Первым на крыльцо выскочил Арнольд Негодяев и своими черными, словно уголь, глазами осмотрел всех собравшихся перед крыльцом
(в этот момент он действительно очень сильно смахивал на вампира),
а следом за ним на крыльцо высыпало пять или шесть маленьких копий моего троюродного братца. Все они были удивительно похожи друг на друга и имели бледные лица и острые ушки, торчащие в небо. Увидев меня, маленькие “вампиры” хором заорали:
– Здравствуй, дядя Денис!
(Хотя у них это вышло, скорее как: “Зтлавствуй, тятя Тенис!”)
А затем на крыльцо выкатилось семейство Завидовых: сестра Арнольда – в отличие от своего родного брата, имеющая вполне здоровый цвет лица и пышные формы, – ее муж с необъятных размеров животом и их чада, похожие на маленькие пивные бочонки.
(Кстати, что меня всегда удивляло: вот сколько я знаю семейку Завидовых, у их детей под носами извечная влажность.)
Так вот, семейство Завидовых с шумом перемешалось с семейкою Негодяевых, и вдруг на крыльце стало тихо – мой братец Арнольд поднял руку, шагнул к перилам крыльца и торжественно произнес
(между прочим, заметьте такую деталь, друзья мои: сейчас Арнольд будет говорить почти те же самые слова, которые вчера утром говорил Антон Подлецов перед этим же самым крыльцом):
– Денис, помнишь, в прошлом году ты приглашал нас погостить у вас несколько дней?.. Дорогой брат Денис, мы приняли твое предложение, и…!
В этот миг над Поместьем-ТриДэ раздался негодующий РЁВ!
Дядя Коля – наш старенький дядюшка, – до этого времени скрытый от постороннего взгляда листьями баклажанов, соскочил со своего стула и бросился к крыльцу, рыча разъяренным медведем!.. Пробежав между грядками, он остановился перед крыльцом, и я вдруг подумал, что дядя сейчас просто-напросто лопнет от избытка эмоций – он побагровел от пяток по самый затылок!
Но дядя Коля не лопнул. Вместо этого он со скрежетом втянул в себя воздух – очень много воздуха – и огласил Долину ревом:
– АРНОЛЬД НЕГОДЯЕВ, ТЫ ТОЖЕ ПРИЛЕТЕЛ СЮДА ТОЛЬКО ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОГОСТИТЬ У СВОЕГО БРАТЦА ДЕНИСА?!
Малолетние отпрыски четы Завидовых от испуга дружно шмыгнули носами, отчего под носами у них стало сухо – возможно, впервые в их жизни, – а толпа маленьких “вампиров” побледнела еще сильнее, чем прежде. А затем над Поместьем-ТриДэ повисла гнетущая тишина…
* * *
Я не буду описывать здесь реакцию моих троюродных родственников, последовавшую за словами их дяди. Скажу лишь, что выглядели они так, словно увидели не старого дядюшку, выскочившего из зарослей баклажанов, а кошмарное привидение, поднявшееся из могилы, и ничего не успели ответить. Но они не успели ответить не потому, что у них не было слов, а совсем по другой причине – дядя Коля просто не стал дожидаться ответа, а опять нырнул в заросли зелени.
Не буду я описывать здесь и сумятицу, возникшую в Поместье-ТриДэ после прилета дюжины моих троюродных родственников, – всем вам, наверняка, знакома ситуация, когда на вас неожиданно сваливается куча незваной родни, и вам нужно как-то изворачиваться, готовить для них стол и всё в таком роде, чтобы не показаться негостеприимным.
Поэтому отмечу лишь два события, случившиеся в этот же день и заслуживающие вашего внимания. Первое из них состояло в том, что, пробродив около часа по зарослям Поместья
(и объев при этом – как выяснилось в дальнейшем – три куста смородины подчистую),
дядя Коля вернулся на веранду нашего особняка, тайком пошептался о чем-то с Сэром Уилтоном Третьим и через пару минут покинул вместе с ним пределы Поместья-ТриДэ… Лишь поздно вечером, когда все уже легли спать, дядя Коля распахнул калитку ограды и ввалился на территорию Поместья – я в это время как раз сидел на крыльце и наблюдал за луной.
Когда же я разглядел синеватую лысину дядюшки, поблескивающую в лунных лучах, то поинтересовался, где это он шлялся весь день, на что дядя Коля пробурчал, что он играл в карты с Сэрами Чарльзами в доме Сэра Уилтона Третьего – там, где ни один Подлецов, ни один Негодяев или Завидов не может помешать ему наслаждаться покоем, добавил он. Я ничего не стал возражать дяде Коле, заметив лишь, что сейчас уже поздно, и предложил идти спать.
В темноте раздался печальный вздох дяди:
– Хорошо, Денис!
После чего мы отправились в дом…
О втором важном событии я вспомнил лишь после того, как поднялся на второй этаж дома и вошел в нашу спальню. Машинально раздевшись, я устало присел на кровати и, откинув одеяло с жены – а она уже спала, – опустил голову ей на живот.
Некоторое время я тщетно прислушивался, не постучит ли наш сын своей ножкой, давая понять, что он там, на месте, что он никуда не исчез, но ничего не услышал – очевидно, Данилка был этим вечером не в настроении. Тогда я лег рядом с супругой и опустил свои веки…
И вот, когда я лежал в темноте, стараясь уснуть, и слушал, как рядом со мною спокойно посапывает жена, я неожиданно вспомнил один эпизод, случившийся этим же вечером. Тогда я не придал ему никакого значения, но теперь он представился мне необычным. Я опишу его вам подробно – для того, чтобы вы смогли понять, что я имею в виду.
Так вот, около шести часов вечера я поднялся на второй этаж нашего особняка, чтобы почитать в тишине, – честно скажу, меня немного притомили маленькие отпрыски Негодяевых и Завидовых, бегавшие за мной по Поместью и оравшие на все голоса. Перед тем как подняться наверх, я, признаюсь, подумал даже, что было бы хорошо, если бы за оравой визжащих детей приглядывали их же родители – мало ли что могут натворить эти чада, если оставить их без контроля? Но так как ни в летушках, ни около веранды я не нашел никого из взрослых Негодяевых или Завидовых, то я решил плюнуть на визжащую ватагу и предоставить ее самой себе.
Так вот, поднимаясь по лестнице и искренне удивляясь, куда это могли запропаститься мои троюродные братец и сестра со своими супругами, я, наконец, добрался до комнаты отдыха, расположенной на втором этаже, и собрался уже было, плюхнувшись в кресло, немного поупражняться в чтении. Но перед этим я выглянул в окно и окинул Поместье внимательным взглядом. И вот что я увидел, друзья мои!
Из окна комнаты отдыха открывается великолепный вид на северную часть Поместья-ТриДэ. С высоты второго этажа просматривается вся эта территория – вплоть до изгороди – и холмы, ограждающие Долину с севера. И вот, взглянув на свое Поместье, у самой изгороди из акаций я увидел – кого бы вы думали? – всех шестерых своих родственничков: Антона и Лизу Подлецовых, Анну Завидову с ее муженьком и “вампира” Арнольда с его половиной! Они стояли, сбившись в плотную кучу в зарослях малазийского гороха, и о чем-то оживленно шептались. И это показалось мне странным – дело в том, что стебли малазийского гороха достигают высоты пары метров, и вы можете спокойно пройти мимо подобной стены из гороха и не заметите человека, спрятавшегося в ней в каком-то метре от вас. А то, что я все-таки увидел макушки своих родственников, было чистой случайностью, можно сказать, что мне попросту повезло – не выгляни я из окна второго этажа, я бы никогда не увидел эту трогающую душу картину единения родственников.
Да-да, друзья мои, именно так я тогда и подумал: “…картину единения родственников”, и сейчас вы поймете: почему. Дело в том, что, насколько я знаю свою родню, чета Подлецовых недолюбливает семейства Завидовых и Негодяевых, а те, в свою очередь, платят ей той же монетой. Кроме того
(что меня всегда удивляло),
даже между собой Негодяевы и Завидовы не очень-то ладят, хотя, казалось бы, между родными братом и сестрой должны устанавливаться вполне доброжелательные отношения… Так вот, именно поэтому в тот момент я и подумал, что являюсь свидетелем единения трех семейств, и, решив не мешать им, углубился в чтение газеты…
Однако лежа в темноте рядом с Дашей, я вдруг подумал, что что-то здесь не чисто. Как я вам уже говорил, я не слишком люблю задумываться над всякого рода загадками – у меня от этого начинает болеть голова. Но над этим эпизодом я всё же задумался, и вот к каким выводам я пришел, друзья мои: для того чтобы примиряться семействами, моим родственникам вовсе не обязательно было забираться в заросли малазийского гороха. Вы согласны со мной? Более того, забираться в заросли малазийского гороха – дело хлопотное и, скажу я вам, трудное; и тот, кто все-таки лезет туда, больше похож на заговорщика, который не хочет, чтобы его увидели и узнали о его планах, чем на добропорядочного главу семейства, коими и являются мои кузены.
Таким образом, полежав и подумав еще, я решил, что мои родственники, обрамленные двухметровыми зарослями гороха, больше напоминали заговорщиков, чем людей, решивших положить конец прохладным родственным отношениям. И еще я вспомнил такую деталь: за последние годы мои кузены – двоюродные, троюродные и четвероюродные – прилетали ко мне не чаще двух-трех раз за один год, причем никогда не больше одного семейства за раз. А сейчас целых три семейки собрались в Поместье-ТриДэ, как будто притянутые сюда каким-то загадочным магнитом… И вот тогда, лежа в кровати, я и подумал: а действительно, почему они все прилетели сюда?
Я снова припомнил все события, происшедшие в нашем Поместье, начиная с воскресного вечера, когда к нам приехал мой дядюшка, и кончая сегодняшним вечером, и…
И тут меня осенило! Меня словно камнем ударило, потому что я понял: мои дражайшие родственнички прилетели сюда вовсе не для того, чтобы любоваться физиономиями старины Дениса и его женушки – они прилетели в Поместье-ТриДэ потому, что здесь был дядя Коля!
Я еще раз вспомнил всё то, что мне было известно о дяде – а вы узнаете об этом в следующей главе, – и мысленно кивнул, соглашаясь с собой: все мои родственники прилетели сюда именно потому, что в воскресенье вечером в Поместье-ТриДэ приехал наш дядя!
Глава четвертая: Среда, 9 августа
Моя идея о том, что именно дядюшка превратил Поместье-ТриДэ в то место, к которому, словно мухи на мед, с головокружительной скоростью слетались члены нашего родового дерева, полностью подтвердилась в среду, когда в десять утра над нашим Поместьем со слабым жужжанием зависли еще три летающих дома, буквально нашпигованные моими двоюродными братьями и племянниками. Три родных брата: Стас, Глеб и Влад Нехорошевы со своими женами и детьми – общим числом около двадцати человек – готовы были десантироваться на Поместье-ТриДэ, и их вопли типа:
– Здорово, Денис!..
– Как поживаешь, братан?..
– Старина, дай посадку!..
сотрясали воздух над нашей Долиной подобно пушечным выстрелам…
Когда я выскочил из дома и увидел это зрелище, то, честно скажу, сначала попросту испугался и не знал, что мне делать, потому что прекрасно представил, что будет с Поместьем, если сразу столько человек станут бродить по нему и, беря пример с дяди Коли, начнут пробовать всё, что растет на его грядках.
И мои опасения были вполне обоснованными! Я ведь забыл вам сказать, что еще вчера днем мои троюродные племянники весело промчались по зарослям малинника, в результате чего у меня возникли большие сомнения в том, что в ближайшие недели нам с Дашей удастся набрать хотя бы литр малины с этих кустов… Но уже через четверть минуты во мне вновь взыграли мои родственные чувства
(а они всегда были сильны, и я не знаю: хорошо это или плохо?),
и я дал “добро” на посадку братьям Нехорошевым. Ведь, согласитесь, не мог же я в этом им отказать?
Однако главное событие этого дня состояло вовсе не в том, что в Поместье-ТриДэ прилетел клан Нехорошевых – хотя и это было, без сомнения, важным. Гораздо важнее, на мой взгляд, описать то, что сделал мой дядюшка после того, как три домолета прилепились к нашему особняку. И вот этим-то я и собираюсь заняться в данной главе.
Итак, слушайте…
* * *
После того как три летающих дома прилепились к нашему особнячку – два с южной и северной стороны, а третий дом – сверху, на летушку четы Подлецовых
(ведь вы должны помнить, что непосредственно к нашему особняку могло подцепиться не больше пяти домолетов),
в Поместье-ТриДэ воцарилось настоящее вавилонское столпотворение. Мы с Дашей стояли в трех метрах от крыльца, а вокруг нас кружилось целое море родственников – тридцать пять или тридцать шесть человек
(я так и не смог установить точного числа, потому что младшие Нехорошевы метались из стороны в сторону и не давали себя сосчитать),
и только двенадцать из них были взрослыми! Это был самый настоящий кошмар: вокруг стоял такой визг
(почему-то все дети моих родственников оказались не старше семи-восьми лет),
что я лишь с трудом расслышал, как Стас Нехорошев – самый старший из братьев – прокричал в мою сторону:
– Дорогой брат Денис, помнишь в прошлом году…?
Ну, и всё в таком роде… Я думаю, вы уже догадались, что кричал он почти то же самое, что говорили Антон и Арнольд в понедельник и вторник? И честно говоря, я не знал, как же мне поступить в тот момент: рассмеяться идиотизму сложившейся ситуации или просто заплакать.
На секунду у меня даже мелькнула идея сбежать от этого сумасшествия в дом Сэра Уилтона Третьего и провести этот день, спокойно попивая чаек и перебрасываясь картами с Сэром Уилтоном… Но потом я решил, что если я сделаю это, то Поместье-ТриДэ окажется в полной власти моих родственников, и они превратят его в руины за считанные часы. Дом не мог обойтись без хозяина, поэтому я лишь уныло кивнул Нехорошеву и без всякой надежды в голосе спросил у жены, есть ли у нас еще что пожевать? К моему удивлению, Даша ответила, что пока что имеется. Я еще раз обвел мрачным взглядом толпу из орущих племянников, кинул взор на наш слегка покривившийся особнячок, который с шестью налипшими на него домолетами напоминал теперь странный конструктор, а потом…
– ВСЕМ ЗАТКНУТЬСЯ!
…и все мои родственнички разом умолкли.
Я обернулся назад, откуда прогремел грозный крик, и увидел, конечно же, дядюшку. Но что бы, вы думали, он сейчас делал? Он стоял, взгромоздившись на старую, проржавевшую бочку, и держал в руке проржавевший до дыр мегафон.
Я с удивленьем подумал: “А где же он взял эту бочку и мегафон?”, а потом вдруг решил, что, скорее всего, он одолжил эту рухлядь у Сэра Четвертого – у того в сараях всегда полно всякого барахла.
Между тем дядя Коля спрыгнул на землю и, крикнув еще для надежности: “ТИ-И-ХО!”, медленно двинулся в сторону притихшей толпы – и это, скажу я вам, было зрелище! Сжимая в руке мегафон, мой дядюшка прошел сквозь ряды наших родственничков, как раскаленный кинжал через масло, и остановился перед Антоном Подлецовым. Потом он протянул левую руку вверх
(дядя Коля на две головы ниже моего кузена)
и, сграбастав воротник Антона, притянул его голову вниз. А затем дядя заорал в мегафон
(маленькие «бочонки» Завидовы дружно шмыгнули носами, отчего под носами у них стало сухо второй раз в их жизни):
– А ТЕПЕРЬ, АНТОН ПОДЛЕЦОВ, И ВСЕ ВЫ, – дядя ткнул мегафоном в сторону взрослой части родни, – ОТВЕЧАЙТЕ: ЗАЧЕМ ВЫ НА САМОМ ДЕЛЕ ПРИЛЕТЕЛИ СЮДА? Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КАК ВЫ УЗНАЛИ, ЧТО Я ЗДЕСЬ?!
Дядя Коля встряхнул Подлецова
(хотя трудно было поверить, что маленький дядя способен встряхнуть Подлецова, но это было именно так, я клянусь вам!),
и, помнится, я машинально подумал, что не хотел бы я оказаться сейчас на месте Антона. Красное лицо моего кузена покрылось какими-то желтыми пятнами и заблестело от пота… Несколько секунд над Поместьем-ТриДэ висела гробовая тишина, а потом Антон Подлецов сунул руку в карман своих брюк
(за ним, словно по команде, то же самое сделали все остальные кузены)
и вытащил оттуда кусочек блестящего пластика…
* * *
А теперь я на время оставлю в покое ватагу племянников и расскажу вам о том, о чем обещал рассказать еще во второй главе. Я раскрою вам историю появления нашей семьи, и когда вы закончите читать эту часть моего повествования, вы поймете причины реакции дяди Коли на появленье летушек, причины его поведения на протяжении последних двух дней и, главное, причины упорного нежелания дяди встречаться с нашими общими родственниками. Так что слушайте внимательно – я начинаю…
Итак, давным-давно
(если пятьдесят лет можно назвать “давным-давно”)
в небольшом городке на Урале жила семья Голодранцевых. Семья была бедной. Она была настолько бедной, что порой Голодранцевы по нескольку дней ничего не держали во рту, а вот ртов в той семье было много. У отца и матери Голодранцевых