– Да. Приблизительно.
– Он недавно горел. В очередной раз… Что-то не везёт этому дому. Так вот, ты войдёшь в его парадный подъезд, там у входа, в холле, в любое время суток, будет сидеть лишь бабушка-вахтёр. Она тебя ни о чём не спросит. Потом ты пройдёшь по лестнице, по парадному залу, войдёшь в кабинет…
Он долго и подробно описывал Фанни последовательность её дальнейших действий, план поворотов и спусков. В результате, она должна была очутиться в подземном коридоре, по которому она попадет в совсем другой район города… В другой дом… Нет, Фанни не приходилось бывать в том месте: в подъезде дома, в котором ранее находилась масонская ложа.
– Ты выйдешь из подъезда и сядешь в желтую машину с надписью "Аварийная"… Прямо внутри, можно сказать, обустроено жильё. И там ты будешь ждать, сколько потребуется. Ты всё запомнила?
– Да, – ответила Фанни.
– Очень надеюсь, что эти указания тебе не понадобятся. Но всё же… А теперь… Я ухожу. До встречи, – с этими словами Неназываемый поднялся со своего места и направился к выходу. Двое посетителей, те, которые раньше чем-то привлекли его внимание, немного позже тоже спешно последовали на улицу.
Он вышел, не оборачиваясь больше.
Фанни проводила его взглядом, потом посмотрела в чёрную пропасть оконного проёма. За окном хлестал дождь. Он усилился.
Она ещё немного посидела так, доела мороженое… Пора уходить?
На небольшой сцене теперь новые парень и девушка исполняли восточный танец. В конце которого девушка в японском кимоно раскрыла над собой синий зонтик с крупными цветами и пошла прямо между столиков, семеня маленькими ножками. Она остановилась возле столика Фанни, и неожиданно, слегка подавшись к ней корпусом, тихо сказала:
– Вам просили передать, – и протянула зонтик Фанни, очень смущаясь, что выражалось в каждом жесте, присутствовало в ней во всём, вплоть до кончиков пальцев. Девушка улыбнулась сдержанной улыбкой. Легкий поклон – и вот она уже растворилась меж множества новых танцоров, одетых в разноцветные трико, которые высыпали в это время в зал и теперь передвигались везде по кафе, плавно выполняя сложные пластические движения, в клубах сигаретного дыма.
Фанни, закрыв подаренный ей непонятно кем зонтик, прошествовала к выходу и вышла на тёмную мокрую улицу, под дождь.
Вскоре ей показалось, что кто-то идет за нею следом. Она обернулась резко – но, вроде бы, никого. Только, немного странная тень в проеме, у темных ворот. «Показалось, или – это была какая-нибудь кошка», – подумала Фанни, и всё же почти побежала, как можно скорее… «Он… почему-то не проводил меня. Но, наверное, так надо. Глупо обижаться, как маленькой девочке. Подумаю ещё, конечно, приходить ли сюда завтра… Решусь ли прийти завтра. Что-то не так в нашем прощании», – подумала Фанни, и вскоре, добежав до подъезда, закрыла зонт.
Глава 6. Беата и Библиотекарь.
Надо потом поговорить с ней, извиниться, что влез в личную, да ещё и романтическую историю… «Кто же знал?» – так я, Фрэд, отчаянно спросил себя. Ей вряд ли понравится то, что я следил за ней. Но я – лишь печальный дух интернета. Можно сказать, её дух-хранитель. Я не хочу и не принесу горя. И тайны останутся тайнами.
Я просто последовал, как сочинитель, что следует за воображаемой волной, праздный гуляка в безбрежном море информации, я… Я не знаю, что я такое. Мне нет имени, нету названия. Я Фрэд; это моё условное имя, которое не значит ничего и не имеет истории или родственных связей. Если надо, я спрячусь за него, когда войду в сеть и первый скажу: «Здравствуй, Фанни! Как дела? Что сейчас пишешь?» – А, быть может, я отзовусь на её приветствие…
Но сейчас… Я был чем-то, похожим на тень. Но, не был тенью. Я был слухом без голоса, наблюдателем без действий. Я был… Частью её души и частью этого непонятного мира. Я слился с её мыслями, и следовал за нею… Даже, не по пятам. Даже не следовал. А сосуществовал…
***
С некоторых пор Фанни оказалась за гранью общественной жизни. Решила залечь на дно. И это ей вполне удавалось.
Она интуитивно осознавала, что такие, как она, люди-долгожители не нужны в этом мире, и будут уничтожаться. Тем или иным способом. Во-первых, они слишком хорошо знают историю. А кому сейчас нужна история? Она мешает создавать мифы. Во-вторых, и это главное, таким людям нужно будет или десятилетиями выплачивать пенсию, что весьма обременительно для государства, или создавать для них новые законы. А это – тоже хлопотно и неудобно… Обществу удобнее было ввести добровольную эвтаназию. По закону, она разрешена после семидесяти… Иногда – не слишком добровольная.
В общем, пока что спасение себя, как личности, и спасение подобных себе, если таковые были где-то еще, виделось Фанни лишь в общем бардаке и недостаточности средств для тотального контроля за населением. Только в этом.
С тех пор, как она оказалась вне «нормальной» жизни – то есть, не могла больше воспользоваться полученным некогда образованием, поскольку ее документы были безнадежно стары, и образование бесконечно и безнадежно просрочено, Фанни усвоила несколько новых постулатов железно.
Одним из них было принятие того, что повсюду у нас всем распоряжаются люди, абсолютно неадекватные. От дворников и посудомоек, среди которых такие личности становятся главными дворниками и посудомойками – и по нарастающей «вертикали». И они везде и всенепременно «в курсе», и всегда докладывают о своих делах начальству – и достигают своих задач и целей. Иногда, только потому, что начальникам не хочется связываться с такими личностями, а легче выполнить все их требования. А иногда, потому, что начальству нужны информаторы. И закулисные игры. И вот, наглые и вездесущие протеже уже под крылышком у вышестоящих. Вершат свои разборки с остальными их руками. Начальники, к тому же, очень злопамятны, и потому имеют удовольствие накапливать сплетни, поданные им подобными прихлебалами при власти.
Усвоила Фанни также и то, что подобными личностями для квартиросъемщика, проживающего на чужой территории, являются самые «активные» и наглые жильцы, собственники других потаенных углов. Среди которых, чаще всего, большая часть страдает вывихом мозга.
И потому, Фанни всегда старалась как можно скорее проскочить мимо вечно раскрытых в коридор дверей коммунальной кухни. Которая и являлась местом сбора жильцов для обсуждения всех и вся.
Стараясь ступать как можно тише, она незаметно прошмыгнула к себе в комнату, скинула обувь при входе, сняла плащ и повесила на вешалку, вместе с мокрым зонтом, и первым делом включила электрочайник. Затем подошла к окну, глядя в немую темноту. По стеклу тупо барабанил дождь.
Фанни присела на низенький стульчик между диваном и столиком. И вздрогнула от неожиданности: раздался стук в дверь, такой силы, будто кто-то собирался ее полностью вынести.
– Эй, сова, открывай, медведь пришел, – последовал громкий незнакомый голос, затем гаденький смешок.
Фанни притихла, желая сделать вид, что никого нет дома.
– Я знаю, что ты здесь! Видел, что вернулась. У вас на кухне ждал. Открывай! Я – твой сосед снизу. Уже везде затопили, а моя батарея холодная. Весь стояк потому что холодный, сверху донизу. А кран только у тебя. Надо воздух спускать. Я тут раньше бывал, до тебя тут Люська жила. Там, на батарее, кран сломан, а я инструмент принес, отверну плоскогубцами, там штырек есть. Вода хлыстать начнет – приготовь тазы, будешь бегать и сливать. Ну! Открывай! – последовала новая очередь сильных, тупых ударов.
После минутного размышления Фанни боязливо открыла дверь и снова уселась на тот же стул, ожидая, когда незнакомец подойдет к батарее. Неожиданный гость, однако, не стал осматривать батарею, а направился прямо к ней, на ходу открывая ящик с инструментами. И вскоре у него в руках оказались вовсе не плоскогубцы, а здоровенный топор. К тому же, он стал в раскоряку между столом и спинкой кровати, не давая проходу и угрожая топором.
Фанни растерялась от неожиданности и нелепости ситуации.
– Ты что думаешь, коза! – нехорошо, в дикой звериной усмешке, скривился мужчина. – Я тут цацкаться с тобой пришел, чаек распевать? Я убить тебя пришел! И знаешь, почему? Да потому, что у тебя – все так хорошо, а у меня – плохо! Говорят, ты в интернет заходишь, стишки там пишешь. А вот мне – не до стихов, работаю, как проклятый, с утра до ночи.
И он размахнулся, заведя за спину над головой топор.
Фанни громко закричала и схватила только что закипевший чайник. Не останавливаясь, двинулась вперед, тут же плеснув кипятком на мужчину и попав ему на брюки.
– Ай! – заорал тот, вмиг опустил, затем отбросил в сторону топор и схватился за причинное место. Фанни воспользовалась такой заминкой, бросилась мимо него к двери, быстро схватила висевший на вешалке мокрый плащ, зонт, что висел сверху него, и сапоги – и метнулась прочь. Промчалась по коридору, прямо в тапочках выскочила на площадку и добежала до лифта.
Лифт, к счастью, оказался на этом, последнем, этаже, и Фанни, заскочив в кабинку, как только распахнулись его створки, начала обуваться и одеваться под его скрипящие звуки. Механизм медленно опускался. И вот, наконец, выскочив на улицу, она выбросила тапочки и опрометью помчалась прочь.
Через несколько кварталов бега, когда она сворачивала то вправо, то влево, она с ужасом поняла, что ее нагоняет машина и начинает двигаться сзади неё, на небольшой скорости. Фанни пыталась заскочить в ближайший магазин – но его двери оказались закрытыми, как и последующего за ним кафе. Было довольно поздно, их рабочий день уже закончился. Прохожих на улице тоже было мало. Она, как затравленный зверь, побежала вперед изо всех сил. Машина с тонированными стеклами все так же следовала сзади: не увеличивая скорость, но и не оставляя своего преследования. К своему ужасу, Фанни поняла, что дальше последует длинная решетка забора, и впереди не будет подворотен, перекрестков и дверей. Она бежала и бежала, преследуемая неизвестными, пока не добежала до нового перекрестка и не свернула вновь на темную, пустую улицу, потом – вновь бежала и сворачивала, сворачивала и бежала…
Ей казалось, что иногда она может остановить время. Вернее, выпасть из времени и пространства. Такое с ней несколько раз происходило… В первый раз это случилось однажды, когда она еще училась в школе и ожидала двух своих подруг в фойе театра. Они должны были купить вместе билеты и пойти на спектакль. Но, произошло нечто неожиданное. Она подошла к рекламному щиту, занимающему одну из стен справа от входа, и долго разглядывала портреты актеров и актрис и фотографии сцен из спектакля. И вдруг… Её стало будто бы уносить, затягивать куда-то. Кажется, вот-вот она окажется там, в далеком прошлом, среди дам в длинных платьях и молодых людей с тросточками. Будто бы повиснув в пустом пространстве между мирами, витая абсолютно вне действительности, она услыхала, как из глухого колодца, смех и разговор своих подруг, которые, не найдя ее, ушли прочь. Очнувшись и вновь обнаружив себя внутри пустого фойе, Фанни, удивленно озираясь вокруг, вышла на улицу. Часов у нее не было. Она шла и шла по улице, ошарашенная происшедшим, и, когда спросила у прохожего, сколько время, сильно удивилась: было еще очень рано, слишком рано для спектакля. И она не нашла ничего другого, чем поехать обратно, домой, чтобы тупо не слоняться по улицам в ожидании. И… побоялась возвращаться в театр. А позже она узнала, что в тот день и в то время подруги действительно зашли в фойе и не обнаружили её там… Она переместилась во времени? Стала невидимой? Или, и то, и другое?
А другой раз… был похож на сегодняшний. Она скрывалась от внезапных преследователей, затаилась где-то в темноте подворотни – и её не заметили. Но, никто не пробежал и мимо. Она, выйдя из укрытия, почувствовала: что-то не так… Похоже, время более раннее…
И сейчас… Фанни вдруг почувствовала, что земля уходит у нее из под ног, и вот она бежит в абсолютной пустоте…На время она будто бы выпала из реальности, полностью растворилась в непривычных ощущениях. А когда вновь осознала окружающее, то оно переменилось. Казалось, теперь стало чуточку светлее, а вскоре появились прохожие, что шли мимо неё, да и многие кафе еще не закрылись. Но Фанни все равно ещё долго петляла, отчужденная происходящего, погруженная в собственные ощущения, брела не глядя, по улицам города. Затем, наконец, остановилась и перевела дух. Где это она? Впереди – витая решетка Летнего сада. Михайловский замок. Вновь начался мелкий, бесконечный дождь. Легкий порыв ветра и страха. Она робко обернулась, но сзади теперь точно не было никого. И никто за ней не следил. Все равно – только все время двигаться. Мимо Летнего Сада… Дойти до Дворцовой площади…Свернуть к Адмиралтейству… Исаакиевский Собор…
«Как там, – вспомнила Фанни, – Дом на Фонтанке… Масоны… А еще – дом-музей Набокова? Стоп! Вот он, пожалуй, отсюда ближе. И, кажется, речь шла о нем. За полчаса точно дойду», – и она повернула обратно, к Невскому, и набрала номер, который ей дал Неназываемый.
– Я иду, – сообщила она коротко, как только дозвонилась.
– Хорошо. Вас ожидают, – ответил ей ровный женский голос.
Когда она уже подходила к нужному ей дому, от одного из близлежащих зданий, выстроенных в стиле модерн, с большими витражами, отделилась старуха в темном, зимнем пальто. До этого, она застыла под его стенами, как кариатида. Скорее, впрочем, горгулья. Старая и скрюченная, с большим носом, она повелела следовать за ней. Очень кратко:
– Пошли, – проскрипела, схватив её за локоть, и развернула к Невскому. «Кого она мне напоминает? А, ну да… три карты, три карты… Старую графиню. Это – её призрак? Говорят, что он гуляет до сих пор по Петербургу», – подумала Фанни, последовав за старухой, которая, уже не глядя на неё, устремилась вперед.
Горгулья свернула на Невский проспект, пошла среди нарядных толп, в основном, молодых людей и девушек, жаждущих прогулок и приключений. Не обращая ни на кого внимания, остановилась, подождала Фанни, схватила её за руку – и теперь продолжала волочить все дальше и дальше, как ребенка, на довольно приличной для бабки скорости. Рука у неё оказалась неожиданно теплой и нежной на ощупь. И вскоре они были у лестницы, ведущей в одно из зданий, которое внутри оказалось не запертым и пустым. По внутренней парадной лестнице поднялись к резным, старинным дверям. Бабка неожиданно скинула шубу, кинула ее на стоящую рядом с дверью деревянную лавочку, распрямилась и… сняла с головы великолепно и натурально выполненную резиновую маску. Скинула уродливые сапоги, бесформенное пальто…
Бабки больше не было, теперь это была девушка, похожая на индуску, в ярком шафрановом платье, похожем на сари, но более коротком, до колена, и в полупрозрачной накидке-шарфе. На ногах – мягкие балетки: прямо в них, она засунула ноги в огромные сапоги-калоши… Девушка сгребла свой скарб, странное одеяние, и улыбнулась Фанни.
– Пошли, – шепнула она, и направилась к тяжелым дверям. За ними снова оказалась, но уже небольшая, парадная лестница вверх, к очередным парадным дверям – и длинный, идущий в обе стороны, коридор. Они прошли направо, вдоль этого коридора, и незнакомка открыла ключом одну из ряда дверей. Фанни вошла первой и оказалась на балкончике, в большом круглом зале с высокими потолками и стрельчатыми окнами полуокружностью, выходящими во двор. С другой стороны от центральной двери, располагались массивные ложи.
Внизу, посередине зала, за столом, расположенным в центре, сидел молодой человек с коротко стриженными русыми волосами. При появлении Фанни и её проводницы, он оторвался от книги. Внимательно посмотрел вверх весьма проницательным взглядом. Над его столом зависал некий странный осветительный прибор или украшение, состоящее из кристаллов, камней и трубочек. Прибор зашелестел, потом повернулся к балкону другой своей стороной и сменил красный цвет некоторых своих камней на зеленый. При этом, даже цвет освещаемой им скатерти тоже стал меняться.