Однажды к Эрику пришел Гарви. Дэдрик приветствовал друга своего сына, завел в комнату и попросил посмотреть с ним дебаты сторонников нового президента Артуро Бальтазара и его противников. Противники были за усиление власти регионов, сторонники Бальтазара – за укрепление единства страны и предоставления всей власти президенту, – лучшее, по их мнению, лекарство от кризиса. В общем, было скучно и Эрик попытался уйти. Он подошел к отцу и стал отпрашиваться погулять. Дэдрик положил руку ему на плечо и сказал:
– Твой друг может идти. А ты мой сын. Я воспитываю тебя. Если я сказал, что эти дебаты важны, значит так оно и есть и ты должен сидеть и смотреть, и мне не важно, что ты там думаешь в своей голове. Ты должен мне подчиняться, потому что это я, а не ты, знаю, как будет лучше для тебя и для твоего будущего.
Он говорил это так мягко и спокойно. Эрик сел на диван, подальше от своего отца, пытаясь подавить волнение и комок, застрявший в горле. Гарви сказал ему тихо:
– Я пойду, Эрик. – потом он встал и ушел, не обращая внимания на недовольный взгляд Дэдрика.
– Вот твои друзья, – сказал Дэдрик сердито. – Никакого воспитания. Что ж, и будущего у него тоже никакого нет.
Эрик завел дневник, куда записывал все наставления своего отца. Под каждым таким требованием он оставлял комментарий. Поначалу эти комментарии были возможными ответами отцу, как если бы между ними был настоящий диалог. Наконец, комментарии стали всплесками ненависти. И зря. Оказалось, Дэдрик изредка читал этот дневник.
В тот день Эрик весь вечер просидел у себя в комнате, запершись изнутри.
– Ты что думаешь, я не сломаю эту дверь? – кричал Дэдрик.
– Успокойся, – говорила ему Роза.
– Успокойся? Вот, сама прочти, что он пишет!
– Может, вообще не следовало тебе брать его дневник!
– Что? Ты на его стороне?
Наступил переломный момент. Эрик напряженно вслушивался. Молчание затягивалось.
– Ну, как тебе? – спросил Дэдрик.
Оказалось, все это время Роза читала дневник.
– О, господи, Эрик, неужели нельзя было все обсудить. У тебя что, язык отсох? – сказала, наконец, Роза. Теперь было ясно, на чьей она стороне.
– Вот видишь. Эрик, открой дверь!
В окно кто–то бросил камень. Эрик подошел поближе и увидел Гарви.
– Эй! Где ты все время пропадаешь?
– Потише! – махнул рукой Эрик.
– Поехали, есть одно дело.
Эрику стало страшно. Уходить в такой момент, значит сделать все еще хуже, чем было. В дверь ударили.
– Открывай! – кричал его отец. – Думаешь, я прощу тебе твои жалкие записочки?!
Ненависть к отцу подступила к горлу Эрика.
– К черту все, поехали, – сказал он Гарви и выпрыгнул в окно.
Сначала они выехали за город и сделали небольшой круг, промчавшись на полной скорости. Гарви молчал, Эрик рассказывал о том, что с ним случилось. Потом они остановились у заправки. Гарви достал кучу монет и отправился платить, когда он вернулся, Эрик с удивлением заметил, что Гарви впервые залил полный бак.
– Такие дела, – сказал Гарви.
– Что случилось?
– Ну… в общем, на этот раз я немного перегнул палку. У меня тоже проблемы с отцом, хотя, знаешь, и не такие глупые, как у тебя. Я написал тете Эллис, чтобы забрала нас, то есть детей от моего отца. Почему я раньше не догадался? Она спросила, зачем, и я рассказал ей все в подробностях. Про своего отца. Тогда она уже связалась с какими–то службами, ну, знаешь, по таким делам и мой отец сегодня общался с кем–то из такой службы. Ему это не понравилось, само собой.
– И что?
– Ну и я запер его в доме, а… короче детей отвел к соседям, сказал, чтобы вызвали полицию. А тут мой отец выбежал, у него в руках ружье и он выстрелил, разбил соседям окно…
Гарви говорил торопливо, потом прерывался, пытаясь подавить волнение. Автомобиль ехал быстрее с каждой секундой, хотя быстрее было уже некуда.
– И что? – опять спросил Эрик.
– У этого рыжего тоже пистолет. Это наш сосед. Хороший человек. Он тоже выстрелил.
– И…
– И попал… Он не виновен ни в чем, это я во всем был виноват. Он защищался, детей защищал, свою семью.
– Тогда его не посадят. Полиция во всем разберется.
– Вот именно, не разберется. Посмотри на заднее сидение. Там, под покрывалом.
Эрик перегнулся назад и отбросил покрывало. Под ним лежал пистолет.
– Это тот пистолет? – спросил Эрик. – Зачем он тебе?
– Ты же не знаешь… Сосед–то убил отца! – Гарви прокашлялся и шумно выдохнул, на его глазах появились слезы.
– Тогда зачем?
– Пистолет? Чтобы подумали на меня… Черт, все могло быть лучше, а теперь полное дерьмо!
– Ты что, хочешь его вину на себя взять? Всю жизнь себе испортить?
– Нет. Не хочу. Но и тому парню тоже не хочу. Он уже сидел в тюрьме и теперь он по моей вине не сядет. Так или иначе, я виноват. Я все довел до этого.
Они остановились напротив школы. У самой стены.
– Что ты собрался сделать? – спросил Эрик.
– А вот что!
Гарви шумно дышал. Кажется, он задыхался. Он проделал дыру в бензобаке. Струйка бензина потекла по траве по уклону вниз. Гарви пошел за ней, Эрик тоже.
– Эй, Гарви! – крикнул Эрик. – Гарви, прекрати!
В школе зажегся свет. Через окна было видно, как к выходу бежит сторож.
– Эрик, уйди подальше, – сказал Гарви и направил на Эрика пистолет. – Уйди, прошу!
– Зачем ты меня сюда притащил? – спросил Эрик.
– Ты мой единственный друг. Вот, хотел попрощаться.
Бензин скапливался у его ног. Гарви достал зажигалку.
– Себя я застрелю. Сжигать не стану. А вот бензин подожгу, потом машина взорвется и школа сгорит. Знаешь все эти истории про школьников, которые стали убивать, а потом застрелились. Про меня так и подумают, и что это я отца застрелил, а не тот парень…
– Гарви…
Теперь Гарви уже не задыхался, говорил свободно. Выбор был сделан.
– Сначала я думал просто сбежать из города с пистолетом. А потом, вдруг что не так пойдет? Понимаешь? Начнут расследование и прочие дела. Или еще вариант – сдаться самому с пистолетом. Но потом ведь в тюрьму и там жить, да еще за такое. Я и так не хочу в тюрьму, а что там со мной сделают за убийство отца?… А потом я подумал, что и жить–то дальше не хочу. Что я буду делать? Мои брат и сестра уже устроены, а все остальное… Зачем?.. А про школу я так решил – ее все равно восстановят, а так пускай пока дети еще отдохнут. Как зимой. Весело же было.
Выбежал сторож и закричал.
– Прочь Эрик! – крикнул Гарви и наставил пистолет на Эрика. – Прочь! Уходи, сейчас начнется!
Гарви зажег огонь.
– Эй! Бросай оружие, – крикнул сторож. Пистолет Гарви все еще был направлен на Эрика. – Бросай! – еще не успев договорить, сторож достал пистолет и выстрелил.
Гарви упал на траву. Зажигалка выпала и подожгла бензин. Гарви кашлял, хватал воздух ртом. Загорелись его ботинки, пропитанные бензином, и он закричал. Эрик подбежал к нему и попытался потушить огонь, который перекидывался уже и на джинсы.
– Гарви… Гарви… – говорил он. – Гарви, ты как?.. Ты еще тут?.. Гарви… скажи что–нибудь.
Гарви не мог говорить, только постанывал. Зрачки закатились. Он перестал шевелиться, застыл с поднятыми к небу руками, со скрюченными пальцами. Он как будто смотрел на луну. Только, вряд ли он что–нибудь видел. Его тело содрогнулось, пальцы сжались, а потом ослабли и руки упали на землю. Он обмяк. Эрик попытался толкнуть его и увидел, что тело не связано между собой, как прежде. Все двигается отдельно, как у сшитой по частям куклы.
Подбежал сторож и первым делом поднял с земли пистолет.
– Куда я ему? В плечо? – спросил он. – Он жив?
Эрик молчал. Он пытался потушить огонь, не чувствуя боли, ожогов, он пытался сбить пламя руками. Сторож сжал пальцами запястье Гарви.
– Нет, – сказал он, – мертв.
После короткого допроса в полиции, Эрика посадили на стул в коридоре, и теперь, когда его отец приехал, Эрик сидел, не сводя глаз с отражения лампочки на полу. Он слышал голос отца и слова полицейского:
– Этот парень был другом вашего сына. Сегодня утром он убил своего отца и собирался убить и себя, и возможно, Эрика. Мы думаем, он взял вашего сына в заложники, заманив к себе в машину.
Эрик сказал полицейскому то, что хотел Гарви. Что он убийца и сумасшедший. Последнее, впрочем, было правдой, только Эрик отказывался признавать ее. Он все сидел и смотрел на отражение лампочки, и его отцу пришлось помахать рукой перед лицом Эрика, чтобы привлечь внимание.
– Эй, Эрик. Как ты?
Эрик поднял голову.
– Возможно, вашему сыну потребуется помощь психиатра. Мы вам еще позвоним, завтра, – говорил полицейский. Он был уже отвлечен другим делом и договаривал, удаляясь по коридору.
– Эрик, – сказал Дэдрик. – Поехали домой.
Домой они возвращались уже за полночь. На небе светила полная луна. Эрик смотрел на нее, потом переводил взгляд на проносящиеся мимо автомобили. Дэдрик говорил о будущем семьи. Перебраться в город побольше, купить дом побольше, и т.д.
– Сейчас сложный период, – объяснял он Эрику, – мы все переживаем. Мы с мамой уже прошли это и все налаживается. У нас с тобой все тоже наладится.
Дэдрик решил заговорить в таком тоне, чтобы сын почувствовал его другом, а не учителем. Дэдрику было сложно, но события ночи заставили его. Впрочем, Эрик и не слушал его. Он смотрел на проносящиеся за окном огни фар в синем мраке и думал, что мир вокруг него стирается так же быстро, как летят эти огни. Все исчезает, все становиться бессмысленным. Появляется легкость, о которой говорил Гарви. Легкость, которая возникает перед самоубийством. Теперь незачем будет вставать с постели, когда проснешься, и незачем ложиться спать.
Прошла целая неделя. Эрик не разговаривал с родителями. Дэдрик отвозил Эрика в школу, но потом Эрик сбегал, так и не появившись на уроках.
– Пришло время поговорить о враче для Эрика, – сказала Роза.
У нее уже был заметный живот, который она придерживала, когда наступали нервные для нее моменты. Разговор с мужем о будущем Эрика был как раз таким.
Они говорил долго. Дэдрик настаивал, что врачи мало чем могут помочь. Многие его коллеги на прошлой работе у Ролиарти обращались к психологам. Помощи они не чувствовали, только зависимость от приемов своего врача. Ближе к вечеру они сошлись на том, чтобы отправить Эрика на все предстоящее лето куда–нибудь. Куда же? Роза вспомнила о своем брате Пибоди. Отлично, сказал Дэдрик. Оставалось только уговорить Эрика, а это была проблема.
Все утро родители, в основном Роза, собирали вещи. Эрик безучастно сидел на диване.
– Помоги хоть, не видишь, как твоя мама мучается, – говорил Дэдрик. Роза кряхтела, нагибаясь, потом тяжело поднималась с чем–нибудь, например, со стопкой футболок, встряхивала каждую из них, приглаживала и складывала на кровать. Дэдрик брал сложенные вещи и запихивал в чемодан, где все сминалось.
– Мне не нужны эти вещи, – вдруг заговорил Эрик. – И поездка.
– Ну это мы лучше тебя знаем, что тебе нужно, а что нет, – сказал отец.
– Конечно, знаете. И что вы сделали со мной? Поглядите, – и Эрик постучал пальцем по своей груди, – я живу в ужасном мире.
– Слушай, мальчик, – Дэдрик бросил чемодан. – Немедленно иди сюда и собери все, что, как ты считаешь, тебе нужно. И не забывай, что все эти вещи, как и ты сам, существуют благодаря мне и твоей маме.
– Мне надо посидеть, – сказала Роза и вышла из комнаты.
– Видишь, – Дэдрик указал пальцем в сторону уходящей жены.
Эрик медленно зашел в свою комнату, осмотрел все в ней так, будто его отца здесь не было.
– Так, так, так, – сказал он фразу, которой он научился от Джозефины. – Так, так, так.
Дэдрик поморщился. Эти слова он часто слышал от Ролиарти.
– Пытаешься меня разозлить? – спросил он Эрика.
Эрик сделал вид, что не слышит.
– А что здесь? – спросил он, рассматривая чемодан.
Он расстегнул молнию и посмотрел на свою смятую одежду.
– Это же те самые вещи, которые существуют только благодаря моим любимым родителям. Как впрочем, и я сам, – сказал Эрик. – Вот что я с этим сделаю.
Он разбежался и пнул чемодан. Было слышно, как охнула Роза, наблюдавшая за всем откуда–то из другой комнаты.
– Что?! – закричал Дэдрик.
Он медленно наливался краской, пока Эрик расхаживал по комнате, но когда Эрик пнул чемодан, Дэдрик взорвался, схватил сына за плечи и дал ему пощечину. Эрик упал на пол и прижал ладонь к покрасневшей щеке. Взгляд его был опущен, но когда он поднял глаза, пересекся со своим отцом. Они смотрели друг на друга и во взгляде Дэдрика читалось страстное желание покарать, а во взгляде Эрика была ненависть.
– Ну все! – сказал Дэдрик, схватил Эрика и начал лупить. – Почувствовал?! Самоубийца! – Дэдрик бросил Эрика на кровать и вышел на улицу.
Когда Роза зашла в комнату сына, Эрик сидел на кровати и смотрел в окно, как Дэдрик курил. Чемодан лежал в углу комнаты полураскрытый, из него вываливалась одежда.
– Ты как? – тихо спросила Роза, присаживаясь рядом с Эриком. – Это будет твое маленькое приключение, – сама она уже не верила во всю задумку с поездкой, – Или может мне поехать с тобой? Все, я поеду с тобой. Мы отдохнем, и пусть папа тоже отдохнет.
Эрик молчал.
Роза вышла на улицу. Эрик услышал разговор родителей:
– Нет уж, пускай из него вся эта дурь вырвется, – говорил отец. – Знаешь, что он сказал вчера в машине – хочу умереть, говорит. Так вот, ему теперь на все наплевать…
– Может, мы все неправильно делаем. Ты же помнишь, что ему пришлось пережить, – сказала мама.
– Нет, просто мальчик слишком долго чувствовал себя богатым! Отец отправил меня в военную школу. Я всегда знал, что он меня ненавидит. Но теперь, когда я вижу всех этих толстячков, которым только бы к психологу чуть что, которые переживают, что вот–вот станут женщинами, ну уж нет!.. Вот послушай, Роза, этот мальчик не станет таким. Да, мы ошиблись, ты и я. Наверное, я один. Ты стала для него примером женщины, а я не стал примером мужчины… Я все испортил… Но время еще есть. Сделаем все по–другому. Отправим его к твоему брату. Вот и все. Он отдохнет и мы отдохнем. И решим все за лето.
– Может, мне все же с ним поехать?
– Нет. Твердое нет, вот тебе мое решение.
Поезд уходил на следующий день, рано утром. Было холодно. Солнце ярко слепило глаза. Сонные люди заходили в вагоны и засыпали. Эрик прощался с матерью. Роза плакала, обнимая его на прощанье. Отец смотрел на него сурово. Сказать что–то напоследок он не решился, вместо этого просто похлопал по плечу. Эрик кивнул. Ему было страшно и вот теперь он хотел помириться со своим отцом, но Дэдрик только кивнул ему в ответ и ушел к машине. Когда его уже не была видно, Роза достала из кармана конверт и протянула его Эрику.
– Возьми. Это от твоего папы.
– Он мне написал? – не поверил Эрик. – Почему он сам не отдал мне письмо? Зачем мне это письмо вообще?
– Прочти Эрик. Нам всем бывает сложно. Твоему папе тоже, – сказала Роза, утирая слезы платком.
Эрик убрал письмо в карман и поднялся в поезд.
– Буду звонить тебе каждый день! – крикнула Роза, когда Эрик уже был в вагоне. Он ничего не слышал, только видел свою маму, в толпе людей, в дыму от поезда и проезжающих мимо машин. Она стояла одна. Отца рядом не было.
Глава 3
В Чезэрейч, куда направлялся Эрик, поезд прибыл в полдень. Клубы дыма из трубы взметались вверх, к голубому небу, и оседали на поезд, здания вокруг, посеревшую траву и платформу, на которой стоял лишь один человек. Это был дядя Эрика.
– Вот он ты какой, – басом прогудел вместо приветствия дядюшка Пибоди.
Это был великан, напоминавший силачей цирков прошлого, ширококостных, большегрудых, с улыбающимися глазами и красными щеками, огромных младенцев, невероятно довольных своей силой. Пибоди напоминал их не только телосложением, но и одеждой, полосатой футболкой с длинными рукавами и слишком короткими шортами. Кудрявые черные волосы с проседью на его голове были разбросаны на подобии прически Эйнштейна. Черные глаза смеялись, сверкали, пристально рассматривая Эрика.