Как-то раз прибыли к нам ученые. Понатыкали вдоль черты всякой навороченной аппаратуры. Всю неделю просвечивали ее, прослушивали, сканировали. Собрались также быстро, как и прибыли: свернули мобильные боксы, панельки и приборчики, и ухали в направлении Москвы… Об итогах исследований нам сообщали неохотно, сказали только, что черта работает как силовое поле, купол, не дает пройти за нее, и что оно всего полтора километра.
Часть тут есть рядом, тамошние офицеры, за чертуХарона, дрона с камерой как-то запускали. Вывели изображение на плазму, которая в кабинете начальника части была. Офицерский состав, допущенный по секретности, у телевизора разместили. Подробностей не знаю, да и кто расскажет-то. По слухам, аппарату удалось выйти из черты с той стороны. Офицеры ликовали, вот мол, первые кадры с той стороны, может мы первые кто разведданные получил. Но ликованию быстро пришел конец. После выхода за черту, дрон пролетел еще сто метров, и изображение пропало. Поощрение от штаба округа маячило, а может даже и звезды. Воодушевленный перспективой, командир части записанное видео пролета дрона по той стороне, в штаб округа отправил. Но в ответ лишь тишина была. Ни приказа о присвоении звания, ни благодарности, ни телефонного спасибо. А через две недели офицеров этих по частям растасовали. В штабе округа дескать ничего поделать не могут, из генерального штаба распоряжение.
Уж не знаю, что там было на видео…
Меня всегда волновало вот что: если всему живому за черту Харона в одну сторону нельзя, можно ли в другую?.. Если да, то где же население той части, почему не выходят к нам? Или они точно так же, как и мы, пройти не могут… или может быть нет там больше никакого населения…
– Марат! – в приоткрытую дверь просунулась голова Шендеровича. Лицо сосредоточенное. – Черта прыгнула!
Я с неохотой встал с кровати. Потянулся. Из шкафчика вытащил фонарик, щелкнул выключателем: работает…
***
Из кинотеатра я вышел к перекрестку и двинулся по коридору из панельных пятиэтажек в направлении транспортного кольца вокзала. Сумерки густели. Пространство междудомамичернело дворами. После прошедшего дождя мокрые фасады пятиэтажек смотрелись мрачно, словно на них набросили похоронную вуаль: уходящая к горизонту перспектива улицы намекала на тяжелый и опасный путь.
А он лежал на запад: за транспортным кольцом, железнодорожными путями и промзоной, там притаилась черта Харона. По карте расстояние небольшое. Но на ней линии улиц, переулков и пронумерованные дома хранят молчание и не расскажут, что может поджидать меня.
Каждый раз, когда иду проверять черту, мысленно прощаюсь с жизнью. Ведь заранее неизвестно на какое расстояние она расширилась. Успокаиваю себя тем, что без осечки сработает мой прибор: счетчик Гейгера. Модификация его была под наши условия. При снижении уровня естественной радиации аппарат начинает специфично стрекотать. Как сказал Карпов, чем ближе к черте, тем ниже радиация.
Через десять минут пути впереди показалось транспортное кольцо. По ту сторону пятиэтажного дома эхом донесся лязг металла об металл, точь-в-точь как скрип качели. Я списал этот звук на порыв ветра и продолжил неспешное движение. Но спустя сто метров это повторилось опять, и не за спиной, как по логике должно было быть, а параллельно со мной, снова за домом. Теперь я был уверен, что ветер здесь не причем. Ведь не могут в унисон с моим движением скрипеть качели в двух разных дворах? Может быть, кто-то или что-то преследует меня с той стороны? Я щелкнул предохранителем и ускорил шаг.
Поравнявшись с просветом во двор, не останавливаясь, направил на него фонарь: автомобили, детская площадка, голые березки и газовая подстанция были утоплены в шуме сумерках. Какую страшную правду хранили их тени узнать я так и не смог, луч света таял в пространстве, так и не дотянувшись до них. На всякий случай я посветил обратно, в сторону КПП, и двинулся дальше.
К счастью звук этот больше не повторялся. Я вышел на транспортное кольцо и обернулся на дворец культуры: завтра утром надо будет вернуться к почтовому ящику… Яобогнул здание вокзала и зашагал поперек железнодорожных путей в направлении тропинки, которая через узкую рощу выходила в промзону. Пути шуршали щебнем и пахли тепловозной гарью. Всегда любил железную дорогу. Самым желанным подарком от родителей была именно она, игрушечная. Толкая ручонкой локомотив, я представлял себя машинистом. Выходил из трудных ситуаций на линии, которые сам же и создавал, стараясь об этом понарошку забыть. Может быть, из-за теплых воспоминаний детства, напряжение внутри меня стало спадать, а потом и вовсе сменилось на спокойствие, а полный штиль над путями и молчание составов, подталкивали это спокойствие балансировать на грани срыва в умиротворение. Даже пистолет снова поставил на предохранитель. Чтобы ни было в тех дворах, оно там и осталось. Да и быть там ничего не могло – сколько я мимо них ходил и ничегострашного не случалось. Около товарного состава я остановился, вдохнул щекочущий ноздри запах тепловоза и достал из кармана счетчик Гейгера. Крошечная лампочка, тускло горела зеленым светом. Работает. Оглянувшись, я вышел на тропинку.
Промзона встретила меня ветром и пылью. Мой путь лежал по разбитой ямами гравийной дороге, между высоких бетонных заборов, поверх которых были видны серые, тупые коробки цехов. В сумеречной мгле они как черепа смотрели на мир пустыми глазницами окон.
Под ногами чавкало. Приходилось обходит широкие лужи. У одной даже прижался спиной к забору и двигался на носках. Дорога уходила налево. За поворотом счетчик Гейгера однократно треснул. У синего трактора я остановился и посмотрел на прибор: циферблат показывал снижение естественного радиационного фона. Близко уже.
Счетчик начал стабильно искрить звуком, когда я вышел на шоссе. Впереди чернело заросшее сорняком поле. Оно тянулось метров на пятьсот и упиралось в черную как смолу полоску леса.
Пересек асфальт и погрузился в мокрую траву. Штаны намокли сразу же и мерзкой холодцой прилипли к коже. Через сотню метров счетчик затрещал настойчивее, поэтому я замедлил шаг. А еще через сотню неподалеку зашуршала трава. Я остановился и направил в ту сторону луч фонаря. Трава играла тенями, гнулась в направлении ветра, перешептываясь стеблями. Никого. Для подстраховки глянул на счетчик. Черта должна быть через метров двести пятьдесят.
В прошлый раз она проходила по линии леса, а сейчас до середины поля дошла… Значит прыжок около ста пятидесяти метров. Если такими темпами и дальше пойдет, до следующей зимы наш КПП не дотянет. Я осторожно зашагал дальше. Но не успел сделать и десяти шагов, как снова втраве зашуршало. На этот раз с другой стороны. Теперь я осматривал пространство настойчивее… и опять таже картина.
Выключил счетчик. Прислушался. С юга задул ветер и верхом на траве, шипящей волной понесся на север. Я направил луч в лес. Свет не дотягивался до первого ряда деревьев, а падал на траву метров за десять до них. Поэтому видны были только неясные контуры стволов с ветвями, густо связанные между собой чернильной тьмой. Слева направо повел фонарем. Шеренга стволов тянулась как армия солдат в ожидании атаки. Та сторона загадочно хранила молчание, не проронила ни единого звука. Лишь изучающи смотрела на меня.
Я достал из кармана мышеловку. Отогнул от микросхемы тугой язычок, закрепил его белой пластинкой. Не знаю из чего сделана эта пластинка, но подозреваю, что из кости животного. Когда черта вновь прыгнет и поглотит мышеловку, пластинка превратиться в желе и освободит туго натянутый язычок, который вернется обратно к микросхеме и соединит контакты. Передатчик начнет транслировать сигнал на станцию Шендеровича. В наших условиях эта мышеловка гениальное инженерное решение. Я прошел вперед еще несколько метров и включил счетчик: аппарат бился в истерике. Бросил в траву две мышеловки. Впереди, совсем близко, снова зашуршало. На этот раз я резко ударил лучом в направлении звука. Сквозь траву горели два пуговичных огонька. Несколько шагов навстречу хватило, чтобы распознать, что кто-то все-таки передо мной есть. Лиса. Загипнотизированная светом, она стояла на месте, давая себя рассмотреть.
Я выключил фонарь. Лиса резко дернулась с места, и, шурша травой, побежала к лесу…
– Стой! – включил ей в след фонарь. И тихо добавил. – Дура…
Трава шевелилась все дальше и дальше. Я вцепился взглядом в происходящее, ждал, что в итоге произойдет. Ведь никогда не видел, как за чертой гибнет живое. И вот в том самом месте, где теперь находилась черта, движение травы прекратилось. Случилось это внезапно. Бесшумно. Как будто и не было лисы никогда…
Значит вот как это происходит!? Без боли, без каких либо посторонних ощущений. Раз и все.
Подул ветер и понес волну поверх травы, словно заметая произошедшее. Постояв с минуту, я развернулся и зашагал на КПП.
Глава 2
– Шендеровича отправить!– сказал я. Карпов сидел впереди, развалившись в красном кресле кинозала, он смотрел на огонек керосиновой лампы, которая стояла перед ним на спинке.
– Ты себя слышал?! Он один и квартала не протянет. Если что случится с ним, как мы без связиста жить будем? Пойдешь ты. Один.
– Я не смогу починить трансформатор!
– Я и не прошу. Проведешь разведку. Почему он отключился. Вчера гроза была, может в трансформатор ударил?! Может быть диверсия мародеров?!
– Повстречался на днях с ними… Но нахрена им это?
– Вот если выяснится, что диверсия, тогда и будем думать нахрена! Решать проблемы надо по мере их поступления. Шендерович свои приборы к аккумулятору подключил. Пока что мы черту контролируем. Но заряда только на сутки хватит. А потом мы ослепне. Тебе черта не докладывает, когда прыгать соберется? И мне нет. Вот так выйдешь на улицу поссать и останешься на асфальте лежать с полными штанами позвоночника. Тянуть нельзя. Выходишь на рассвете.
Я мысленно согласился. В патруль пойду только послезавтра. Свободное время мне Карпов чем-нибудь обязательно займет. А сходив до трансформатора, я смогу на обратном пути свернуть к почтовому ящику…
– Стас… – позвал я.
– Чего?
– Зачем в гарнизон ходил?
– Надо было.
– Ммм… понятно.
Очень давно у Карпова хотел спросить на счет почтового ящика, но никак ситуации подходящей не было. А вот сейчас вроде она. Про ящик он не знал. Я хотел спросить о воздействии черты на психику. Ведь Стас в гарнизоне иногда бывает, может общается с яйцеголовыми. Просто подумал на досуге, не сошел ли я с ума?
– Стас… – снова позвал я.
– Ммм…
– Ты там спишь чтоль?
– Угу…
– Я тут хотел спросить кое о чем…
– Жги.
– Ты в гарнизоне бываешь ведь, с людьми общаешься. Там же полюбому есть физики военные. Слышал что-нибудь от них про воздействие черты на психику? Ты не подумай ничего. В последнее время амнезия накрывает просто… Стас, ты слышишь?
В ответ раздался храп.
…Взяв АКСУ и четыре магазина, на рассвете я вышел в путь: от перекрестка на юг. Крыши пятиэтажек багровели от лучей поднимающегося солнца, дорога впереди была утопленав утренней дымке. Два квартала до трансформатора. В них он был не в тренде из-за отсутствия спроса на электроэнергию. По крайней мере, я никогда вечером не видел в окнах свет…
– Дупло, дупло, я пчелка, прием! – я в шутку прохрипел в рацию.
– Дупло на связи. – в шутку ответил Шендерович.
– Пять минут полет нормальный.
– Как долетишь до цели, сообщи.
– Принял. Время подлета двадцать минут. Включаю радиомолчание.
– Принял.
Я отключил рацию, дабы в какой-нибудь неподходящий момент она не начала шипеть. Теперь я остался один на один с городом.
АКСУ грел плечо и дарил спокойствие. С ним бы в патруль ходить, а не с Макаровым. Но не положено в патруль с автоматом, с ним только на спецзадания разрешено. Сходить до трансформатора и обратно разве спецзадание? До «событий» всем этим бригада электриков занималась и не было у них никакого автомата. Ладно, лирика все это.
Слева, на первом этаже дома, был виден разграбленный универсам. С дороги его нутро хорошо просматривалось: пустые стеллажи лежали на полу, повсюду битое стекло, чернела закопченная дальняя стена. Но вот стеллаж с канцелярией, хоть и перевернут, но полностью не разграблен. Авторучки, карандаши и тетради были рассыпаны по полу. Не нужны никому. Даже тетради для растопки не растащили. Видимо топить тут некому.
Я вышел на перекресток. Высокое здание из желтого кирпича, с тонированными окнами, вырастило на краю крыши плющ, который свисал вниз на два этажа, и раскачивался под порывы ветра. Осмотрев эту апокалиптическую картину, загашал дальше.
Эх, Макар, Макар. Не в то время ты живешь. Если бы чуть раньше, хоть лет на двадцать…
Родился, крестился, школа, армия. И конечно же университет, что-нибудь из менеджмента продаж выбрал бы или банковское дело. Чтобы популярное было, как у всех. Как у всех выпускной, отгулять до утра и до слюней догнаться дешевым портвейном. А потом какой-нибудь офис на двадцатом этаже. Сидел бы в офисном загончике, в пиджачке и модном узком галстуке. Страховал бы имущество людей.
А еще надираться каждую пятницу. Жилье в кредит взять, обязательно в том вот здании с плющом. Встретить девушку. Чтобы младше меня была. Чтобы непременно на филфаке училась. А дальше свадьба двухдневная, счет денег в брачную ночь, стараться начать любить детей, потому что свой ребенок скоро. Еще лет через десять машину в кредит купить. И такая чтобы тоже как у всех, средне бюджетная. Не многого желаю, но даже это уже невозможно.
Из всего этого случилась лишь половина: родился, крестился, школа и армия.
Развод и тумбочка.
Сквозь мысли за домом раздался знакомый звук. Прислушался. Сравнил. Тот же самый скрип, когда ходил проверять расстояние на которое прыгнула черта.
Я стянул автомат с плеча, щелкнул предохранителем и свернул с маршрута в направлении пятиэтажки. Надо с этим заканчивать. Сейчас или другого шанса не подвернется. На этот раз со мной АКСУ и наступающий день.
Подойдя к краю торца дома, я остановился. Прислушался. Где-то далеко лаяла собака. Во дворе задувал легкий ветерок. Вот и все звуки.
Выглянул из-за стены. Двор пуст. Длиннющие тени ложились на потрескавшийся асфальт от начинки двора: деревьев, детской площадки, сушилок для белья. Качели тут тоже были. Они слегка покачивались, то ли от порыва ветра, то ли от того, что них кто-то недавно был… Взяв пространство под прицел, я вышел из-за угла и двинулся вдоль подъездов.
Прицел прощупывал окна и провалы подъездов. Мой палец был на спусковом крючке, в готовности нажать на него в любой момент. Когда я дошел до детской площадки, то лишь тогда заметил, что крепления у качелей (там, где обычно дети держаться руками)выгнуты по дуге в противоположнуюдруг от друга сторону. Ошарашенный картиной, я закинул автомат на плечо и провел по креплению пальцами…
Металл податливо, словно цирковой зверь, повиновался воле неведомого силача. К нему была применена такая сила, что от нее потрескалась зеленая краска, которой окрашены крепления. Не оставалось сомнений, что такой трюк мог проделать только очень сильный человек. Но если учесть обстановку: таких людей нет в радиусе километров двух, а то и больше. Вова Камаз не в счет. Да и даже он не способен совершить подобное. Но если не человек, тогда кто?..
Если это существо неведомое раньше, пришедшее сюда, скажем, из-за черты, то оно должно быть, как минимум с размер гориллы, и вес иметь соответствующий. Но никаких отпечатков следов в грунте около качелей не было. Поэтому эта теория никак не состыковывалась с имеющимися фактами.
Я покрутился вокруг своей оси, всматриваясь во все закутки двора. Не сидит ли существо где-то неподалеку, наблюдая за мной?
Еще раз провел пальцами по креплениям. Стащил автомат с плеча и взял поудобнее. Чтобы это ни было, АКСУ лучше держать наготове.
У другого конца дома и вышел на дорогу, с которой свернул. Следующие десять минут пути до цели я провел без неожиданных находок.
Я прошел арку в девятиэтажном доме и вышел во двор. От всех остальных он отличался своей большой территорией. В дворе была двухэтажная школа в форме буквы П, с прилегающей игровой територий, будка теплосетей и гаражи. Трасформатор былчуть поодаль от всех строений.