Она не сможет не сказать ему обо всём; о том, что сама не знает, что она за человек. Именно от него… она не сможет этого скрыть.
"К чёрту доводы! – Фанни отринула, наконец, в сторону нестройный поток мысленных нелепых рассуждений. – Это же… Он! И наша встреча станет счастьем. Пускай временным, но наверняка глубоким… Но только…как же тяжело будет потом расстаться!
– Мы не расстанемся, Фанни! – как бы подслушав её мысли, в тон им, сказал её спутник, – Нет, мы не расстанемся!
– Как твоё настоящее имя? – спросила Фанни.
– Ты же знаешь, что у нас нет имён. Нет возраста. Нет правил. Моё имя, данное при рождении, я давно не вспоминаю: столько я уже сменил "своих" имён. Твоё имя, соответствующее паспорту, я знаю… Оно похоже на улитку на мокром песке, и оно абсолютно тебе не подходит. Я знаю его потому, что нашел тебя в интернете давно, когда ты ещё подписывалась своим настоящим именем… Потом ты меняла ники, но я неизменно узнавал твою сущность под разными вымышленными именами. И это я подсказал тебе нынешнее: так я называл тебя однажды…Фанни, чудачка… Всё-таки, знаешь… Можешь звать меня Михаил, или Мишель. Меня звали когда-то Михаилом… Тогда я был Михаил Мицкевич… В конце восемнадцатого века. Более раннего имени я не помню… Может, это и есть моё родное имя, но в этом я уверен не полностью. Вроде, вспоминается нечто, что было и до этого имени. А потом… Потом я купил себе фамилию Валицкий и титул графа. Вообще, я был очень авантюрным человеком. А сейчас… Я никому не называю этих своих имён. Только тебе. Для окружающих – я шифруюсь как Командир, а в интернете – как Неназываемый или даже Граф Д.
Он усмехнулся. Видимо, думал, что рассмешил её; но ей было не до смеха.
Фанни побоялась задать ему сейчас какие-либо ещё вопросы. Странным было всё это… Настолько странным… Что этого просто не могло быть. Она не чувствовала поэтому в данный миг ни реальности, ни ног под собою.
Часто мы думаем, что приходим в этот мир, чтобы думать, рисовать, читать книги, совершенствоваться духовно, чтобы достичь чего-либо в жизни… Но простая и непривлекательная истина рано или поздно достигает нас и убивает в нас неясные стремления. Эта истина непритязательна и неприкрыта, и заключается она в том, что мы приходим в этот странный мир лишь затем, чтобы выжить. И никто и никогда при этом даже не спросит нас, а нужен ли нам этот тип существования. Да и мы сами в жестких рамках выживания порой забываем даже задуматься, зачем и кому это нужно. Но лет в сорок уже практически каждый из нас достаточно хорошо знает эту простую истину о выживании, даже если он не отдаёт в этом себе отчет. И это знание не так уж плохо: оно позволяет многое прощать другим людям, оберегать своих ближних, но только… Оно абсолютно не оставляет больше никаких прав на призрачные мечты о будущем.
Фанни было гораздо больше сорока, к тому же иллюзий и розовых очков, как призмы восприятия, она лишилась рано: ещё лет в двенадцать, разглядывая падающие снежинки, она внезапно поняла, что так же, как их кристаллическая структура, так и человеческая жизнь уникальна и ужасно хрупка в руках неумолимого времени. Хрупкий мир, и даден он напрасно, и уйдет, конечно, в никуда, без смысла, не оставив след.
Она настолько давно жила одна, была поглощена собственным одиночеством, чувствуя себя никчемной, будто песчинка на пляже, среди таких же песчинок – в недрах любимого ею города, что совершенно не задумывалась ни о будущем, ни о прошлом, ни о том, кто она есть… Жила, как лист на ветру, оторванный от дерева, вечно свободный, но никому не нужный. И находила некое подобие себя и определённость, логическую оформленность личности лишь в те часы, когда выходила в интернет, где и проистекала её вторая, и, наверное, более реальная жизнь в более близком ей по духу мире… Она знала, что, когда она создаст своего интела, он уживётся там легко и просто… Многие созданные людьми интелы не могли достаточно прочно освоиться в мире чистого интеллекта, и погибали, но её интел будет здесь, как рыба в воде… Впрочем, с его созданием Фанни не спешила, хотя эта услуга была бесплатной и доступной каждому. Её не волновала судьба своих интеллектуальных заслуг, а интернет она любила не потому, что он делал её в какой-то степени известной другому, внешнему, миру. Нет, она любила его лишь потому, что только там был безразличен всем её возраст и груз личной истории: там можно было облегчиться от этого груза, забыть навсегда тот пресловутый "жизненный опыт", о котором талдычат глупцы, и который не даёт человеку ничего, кроме усталости от жизни и права умереть. Фанни хорошо знала, что нет и не может быть никакого "жизненного опыта". Нас выручают мозги и интуиция, которые либо есть, либо их нет. А то, что зовётся "жизненным опытом" – просто старость и разочарование в жизни. Мы можем удерживать в голове лишь определённое количество информации, и оно постоянно меняется. Изучая новое, мы забываем или отвергаем старое. И потому, годы не делают нас умнее. Умение выживать и ориентироваться в окружающем мире тоже не растёт с годами, поскольку мир постоянно меняется, и старые правила перестают в нём работать. Лучше всех в окружающем мире ориентируются люди молодые, поскольку гораздо лучше знают этот мир… Их мир.
Фанни и Неназываемый по-прежнему стояли на тонком мостике, под уже сильно моросящим дождём и порывистым ветром.
– Долго мы будем стоять здесь? – наконец, спросил он.
– Хоть целую вечность, – ответила она.
– Но становится холодно. Пойдём в кафе, если хочешь?
Она зябко поёжилась. Уже стало совсем темно, лишь силуэты деревьев на фоне синего неба – всё, что их окружало за гранью поблёскивающей отраженным светом фонарей воды.
– Я знаю здесь одно уютное заведение… Ведь ты никуда не спешишь, Фанни?
– Я никуда не спешу, Михаэль. Никогда. Наверное, я уже прогорела в глубине души, и теперь я как свеча без фитиля. Которая не даёт света.
– Просто, ты переживаешь безвременье, Фанни. В таком состоянии внутрь твоей души могут легко проникнуть другие, странствующие, души и легко овладеть твоей сутью… И, чтобы этого не случилось, надо достигнуть полноты и ясности, наполниться собой до самых краёв, и заполнить себя…только собою… Если тебя хватит на то, чтобы самой стать сутью.
– Наверное, это слишком сложно для меня.
– Нет, это просто. Вначале мы пытаемся заполнить пустоту внутри себя другими людьми, любовью и заботой, связанной с ними. И лишь со временем понимаем, что пустоту этим заполнить нельзя, что мы только мешаем своей заботой состояться другим, и это пустая трата времени и сил. И при этом, многие другие нас просто используют в своих целях. Мы тратим себя на собственные миражи или пустышки. И надо, впрочем, делать всё то же самое, только не растрачивая при этом себя и не придавая этому большого значения. Надо отдавать этому миру ровно столько, сколько он даёт тебе. Никак не больше! Упущенного не воротишь, но потраченную зазря энергию всё же можно восстановить, оборвав ненужные связи. И начать жить настоящим, не задумываясь о нужности или ненужности старых ран и затрат. Мир задолжал тебе немного тепла и заботы… Правда, Фанни… "Стучите – и вам откроют"… Только надо постучать…
– Как можно жить…настоящим? В нём нет света. Мне не за что здесь зацепиться. Я могу существовать…только в выдуманном мною мире. Увы, это – так. Без него я начинаю падать в пропасть.
– Этот мир придуман не тобой, но нами всеми. Когда человечество стало падать в пропасть, открылся выход в интернет… Иная реальность с иными законами. Только, никто этого ещё не понял. Но я сейчас немного о другом. В настоящем – ты тоже не одинока. В реальности. Правда. И в жизни каждого человека, даже слишком сильного и самодостаточного, иногда бывают моменты, когда он сможет выжить, только приняв чужую помощь. И в твоей жизни такой момент скоро наступит. И не надо тебе страшиться или стесняться чужой помощи. Любая помощь – от Бога. Но…Пойдём потихоньку. Здесь стало совсем темно, Фанни. И вот – моя рука. Обопрись на неё. Не бойся… Я не предам тебя, Фанни…
– Куда мы пойдём, Неназываемый? В кафе?
– Да. Я приглашаю тебя… Тебя кто-нибудь, когда-нибудь, приглашал посидеть в кафе?
– Нет, – тихо ответила Фанни.
– Так я и знал… Бедная моя, сильная девочка! К тебе притягивались лишь слабые мужчины… Требующие от тебя женственности, но ничего не дающие взамен. Ни поддержки, ни силы… Требующие от тебя также и мужества.
– Неназываемый… Ты слишком хорошо меня знаешь… Я этого боюсь…
– Просто…Я знаю тебя лишь потому, что я – слишком похож на тебя, Фанни. Мы – родственные души…
– Мне становится страшно, Михаэль.
– Почему?
– Мне слишком хорошо, и впервые не одиноко. А за всё в этом мире надо платить… Я боюсь той цены, что предъявят мне высшие силы.
– Бог милостив и не похож на пугало. Он даёт радость и любит те минуты, когда мы счастливы.
– Я не знаю, что такое быть счастливой.
– Ты просто забыла, как это бывает, Фанни…
– Это бывают…миражи. Они проходят быстро, а вот испытания, посылаемые следом, длятся долго. И только… Не говори, что бог или боги не посылают человеку испытаний свыше тех, которые он в силах выдержать. Просто, те, кто не вынес испытаний, уже мертвы и ничего нам не расскажут.
– Всё – так. Однако, чем сильнее человек, тем больше испытаний выпадает на его долю. Потому и решили, что бог руководит их назначением. Обычно слабым везёт больше.
– Тогда – зачем быть сильными? Если везёт слабым. Зачем быть умными, если везёт дуракам? Зачем быть красивыми, если любят дурнушек? Справедливыми – если мир в корне порочен и жалок?
– Потому, что всё не так, как кажется. Мы не видим истинной реальности и того, что происходит. Мы видим лишь то, что отображается в кривом зеркале общечеловеческих иллюзий. Мы живём в мире отражений и создаём следующие отражения, заполняя ими пустоту. Мы присутствуем на маскараде, который почему-то не закончился и вышел за пределы средневековых мистерий в так называемую "настоящую жизнь". Здесь почти не осталось реальности, остались только маски. За которыми порою совсем нет людей. Совсем. Абсолютно.
– Мне страшно…
– Не бойся, Фанни. Мы теперь вместе.
– Кстати, почему ты решил меня найти? Я же писала, что считаю те чувства, что не проявлены в реале, более возвышенными и достойными проявления? Они не убиты пошлостью навешанных на них ярлыков, не имеют ни обозначения, ни плотности… Они как бы вне времени и вне пространства. Они вне этого страшного мира. Я всегда хотела общаться со своими друзьями лишь в пределах интернета и никогда не пересекаться в реале… Я всегда писала об этом… Помнишь?
– Я всё помню, Фанни… И особенно – последние, странные стихи… Как всегда, в твоём стиле…
… Есть отголоски боли,
Рытвины пустоты -
Те, что звались любовью…
Будешь иное – ты!
У официантки в кафе были печальные, серые глаза, полные затаённой грусти. Она была тоненькая, будто бы полупрозрачная, и чем-то напомнила Фанни Лану из канцтоварного киоска."Странное дело, – подумала она, – Многие современные девушки делятся на две категории: или совсем худенькие, с ручками – ниточками, или же – просто тумбы, нередко ещё и огромного роста, со слоновьими ногами. Мутации от потребления суррогатов и всяких коктейлей?"
– Мы живем в эпоху тотального одиночества. В сжавшемся в комок, уменьшенном мире, средь всеобщей толпы, в отсутствии личного пространства, – шепнула Фанни.
– Да. И во времена, когда так необходима порой поддержка друзей, – возразил Неназываемый.
– Самое лучшее, что может сейчас сделать тайный друг – немного посочувствовать и уйти, – произнесла Фанни. – Мне сейчас слишком тяжело, и вряд ли можно мне помочь. Мы должны были встретиться не здесь и не сейчас; наверное, в каком-то другом, лучшем мире.
– Нет, друг – это тот, кто останется рядом, даже когда всё очень плохо, – ответил её спутник чуть слышно. – И даже, когда невыносимо.
На маленькой сцене в глубине этого странного кафе девушка и парень в черных театральных облегающих костюмах разыгрывали странную пантомиму, смысла которой Фанни толком не поняла, поскольку сидела к сцене боком и лишь изредка бросала в её сторону взгляды, остальное время посвятив робкому разглядыванию своего спутника.
Девушка-официантка записала заказ и вскоре принесла бутылку розового вина и пару вазочек с мороженым.
– За встречу! – провозгласил спутник Фанни, разливая вино по бокалам, – выпьем немножко, чтобы согреться!
Фанни поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток. По телу мгновенно разлилась приятная теплота. Давно она не пила никакого спиртного: настолько давно, что уже успела позабыть вкус вина.
Неожиданно, кажется, после того, как в кафе вошли новые посетители, глаза собеседника Фанни сделались холодно-настороженными.
– Выслушай меня внимательно, не перебивая, и отнесись к этому очень серьезно, – шепотом, вкрадчиво, попросил он, продолжая улыбаться и рассматривая пустой бокал, вертя его в своей руке. – Завтра мы с тобой встретимся здесь же, в этом кафе, в шесть вечера. Выспись, собери самые нужные тебе вещи, сдай их в камеру хранения на Московском вокзале – и приходи сюда, а предварительно покатайся на метро и прогуляй весь день. Здесь я рассажу, что тебе делать дальше. Если только с тобой сегодня же не произойдёт нечто непредвиденное.
Фанни улыбнулась. Ну что с ней может произойти такого уж непредвиденного! Её дни проходили буднично и неприметно.
Неназываемый понял её реакцию и сказал:
– И всё же, если с тобой дома вдруг произойдёт нечто необычное, то… Действуй по обстоятельствам, но обязательно сегодня же покинь квартиру, если заметишь, что хоть что-нибудь в доме не так… Даже, если это будет передвинутая кем-то вещь, лежащая не на своём месте или просто ощущение чужого присутствия. И сразу звони по этому номеру… Записывай…
Фанни автоматически стала заносить в плейерфон набор цифр.
– Ты позвонишь и скажешь только два слова: "Я иду"… И, когда выйдешь из дома, не садись ни на какой транспорт. Иди пешком. Ты знаешь, где дом-музей Набокова?