– Хорошо, – Тата не моргнула глазом, хотя удивилась сильно.
– Отлично, договорились. – На лице Геннадия Петровича опять появилось выражение упрямства.
Когда Тата вернулась в отдел, Елена Федоровна вкрадчиво осведомилась:
– Начальник не сильно вас, Таточка, задержал. С чего бы это?
– У него было всего одно поручение, – охотно отреагировала Тата.
– Какое? – поймалась на удочку Елена Федоровна.
– Он просил передать вам все мои клиентские договора.
– А как же мои?
– И ваши у вас останутся. И мои теперь будут.
– А вы чем заниматься будете?
– ВИП-клиентами, – ласково улыбнулась Тата.
Предоставив коллегам переваривать новость, она уставилась на экран монитора.
В том, что ее пригласили на свидание, она не сомневалась. Просто это было неожиданно и как-то неуклюже. Неужели они будут и вправду обсуждать проблемы реорганизации? Тата задумалась. Конечно, принимая во внимание одержимость «Степлера» работой, может статься, что встреча будет сугубо деловой. Но, с другой стороны, Тата давно чувствовала что-то, чему не могла найти определение, но что заставляло ее по утрам более тщательно укладывать волосы.
«Пожалуй, я уйду минут на пять раньше, загляну в торговый центр, а уж потом пойду в бар. А то совсем нелепо будет выглядеть наша встреча», – подумала Тата и ровно без пяти шесть попрощалась с коллегами. Те проводили ее озадаченными взглядами.
Никогда время не тянулось так медленно. За полчаса, которые у нее были, Тата обошла все отделы верхней одежды и трикотажа, заглянула в товары для дома и посетила парфюмерный отдел. Там она, забывшись, подушилась сразу несколькими ароматами. Когда же она посмотрела на часы, до встречи оставалось еще минут семь. «Так, ходьбы тут пять минут, и надо появиться позже», – подумала она и, изнывая от волнения, еще раз зашла в парфюмерный. Разглядывая флаконы, она вдруг пожалела, что согласилась на эту странную встречу.
В шесть сорок пять Тата подошла к бару. Через больше окно она увидела Рябцева. Тот сидел за столиком и листал какую-то папку. «Значит, работа все-таки!» – подумала Тата и толкнула дверь.
Первое свидание, даже если для него выбран деловой предлог, – это что-то вроде собеседования при трудоустройстве на работу. Обе стороны внимательны, придирчивы, но крайне вежливы и улыбчивы. Увидев Тату, Геннадий Петрович привстал, усадил ее и жестом подозвал официанта.
– Я предлагаю перекусить. Ну, и, если не возражаете, немного вина?
– Не возражаю, – улыбнулась Тата.
Принесли меню.
– Что вы будете пить? – спросил Рябцев.
– Я бы выпила какое-нибудь розовое.
– Что можно даме предложить? – Рябцев посмотрел на официанта.
– У нас есть очень хорошее… Испанское. Рекомендую.
– Отлично, а для меня бокал красного.
В баре обслуживали быстро. Очень скоро им принесли вино и поджаренный стейк.
Тата попробовала вино и нашла взглядом официанта.
– Это не то розовое, о котором вы говорили. Это не Испания. Это Чили. И сюда добавлен сахар. Если можно, принесите мне еще раз меню, я выберу сама.
Официант что-то попытался сказать, но Тата так на него посмотрела, что тот чуть ли не бегом кинулся за меню.
А Геннадий Петрович с удивлением уставился на Белозерову.
– Откуда вы так разбираетесь в винах?
– Это долгая история, – загадочно ответила Тата и поняла, что тем самым совершенно «купила» начальника. Она вдруг на мгновение увидела то, что было скрыто от посторонних глаз. А именно – дикую упорядоченность и предсказуемость жизни Рябцева. Его дни, недели, месяцы и даже годы были похожи на те самые пластмассовые линеечки, которые он так любил видеть на столах подчиненных. В жизни Геннадия Петровича было все разлиновано и расчерчено. Характер ли, привычки ли, страх сбиться с намеченного плана или мама, не упускающая из виду своего взрослого сына, а может, все вместе, делали будни этого человека до ужаса предсказуемыми.
– Нет, правда? Скажете? Как вы определили, что это вино не испанское, а чилийское?
– Почти угадала, – рассмеялась Тата.
– Вы издеваетесь, я же понимаю, что…
– Я учусь на сомелье. Это у меня такое хобби. Пока, во всяком случае, – сказала Тата, опасаясь, что он примет ее за человека уж слишком увлеченного спиртным.
– Да вы что? Сомелье?! – ахнул Рябцев.
– А что в этом странного? – теперь уже удивилась Тата. – В Москве, между прочим, полно школ и курсов, которые дают вполне приличные знания в этой области. Кто-то для себя это изучает, кто-то профессионально хочет этим заниматься. Кто-то собирается коллекционировать вино…
– Да, да, я слышал об этом, – важно сказал Геннадий Петрович, – многие даже специальные холодильники для хранения вина покупают.
– Есть такие. Они просто называются винными шкафами. Но я должна сказать, что в этой области, как и в мире канцелярских товаров, полно забавных вещей.
Рябцев покачал головой.
– Вот и вы смеетесь над моим увлечением офисными принадлежностями. Не отрицайте, – запротестовал он, видя, как Тата собралась что-то возразить, – я совершенно не обижаюсь. У каждого свои заморочки. Вот, например, наша Елена Федоровна все время копирует все документы. Зачем она это делает – ума не приложу. Одного экземпляра вполне достаточно…
– Елена Федоровна вас боится. Боится потерять бумаги. Поэтому и копирует.
– Меня боится?!
– А я не хотела задеть вас, – игнорируя вопрос, – сказала Тата, – я хотела подчеркнуть, что наука о вине очень интересная, а «винные» аксессуары порой забавны.
– Например?
– Например, есть маркеры для бокалов.
– Что?
– Маркеры. А есть еще специальные фломастеры. Ну, представляете корпоратив в банке? Сколько там народу, и все с бокалами ходят с места на место. Можно и перепутать. А специальным фломастером можно подписать бокал. А еще лучше – маркер. Забавный цветочек и фигурка в виде клипсы. И никто не выпьет из чужого бокала.
– Хорошая идея. Почему я никогда такого не видел?
Тата еле удержалась, чтобы не сказать: «Потому что вы на вечеринках не бываете!» Но она промолчала и вместо этого спросила:
– А как по-вашему, зачем столько разных бокалов выпускают? Я не про рюмки или стаканы, я про бокалы для вина.
– Ну, чтобы выбор был. Чтобы красиво было на столе. Я знаю, почему коньячный фужер специальную форму имеет. Чтобы можно было согреть в руках напиток. Он тогда душистый становится.
– Про коньяк правильно. А бокалы разные, потому что даже сухие вина наливают по-разному. Например, красное вино наливают в большие бокалы и всего треть бокала.
– Почему?
– Оно должно подышать. Оно нуждается в воздухе, чтобы раскрылись нюансы. А белое вино можно налить в меньший бокал. Белому вину не требуется столько кислорода. Но есть еще такая штука, как вакуумизатор. Он используется для устранения воздуха из бутылки. Это если необходимо хранить открытую бутылку длительное время.
– Все продумано. Удивительно.
– А есть и полная ерунда, которая, как мне кажется, совершенно не нужна. Такая, как коллектор для винных пробок.
– Коллектор?
– Да, какая-то емкость, коробка… Туда складывают винные пробки. На мой взгляд, сомнительное украшение интерьера.
– А мне кажется, главное, чтобы эта емкость не заполнялась быстро, – рассмеялся Рябцев.
– Очень верное замечание. Кстати, среди сомелье, а также коллекционеров вина нет людей, зависимых от алкоголя. Ничего удивительного. Сомелье пробует вино, но не пьет.
– Интересно, никогда не знал.
– В этой области много удивительного. А какое вино вы любите? – спросила Тата.
Рябцев задумался.
– Не знаю. Я вообще пью мало. И если пью – шампанское. – Он хотел добавить, что если и пьет, то с мамой за столом по праздникам. Например, на свой или ее день рождения. – А вы?
– Я еще не знаю. Я любила вино, которое делал папа. Домашнее. Ну, как любила, мне никто его не давал – мала была. Но я любила смотреть, как давильный пресс работает, как пена появляется, как отец разливает его по бутылкам. Знаете, это такой длительный процесс, начиная с весны, когда лоза просыпается.
– У вас рос виноград?
– Да, я из Сочи, у нас был свой дом и немного винограда.
– А сейчас?
– А сейчас в нашем доме живут чужие люди. Мама решила его продать. Она вышла замуж, у них тоже дом. Но винограда они не выращивают.
Тата вдруг осеклась – никому в Москве она этого не рассказывала. Не потому что что-то секретное было, а просто это касалось ее внутренней жизни и ее планов. Тата, навестив как-то мать и дядю Славу, поняла, что, кроме мамы, никто ее там особенно не ждет. Вложив вырученные от продажи дома деньги в покупку земли, дядя Слава и мать имели теперь огромный участок. У них был сад, огород, домик, который они сдавали отдыхающим. Хозяйство стало богатым, но оно не имело отношения к Тате. И слабая вера, что когда-нибудь она въедет в этот дом, потихоньку улетучилась. Тата никогда и никому не говорила, что, по сути, осталась без крова. И что главная задача в ее жизни – это заработать денег и купить хоть какое-нибудь жилье. Задача почти фантастическая. И вот сейчас она об этом в двух словах рассказала своему начальнику.
– Ой, простите, я вам голову заморочила баснями, – рассмеялась Тата, – мы ведь пришли о делах поговорить.
– Да, – рассеянно ответил Рябцев, – о делах. Виноградник свой, вино свое – это здорово. Это прям как будто книжку читаешь.
– Это здорово, – подтвердила Тата и отпила из бокала, который принес официант. – А вот это хорошее вино. Дорогое. И вкус у него правильный. Подойдет к сыру, красному мясу.
– А что, есть еще какое-то мясо? – удивился Рябцев.
– Есть белое мясо. Есть мясо птицы, курицы…
– И к каждому свое вино?
– В принципе, можно подобрать к каждому.
– А как же вы так… Приехали в Москву… такой дом был… Зачем же допустили… – проговорил Рябцев. Как курсы сомелье, так и продажа родного сочинского дома произвели на него сильное впечатление. В этой истории были страсти!
– Геннадий Петрович, я же не могла запретить маме это сделать! Она оставалась одна, я уезжала. Потом, папа умер. Она… В нее влюбился наш сосед. Ну, понимаете, так это все было сложно…
– Но продать дом?! А как же вы?! А по документам… Где вы прописаны? Что вам осталось…
– Не спрашивайте… – Тата снова отпила из бокала.
Вино действительно было хорошим, и она почувствовала, что захмелела. «О, надо осторожней!» – одернула Тата себя, но тут же сказала:
– Формально я могу там жить. Уж если совсем худо будет. Регистрация есть. Но мне там ничего не принадлежит. Не то чтобы я жадная была или меркантильная, но мама должна была думать, когда все это делала. А я постеснялась с ней поговорить.
– Но вы же были ребенком, закон запрещает.
– Нет, я уже взрослая была, в Москву собиралась ехать учиться. Так что сама виновата…
– Ну, вообще… – развел руками Геннадий Петрович. Он залпом выпил свое вино.
– Я вам так скажу, – наклонилась к нему Тата, – у меня цель. Квартира. Любая. Но своя. Понимаете?
– Понимаю.
– И я двигаюсь к этой цели. Но пока очень медленно.
– Понимаю…
Геннадий Петрович чуть не обнял эту хрупкую рыжеволосую девушку. Удивительную девушку, такую необычную. Такую… такую…
Домой они возвращались на такси. Рябцев довез Тату, помог ей выйти из машины, проводил до подъезда. Там он по-мужски пожал ей руку:
– Спасибо за вечер. Я вами восхищаюсь. Вы – очень необычная девушка. А по вопросу реорганизации отдела мы с вами встретимся еще раз. Отдельно. На днях.
Тата согласно кивнула головой.
Дома Геннадия Петровича встретила мама. Она повела носом и учуяла запах вина, женских духов и жареного мяса.
– Что так поздно? – приблизилась она к сыну.
– Встреча была.
– Деловая?
– Да, – кивнул сын.
– А что пили?
– Красное, сухое, 2012 года. Юг Испании. Название винограда не помню.
– Ты пьян? – изумилась мама, услышав такой ответ.
– С чего ты взяла? Я… Я – удивлен.
Геннадий Петрович, как, впрочем, и Тата, пьян не был. Да, небольшой хмель от терпкого почти фиолетового вина… А еще от разговора, от искренности, от доверия…
– Мама, я пойду спать.
Рябцев наскоро принял душ и свалился в постель. Перед тем как окончательно провалиться в сон, он вспомнил «музыкальное» слово «декантер».
– Но декантер – это кувшин. Для вина, – пробормотал он и уснул.
Тата, стоя в ванной перед зеркалом, задумчиво наносила крем на лицо и думала, что испанское вино, которое они пили, чуть резковатое. И что Геннадий Петрович оказался очень галантным спутником. И жаль, что они не обсудили вопросы реорганизации отдела. И жаль, что она ему так много рассказала о себе.
Мама Геннадия Петровича тоже не спала. Она, закрывшись на кухне, курила в форточку и соображала, как повлиять на ускользающего из ее рук сына.
Курсы сомелье, на которые ходила Тата, уже были вторыми. Вторым был и сертификат, который она получила. До этого она недолго проучилась в «школе вина». Тоже своего рода курсы, но облегченные, для домохозяек, пенсионеров и тех, кто как-то хочет разнообразить досуг. Тате эта школа дала базу и окончательное понимание, что заниматься вином ей нравится, что она готова сделать из знаний профессию.
После школы Тата нашла курсы сомелье. Это была уже совсем другая ступень – она училась среди людей, которые имели опыт работы с винами, имели специальное образование. И сама учеба, и общение с соучениками дали Тате очень многое.
Занятия эти были удовольствием дорогим, но Тата урезала свои потребности и упрямо повышала квалификацию. Она понимала, что, став специалистом, она сможет уйти из банка, где не было никакого карьерного роста, и устроиться в дорогое заведение, где ее знания в области вина будут востребованы и оценены по достоинству. Тата уже поняла, что в России настоящих сомелье пока очень мало – зачастую работают приезжие итальянцы, испанцы, англичане. И еще меньше среди сомелье женщин. В группе, где она занималась, было только две девушки. Такая перспектива обнадеживала. Тата понимала, что кроме знаний важна внешность, фигура, умение общаться. «Шансы есть, надо поспешить, пока народ не ринулся в эту нишу!» – сказала она сама себе. Да, шансы были. Когда они приходили на практику в какой-нибудь ресторан, Тата понимала, что привлекает внимание. К тому же она действительно хорошо училась – у нее были потрясающие органолептические способности.
Раз в неделю, в субботу или в воскресенье, Тата подрабатывала в ресторане. В том самом, где когда-то трудилась официанткой. Директор ресторана так и не взяла на работу сомелье, но по старой памяти давала Тате практиковаться. Окунувшись в эту среду, Тата поняла, что обучение в этой области может быть бесконечным, реальная работа отличается от того, чему учат, а в ресторане может не быть вина, которое бы соответствовало идеальным представлениям о гастрономии. И поэтому пока Тата поставила себе цель получить еще один диплом и войти в какой-нибудь гастрономический проект, который отвечал бы ее собственным взглядам на работу сомелье. Дело было за малым – надо было сделать так, чтобы в ее знаниях были заинтересованы серьезные люди. Для этого надо было еще немного поучиться и поучаствовать в конкурсах сомелье. Грамота или приз тоже не помешают.
История с «деловым свиданием» немного насмешила Тату и одновременно озадачила. Начальник показался ей совсем не Степлером, а живым, восприимчивым человеком. «Да и симпатичный он, но какой-то задерганный», – подумала она, встретив его на следующий день.
А Геннадий Петрович на следующее утро появился на два часа позже, что было совершенно невероятно. Когда же все-таки появился, все ахнули: начальник был в новом перламутровом галстуке и в новых сияющих ботинках. Не то чтобы Рябцев плохо или неаккуратно одевался, но все же он придерживался принципа незаметности в одежде.
– Что это со Степлером? – хихикнула Елена Федоровна.
– Наверное, сейчас будет объявлять о сокращении штатов, – ради этого и парадная форма одежды, – вслух предположила Тата.