– Купим, не волнуйся, – сказал Рябцев и поцеловал ее в лоб.
Тата получила от матери точную дату и время прилета. До приезда тети Адели у них оставалось пять дней. Тата составила список продуктов и показала его Гене.
– Вот, смотри, думаю, из этого набора мы сможем сделать что-то национальное. Она, думаю, соскучилась по пельменям и блинам.
– Думаю, что пельмени и блины есть и в Японии. Надо купить немного на первое время, а потом выяснить ее пристрастия. И уже только тогда…
– Нет, Геночка, я так не хочу. Я хочу, чтобы у меня было все под рукой. Ну, мало ли.
– Хорошо, сделаем, как ты говоришь, – быстро согласился Рябцев.
Он уже понял, что Тата загорелась ролью хозяйки, принимающей заморскую гостью. Рябцев вообще понял, что Тате захотелось быть хозяйкой. Эта вся суета с мытьем окон, переменой занавесок, с шитьем скатерти на старый стол, спрятанный за дверь кухни, – это было не что иное, как проснувшееся желание своего «гнезда». «Девочки, они такие девочки», – вспомнил услышанную где-то дурацкую фразу Рябцев. Он вздохнул – они были знакомы год. Они прошли: первое свидание, первую размолвку (подумать только – из-за способа варить кофе!), они поцеловались, однажды Гена остался у нее на ночь. Это все произошло быстро, но это было так здорово, и теперь хотелось закрепить все это очень вескими словами. Такими, например, как: «Выходи за меня замуж!» Геннадий Петрович опять вздохнул – вот на работе оценили его упорство, организаторские способности и неплохой аналитический ум. На работе ему предложили повышение. Уже полгода как он заместитель директора департамента. У него персональный водитель, отличный оклад, куча бонусов всяких. Но у него нет до сих пор своей квартиры. Гена не мог себе взять ипотеку или кредит – мама бы этого не пережила. Да и он понимал некоторую невыгодность данного шага. Можно было снять квартиру побольше. И Гена несколько раз хотел об этом заговорить с Татой. Но разговор этот должен был неизменно закончиться предложением руки и сердца или хотя бы решением жить под одной крышей. Но как среагирует на это мама? А мама, Таисия Николаевна, не раз демонстративно принимала пахучие капли, едва заслышав о Тате. И если утром Гена заскакивал домой, в воздухе явственно пахло ландышем и валерианой. Лицо Таисии Николаевны выражало покорность судьбе.
– Там, на столе, завтрак, поешь, – говорила она слабым голосом.
И даже если сын не хотел есть, он садился завтракать.
Еще мама иногда звонила поздно вечером, когда они с Татой уже укладывались спать. Мама долго рассказывала про свой день, про недомогания, про соседей или телевизионные передачи. Гена слушал, глядя, как Тата устраивается на подушке, потом вылезал из постели и шел на кухне. Там он разговаривал с мамой часа полтора. Когда он возвращался назад, Тата уже спала.
– Ничего страшного, она скучает, – Тата проявляла душевность и понимание. Рябцев молчал – он-то знал, что ровно три часа назад, по дороге с работы, обо всем этом он уже с мамой говорил. Но делать было нечего – мама требовала и заслуживала безграничного внимания. Сама Тата ему однажды сказала: «Нас с тобой двое. А ты у нее один. Понимать надо». Геннадию хотелось поделиться с мамой: «Моя Тата такая добрая, такая понимающая!» Но он боялся, что сделает только хуже. Рябцеву очень хотелось жениться на Тате. Но эти два обстоятельства – страх «бросить» маму и невозможность кардинально решить проблему жилья – делали его нерешительным. И вот теперь, глядя на проросшую домовитость Таты, Рябцев страшно переживал. Ему хотелось совершить невероятный поступок. Например, прийти к ней и сказать: «Собирайся, мы переезжаем в нашу собственную квартиру!»
Вместо этого они драили кафель в старой ванной, пытались сделать перестановку и долго уговаривали хозяйку разрешить выбросить с балкона старые деревяшки.
Наконец, все было сделано.
– По-моему, очень неплохо! – Тата обвела взглядом комнату.
– Да, – согласился Гена и не покривил душой.
Он был удивлен, как мелкие ухищрения способны повлиять на внешний вид жилища. В ней и так было всегда чисто и уютно, но теперь появился лоск и какой-то налет богемности.
– Все дело в этих парных настольных лампах, – убежденно сказала Тата. – Нижний свет всегда создает уют.
– Да, – опять согласился Гена, еле-еле сдерживая себя. Хотелось Тату обнять, поцеловать, ну и так далее. «Интересно, так вот всю жизнь люди живут? В таком чаду?» – пытаясь переключиться, впервые подумал Рябцев. Обниматься было нельзя, а нужно было приготовить обед и погладить брюки. Тата потребовала, чтобы тетю из Киото встречали при полном параде. А самое главное – этому Тата придавала особое значение, – надо было поехать и выбрать вино.
– Понимаешь, вино – это не просто алкоголь. Вино – это выражение твоего отношения к миру. Только в этом случае спиртное не сделает из тебя животное, – говорила Тата, наставительно поднимая указательный палец. – И выбор вина при встрече, при знакомстве – это огромная ответственность.
Гена слушал, и ему хотелось хмыкнуть – подобные разговоры походили на игры маркетологов. Но голос Таты звенел такой убежденностью, что Рябцев только осторожно предложил:
– Может, просто шампанское купим? Торжественно. И все такое…
– Можно, конечно, и шампанское… Но… – покачала головой Белозерова.
– А в Японии что обычно пьют? Вам не рассказывали на курсах?
– О, Япония и здесь отличилась! – тут же откликнулась Тата. – Поэтому я так и волнуюсь! Японские сомелье – одни из лучших.
– Но тетя Адель – не сомелье? – осторожно вставил Гена.
– А неважно! Между прочим, японцы очень чувствительны к запахам и вкусам.
– Но тетя Адель – не японка, – опять уточнил Рябцев.
– Не имеет значения, – отмахнулась Тата, – понимаешь, развита у них органолептика! И дегустаторов в Японии больше, чем в любой другой стране. Парадокс – виноград возделывать практически невозможно, а специалистов много! С лозой им не повезло – негде особенно выращивать. Места мало – раз. Климат хоть и не самый холодный, но нестабильный – два. Дожди частые и долгие, туманы. Так что…
– Вообще винограда нет?
– Есть, конечно. Но вот для виноделия они используют либо привозное сырье, либо свое, а его мало, и оно очень дорогое. Сорт винограда такой есть – «косю». Вот это японский виноград. Очень толстокожий. И ягоды у него могут быть и черными, и розовыми, и даже белыми.
– Ого! Даже черного?!
– Ну, видишь ли, черный виноград – не такая редкость. Редкость размеры ягод. Они могут быть огромными. Как мячик для настольного тенниса, например! Кстати все вино, которое делают из местного винограда, называют «кокунайсан». Это, должна сказать, штука дорогая.
– Понятно, если мало винограда, то и цена на вино высокая.
– Знаешь, японцы же еще любят винную ягоду. Они ее едят. То есть не вино пьют, а виноград перебродивший едят. Короче, там все сложно.
– Постой, а вот эти все вина – сливовые, яблочные, персиковые? Японские вина из фруктов – я же сам их видел в магазине?
– Хорошие вина. Особенно «умэ-сю», из сливы. За границу они продают его. А вот виноградное свое, как правило, себе оставляют. – Тата покачала головой. – Я поэтому и хочу удивить тетю. Хочу предложить что-то удивительное. Не обязательно дорогое! Но – вкусное!
После долгих хождений по винным магазинам они приобрели две бутылки «соаве» и бутылку шампанского. Если с шампанским все было понятно, то вино вызвало у Гены интерес.
– Я никогда о таком и не слышал, – сказал Гена, разглядывая этикетку.
– Я тоже. Вернее, я услышала совсем недавно. На курсах рассказывали. Понимаешь, оно недорогое. Итальянское, из провинции Венето. И когда-то было страшно популярным. Его любил, например, Фрэнк Синатра. А потом, знаешь, как бывает, расслабились, и качество стало хуже. Но сейчас, говорят, вроде опять в силу входят.
– Но оно же совсем недорогое.
– Да, дешевле «шабли». И дешевле «шардоне». Но, смотри, здесь есть лучшая категория этого вина. Буковки DOCG именно это и обозначают.
– Но, может, все-таки для тети взять что-нибудь другое?
– Нет, нет, давай попробуем это!
Рябцев рассмеялся – азарт исследователя взял верх над гостеприимством.
– Как скажешь! Думаю, что оно понравится тете. К тому же в запасе есть неплохое шампанское.
Самолет прилетал рано утром, ни свет ни заря Тата и Рябцев были в аэропорту. В толпе ожидающих их можно было найти по огромному букету. Букет был большой, но без претензий – мелкие веселенькие цветочки. Такие цветочки обычно несут «месседж» – мол, рады вам, чувствуйте себя как дома! Тата придирчиво оглядела Рябцева, и ее сердце сладко заныло – Геннадий Петрович был хорош до невозможности. Высокий, стройный, элегантный. Лицо с правильными чертами, спокойное. Тата не удержалась и прижала его руку к себе. Рябцев сначала удивленно повернулся к ней, а потом все понял.
– Я люблю тебя, Татка! – тихо сказал Геннадий Петрович, касаясь губами ее уха.
Так и стояли они, абсолютно счастливые, в этой толпе, пока вдруг Рябцев не спохватился:
– Тата, табличку достань! Как же мы ее узнаем, а она нас?!
Тата ойкнула и полезла в сумку.
– Вот, теперь она нас сразу увидит. – Тата подняла повыше картонку с именем тетки. – И вообще, я как подумаю о ней, мне так жалко ее становится. Понимаешь, муж умер, детей у них не было. Страна, хоть и долго она там прожила, чужая. Думаю, не очень у нее там житье. На поездку наверняка долго деньги копила. Поэтому мы должны о ней позаботиться, покормить вкусненьким, развлечь, Москву показать. Думаю, надо у нее так незаметно выведать, что бы ей хотелось купить, и купить это самим. Чтобы она не тратилась.
Рябцев хотел было согласиться, но в это время откуда-то сбоку послышалось:
– Тата! Копия отца. Особенно в профиль. И рыжая такая же!
Рябцев и Тата оглянулись и увидели кругленькую даму. Дама была в ослепительно розовом костюме, на ногах у нее были мохнатые тапки. Позади дамы маячили носильщики в количестве двух штук. Носильщики толкали две тележки, груженные огромными дорогими чемоданами.
– Тетя Адель?! – спросила Тата растерянно. По сценарию надо бы броситься тетке на шею…
– Здравствуйте, простите, мы, вот… – попытался прийти на выручку Рябцев, – цветы, это вам! С приездом!
– Спасибо, – тетя Адель взяла букет, – ну, рада вас видеть!
– Ой, конечно! – Тата опомнилась. – Нас ждет машина, вы, наверное, устали…
– Ничего я не устала. В бизнес-классе отлично можно выспаться, – возразила тетя Адель и сделала повелительный знак носильщикам.
– Все равно, надо с дороги отдохнуть… У нас все готово для вас, сейчас дома перекусим, потом вы сможете полежать…
– Дома? – переспросила тетя и внимательно посмотрела на Тату. – Нет, ты просто копия отца. Это даже удивительно! Просто женский вариант. И волосы, огненные волосы!
Тата смутилась и, чтобы отвлечь от себя внимания, сказала:
– А мы вам приготовили домашний торт «Наполеон».
– Деточка, «Наполеон» – это прекрасно. Огромное спасибо, но сначала надо заехать в отель и разложить вещи.
Только сейчас Тата внимательно присмотрелась к багажу тети. Четыре чемодана с монограммами, два кофра с платьями, шляпная коробка, дорожный несессер и что-то еще, похожее на кожаный сундук.
– Это все ваше? – спросила Тата, прикидывая, как все поместить в ее малюсенькую квартирку.
– Да, поэтому я и говорю – сначала в отель.
– В какой отель, мы думали… Мы не заказали вам отель… – Тата растерялась.
– Отель я заказала еще два месяца назад. Так что не волнуйтесь.
– Так куда мы едем? – Рябцев сообразил взять еще одно такси, куда был уложен багаж. Сопровождающим был водитель Гены. За руль своей машины сел сам Рябцев, предварительно удобно устроив тетю Адель и Тату.
– Так, давайте договоримся – никакая я не тетя. Я для вас – Адель. Так лучше.
– Согласны! – улыбнулся Рябцев. – Вы на тетю вообще не похожи, надо сказать.
– Сообразительный молодой человек у тебя. И галантный, – определила Адель и наклонилась к Тате: – Или это муж?
– Нет, – смутилась Белозерова, – пока нет.
– Ясно, все еще впереди. Мы это должны обсудить! – и, обращаясь к Гене, сказала: – Пожалуйста, в «Ритц-Карлтон», я буду жить там.
Тата ошалело посмотрела на тетю.
В отеле на Тверской тетю заселили очень быстро. Машину с чемоданами разгрузили в мгновение ока. Пока Адель у стойки подписывала нужные бумаги, вещи быстренько подняли в номер. Тата с Рябцевым, стараясь не выглядеть простофилями, рассматривали грандиозный холл.
– Боже, неужели здесь можно чувствовать себя уютно?! – тихо воскликнула Тата.
– Можно, если видеть такое часто, – невозмутимо отвечал Геннадий Петрович.
Надо сказать, он не потерялся среди этой роскоши. Ум финансиста работал, подсчитывая потраченные на обустройство отеля средства… Содержать, поддерживать это лоск, эту роскошь – стоило недешево. Рябцев допускал, что цены здесь так велики, что с лихвой покрывают все возможные затраты, но вот огромный холл, в котором было от силы человек десять, привел его в недоумение.
– А постояльцев почти нет. – тихо сказал он.
– С чего ты взял? – хмыкнула Тата. – Они сейчас все Москву смотрят.
– Точно, – рассмеялся Рябцев. И, чтобы выглядеть солидно, раскрыл какую-то газету.
Тетя тем временем отдавала распоряжения служащим. Тата слышала ее громкий и требовательный голос.
– Сразу несколько бутылок воды. Без газа. И, пожалуйста, чай, черный. Что-нибудь к чаю. Печенье, кекс. У вас есть кекс?
Тата видела, как девушка, записывающая заказ, почтительно склонилась и что-то произнесла.
– Отлично. Этого пока будет достаточно.
Отпустив служащих, тетя, пошаркивая мохнатыми тапками, направилась к дивану, где сидели Тата и Рябцев:
– Ну, я готова. Предлагаю подняться ко мне. Посмотрим, как тут меня устроили, и заодно обсудим наши планы.
Когда Тата зашла в номер, у нее екнуло сердце – перед ней, как на ладони, был Кремль.
– Здорово, да? – улыбнулась Адель. – Я вот об этом мечтала лет пять. Именно о таком виде из окна. И номер тоже неплохой…
– Еще бы! – вырвалось у Таты. – Только эта одна часть больше всей моей квартиры. Адель, я уж и не знаю, как бы все ваши вещи поместились в комнату.
– Вы планировали поселить меня в вашей квартире?
– Ну, она не наша, – Тата любила точность, – она – съемная. Но очень уютная. Правда, маленькая.
– Спасибо, деточки, – Адель улыбнулась им. – Давайте дождемся чая и немного поболтаем. А уж потом я займусь своими чемоданами.
Чай подали минут через пятнадцать. Еще принесли печенье, пирожные и фрукты. Тетя достала большой портсигар и, раскрыв его, повернулась к Рябцеву.
– Спасибо, я не курю, – развел тот руками.
– Может, и правильно. Я не знаю, – отвечала тетя. – Таточка, ты не представляешь, сколько раз я рассматривала твои детские фото. Ведь, кроме твоего папы и тебя, у меня-то и родственников нет… Так иногда тоскливо от этого становится… Но с другой стороны, я привыкла уже быть одна…
Сидеть в глубоких креслах сливочного цвета было ужасно удобно. Тата пила чай и ела медовый кекс, Адель жаловалась на японскую почту, которая куда-то не туда отправила ее письмо, потом Рябцев рассказывал Адели о себе. Тата их почти не слушала, она наслаждалась видом из окна.
– А там еще одна комната? – наконец, спросила она.
– Спальня, удобства всякие. Хороший номер, я довольна. Две комнаты, чайники, кофеварка, утюг и прочие прелести. Так что можно пить кофе хоть в три ночи, не обременяя служащий персонал.
– Это же – номер люкс, да?
– Тата, если быть точной – это номер «клаб». Во всяком случае, у них тут это так называется. Что удобно – любая еда в любое время суток. А я поесть люблю, – простодушно отозвалась тетя.
– Здорово! И очень красиво! – Тата поставила чашку на стол, и это послужило сигналом Рябцеву.
– Да, очень рады были познакомиться. Отдыхайте. А завтра начнем знакомиться с Москвой.