Я надел шляпу.
– Как ее зовут?
– Мерси.
– А фамилия?
– Думаю, Дювейн. Она… несколько раз меняла фамилию.
Я подошел к двери и постучался. Мне открыла горничная.
– Мэм, меня зовут Тайлер Стил, – сказал я и снял шляпу. – Скажите, пожалуйста, Мерси Дювейн проживает в этом доме?
Она покачала головой и начала закрывать дверь.
– Нет.
Я предчувствовал, что так и будет. Я показал ей свое удостоверение личности, чтобы она чувствовала себя более непринужденно. Она ознакомилась с ним и протянула обратно.
– Сэр, я работаю на семью Мактинни. Они купили этот дом около года назад. – Она немного подалась вперед и прошептала: – Они купили его на аукционе. – Она стрельнула глазами направо, потом налево. – На судебных торгах.
Я отступил.
– Извините за беспокойство, мэм. Спасибо за информацию.
Она кивнула и закрыла дверь. Я надел шляпу и вернулся к автомобилю. Когда я пришел, глаза Саманты блестели от слез, а ее коленка прыгала вверх-вниз. Я открыл дверь в тот момент, когда она вытащила Хоуп наружу. Она подхватила Турбо и сказала, не глядя на меня:
– Мне очень жаль. Мы уходим. Я должна… Мы… мы уходим. – Она пожевала губу и посмотрела налево, потом направо. – Туда, – и пошла налево. Хоуп несла Турбо и оглядывалась через плечо, волоча одеяло за собой. Я полквартала проехал за ними на автомобиле. Сэм находилась на грани истерики, но то, что мне было известно о женщинах – то есть не очень много и обычно неправильно, – говорило о том, что она должна избавиться от своего нынешнего состояния. Пройдя еще немного, она остановилась, села на тротуар и спрятала лицо в ладонях. Я оставил автомобиль на холостом ходу. Хоуп стояла с клеткой в руках и смотрела на меня. Я опустился на колени перед Самантой.
В прошлом году я ехал по грунтовой дороге в поисках отбившихся от стада коров и наткнулся на собаку. Вернее, на то, что от нее осталось. Парша уничтожила большую часть ее шерсти, и ребра с болячками на коже выпирали наружу. Она лежала на обочине и лизала воспаленные лапы. У нее изо рта шла пена, и сотни мух роились перед ее мордой. Я остановился и опустил стекло. Собака была слишком измучена, чтобы поднять голову или хотя бы посмотреть на меня. Я взял свой револьвер калибра.22 и посмотрел на нее. Настал смертный час. Никакое лекарство в мире не смогло бы вернуть ее к жизни. Я долго думал, но так и не пристрелил эту псину. Мне следовало это сделать, и это был бы милосердный поступок, но я этого не сделал. Я оставил ее лежать и вылизывать себя. На следующий день я вернулся и увидел, как сарыч выклевывает ее глаза. Мне пришла мысль застрелить его, но это бы не вернуло собаку. Я думал о ней еще несколько дней и гадал, что послужило поворотным моментом. Кто-то вышвырнул ее из дома? Перестал ее кормить? Или это была плохая собака? Что сделало ее плохой? Как она дошла до этого? Та собака не всегда была плохой. Существовал какой-то поворотный момент, но какой именно?
Эта собака вспомилась мне, когда я разглядывал резаную ссадину над глазом Сэм. Если я брошу их, как скоро слетятся мухи?
Я встал и протянул руку.
– Пойдем.
Она посмотрела на руку, но не двинулась с места.
– Пожалуйста, мэм, позвольте мне помочь вам, – тихо произнес я.
В ее взгляде сквозило недоверие.
– Почему? – Хоуп придвинулась к ней. – Почему вы это делаете?
– Давайте скажем, что в детстве я смотрел слишком много вестернов.
Она покачала головой:
– Вам нужно придумать что-то получше.
– Не знаю, смогу ли.
Она встала и потерла руки, переплетая большие пальцы. Потом закивала, как будто поняла нечто очевидное.
– Да, нужно найти какой-то отель. Нам нужно все обдумать.
Ее стена рухнула; впрочем, я уже видел это раньше.
Я отнес в машину клетку с перекормленной крысой, попросил их пристегнуться на заднем сиденье, и мы втроем поехали искать отель.
Я уже кое-что придумал.
Новый Орлеан – один из самых грязных городов, которые мне довелось видеть. Я раз десять посещал его по делам. Когда-то я работал на правительство штата, и мой босс всегда останавливался в одном и том же месте, так что мне приходилось следовать его примеру. Туда-то я и направился: Кэнэл-стрит, 921. Прошло уже несколько лет… ладно, не менее десяти лет, и оставалось лишь надеяться, что там меня помнят. Забавно, но у служащих «Риц-Карлтона» потрясающая память.
Я подъехал сзади по крытой дорожке и оставил двигатель включенным.
– Вы пока посидите здесь. Я скоро вернусь.
Глаза Сэм стали большими, как пятидесятицентовые монеты. Хоуп приоткрыла рот от удивления.
Швейцар придержал дверь, и я направился к справочному столу, где почти никого не было. Я подождал, пока клиент не вышел на улицу и в холле никого не осталось. Мне нужно было узнать, кто сегодня работает. Женщина за столом зашуршала бумагами и почесала голову кончиком карандаша.
Прямо в точку.
Когда Марлина увидела меня, она радостно взвизгнула, хлопнула ладонью по столу и поспешила ко мне с распростертыми объятиями.
Мисс Марлина превосходно смотрится на своем месте. У нее сильный артрит, поэтому она сидит за столом и делает что может, то есть в основном улыбается людям и обнимает их. Ей нравится называть себя полной женщиной, полной любви. Она привлекла меня к своей пышной груди и поцеловала в щеку.
– Тайлер Стил… Боже милостивый! – Один из носильщиков катил тележку по направлению к лифту, и она крикнула ему: – Смотри, кто здесь!
– Дай мне взглянуть на тебя. – Она повернула мне голову, изучая мою шею, потом провела пальцем по шраму и плотно сжала губы. – Я слышала об этом. Мы все слышали. Как ты поживаешь?
Я держал шляпу в руке.
– Кажется, моя сторона побеждает.
Она потрепала меня по щеке мясистыми пальцами.
– Обожаю, когда ты так говоришь.
– В общем, мои дела идут лучше, чем я заслуживаю. А твои?
Она указала на свой стол:
– Семнадцать лет сижу на этом стуле и отлично себя чувствую. Не могу пожаловаться, по крайней мере, пока «Катрина»[15] не вернется. – Она взяла меня за руку. – Ты вернулся к работе? Хочешь, чтобы я поселила тебя в том же номере?
Я покачал головой:
– Нет, я отошел от дел. Но мне нужна услуга.
– Тебе стоит только попросить, и ты все получишь. Мне плевать, даже если придется выселить самого Боно[16] с седьмого этажа. Только скажи.
– Мне нужен номер.
– Однокомнатный или двухкомнатный?
– Для них хватит и однокомнатного. Не больше чем на два дня. Ничего шикарного; подойдет любой номер.
Она посмотрела на мой автомобиль.
– Считай, что дело сделано. Что-нибудь еще?
– Те девушки еще работают в магазине одежды по соседству? В том, где продают дорогие линялые джинсы с дырками?
Она кивнула:
– Ежедневно.
– Ты можешь попросить их принести наверх несколько вещей?
– Только назови размер и цвет.
– И последнее: как насчет врача? Такого, который приходит по вызову ваших клиентов?
– Я с ним постоянно на связи.
– Ты не могла бы сначала послать за ним?
Выражение ее лица изменилось и стало деловым.
– Тебе понадобится помощь с багажом?
Я покачал головой:
– Нет, мэм. У них нет багажа.
– Проживание за счет штата?
– Нет, мэм.
Я вернулся к автомобилю, взял клетку и привел Сэм и Хоуп к столу. Когда Марлина увидела нас, выражение ее лица снова изменилось. Она взяла Хоуп за руку и сказала:
– Куколка, сейчас ты пойдешь с тетей Марлиной, и… О господи, дитя! – Она посмотрела на лицо и руки Хоуп и повернулась к привратнику: – Джордж, сбегай для меня за мисс Вики, хорошо, дорогой? Скажи ей, что я на шестом и что это срочно.
Джордж кивнул и исчез. Марлина повела нас к лифту, воспользовалась электронным ключом, чтобы доставить нас на клубный этаж, и стала напевать себе под нос. Сэм и Хоуп выглядели совершенно потрясенными. Мы вышли из лифта, и Марлина возглавила путь к концу коридора. Она вставила карту-ключ, распахнула дверь и пригласила нас внутрь. Табличка на двери гласила: «Номер Тревиса».
Сэм шла так, словно она ступала по поверхности Марса. Хоуп остановилась у двери и провела пальцем по дверному звонку. Марлина заметила это.
– Все нормально, золотко. Можешь позвонить.
Хоуп нажала кнопку, и прозвучала электронная версия нескольких первых нот «Канона в ре мажоре»[17]. Они вошли внутрь, и Марлина сразу же позвонила по телефону.
– Пожалуйста, соедините с доктором Мишо. – Она сделала паузу. – Это мисс Марлина. – Еще одна пауза. – Добрый день, док, как поживаете? – Она закивала. – Хотела спросить, не могли бы вы нанести визит на дом. Да. Как насчет… – она окинула взглядом Сэм и Хоуп, – …скажем, через час? Да, сэр, я встречу вас у лифта. Спасибо, док.
Она повесила трубку и повернулась к Сэм и Хоуп:
– Устраивайтесь как дома. Помойтесь, освежитесь, а я вернусь через час. Если что-то понадобится, наберите ноль, и у меня в кармане зазвонит телефон.
Сэм и Хоуп дружно кивнули. Марлина ушла, а они стали ходить по комнате, разглядывая все, но ни к чему не прикасаясь. Мраморный пол, мебель из красного дерева, три вида занавесок, подлинные картины маслом, огромная двуспальная кровать, большой телевизор с плоским экраном, дорогая стереосистема. Минуту спустя Хоуп заглянула в ванную и крикнула:
– Мама!
Сэм побежала туда; Хоуп указывала в угол комнаты. Ванна была достаточно просторной, для четырех человек. Сэм медленно повернулась ко мне и широким жестом обвела комнату.
– Это законно?
Я рассмеялся.
– Да, законно.
– Вы торгуете наркотиками?
Снова смех.
– Нет, не торгую – по крайней мере, пока. Хотя у меня были возможности. – Я открыл дверь. В коридоре стоял стул, на котором я когда-то провел много часов. – Вы обе помойтесь; позовите, если я понадоблюсь. Да, и передайте мне вашу одежду, когда разоблачитесь, и я отдам ее в чистку.
Она нахмурилась.
– Вы собираетесь выстирать нашу одежду?
– Вообще-то, нет. Но я отдам ее людям, которые выстирают, высушат и сложат ее для вас, а потом завернут в бумагу и перевяжут бантиком.
– Я правильно поняла? Фея из прачечной постирает мою одежду, а потом завернет в бумагу и перевяжет бантиком только потому, что вы попросите об этом?
Ее недоверие было ощутимо физически.
– Да, мэм.
– Чего вы хотите?
– Ничего.
– Послушайте, мы с вами взрослые люди. Все имеет свою цену.
Я уселся на стул.
– Я буду сидеть прямо здесь.
Она закрыла дверь, но не думаю, что мне удалось убедить ее.
Пять минут спустя, когда я сидел на стуле и чесал затылок, Сэм приоткрыла дверь и протянула мне их одежду. Она была сложена в стопку и упакована в пластиковый пакет.
– Если бы нам не пришлось надевать ее снова, то я попросила бы сжечь ее.
За дверью я слышал, как Хоуп плещется в ванне. Я спустился на лифте на первый этаж и направился к Марлине. По пути я порылся в пакете и нашел водительское удостоверение Саманты Дайсон в заднем кармане ее джинсов. Более того, я обнаружил маленький блокнот Хоуп в переднем кармане толстовки с капюшоном, которую она носила.
Доктор Жан-Поль Мишо пожал мне руку и улыбнулся:
– Приятно увидеть тебя, сынок. Как поживаешь?
– Отлично, сэр. А вы?
– Не могу пожаловаться. Расскажи мне об этих двух.
Я рассказал ему что знал, и мы постучались в дверь. Открыла Хоуп в белом махровом халате, полы которого волочились по полу. Сэм стояла за ней с мокрыми волосами и в таком же халате, но доходившем ей до колен. Порез над пяткой говорил о том, что она побрила ноги.
– Док, это Сэм и ее дочь Хоуп. – Я впустил его в комнату. – Сэм, Хоуп… это доктор Жан-Поль Мишо. Мы с ним старые знакомые. Пару раз он накладывал мне швы и ремонтировал меня. Он позаботится о вас, а я посижу снаружи.
Прошло пятнадцать минут. Лифтовый звонок издал мелодичный сигнал, и в коридор вышла женщина в белой блузке, со стетоскопом и сумкой в руке. Она постучалась в дверь, и док впустил ее. Еще через пятнадцать минут женщина ушла. Вскоре после этого Жан-Поль открыл дверь и вышел из комнаты.
– Я наложил три шва над глазом Сэм и прописал ей обезболивающее. Она весьма сильно ударилась головой. Вероятно, небольшое сотрясение мозга.
– Я это видел. Удар был сильный.
Он пожевал губами и покачал головой:
– Что касается Хоуп, я выписал ей несколько рецептов. Во-первых, у нее чесотка.
– Чесотка, сэр?
– Бытовые клещи. Такое случается при жизни в неподобающих условиях. Прописал ей соответствующий крем: хорошенько помазаться несколько дней, и все будет в порядке. Во-вторых, я на несколько дней прописал ей стероидный препарат, который откроет ее дыхательные пути. Чтобы она избавилась от этого кашля.
– Что может быть его причиной?
– Да… кошки. Она аллергик. Сэм сказала, что пыталась достать деньги, чтобы купить этот препарат на автостоянке, но столкнулась с осложнениями. Это случилось, когда они встретились с тобой.
– Да, сэр, но я ничего не знал о стероидах.
– Готов поспорить, это еще не все, о чем ты не знаешь. – Он помедлил. – Эта девочка, Хоуп… у нее было кое-что… в общем, поэтому я пригласил доктора Грин. Она женщина. Там нужно было занести в протокол оставшиеся свидетельства.
– Свидетельства, сэр? – У меня появилось недоброе предчувствие, что мне не захочется знать подробности.
Он снял очки для чтения и повертел их в руках.
– У нее есть разрывы в том месте, где их не должно быть у маленьких девочек.
– Сэр?
Он посмотрел мне в глаза.
– Насильственное проникновение.
Недоброе предчувствие подтвердилось. Я уставился в пол.
– Вот почему на одеяле кровь…
Он кивнул:
– Именно так. Улик осталось немного, но лучше к таким вещам привлекать женщину. Девочка слишком упрямилась для осмотра, поэтому доктор Грин оказала большую услугу.
– Я позвоню вниз и скажу Марлине, чтобы она отложила стирку их одежды. Может быть, там остались какие-то улики.
– Это хорошая мысль, но сомневаюсь, что мы много найдем.
– Что вы можете сделать?
Он покачал головой:
– Я прописал ей превентивный антибиотик, но у меня нет рецепта против того, что на самом деле больнее всего.
Я кивнул, вертя шляпу в руках. Он немного помедлил, прежде чем продолжить.
– Мисс Дайсон просила сказать тебе… Когда она узнала… о разрывах… это было большим ударом для нее.
Я пожал ему руку.
– Не могу и сказать, как я благодарен.
Он потянул меня за воротник, открывая шею, и постучал пальцем по мочке уха.
– Я слышал о твоих неприятностях. Читал о них. Это было во всех газетах. Звони мне, если что-то понадобится. Что угодно. И еще, Тайлер.
– Да, сэр?
– Это хорошие люди. Сделай для них что можешь.
– Сделаю. Еще раз спасибо, сэр.
Он пошел к лифту, а я стал расхаживать по коридору, задаваясь вопросом, во что я ввязался и как мне теперь постучать в дверь. Но через несколько минут дверь приоткрылась, и рука Сэм поманила меня внутрь. Мы стояли в дальнем конце комнаты перед облицованным мрамором умывальником, а Хоуп резвилась в ванной за закрытой дверью. Огни Нового Орлеана сияли за окном.
Сэм потерла ладони и оглянулась через плечо.
– Она полюбила купаться в этой ванне. Говорит, что она похожа на бассейн. Напустила туда пузырьков.
Бурбон-стрит находилась в двух кварталах от нас. Люди ходили взад-вперед, словно крупные муравьи.
– Пусть плавает сколько хочет. Здесь нет лимита на горячую воду и пузырьки.
Сэм повернулась, сжав кулаки. Ее трясло. Она обратилась к собственному отражению в стекле: «Что за человек?..» На ее запястьях проступили синие вены, и она повернулась ко мне.
– Вы должны спрашивать себя, что за мать…
– Мэм, я вас не осуждаю, – оборвал я.
– Вы могли бы прекратить это?
– Что именно?
– Называть меня «мэм».
– Хорошо.
– Наверное, я должна вам рассказать…
Какая-то часть меня задавалась вопросом, не лучше бы было это сделать в присутствии ее адвоката, но другая часть упрекала первую за такую мысль. Десятилетия на службе закона могут закалить человека. Перевернуть его взгляд на мир. И сделать его чертовски ловким чтецом чужих мыслей.