И вот момент настал.
Наместник робко поднялся и смущённо кашлянул. За столом мгновенно воцарилась тишина, что смутило Дариора ещё больше. Что ж, пора привыкать к публичным выступлениям.
– Мадам и мсье, – заговорил Дариор неровным голосом, – все вы знаете, в каком бедственном положении оказался наш орден. Неуёмные амбиции Ватикана скоро подвергнут замок Вильфранш тяжким испытаниям. Сюда движется многочисленное войско крестоносцев. Помощи нам ждать неоткуда. Родос исчерпал силы в борьбе с берберскими налётчиками, а Франция и Испания скорее примкнут к Риму, нежели окажут поддержку нам. Мы одни. Бежать мы не можем, ибо, как вы знаете, наш священный долг – охранять древние реликвии, захороненные Симоном из Метца в недрах этого замка. Поэтому остаётся лишь одно: готовиться к обороне и не отдать даром свои жизни. Скажите, Озанн: каковы наши шансы одержать верх?
С этого момента разговор окончательно повернул в деловое русло, и на мелочи уже не отвлекались. Теперь Дариор мог не раскрывать рта. Он знал, что каждый из рыцарей подготовил отчёт, а посему теперь можно было спокойно слушать, а не говорить.
– Шансы невелики, сеньор, – хмуро, но спокойно объявил Озанн де ла Терра, – соглядатаи докладывают, что белые знамёна скопились на западном побережье Италии в устье реки По. Предположительно численность войска составляет пять тысяч воинов. Для отправки морем строится флот. Он будет готов примерно через неделю. Когда последнее судно спустится на воду, завоеватели начнут свой поход.
– Значит, мы имеем дело с пятитысячной армией? – уточнил Мишель.
Озанн недовольно поморщился.
– Я этого не говорил. С севера к врагам должно подойти подкрепление. Это, по меньшей мере, ещё три тысячи человек. Кроме того, уже в море, у Балеарских островов крестоносцы должны соединиться с османской флотилией. А это никак не меньше десяти тысяч.
По залу прокатился изумлённо-недоверчивый ропот. Все принялись возбуждённо перешёптываться, некоторые даже вскочили со своих мест. Слова испанца явно фраппировали бóльшую часть публики.
Наиболее уравновешенным оказался врач Деметрий. Вместо того чтобы охать и сжимать кулаки, как другие, он задал вопрос:
– Скажите, Озанн: вы уверены, что ваши данные верны? Трудно представить, чтобы папские воины шли на бой плечом к плечу с их извечными врагами – мусульманами. Это уже не крестовый поход, а какой-то джихад.
На это резонное замечание испанец пренебрежительно осклабился и, явно бравируя цинизмом, заявил:
– Мои данные всегда верны, достопочтенный Деметрий! Кто вам сказал, что этот поход «крестовый?» Для святош это всего лишь варварский набег с целью набить карманы нашим золотом и украсить шесты нашими головами. А для османов это прекрасный повод увести в гарем пару сотен наших хорошеньких женщин.
– Прекратите, Озанн! – одёрнул испанца молодой рыцарь, облачённый в сюрко цвета сентябрьской травы. – Вы оскверняете наш слух этими ужасными речами! Мы не дадим в обиду наших матерей и сестёр!
– И дочерей тоже, – гораздо спокойнее добавил Деметрий.
Публика за столом вновь укуталась шалью перешёптываний. Дариор искоса взглянул на Мишеля. Тот явно был озадачен, но наместнику кивнул успокаивающе.
Бесшумно подошёл виночерпий и принялся наполнять чаши, ибо у многих благодаря важности беседы они уже опустели.
Тут из-за стола поднялся Жан де Борн, да так порывисто, что опрокинулся стул. Ничуть не смутившись, француз загромыхал на весь зал:
– Эти сукины дети, чёрт бы их…
Дамы целомудренно потупили глаза и отвернулись от необузданного нахала, а несколько ближайших шевалье возмущённо замахали на него руками.
Жан вовремя опомнился, однако пылу не убавил.
– Прошу простить, мадам, – извинился он и продолжил: – Что нужно османам – понятно! Золото, наши головы и женщины. Мой друг хорошо это описал. Но каковы крестоносцы! Неужто честь и доблесть для них – пустой звук? Как могут они идти на бой вместе с теми, с кем сражались их отцы и деды?
– Им нужна дешёвая боевая сила, которую не жалко потерять, – пояснил Мишель, беспокойно покачивая коленом. – Но мне непонятно: как этот разбойничий набег Папа собирается преподнести всему католическому миру? Люди не простят такого коварства и алчности со стороны праведной церкви – и вера пойдёт на спад!
Деметрий скорбно усмехнулся:
– Никто ничего не узнает. Этот крестовый поход бесследно затеряется на страницах истории, и лет через сто никто не будет знать, что таковой состоялся. Уж в Риме об этом позаботятся.
При всём незнании вопроса Дариор был вынужден согласиться с умным врачом. В просвещённом XX веке ни одному историку мира не было известно об этом неведомом крестовом походе. Да, Рим совершал немало нападений на европейские земли еретиков, а позже – гуситов. Но про штурм замка Вильфранш нет никаких сведений, как, собственно, нет информации и о самом этом замке, и о крепости «Aurea aquila». Быть может, современные историки плохо искали, но вероятнее, кто-то умело скрыл факты, касающиеся сих событий. Впрочем, если замок действительно построен на месте древнеримской твердыни, то нынешний Рим, пожалуй, и вправду может иметь на неё притязания.
У Дариора было мимолётное лукавое желание подняться и заявить дискутирующим рыцарям, что через несколько веков от их замка не останется и следа, а их имён не будет ни в одном манускрипте. Вероятно, наместника сочли бы полным идиотом, а потому он промолчал, дабы не портить репутацию человека весьма острого ума.
В этот момент в качестве докладчика выступил Мишель Бламбергье.
– Хочу вас обрадовать, мадам и мсье, – сразу же объявил он. – Родос не бросил нас. Буквально час назад я получил донесение, что к нам отплыл во главе воинского отряда Ален Трой. Это значит, что Орден не сдался – он принимает бой и верит в победу!
Ален Трой? Так, так… Уж не тот ли это Ален Трой из средневековой летописи, которую Дариор читал в поезде? Герой, сошедший со страниц книги? Историк начал лихорадочно вспоминать все данные касательно нового персонажа. Кажется, Ален Трой был каким-то матёрым следопытом, сыном леса – этаким средневековым Чингачгуком. Но главное не это. Важно то, что, если верить летописи, он хорошо знает Дариора, а значит, при встрече сразу поймёт произошедшую в нём перемену. Конечно, можно снова прикинуться стукнутым, однако далеко не факт, что этот фокус пройдёт с Аленом. Скверно, очень скверно! Но паниковать рано. Трой только выплыл, а море большое, плюс шторма, а корабль у него точно не крейсер. Да от побережья ещё путь неблизкий. Когда он ещё прибудет!
Шевалье восприняли эту весть по-разному. Некоторые буквально воспрянули духом, другие же, наоборот, помрачнели. А Озанн де ла Терра даже расплескал кубок с вином.
– Что-то я не разделяю вашей бурной радости, – прогремел он, чеканя каждое слово. – Мы нуждаемся в армии, а нам присылают какого-то изувера с горсткой воинов!
– Ален Трой не изувер! – бросился на защиту следопыта Винсент де Бурж. – Это прославленный рыцарь! Один из достойнейших иоаннитов! Его действия под Каном и Лиможем великолепны! А вспомните Пуатье! Английские стрелы нещадно дробили доспехи славнейших из французских рыцарей! Лучники загнали кавалерию в мешок. Лошади падали, люди обливались кровью! Исход битвы был предрешён. И тогда Ален Трой повёл своего коня прямо на шеренгу английских лучников. Они прятались за цепью острых кольев. И конь рыцаря напоролся грудью на один из них, но сам Ален встал в седле и перепрыгнул через преграду прямо на головы врагов. В считанные секунды он переколол более двух десятков англичан. Те замешкались, и многим доблестным рыцарям удалось спастись из этого ада. Вот какая славная история, пропитанная героизмом Алена Троя! А что до армии, то я предпочёл бы горстку воинов Алена любому войску!
Порывистые слова молодого рыцаря растрогали Дариора. Другие шевалье ничего не сказали, лишь уважительно кивали.
Озанн лишь презрительно хмыкнул:
– Очень поэтично, Винсент, очень! Все мы знаем, что вы преклоняетесь перед этим рыцарем, хотите быть во всём на него похожим. Но, боже праведный, он не рыцарь! Он садист и палач! В нём нет и не было ни чести, ни доблести. Вы все считаете меня живодёром, но я ничто по сравнению с ним! Да сядьте вы уже, Винсент! Я говорю правду. Не верите мне? Тогда спросите у достопочтенного Дариора. Он хорошо знает как самого Троя, так и его чудовищные выходки.
Дариор замешкался с ответом, не зная, что сказать, но его выручил Мишель, поведя разговор в другом направлении. Мнение о неведомом Алене было явно неоднозначным. Кто же прибудет в замок: спаситель и герой или психопат с маниакальными замашками?
Далее много говорилось об обороноспособности замка и о том, как долго он сможет держать осаду. Рыцари по очереди выступали с докладами, а после энергично спорили. Дариор внимательно слушал и узнал много нового об особенностях города и этнической составляющей его населения. Кстати, это был именно город – замком его по привычке называли со времён Симона, когда он представлял собой небольшое селение, огороженное стеной. Потом селение разрослось – и вот теперь язык с трудом поворачивается называть его замком.
Теперь о населении. Слушая своих новых знакомцев, Дариор мысленно составил таблицу.
Получалось так:
В городе, согласно переписи (учёт горожан вёлся с подчёркнутой тщательностью), проживало тысяча сто двадцать два человека. Причём женщин всего двести девятнадцать – сказывались неблагоприятное расположение замка, его общественная непривлекательность, а также нежелание солдат и рабочих везти в такую дыру свои семьи. Оказалось, сюда приезжали в основном холостые люди, а если и семьи, то, как правило, бездетные.
Этнический состав вырисовывался приблизительно (с некими погрешностями):
50% – французы;
20% – испанцы;
10% – потомственные жители Родоса;
5% – люди германского происхождения;
5% – англичане;
10% – граждане «непонятно кто и неясно откуда».
То, что много французов и испанцев, – это понятно: город как-никак находится на границе между этими странами. Выходцы с Родоса составляли элиту – сливки местного общества. Основная часть рыцарского штата как раз происходила отсюда. Это тоже понятно. Но откуда набежало целых 5% немцев и 5% англичан, Дариор так и не понял. Первые ещё ладно – среди госпитальеров они встречались нередко. Но вот альбионцы, благодаря Столетней войне находившиеся в прямой конфронтации с французами, никак не могли проживать в городе, где их потенциальными врагами была половина населения. Вероятно, это объяснялось тем, что орден Святого Иоанна представлял государство в государствах и его члены лояльно относились друг к другу, невзирая на национальные дрязги.
Как оказалось, жители временами бастуют. Скрыть весть о крестовом походе, разумеется, не удалось. Жители боятся, а потому разжигают беспорядки. Однако Винсент де Бурж уверил, что до открытого бунта не дойдёт. У протестующих не хватит духу. Про результаты показательных пóрок Дариор слушал без интереса. Революций на его веку и так хватало. Ничего нового.
Что ещё узнал или заметил Дариор? Например, то, что многие культовые писатели, в том числе и сэр Артур Конан Дойл, сильно преувеличивали в своих произведениях, порой доводя их до бравурного гротеска. Если верить «Белому отряду», современному человеку было бы весьма непросто приспособиться к средневековой жизни. Хотя бы потому, что он не смог бы поддержать нормальной беседы. Однако это было не так.
Речи местных шевалье не изобиловали клятвами, вернее сказать, последние вообще не произносились, что является полным несоответствием канонам того же достопочтенного сэра Артура. В ходе разговора о стенобитных орудиях, Дариор решил оседлать знакомого конька и блеснуть знаниями перед средневековыми невеждами, рассказав о великолепной 305-мм гаубице Виккерса. Однако, начав вещание с фразы «клянусь апостолом!», наместник быстро умолк, ибо на него посмотрели так, будто он сморозил какую-то наиглупейшую глупость. Так что в постоянных рыцарских клятвах не было никакой нужды. Да и вообще, особенных заковыристых трудностей в языке XIV века не наблюдалось. Собственно, он ничем не отличался от современного, разве что отсутствовали многие термины и неологизмы. Дариор всё больше приходил к заключению, что здесь можно совершенно спокойно жить, а не выживать.
«Званый ужин» завершился поздно вечером, когда на небе распахнулась звёздная книга.
Было решено готовиться к обороне, постоянно патрулировать окрестные территории и ждать подкреплений с Родоса. Короче говоря, пассивное бездействие. Целеустремлённому Дариору, который, был человеком действия, это не понравилось. А посему он решил разработать свой план по укреплению обороноспособности замка.
Казалось бы: что ему за дело? Пусть крестоносцы захватят замок и поработят его жителей. Однако было ясно, что в ближайшее время Дариор вряд ли выберется из этой аномалии, а потому придётся повоевать всерьёз. Да и не был Дариор таким человеком, который станет отсиживаться. Надо работать. Много работать и много думать, а там, глядишь, и найдётся лазейка обратно домой.
А может быть, это просто сон? Надо заснуть и поскорее проснуться. Осенённый этой жалкой мыслью, Дариор еле дождался, пока гости покинут шато, и поскорее ринулся в спальню.
Глава 4, в которой замок сотрясает восстание
Дариор проснулся от яростного стука в дверь, грозившего расколоть последнюю на куски. При каждом новом ударе от стен отлетал керамический декор и, падая на каменный пол, разлетался вдребезги. Очевидно, кто-то стучал по двери молотом или топором.
Он неимоверно устал за вчерашний день. К тому же не выспался. Да и погода не блистала великолепием. Но что ещё хуже – он проснулся в чёртовом шато, а вовсе не в ХХ веке.
Несмотря на безрадостные мысли, наместник кое-как соскочил с кровати. Тем временем снаружи всё отчётливее раздавались звуки битвы. Отовсюду доносились брань, ругань и лязг оружия. «Неужто чёртовы крестоносцы уже ворвались в город? – переполошился Дариор. – Только этого не хватало!»
Утро выдалось прохладным. В открытое окно дул лёгкий северный ветерок, и в спальню тянулись тусклые лучи солнечного света.
– Что здесь происходит, матерь божья? – завопил Дариор, сбегая вниз по лестнице и пытаясь влезть в рубашку.
Одним движением он сдвинул железный засов и отворил дверь. В следующий миг он увидел на пороге запыхавшегося Керье. Правая щека сержанта была рассечена, а из уха сочилась кровь.
– Я, конечно, всё понимаю, мсье Рено, – заговорил сержант, отдышавшись, – вы устали… Вам нужен покой. Но, чёрт возьми, сколько можно спать?!
Если уж простой сержант позволяет себе так обращаться со знатным феодалом – значит, и впрямь произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Успокойся, Люк. – Рено похлопал сержанта по плечу. – Объясни по порядку: что происходит?
Из-за спины Керье он увидел, что пространство перед шато заполнено сражающимися воинами. Нет, это не крестоносцы, а обыкновенные жители окрестностей. Судя по всему, битва только началась – трупов пока ещё было мало.
– Что происходит?! – истерически расхохотался Керье. – А вы не слышите?!
Тут что-то мерзко прошелестело, и сержант еле-еле увернулся от пущенного в него камня.
– Вот дрянь, бога в душу! – заорал он в приступе истового гнева.
Воинов явно не хватало, и противник всё больше теснил их к стенам шато.
– Горожане подняли бунт против нас, чёрт побери! – продолжал Керье. – Ночью заговорщики открыли ворота банде местных разбойников, и те ворвались в замок. Сеньор Бламбергье отправил меня предупредить вас!
– Где он?
– Он повёл солдат в самый очаг мятежа – на площадь Трёх Пилигримов.
– Ладно, я к Мишелю, – решил Дариор, – а ты собери оставшихся солдат и обороняй мой дом! Там хранятся важные документы.
– Будем стоять насмерть! – выкрикнул Керье. – Только вы… будьте осторожнее, сир!
– Непременно! – ухмыльнулся Дариор и припустил по залитой кровью дороге. Пару раз кто-то из сражавшихся попытался остановить его, но безуспешно.
От быстрого бега всё мелькало перед его глазами. Дариор всегда считал себя здоровым и выносливым человеком, а рыцарь де Рено, похоже, и вовсе был истинным марафонцем. Быстрыми рывками он преодолевал огромные расстояния, а резкими прыжками перелетал городские каналы.