– Я… простите, что заставил вас ждать, – Мартин старался казаться невиновным, дослушиваться до слов полисмена и выполнять его требования. Во всяком случае, стараться их выполнять. Ведь, ещё одно убийство – это не выход. Но мысль, что он мог что-то упустить и не всё спрятать, до сих пор крутилась в голове, – я, я был в душе.
– Вы, Мартин Уоллес? – спросил прямо с порога полицейский, в его глазах скрывались нотки подозрения. Но это было лучше ожиданий Мартина, в которых его могли арестовать сразу же после открытия входной двери.
– Соседи слышали, как у вас кто-то кричал, у вас что-то случилось? – спросил полицейский, аккуратно заглядывая внутрь квартиры. Но всё же, он спросил не об убийстве, а это был хороший знак. «Таак, успокойся, всё в полном прядке, он пришел не из-за вчерашнего. Веди себя естественно» – слушал он сам себя, с силой пытаясь следовать сказанным самим собой словам.
– Эм, – произнёс он тихо, стараясь вести себя естественно, – да, это я кричал. Я порезался осколками стекла, вот и… психанул. К счастью, ничего серьёзного.
– Вы позволите осмотреть вашу квартиру?
Мартин на мгновенье растерялся. За этот миг в его голове прокрутилось множество сценариев. Как полисмен находит окровавленные простыни, как замечает его руки, что почти по локоть, замотанные бинтом. Ведь случайно так порезаться нельзя было. Как он заглядывает в стиральную машину, и после окровавленной одежды, наставляет оружие на него. И не было сценария в его голове, в котором бы полицейский просто ушел. И Мартин не знал, как нужно правильно поступить. Стоит ли давать разрешение. А, быть может, оно ему и не нужно, может вопрос о шуме, это просто предлог, чтобы войти внутрь? Но… отказ повлечёт за собой ещё больше подозрений, что негативно скажется на времени, что осталось у него… а осталось ли оно вообще?
– Хуу, – он едва заметно выдохнул, – да, ну ладно, входите, – он отворил дверь в свою комнату и отошел немного в сторону, ожидая, пока полисмен войдёт внутрь.
– Сэр, что у вас с запястьями? – тут же спросил полицейский, глядя на руку, которой Мартин держал дверную ручку.
«Так, это плохо. Он заметил порезы. Но… но ведь я в куртке, он не должен увидеть, что руки изрезаны настолько сильно.
– Я же говорил, просто случайно порезался осколками стекла, – говорил Мартин, уже более уверенно, чем раньше. Он посмотрел на комнату и не заметил ничего подозрительного, одежду он убрал, кровать так же прикрыта, всё должно пройти нормально. Это немного утешало.
– Ничего себе, – ответил полицейский, осматривая гостиную, – вы когда режетесь, так на совесть. Да, сэр? – это прозвучало немного цинично. Он всё ещё что-то подозревал. Полицейский пристально смотрел вдоль гостиной комнаты, подозрение в его глазах начинало понемногу оседать, потому что кроме вполне обыкновенной кухни и мебели с тёмно-зелёной обивкой он ничего не увидел. Но так легко сдаваться он не собирался. Уверенным шагом полицейский направился к двери, что находилась справа от него – она вела в ванную.
Дверь со скрипом открылась и он, словно какой-то дозорный, начал осматривать это небольшое, по сравнению с гостиной, помещение. Спустя несколько секунд он развернулся и, не закрыв дверей, потопал к другим – двери напротив, что вели в спальню. Мартину казалось, что таким образом он пытается вывести его из себя, дать хоть какой-то дополнительный повод, потому что, как Мартин и сам заметил, он перестал вести себя встревоженно и взгляд его был прямым и твёрдым, как и всегда.
Шагая к дверям, полисмен пристально смотрел в глаза Мартину, пытаясь выискать за ту долю, времени, что у него была, хоть какую-то тревогу, чтобы дать повод, в первую очередь, для самого себя, продолжить разнюхивать и докопаться до правды. Только вот он ещё не знал, есть ли ему, что скрывать, или, всё же, он чист. Фоторобот вчерашнего преступника ещё не был составлен, поэтому точно он не мог знать ничего.
Полицейский, стоя на самом пороге спальни, продолжил осмотр. Он стоял и не сдвигался с места, просто проводил взглядом вдоль и поперёк комнаты. Не известно, лень, или же личные принципы не позволили ему более детально осмотреть комнату, но опрятный (на первый взгляд) вид комнаты его полностью удовлетворил и он направился к выходу, в этот раз, закрыв за собой открытую дверь. Хотя он всё так же недовольно смотрел в глаза Мартину, в его голосе больше не ощущались нотки недовольства или агрессии.
– Благодарю за сотрудничество, извините за беспокойство, сэр. Знаете, сейчас такое твориться, так что лучше перестраховаться, – сказал он, переступив порог квартиры.
– Я понимаю.
– Прощайте, мистер Уоллес, – ответил полисмен и через секунду его сине-желтая униформа исчезла где-то в коридоре.
Мартин закрыл двери и прислонился к ним спиной, держа руки позади себя. Он поднял голову вверх и облегчённо выдохнул – всё прошло нормально. Но сердце билось ещё сильнее, чем раньше. Он знал, что пора идти на встречу с братом, но простоял так ещё несколько минут, чтобы больше не пересечься с полицейским.
На часах было девять утра. Лёгкий мороз ставал всё слабее и слабее, от вчерашнего снегопада остались разе что крошки – с неба, не торопясь, летел пушистый снег, где не где тихо шумел ветер. Погода была замечательная, постепенно начинало становиться немного теплее. Хотя ночи были всё так же холодны, и казалось, что зима только начинается.
В детстве они с Сэмюэлем были не разлей вода. Он заботился о Мартине после смерти родителей. После того, как он стал священником, они отдалились друг от друга, но, всё же, он был единственным, кому Мартин мог довериться, он был единственный, кто мог бы поверить тому, что Мартин не виноват во всём случившемся.
Он шагал в сторону небольшого центрального памятника, где они договорились встретится. Сегодняшняя погода сопутствовала прогулкам. В парке было много людей, кто-то сидел на скамейке, читая газету, кто-то просто разговаривал. Вокруг бегали детишки, бросались снежками и играли в догонялки. Порой ветер усиливался и густой снег превращался в плотную белую стену, за которой нельзя было разглядеть ничего, что находилось бы дальше двух десятков метров от себя. Несмотря на это, погода была замечательной.
Наконец, за густой стеной ярко-белого снега Мартин увидел высокий памятник, где пересекались все тропинки, идущие через парк. Возле памятника стоял его брат и, подняв голову, смотрел на эту каменную статую. В камне был запечатлён какой-то губернатор, возможно, основатель города, но памятник был настолько древним, что мало кто из местных знал, кому именно он сооружен. Расписанная медная табличка, что была рядом с ним, за долгие свои годы стёрлась и потемнела, поэтому прочесть что-либо на неё было не возможно.
Мартин подошел к брату. Тот завороженно смотрел прямо. На памятник ли, или на густое снежное облако впереди себя, никто не знал точно. Но он обладал одним интересным качеством – он мог разглядеть прекрасное во всём, что находилось вокруг. Сэм был очень добрым, быть может, слишком добрый. Но его профессия от этого только выигрывала. Будучи священником, что он очень любил, он помогал нуждающимся, не редко устраивал благотворительные встречи и мероприятия.
Это был мужчина, которому было уже порядка 40 лет. Он был брюнетом, стригся коротко и не очень следил за своей внешностью, как многие современники, но был опрятным. Из-за плохого зрения ему приходилось носить очки, хотя он в них выглядел солиднее. Сэмюель был одет в тёмно-серое длинное пальто, а под ним проглядывала ещё более тёмная, роба, с белой вставкой в воротнике.
– Я скучал, – сказал он, увидев Мартина, – давно не виделись.
– Почти два года…, – ответил Мартин. Он понимал, что в этом есть его вина, поэтому не стал зацикливаться на этом.
– Ну, рассказывай, Мартин, что случилось? – спросил его брат. Они стояли практически посреди площади. Погода понемногу начинала проясняться и снег становился реже.
– Сэм… – он опустил взгляд вниз, потому что знал, что не сможет сказать эти слова, смотря брату в глаза. Пусть даже совершенное и не было его виной, – я убил человека… это случилось прошлой ночью в кафе. Я.... я как будто бы был одержим, как будто-был в трансе, словно марионетка не верёвочках. Я видел, что делаю, но… я был не в силах этому помешать, – последние слова вырвались из его уст громче обычного.
– О боже, – Сэмюель начал поправлять свои очки и находился в недоумении, – я поверить не могу, Мартин, – затем он полностью закрыл лицо руками, – пожалуйста, скажи, что это шутка. – он понимал, что Мартин говорил серьёзно. И всё же, часть его не хотела принимать столь трагичную ситуацию, ещё вчера он спокойно сидел дома, жизнь шла плавно, по течению, всё было в порядке. А теперь он узнаёт, что убийство, о котором говорили по телевизору, совершил его родной брат, – ты не способен на подобное…
На время в воздухе воцарилась тишина. Набравшись сил, Сэм продолжил.
– Это… убийство, как оно произошло?
– Ну… вчера вечером, после работы, я зашел в небольшую закусочную перекусить, – Мартин начал шагать со стороны в сторону, не в силах удержать тревогу в себе, – по-моему, я читал за столиком книгу, а потом всё тонет во мраке, я ничего не помню до того момента, когда обнаружил себя в туалете с ножом в руке… это кошмар… и ещё вот…
– Ты порезал запястья, – тихо произнёс его брат.
– Перед тем, как его убить, я вырезал у себя на руках ножом эти символы, – он откачивал рукава своей куртки, чтобы скрыть забинтованные руки, – понятия не имею, что они означают.
– Ты говоришь, что как будто был в трансе, что ты имеешь в виду? Магию? Колдовство или что-то в этом роде?
– Сэм, я не могу этого объяснить, – Мартин покачал головой, – я просто рассказываю тебе, как всё было. Я уверен только в одном… на самом деле это убийство совершил не я! – его голос усилился. Было видно, что Мартину тяжело… ведь, кто-то использовал его, превратив человека в орудие убийства и этим испортил всю его жизнь. Одному богу было известно, что ожидает Мартина впереди.
– Свидетели были, тебя кто-нибудь видел? – продолжал спрашивать Сэмюель.
– Возможно. Я ушел из забегаловки так быстро, как только смог, полиция всё ещё не знает, что это был я. Но я думаю, скоро они меня выследят. Когда я совершал… этот ужасный поступок, я видел что-то, а точнее, кого-то.
– С тобой ещё кто-то был?
– Нет, это было нечто вроде видения, – он развернулся в другую сторону, не в силах стоять на месте, – я видел человека, сотни зажженных свечей, а ещё там была маленькая девочка.
– Ты видел девочку?
– Ей было одиноко, плохо. Она просила меня ей помочь. Что творится со мной, Сэм, что мне делать? Сэм, ты знаешь меня лучше всех, помоги мне.
– Слушай, Мартин, я… я совсем сбит с толку. Это такая странная история. Возможно тебе нужна… квалифицированная помощь? Часто бывает, что одержимость бывает частью расстройства психики и с, – он не успел закончить. Мартину ужасно больно было слышать подобные слова. Хотя он и понимал, как воспринимается эта история окружающими. Ведь они не видели, что там было, они не знают, что он чувствовал. И несмотря на уверенность в своей невиновности, Мартин знал, что чем чаще он будет слышать о своей невменяемости, тем сильнее и сам будет в это верить.
– Сэм, у меня нет проблем с психикой, я не сумасшедший!
– Мартин, я священник. То, что ты отнял жизнь у человека, для меня очень серьёзно…
– Сэм! Я же сказал, что это не я, – его голос потихоньку начала пробирать дрожь, – столько лет прошло, но ничего не изменилось. Ты всё ещё меня не слушаешь.
– Мартин, пожалуйста, не проси меня делать выбор между моей верой и родным братом.
– Я не убийца! Ты единственный, кому я могу доверять. Я просто прошу чтобы ты мне поверил.
– Хорошо… я сделаю для тебя всё, что в моих силах, если это не противоречит моей вере, – тихим голосом ответил Сэмюель. Для младшего брата он был готов на всё.
– Слушай, мне надо кое-что разузнать, я позвоню, – сказал Мартин. Он увидел, что брат полез во внутренний карман пальто. Сэмюель протянул ему руку и открыл ладонь – в ней лежал небольшой, серебряный крестик на цепочке.
– Держи, тебе это нужнее чем мне, – он держал свою руку на весу, и перебросил крестик ближе к пальцам и ухватился ими на край крестика.
– Сэм, ты же знаешь, что я во всё это не верю, – он смотрел на своего брата, который стоял неподвижно и всё ещё держал маленькую безделушку в руках. Мартин легонько выдохнул и взял крестик. Он сделал это ради брата, пусть сам и не верил, – спасибо.
Они разошлись. И так уж вышло, что жили они в разных концах города, поэтому Мартин шел в одну сторону, а Сэм – в противоположную. Мартин шел, немного понурив взгляд, он подумал, что есть и плохая сторона в том, что он поделился с братом. Теперь тяжело не ему одному, а ещё и близкому ему человеку. Плюс, кто знает, какую опасность могли представлять эти знания и к чему они могли привести. Шагая, он увидел сидящего ворона на ограде и резко его голова снова разболелась. Жуткая, крутящая боль охватила его и Мартин скрючился от чувства, как будто бы его голова сейчас треснет. В глазах то темнело, то опять становилось светло. Начали проясняться какие-то образы, а после Мартин увидел и вовсе чёткую картинку, словно он стоял и наблюдал за кем-то. Вот только боль, разрывающая голову, не давала сконцентрироваться и всё сопоставить.
Он увидел, как мальчик гулял в парке, как раз на краю небольшого озерца, которых в здесь было несколько, и которые несли более декоративный характер. Он прыгал с ноги на ногу, словно играл в какую-то воображаемую игру, а затем, потеряв равновесие, упал в воду. Видение прекратилось.
Мартин поднял голову, пытаясь отдышаться после резкой боли в голове. Он увидел впереди то самое озерцо. И мальчика, что гулял вдоль него. Мартин ускорил шаг, чтобы поспешить на помощь, но после, увидел несколько силуэтов, что выходили из-за снежной стены. Присмотревшись, он увидел, что это полицейские. И одним из них был старик Джеферсон – тот самый седой полицейский, который пил кофе в забегаловке в день убийства.
Они шли с правой стороны и скоро должны были подойти к озеру. Мартин на секунду застыл на месте. Он знал, что если он не поможет мальчику, тот погибнет. Но если он его спасёт, его узнает полицейский.
Мартин увидел уже знакомые ему движения мальчика. Тот начал прыгать с ноги на ногу. Тянуть было некуда. Мартин всё ещё не мог сдвинуться с места. А потом мальчик упал в леденящую воду и, спустя секунду, с крылся из виду…
Мартин начал бежать. Снег громко хрустел под его ногами и прилипал к подошвам, а холодный воздух целиком наполнил лёгкие. Со всего разгона он прыгнул в озеро, выставив руки перед собой. Ледяная вода, словно ножом, резала всё тело и сжимала лёгкие, словно в тиски. Мартин старался изо всех сил, он махал руками, чтобы нырнуть глубже и с каждым махом его рук вокруг становилось темнее. Холод острыми клыками впивался не только в тело, но и глаза. Он забирался всё глубже и глубже, пока не схватил мальчика. Его лёгкие, очевидно, были наполненные водой, мальчик был без сознания. Кислорода в лёгких было всё меньше и меньше, но нужно было ещё возвращаться обратно, сквозь толщу колючей, ледяной воды.
Обратно грести было куда сложнее, Мартин грёб лишь одной рукой, изо всех сил пытаясь вытащить с собой ребёнка. Казалось, что до поверхности не единицы, а десятки метров. С каждым гребком двигаться было всё тяжелее и тяжелее, холод всё сильнее окутывал тело, а одежда была насквозь промокшая водой. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Но тело заметно ослабло.
Из поверхности воды показался Мартин. Он громко вдохнул, насколько смог, потому что уже было начал задыхаться. Под правой рукой он держал мальчика что был без сознания. Он подплыл к берегу и вытащил его на снег. А затем вылез сам. Наконец-то, он почувствовал твёрдую землю у себя под ногами.
Случившееся заметило несколько человек все сбежались к ним. Среди них были и полицейские. Но все только смотрели. Никто ничего не делал, а лишь наблюдал. Мартин не понимал, длится это несколько минут или всего пару секунд. Сердце бешено колотилось, мокрое тело мёрзло на ветру, а перед глазами, на снегу лежал мальчик. Мартин бросился к нему.
Он стал на колени и начал положил свои руки на грудь мальчику. Мартин начал делать массаж сердца, с силой надавливая на его грудную клетку. Но, в то де время, он старался делать это как можно мягче, потому что слышал, что нельзя слишком усердствовать, потому что можно сломать кости. А уж тем более, кости маленького мальчика. Он продолжал, отсчитывая в уме секунды между нажатиями. И, наконец, спустя где-то пол минуты, мальчик пришел в себя и резко подвёлся. Он начал громко кашлять, освобождая свои лёгкие от воды. Мальчик был спасён, хотя всё ещё существовала опасность. На таком морозе нельзя было находится долго. Учитывая мокрую одежду, что уже начала покрываться тоненькой коркой льда, времени было куда меньше, чем казалось.