– Фото в папке. Подожди, мне звонят по защищенной линии, – Котов вышел из кабинета.
Наталья медлила открывать дело, но сделала глубокий вдох и перевернула картон грязного скоросшивателя. Фотографии на самом деле были зловещими, словно рисунки горящей палочкой в сумерках у костра. Девушка, еще одна, ребенок…Ей стало плохо.
Она потянулась к мобильному, Павел так и не перезвонил, в ответ на вызов, электронный голос равнодушно произнес, что абонент временно недоступен. Вот черт!
В кабинет вернулся озадаченный Котов.
– Делу присвоили более высокий код доступа, Третьякова.
– Твою мать, Котов! А о крещении ты тоже не станешь говорить? Трупы там были еще более странные, чем на твоей Ахтубе, черт возьми!
Полковник удивленно приподнял брови. Его выражение лица не сулило ничего хорошего. Значит, Третьякова все таки влезла в это дело без его ведома. Он принял грозный вид и ударил по столу кулаком.
– Я собственноручно уволю Петра, если узнаю, что он без разрешения делится с тобой информацией. Ты меня поняла?
Наталья ехидно усмехнулась. Никого ты не уволишь, господин начальник, ищи еще дураков за копейки в трупах ковыряться. Василий Петрович отлично понял, о чем она думает и тяжело вздохнул. Тут она права, и не поспоришь.
– Просто передай мне папку, – он протянул руку.
Наталья вздохнула и нехотя отодвинула скоросшиватель на край стола, в руке у нее остались фотографии. Она легла грудью на столешницу и засунула снимки под свой объемный махеровый свитер. Еще думала с утра что надеть, хорошо, что все рубашки в стирке, иначе пришлось бы уходить ни с чем.
– Да забирай, вот дятлы долбанные, а ты позорный лебезятник!
Наталья отдавала себе отчет, что это кража вещественных доказательств, что ставит под угрозу свою репутацию и свободу, но отступить не могла. Она быстро вышла, стараясь не выронить снимки.
На улице девушка облегченно выдохнула, села за руль красной «Калины» и бросила фотографии на сидение. И почему она ездит на русской казенной кляче, когда ее честный Богобоязненный брат на новом «Форде»! Где, кстати, его черти носят, надо бы самой навестить Епископа. Дело запутывалось и обрастало новыми деталями, отчего-то связывала ту ужасную трагедию на реке с событиями на Юге.
К Храму было не подступиться, люди стояли длинной очередью, все жаждали благословления Господня. Наталья искренне не понимала для чего прихожане в такой мороз приводят с собой маленьких детей, а их было очень много. Женщины все были в платках или шляпках, очень много прилично одетых мужчин… Трагедия вызвала сильнейшую панику и все пришли искать успокоения. Будто бы церковь могла дать ответы. Третьякова поежилась и бросилась пробираться сквозь толпу.
У массивных деревянных дверей Наталью остановил диакон.
– Женщина должны быть с покрытой головой и в юбке.
Третьякова стянула с шеи серый шарф со смешными розовыми червячками и обмотала им голову, подарок патологоанатома Петра на восьмое марта. Да уж, ничего не скажешь, чувство юмора у него особенное… И чего этот священник придирается, она здесь по долгу службы, а не на исповедь пришла. Или как это называется.
– Теперь все, могу пройти?
Диакон смотрел на нее пустым взглядом и нараспев ответил:
– Нет. Вы должны быть в юбке.
Наталья начала злиться, эмоции уже лезли через уши, которые нещадно кололо от мороза.
– А я думала, церковь открыта для всех! Послушайте, Батюшка…– она пыталась быть спокойной. – Я веду расследование и пройду, хотите вы этого или нет! И вообще, не все равно, что на мне, вы людей задерживаете!
Третьякова отпихнула священнослужителя, помахав служебным удостоверением, и протиснулась внутрь, в нос резко пахнуло ладаном. И как Павел здесь может находиться все время, дышать же нечем! Народ еле умещался в тесном помещении, но никто не ругался, что искренне удивило Наталью.
Она принялась искать брата. Ее взгляд остановился на женщине в льняном платье, которое колом топорщилось из под облезлой шубы. Босые ноги женщины были в резиновых калошах, а на улице ведь крепкий мороз! Женщина прижимала к себе троих детей, в глазах всего семейства читалось блаженное спокойствие. Наталья съежилась, жутковатые какие то детки…
Рядом с ними молилась дама в красивой шляпке с шалью, из под которой выбивались пряди ярко рыжих волос. Она смотрела в пол, комкая в руках замшевые тонкие перчатки, и шептала святые слова, глотая слезы. «Ну, мать, вот это ты нагрешила, видать!» – пронеслось у Натальи в голове в рифму, и она едва не рассмеялась в голос.
В толпе промелькнуло знакомое лицо. Мужчина из суши-кафе, Сергей Адовцев. Ему что здесь понадобилось? Прямо перед ним она увидела брата. Епископ стоял в красивой золотой рясе и начал нараспев службу, в Церкви воцарилась тишина, лишь непонятные слова песней лились вокруг.
Наталья решила дождаться окончания службы и зашла за длинную портьеру. Она закрыла глаза и едва не провалилась в сон. Что за чертовщина происходит последние дни? Прорубь не замерзла, над рекой витают призраки… Будто она оказалась в каком то триллере, мать его. Голова нещадно раскалывалась от сильных дурманящих ароматов мирта и ладана, ноги едва держали, и в веках неприятно покалывало, как пропетый «аминь!» предзнаменовал окончание. Она с облегчением вздохнула.
После службы люди поочередно подходили за причастием, Павел давал им хлеб и поил с ложки вином, каждый дотрагивался до его руки губами. Выпить бы не помешало, решила Наталья. Только не тошнотворного сладкого кагора с общей ложки, а коньяка. Кружку, а лучше две, бессонная ночь разливалась перед глазами маленькими звездочками и вызывала неприятные ощущения в желудке. Опять она хочет есть. Так и растолстеть не мудрено.
Адовцев подошел к Павлу, принял хлеб и вино, после прислонился к уху и что то шепнул, Епископ в ответ утвердительно кивнул и подозвал жестом диакона, чтобы тот его подменил. Мужчины направились к выходу. Наталья испуганно дернулась, куда это Адовцев уводит Павла? Она вспомнила как он интересовался им в кафе, неприятное предчувствие защекотало в области желудка и Наталья бросилась пробираться сквозь толпу. Зимние одежды прихожан сильно затрудняли движение, а кричать в такой толпе было бесполезно.
Когда девушка отворила тяжелую дверь Храма, в лицо пахнуло морозной прохладой и голова закружилась от нахлынувшего в мозг кислорода. Слава Богу, свежий воздух! Она стянула с головы шарф и осмотрелась. Народу у церкви собралось еще больше прежнего, очередь тянулась длинной змеей в жилые кварталы и не было видно ей конца.
Наталью снова охватила паника, зачем Адовцеву понадобился Епископ, черт подери!? Она села в машину и закурила, необходимо было успокоиться и взять себя в руки, сигарета только мешала. Черт! Третьякова выбросила вонючий окурок в окно и стала рыться в сумочке. Этот необъемный серый баул едва можно было назвать сумочкой, но зато в ней очень многое умещалось, она нашла, наконец, салфетку с номером телефона Адовцева.
Короткие гудки прервал приятный голос.
– Зачем вам мой брат, черт вас дери?
– Наталья, и вам добрый день! У нас мужские дела, а вы позжайте в участок и займетесь работой, больше мне с этого телефона не звоните, я сам вас найду. И избавьтесь от фотографий, неразумно возить их с собой.
Наталья нервно вжалась в кресло.
– Не волнуйтесь, о фотографиях никто не знает и не узнает, если будете умницей.
Гудки мерзко застучали в висках, это Адовцев ее достал! Откуда ему известно про фотографии, за ней следят? Мобильный вновь зазвонил, она схватила телефон, надеясь услышать Павла.
– Это я, – Петр говорил шепотом. – В общем, получил инструкции никому не говорить, но тебе это должно быть интересно, дуй в перинатальный центр на Баумана. Мне привезли новых людей, они очень странные, как и те, с проруби.
Наталья устало закрыла глаза, было ощущение, что голова вот вот треснет от переизбытка информации. Так много всего произошло, что было непонятно с чего начинать думать, и как сложить в голове общую картинку. Если жертвы такие же, как с проруби, без помощи ей не обойтись. Есть один человек, который может помочь, пожалуй, перед перинатальным центром, стоит его навестить. Именно ему Наталья собиралась звонить еще ночью. Она посмотрела на часы – вот это да, дело уже к вечеру…
Спустя час Третьякова подъехала к большому старому дому времен Сталина. Фонари струящимся светом отталкивали смелкие снежинки, которые вихрем падали к ногам, Москву охватило потепление.
Она подбежала к подъезду и высвободила руку из вязаной варежки, набрала код на металлическом циферблате домофона. Минуту спустя ей ответил мягкий женский голос.
– Кто за дверью?
– Мария Валентиновна, это Наташа Третьякова.
В динамик послышалось шумное дыхание.
– Наташенька, очень рада, дорогая! А Сонечки нет, она уехала заграницу.
– Знаю, Мария Валентиновна. Я к вам, если позволите.
Соня Величкина была подругой Натальи по общежитию. Когда девушка приехала в столицу поступать в Высшую следственную школу из родного Марьино, они стали соседками по комнате. Мама к тому времени умерла, отца она не знала от рождения, а ездить так далеко в пустую квартиру не хотелось, Павел учился в семинарии и дома появлялся редко. Так что со временем они с Соней стали дружны, будто родные сестры.
Величкина часто приглашала подругу в гости к бабушке, которая заведовала кафедрой химии воды Московского Политехнического Института на длинные чаепития с овсяным печеньем и непременными играми в преферанс и покер после. Если вначале голову Натальи и занимали вопросы, отчего Соня снимает комнату в общежитии, а не живет с бабушкой в большой уютной квартире, то после этих вечеров ответы находились сами собой. Мария Валентиновна была большой болтушкой и не оставляла девочке времени «на себя», занимая нескончаемыми рассказами о своей молодости, либо увлеченно делилась новыми открытиями в области науки.
Да, давно же они не виделись! После окончания ВУЗа Величкина уехала в Грецию с красивым греком, с которым случайно познакомилась в метро. Подруги периодически писали друг другу письма, делясь особо важными новостями, которых с течением лет становилось все меньше, но вспоминали друг друга часто.
Сонька позвонила Наталье пару месяцев назад, и поведала радостную новость – она возвращается домой. Соня порвала свои «греческие» отношения, и по уши погрязла в виртуальном романе с мужчиной из России. У Натальи в голове не укладывалось, как можно было уехать черт знает куда, чтобы потом виртуально влюбиться в мужчину из своего родного города и снова вернуться домой! Да уж, чего чего, а логики в действиях Соньке точно не занимать.
Мария Валентиновна встретила Наталью привычным запахом овсяного печенья. Она была в красивом черном платье с красными маками, украшающими зону пышного декольте и сером вязаном платке, кокетливо повязанным поверх плеч.
– Здравствуйте, деточка, – женщина радостно протянула руки для объятий. – У меня гости, Иван Федорович, мой коллега, мы чаи гоняем на сон грядущий. Проходите, будьте любезны.
В просторной комнате на богато сервированном столе стоял графин с водкой. «Ага, чаи» – подумала Наталья.
Мужчине на вид было около семидесяти, высокий, в массивных очках. У него было выразительное лицо и седые волосы, а крупные запонки на манжетах голубой рубашки придавали образу некоторой брутальности. Он пожал Наталье руку и пригласил сесть.
– Выпьете водочки, барышня?
– Спасибо, я за рулем.
Водка Наталью вполне устраивала, голова гудела после Церкви, только вот пересаживаться на такси не хотелось.
– Угощайтесь, дорогая, вот и сальце здесь, и прекрасный зельц! Жаль, что Сонечки нет, мы обязательно бы отыграли партию, – Мария Валентиновна рассмеялась. Наталья вспомнила рассказы Сони об ужасных длинных вечерах в покер и не смогла сдержать улыбки.
– Простите, что так поздно, но у меня важное дело, есть вопросы, с ответами на которые вы можете помочь.
Мария Валентиновна надела на свой маленький курносый носик очки, взбила рукой блестящий каштановый шиньон и приготовилась слушать.
– Я хочу спросить у вас о воде. Точнее, о ее аномальных свойствах.
– Да, дорогая, слушаю внимательно!
Иван Федорович в одиночку осушил рюмку, поморщился и обратился к девушке.
– А с чем связано такое любопытство? Я профессор той же кафедры, что и Мария Валентиновна и почти полвека занимаюсь опытами в нашей лаборатории при ВУЗе, полагаю, ответы Вам нужны не в виду праздного любопытства?
– Понимаете, есть некоторые нюансы работы, так что, если можно, в подробности вдаваться не буду.
Иван Федорович шумно захрустел капустой, отправил в рот кусочек поджаренного тоста с ломтиком сала и вытянул лицо в искреннем блаженстве.
– А не связано ли это как то, дорогая барышня, с событиями недавних суток?
Третьякова удивленно посмотрела на профессора, очень странно, что он так быстро понял основной мотив ее визита. Уж не экстрасенс ли он?
– Я, почему спрашиваю. Моя внучка собиралась окунуться в проруби, Лера из числа так называемой популяции моржей, – он громко рассмеялся. – Но ее удалось отговорить, меня очень заинтересовало состояние воды в тот день. Вы понимаете, о чем я, река не замерзла при низкой температуре, что в принципе невозможно при структуре и физических свойствах воды!
Наталья почувствовала, как ее тело покрывается мурашками. Вот тебе и оперативная секретность. Похоже, все в курсе, а ее отстраняют от дел в виду повышения кода доступа!
Мария Валентиновна аккуратно взяла маленькую рюмочку на высокой ножке с резко пахнущей жидкостью, поднесла к губам и отпила маленький глоточек. Иван Федорович сморщился:
– Маша! Ну как можно так издеваться над своим организмом, дорогая!
Она в ответ мило улыбнулась и положила свою иссохшую маленькую ручку на плечо профессора, мужчина поцеловал ладонь.
– Так вот, барышня, у меня есть некоторые соображения. Понимаете, вода это живой организм со свойствами, присущими лишь ей, которые делают ее исключительным живым организмом, вода готовая живая клетка! Как полимер обладает памятью, каждый кластер это целая Вселенная информации, как энергетик лучший буфер сохранения энергии. Как проводник… Я могу бесконечно рассуждать, вы меня останавливайте, не стесняйтесь. В общем, одно из так называемых аномальных свойств воды это способность поглощать тепло, при этом фактически не нагреваясь. Тот феномен на реке, не побоюсь этого слова, я думаю, как раз и имеет отношение к произошедшим событиям.
Наталья грустно посмотрела на графинчик. Может, все таки такси? Хотя еще ехать в перинатальный, а ей необходима трезвость ума. Неизвестно еще, что за трупы ее там ждут. Профессор очень много говорил, надо было постараться не потерять драгоценное время:
– Я одного не могу понять, Иван Федорович, о каком нагревании воды вы говорите, при температуре минус тридцать пять?
– Это очень важно, то, что вы сейчас сказали, очень! Давайте вернемся к моему повествованию, мы уже обсуждали с Марией Валентиновной эту, непонятную, на первый взгляд, ситуацию, и вот к чему пришли. Вода, как известно, замерзает при температуре нуль градусов по Цельсию, но только в тех случаях, когда ей не надо до этого момента успеть остыть! Вспомните свой чайник, вы же пьете чай?
Наталья утвердительно кивнула.
– Накипь, которая образуется в вашем чайнике при кипячении воды, является результатом осаждения бикарбонатов кальция и магния, вода, которую еще не нагрели, полна этих элементов! Если вы начнете такую воду охлаждать, то при кристаллизации концентрация примесей начнет стремительно расти и может достигнуть своего увеличения в пятьдесят раз, что существенно понижает точку кипения! Другими словами, чайник с такой водой вы будете кипятить гораздо дольше, а вот заморозится такая вода гораздо быстрее!
– Подождите, но река… Хотите сказать, эти примеси в ней были перед тем ужасным происшествием?
– Нет, нет! Напротив, вода должна быть очень чистой и ничего не содержать, чтобы оставаться жидкой при такой низкой температуре и точка ее кристаллизации повысилась. Идеально или сверх чистой, я бы сказал! Начнем сначала, температура воздуха с утра в столице, как вы сами сказали, была минус тридцать пять градусов.