«Отдельный номер. – подумал Рыбалко. – В горячий сезон – это по-царски», – мысленно поблагодарил он Коваля, сумевшего за два часа, пока они добирались до Сочи, решить этот труднейший вопрос.
Дежурный администратор без лишних слов, понимая с кем имеет дело, дал им анкетки, попросив выполнить необходимые формальности.
«Если после такого приема я вытащу пустышку – утоплюсь», – пообещал сам себе капитан, пропуская в номер вперед себя журналиста. Из окна открывался вид на море.
Они переоделись в соответствии с сезоном и, когда они вышли из гостиницы, над городом уже висело черное небо, усыпанное алмазами звезд. Улицы, ярко освещенные, были заполнены отдыхающей публикой.
– Время коктейлей и коньяков, – заметил Рыбалко. – Может, и нам зайти куда-нибудь в бар? «На кой черт он мне нужен, этот бар? – подумал он, хотя посещение таких заведений входило в его планы. – Виктору, наверно, туда хочется», – решил Рыбалко.
– Зайдем в свой, при гостинице, – предложил Виктор.
– В свой, так в свой! – согласился капитан. «Успех равен трем нулям и единице, но надо окунуться в атмосферу».
Бар был переполнен, у входа стояла небольшая очередь, но если учесть, что люди пришли сюда не только выпить коктейль, а провести вечер на высоких мягких табуретах или посидеть в розовом полумраке зала в приятной компании, то шансов попасть до полуночи в бар у тех, кто стоял у входа, было сравнительно мало. Швейцар, верно стоявший на страже дверей, равнодушно, с царственным видом взирал на люд, переминавшийся с ноги на ногу по другую сторону стеклянного барьера и с надеждой заглядывающий в холл. Тут надо было действовать решительно и напористо, иначе либо не дойдешь до двери, либо наткнешься на непреодолимый равнодушный взгляд дверного стража, который не проявит ни малейшего желания сделать лишний шаг в твою сторону.
– Нам не пробиться, – заметил Виктор. – Видите, какой лоб стоит за стеклом? Это у него только борода белая, а сам пятипудовые мешки поднимает. Старый белогвардеец!
Капитан решительно двинулся к двери, оттеснив плечом длинноволосого юношу со своего пути, и уверенно поманил пальцем невозмутимого швейцара. Тактика себя оправдала, высокомерный страж, хотя и лениво, но подошел к двери и, откинув задвижку, уставился на Рыбалко. Капитан не особенно внушал ему доверие и уважение своей цветной рубашкой поверх брюк с двумя накладными карманами и воротником «апаш». Швейцар прикрыл на всякий случай широкой грудью, облаченной в мундир с золотыми пуговицами, образовавшийся проход в стеклянном барьере. Рыбалко не стал медлить и вступать в какие-либо объяснения, которые могли бы кончиться не в его пользу. Он просто сунул под нос швейцару удостоверение личности, где была его фотография с погонами капитана милиции, и тихо сказал:
– Уголовный розыск!
Швейцара словно подменили, царская осанка исчезла. Виктору показалось, что даже белая борода посерела, когда он отступил в сторону и распахнул дверь, заученно радостно улыбнулся и суетливо проворковал:
– Пожалуйста, проходите! Я вас не узнал! Вы же у нас бывали! Извините! Глаза подводят! Как же я вас не узнал?
– А мы у вас не бывали! – жестко процедил сквозь зубы капитан. – Это вы нас спутали с нашим товарищем. Вот он действительно у вас был частым гостем. Такой, низенький, – капитан отодвинул швейцара к стенке и поднес к его глазам фотографию Шкета. – Узнали? Он у вас часто бывал.
– Да, да, правильно! Как я оплошал! Все глаза! – засуетился швейцар. – Он наш частый гость! Всегда с красивыми женщинами приходил.
Рыбалко чуть не засмеялся, уж такого он вообще не ожидал от швейцара: Шкет с красивыми женщинами. «Врешь ты, старый лис, – подумал капитан. – Не видел ты его, а юлишь по другой причине. Запомнить Шкета – великая мудрость, когда тут проходят каждый день десятки элегантных и запоминающихся личностей…»
Капитан не стал выслушивать до конца швейцара и, кивнув Виктору, направился в зал, оставив стража в растерянности и недоумении. Тот так и не понял толком, что от него хотел этот сотрудник уголовного розыска. Человека на фотографии он наверняка никогда не видел, а может быть, и не заметил, хотя, как утверждает этот милиционер, он здесь часто бывал. Да мало ли их бывает? Надо всегда держаться железного правила: никого не помню и не видел, тогда и спать будет спокойнее. Он проводил глазами коренастую фигуру капитана и его высокого, спортивного вида спутника с модной прической и махнул рукой, стараясь забыть об этом неприятном эпизоде.
Рыбалко и Шмелев вошли в розовый полумрак зала и остановились.
– Чего это он, чуть в обморок не упал? – спросил Виктор.
– Знает кошка, чье мясо ест, – ответил Рыбалко. – У него бизнес начинается с наступлением темноты, а тут мы пришли.
– Какой бизнес? – не понял журналист.
– Элементарный! В тумбочке бутылки с выпивкой держит. Скоро спрос на выпивку поднимется, а взять будет негде. Вот этот жулик и будет драть за каждую бутылку целую шкуру, и будут платить. Люди сюда приехали не деньги считать, а их тратить. Насчет Шкета он все врет, ты и сам догадался. Он его никогда не видел, да и миновало уже дней сто пятьдесят – тут и профессионал может забыть.
Они подошли к стойке бара и сели на высокие табуреты, оглядывая батарею разноцветных и разнокалиберных бутылок, разместившихся в два ряда на полках с зеркальной стенкой. «Камю», «Мартель» и «Наполеон» занимали здесь почетное место в первом ряду. Дальше шли итальянский коньяк, югославский, бренди, ликеры и различные марочные вина – на все вкусы и всех знатоков.
Бармен, сравнительно молодой человек, гладко причесанный, с черными как смоль блестящими волосами и ниточкой усов, вскинул на них глаза и заученно улыбнулся, ожидая, что они закажут. Здесь была своя манера и свой язык, жесты почерпнуты из заграничных фильмов. Рыбалко взглянул на Виктора, и тот указал на «Камю».
Бармен мгновенно достал из-под стойки рюмки с тяжелым дном и початую бутылку коньяка. Тренированным движением он плеснул в рюмки напиток и чуть небрежно, но уверенно толкнул одну за другой по гладкой стеклянной поверхности стойки. Они, как фигуристы, скользнули и встали точно: одна перед Виктором, вторая – перед Рыбалко.
«Этот явно на своем месте, – одобрительно подумал Рыбалко, приглядываясь к спокойным, артистичным движениям бармена, когда тот смешивал, встряхивал, взбивал коктейли и также уверенно и артистично разливал их по стаканам. – Интересно, он запоминает лица людей, которых обслуживает, или они для него все на одно лицо, как китайцы или японцы? Я бы, наверное, запомнил его руки, а не лицо. Такие руки в действии – лучшая примета. А чем мог бы обратить внимание на себя Шкет, если бы приходил сюда? Только частое посещение могло привлечь к нему внимание. Шкет – не фигура для этих мест. Вот если тот, который пьет «Наполеон» и курит «Вайсрой», – этого наверняка помнят здесь, если он бывал».
– «Вайсрой» есть? – небрежно спросил Виктор бармена.
«Ах ты умница! – мысленно воскликнул капитан. – У него это получилось вполне естественно».
Бармен молча развел руками, показав ровный ряд белых зубов в ослепительной улыбке и, нагнувшись под стойку, выхватил оттуда пачку «столичных», картинно, как фокусник, двумя пальцами показал этикетку и Виктору, и капитану.
«Словно отчитался», – подумал Рыбалко.
– У нас не бывает, – впервые заговорил бармен. – Кое-что вы можете достать в «Интуристе», там все-таки клиентура, – с неким сожалением о клиентуре подсказал он, не прекращая готовить коктейли.
«Интурист» – для нас важная цель, но это будет завтра», – мысленно ответил бармену капитан.
– Бутылку с собой возьмем? – спросил Виктор, снова попадая в цель замысла инспектора.
– Мы только в розлив, – не дав ответить капитану, быстро сказал бармен и двинул по стойке стакан к соседу Виктора. Бармен пристально поглядел то на капитана, то на Виктора и едва заметно насмешливо улыбнулся. – В «Интуристе» можно! – добавил он и занялся другими посетителями.
«Все ясно, – подумал Рыбалко. – Сюда надо приходить инкогнито, стоять в очереди как все, а не размахивать красным удостоверением».
Они выпили коньяк, поговорили о пустяках, о зале, о людях, сгрудившихся за столиками в полумраке, и собрались уходить. Бармен тут же назвал точную сумму, отсчитал Виктору до копейки сдачи, улыбнулся и пригласил:
– Приходите еще, всегда вам рады!
«Если Гале сказать, где я был и что я пил без служебной необходимости… – думал Рыбалко. – Нет, этого я ей не скажу».
– Кретин! – тихо ругнул он себя, поправляя свою яркую цветастую рубашку. – Швейцар нас засветил бармену как фотобумагу, осталось только сунуть в проявитель. Но я ему сейчас испорчу на весь вечер настроение, этому бородатому стражнику!
Они подошли к двери, и швейцар стал торопливо открывать задвижку, но капитан шагнул к тумбочке, слегка приоткрыл ее и увидел с десяток бутылок с вином. Повернувшись к испуганному швейцару, он жестко сказал:
– Чтобы я не видел больше твоего винно-водочного бара в тумбочке, если не хочешь на старости лет… – Рыбалко пошел к двери, сопровождаемый Виктором и испуганно-подобострастной улыбкой швейцара.
– Витя, я пошел спать. Завтра много работы, а я чувствую себя усталым, каким-то разбитым. Ты иди, пользуйся своей молодостью, привлекательностью. Я видел, как на тебя смотрят девушки, парень ты интересный. Даже Вера глаз не сводила. По нашему словесному портрету в тебя бы вряд ли влюбилась какая-нибудь девушка. Рост выше среднего, примерно 180 сантиметров, широкоплеч, лицо овальное, губы полноватые, рот средний, уши, прилегающие к голове, глаза карие, нос прямой, средний, брови широкие, черные, скошены чуть вверх, зубы ровные, белые, подбородок слегка заостренный, с ямочкой. Вот и весь твой портрет. Для девушек ничего не значит, а по такому портрету специалист тебя быстро найдет.
Они дошли молча до входа в гостиницу. Рыбалко вскинул руку со сжатым кулаком и коротко бросил:
– Салют! – и скрылся за дверью.
Виктор постоял несколько секунд, размышляя над тем, что ему предпринять, куда податься и как устроить сегодняшний вечер, и будто случай подслушал размышления Шмелева, – он сразу решил его проблемы, предоставив приятные развлечения до самого утра.
Из дверей гостиницы вышли три девушки, точнее не вышли, а буквально выпорхнули, – так это было просто и легко, – с оголенными плечами, загорелой кожей и прекрасным настроением. Следом вышел респектабельный мужчина в легких брюках беж и спортивной рубашке. Виктор даже не поверил своим глазам, но это было именно так: мужчина оказался не кто иной, как Филипп Саблин. Быстро оценив ситуацию, девушек с Саблиным, вспомнив красавицу Юлю, его жену, он решил не смущать его и попытался отвернуться, чтобы не быть узнанным. Однако зоркий глаз Филиппа успел перехватить и удивление журналиста, и попытку уклониться от встречи. И хотя Саблин не понял причины, но уходить от встречи с Виктором не пожелал. Он придержал девушек и направился к Шмелеву.
– Тебя что, смущает наша компания? – тихо, с насмешкой в голосе спросил он.
– О-о-о! – выразил неподдельную радость Виктор. – Такая встреча! Задумаешь – не получится! – он протянул руку Саблину.
– Привет, старик! – засмеялся Филипп. – Девочки, идите сюда! Я вас познакомлю с замечательным парнем.
Девушки подошли, и Виктор уловил едва заметный аромат вина. Они были прекрасны, как могут быть прекрасны молодые, загорелые, полные сил и энергии, радующиеся жизни и отдыху девушки.
– Ольга! – протянула ему руку брюнетка с мелкой модной завивкой. – По праву первенства он теперь мой! – воскликнула она и взяла Виктора под руку. – Думаю, возражений нет! Это Зоська!
Они все пошли к машине, потом оказались в горах, где праздновали чей-то день рождения. Ольга усиленно подливала ему вина, и Виктор вскоре подравнялся со всей компанией новых друзей. Его приняли здесь как старого знакомого, как друга Макса. Они почему-то все называли Саблина Максом. Виктор пел вместе со всеми, танцевал и плясал. Рядом с ним была Ольга, потом появилась девица с огромными, как у Веры, глазами – то ли Алина, то ли Галина – он так и не понял, когда знакомился. Но ему понравилась длинноногая блондинка с конским хвостом. Виктор начал было за ней ухаживать, приглашая ее подняться с ним на вершину горы, но она оказалась женой бородатого киношника, и восхождение в горы не состоялось.
Кто-то бросил клич, и вся компания – веселая, радостная и счастливая – беззаботно вывалила из-под навеса, где стояли столы с винами и закусками, и отправилась на рассвете купаться в море.
В гостиницу Виктор вернулся, когда первые лучи солнца осветили тяжелую морскую гладь. Не раздеваясь, он упал на кровать и крепко заснул.
Капитан Рыбалко тихо посмеялся над своим «доктором Ватсоном», снял с него туфли и пошел в ванну. Он даже обрадовался, что Виктор теперь будет спать до обеда, и он может заняться своими делами.
Прежде всего Рыбалко отправился в гостиницу «Интурист». Здесь в холле было довольно людно. Из двух автобусов выгружали чемоданы, увешанные и обклеенные английскими и французскими ярлыками и табличками, и все это несли в середину холла. Сами владельцы этих кожаных и синтетических вещей разбрелись по всему обширному помещению, обступили киоски, скупали марки, открытки, конверты, иностранные газеты, сигареты. Они держались вольно, независимо и несколько развязно, вероятно, считая, что за свои деньги можно позволить себе и такую форму поведения. Капитан, обогнув эту разноцветную чемоданно-сумочную гору, вошел в дежурную комнату, где сидел молодой лейтенант милиции, и представился.
– Меня интересует вот этот человек, – показал Рыбалко фотографию Шкета. Возможно он здесь бывал. Его могли видеть в ресторане, в кафе, баре. Личность непримечательная, без особых примет, кроме маленького роста. Давность – месяца четыре назад.
Лейтенант, стоя по стойке смирно, внимательно выслушал капитана.
– Можно задать вопрос? – спросил он.
– Да, да, давайте без формальностей!
– Какие сроки?
– Вчера будет поздно! – улыбнулся Рыбалко.
– Все сделаем, все, что сможем! – с готовностью ответил лейтенант. – Всех опросим, всем покажем снимок.
– Ну, может быть, всех и не надо, а только тех, кто мог бы видеть этого человека. Например, швейцар, официанты, бармен. Если видели, то с кем, когда. В общем, сами понимаете, что меня интересует. Звоните мне в гостиницу или дежурному по городу и оставьте свои координаты. Я на вас полагаюсь, тут ваша сфера, лучше вас никому не разобраться.
Капитан положил перед офицером фотографию Шкета, пожал ему руку и вышел.
Теперь ему предстояло связаться с Ковалем, но до условленного времени, когда подполковник будет ждать его звонка, оставался еще час, и Рыбалко решил зайти к начальнику уголовного розыска города.
Встретил тот его прямо-таки прохладно и без энтузиазма. Для капитана было понятно настроение майора: своих дел масса, происшествия в курортный сезон – явление обычное, людей не хватает, а тут еще…
– Мне звонили насчет ваших забот, – сказал майор, торопливо досматривая какую-то бумагу. – Людей у меня сейчас, сами знаете…
– Люди мне не нужны, практически мне самому еще нечего делать. Есть у меня фотография, надо ее размножить и раздать. Имеются основания полагать, что месяца четыре назад этот человек был здесь, в вашем городе. Недавно его нашли застреленным из пистолета.
– Он по какой части специализировался?
– Мелкий фарцовщик, а потом переключился на «фанеру», тут его и убили.
– Тогда вы не здесь ищете. Если он переключился на иконы, то искать надо…
– Нет, нет! – перебил его капитан. – Тут все ясно. Полагаю, что он был здесь, но и убийца, вероятно, жил в вашем городе в это время. Какой он, что собой представляет – понятия не имею. Возможно, тот, кто видел покойного, видел и убийцу. Все это пока версия. Снимок надо показать участковым, постовым, в ресторанах. Трудно рассчитывать на успех, прошло четыре месяца, но такова уж наша работа.