегда останутся тёмными, как старые склепы или останки затонувших кораблей. Тьма поселилась там, как теперь поселилась в квартире Мора. Больше здесь не загорится ни одна лампочка, а пламя свечей будет сдуваться отголосками бурана, который принесла за собой кобыла. Вокруг неё носилась метель, такая сильная, что стало нечем дышать. Кудрявая грива, словно вылепленная из снега, вздымалась и хлопала на ветру. Ветер подхватывал заливающихся смехом монстров и раскидывал по сторонам, но одно мохнатое существо размером с мартышку запрыгнуло на кобылу и обхватило её шею мохнатыми мускулистыми лапами.
Буран стих. Началась борьба. Лошадь заржала и встала на дыбы. Она отбивалась, пока чудовища толпой не повалили её. Время на секунду замерло, прежде чем исполинское тело рухнуло на Мора.
Со временем я лишился тяги и к сну, и к жизни, потому что всюду меня преследовали кошмары. Белые глаза больше никогда не показывались. Это были глаза непредставимого ужаса, и я радовался тому, что больше их не видел. До появления кобылы.
Теперь я знаю, что творилось со мной с самого детства и почему превратилось в катастрофу.
Ответ я получил на следующую ночь после погрома в моём доме.
Мор шёл посередине шоссе, держась подальше от обочин. За деревьями кто-то прятался, выдавая себя хрустом веток и шуршанием листьев. Их было много, и временами ветер доносил приглушённые смешки. Не трудно догадаться, над кем они потешались.
Темнота поглощала пройденный Мором путь. Каждый фонарь неизбежно гас: некоторые сами, другие ломали специально. Кошмары из темноты даже вырвали один фонарь вместе с куском бетона и утащили в лес. Позже Мор замечал, как из чащи приглашающе подмигивал огонёк. И даже это было не так мучительно, как смотреть на горизонт. Шоссе уходило вверх, и небо вдалеке будто бы краснело, готовясь к мнимому рассвету. Надежда, что это случится, иссякла после первых трёх часов ходьбы, за которые ничто не поменялось. Мор будто шёл по крошечной планете, не в силах догнать солнце.
– Зачем тебе день? Забавы хороши по ночам!
Мужской голос прозвучал так близко, что Мор от неожиданности рванул в сторону. Он оглянулся и не увидел ничего, кроме подкрадывающихся теней веток.
– Мара, зачем ты сгубила бедного человека? За столько лет тебе не стало его жаль?
– Где ты? – прорычал Мор, кружась на месте.
– Мы повсюду.
По лесу прокатился надрывистый хохот многотысячной толпы. Кажется, сам воздух завибрировал. Что-то крылатое пролетело над Мором, со скрежетом протащив по земле злополучный фонарный столб. Тот всё ещё мигал, несмотря на искорёженный металл и прилипшую грязь. Мор отпрянул, едва не сбитый с ног, и услышал рядом хлюпающие шаги, будто в чьи-то ботинки набралась вода.
– Здесь собрались все твои друзья, – сказал голос. – Поприветствуешь их?
В нос ударил запах гнили и сырости, так пахнет разбухший от воды труп. Мор побежал, не оборачиваясь. Со всех сторон его преследовали смешки и топот.
– Мы потратили много времени на твои поиски.
– Что… – Мор задыхался от бега. – Что я вам сделал?
– Брось, Мара, – в мужском голосе появилось недовольство. – Хватит прикрываться человеком. Выйди к нам сама. А он пусть молится, чтобы всё скорее закончилось.
– Человек тоже виноват, Сэм, – вмешался женский голос. – Это из-за него наша девочка сбежала.
– Нет, Лили. Она это и так планировала, человек послужил поводом. Его вина лишь в том, что он полез туда, куда не следовало.
Мор врезался в низкую тучную фигуру рыжего курьера. Огромные лапы схватили его, не дав упасть. Отовсюду доносились верещания, смех и галдёж неведомой толпы, слившиеся в единую какофонию. Кошмары не находили себе места от возбуждения, и лес ожил. Деревья шатались и падали, с них срывали плоды и бросали, рвали листья и грызли кору. Земля дрожала от прыжков бесчисленных пар ног, лап и копыт. Но когда курьер заговорил снова, Мор отчетливо его услышал.
– Вот, Мара, как мы поступим…
Из-за его спины вышла рыжая девушка из автобуса. Она сказала:
– Ты повела себя очень невоспитанно.
Они смотрели на Мора, но обращались явно не к нему. За последние сутки они принесли ему лишь беды. Доставщик пиццы отпустил Мора и похлопал мясистой рукой по плечу.
– Крепись, человек. В некоторых мирах не существует страданий, и скоро ты там окажешься.
– Не обнадёживай его, Самаэль.
– Итак, – сказал курьер, обращаясь уже не к Мору, – ты возвращаешься домой. Сейчас же. Спишем твоё поведение на переходный возраст. Во время последней драки ты показала силу, и вся орава осталась довольна.
По лесу пронёсся одобрительный клич.
– Не беги от самой себя, – сказала Лили. – Твоё место с семьёй.
– НЕТ.
Стук копыт расколол голову Мора пополам. За хвостом бледной лошади тянулся снегопад, который в один миг накрыл лес. Мор почувствовал её гнев, как собственный. Люди не могут так злиться: они загораются и затем постепенно тлеют, как фитиль. Гнев же кобылы был похож на медленную смерть в снегах, долгую и мучительную. Её гнев был как замороженная навеки жажда мести.