У подъезда стояла полицейская машина с полосой в тон халату Анны. Цыганку усадили в заднюю зарешеченную часть. Анну – в салон, как обычного пассажира.
В местном отделении полиции они сначала все вместе прошли через несколько путаных коридоров. Потом два полицейских – те, что в форме и с автоматами, – увели куда-то цыганку. Третий – в гражданской одежде – указал Анне на деревянную, отполированную многочисленными сидельцами лавку:
– Присядьте, пожалуйста, здесь. Я подготовлю бумаги и позову вас подписать. Не волнуйтесь: оформим все быстро, и вы скоро вернетесь домой. Доставим на нашей машине с ветерком и проблесковым маячком… – Улыбнулся: – Генеральная уборка не сорвется.
Анна посмотрела на лавку. На ней, облокотившись на подлокотник, полусидела-полулежала девушка в кожаных брюках, куртке и сапогах. Как и Анна, она была брюнеткой, имела карие глаза, средние рост, полноту, грудь. Чем-то они походили друг на друга. Разве что Анна была чуть старше и одета по домашнему «а ля кэжуал».
Глаза девушки были закрыты.
– А..? – не знала, что сказать Анна, глядя на предполагаемую соседку по лавке.
Полицейский поморщился и махнул рукой:
– Наркоманка. Должно быть, под кайфом. Не бойтесь ее – не буйная…
Сказав это, страж порядка скрылся за одной из выходящих в коридор дверей. Анна, с опаской глянув на соседку, вздохнула и все же присела на самый краешек лавки. Подумав, что надо бы сообщить ничего не подозревающему мужу о том, что угодила в полицию, полезла в карман халата. Телефона в нем не оказалась. Он так и остался лежать на столе в кухне…
Спокойно с соседкой по скамейке они просуществовали лишь несколько секунд. Девушку вдруг стало трясти. Она села, обхватила себя руками и открыла глаза. Ее взгляд заметался по коридору, двери, Анне. Казалось, девушка хочет овладеть собой, но это ей никак не удавалось. Наркоманку колотило все сильнее и сильнее. Она вдруг грозно посмотрела на Анну:
– Давай быстрее!
– Что? – не поняла Анна.
В глазах девушки мелькнула ярость:
– Что-что, как обычно! Давай!
– Что как обычно? Что давать? – не могла взять в толк Анна.
Наркоманка просто прожигала ее лазерным взглядом:
– Забыла, что ли?
Анну от такого взгляда чуть саму не затрясло:
– Да я никогда и не знала.
Соседка медленно притушила взгляд, потом закрыла глаза, поморщилась:
– Черт! Черт! Черт! Это не ты! – снова распахнула ресницы, завертела головой. – А где ты? Где же ты? Где ты? Где ты?!
Потом она выругалась очень грубо. И еще раз еще грубее. Не найдя рядом того, кого искала, умоляюще посмотрела на Анну:
– У тебя точно нет?
Теперь Анна уже поняла, о чем идет речь. Покачала головой:
– Точно нет. Я наркотиками не балуюсь. Так только, в праздник могу рюмочку сладкой наливки выпить и бокальчик шампусика пропустить.
Девушка снова грязно выругалась по поводу одного из процессов, свойственных человеческому организму. Потом замерла и после секундной паузы принялась лихорадочно шарить у себя по карманам. Вытряхнув на скамейку какие-то бумажки, денежную мелочь и не найдя искомого, снова обхватила себя руками, пытаясь сдержать, унять дрожь.
"Как ее, однако…" – пожалела мысленно девушку Анна. А та вдруг просияла и, быстро зыркнув по сторонам, расстегнула брюки, сунула руку за зипер. Когда вытащила обратно, то Анна увидела на ладони девушки маленький блестящий бумажный пакетик.
Соседка вытряхнула его содержимое в рот, облизнула бумажку и тут же блаженно закрыла глаза. Сначала у нее отключилась шея, и голова склонилась на грудь. Потом расслабилась спина – девушка стала медленно сползать со скамьи на бетонный пол.
Анна подхватила наркоманку, попыталась снова усадить, но та вновь и вновь соскальзывала. Тогда уложила соседку на скамью, опустив ее голову на свои колени. Удивилась: волосы у наркоши были чистые, пахли очень приятно. Кожаные брюки и куртка новые, дорогие. На лацкане увидела золотую булавку с настоящим бриллиантом на конце. Анна вздохнула, вспомнив, как чуть не лишилась всех своих украшений и наличных денег из-за гипнотической мошенницы. Глянула в сторону двери, в которую зашел полицейский – скоро ли ее отпустят. Если дело затянется, то времени на настоящую генеральную уборку может и не хватить. Анне же так хотелось навести к возвращению мужа и детей в доме полный порядок: чтоб все блестело-сверкало и не вызывало раздражения у нее, как настоящей хозяйки.
Девушка вдруг открыла глаза, улыбнулась и четко произнесла:
– Ты добрая, хорошая… Ты, как мама… Я ее помню. Она была такая… такая… как мама… А отец, он ее… И она не смогла, не выдержала… – Встрепенулась: – Знаешь, и мне совсем немного осталось. Думаешь, мне это нравится? Я просто забиваю боль. Уже завтра, а, может, даже и сегодня, отдам концы. – Потянулась рукой к груди, вытянула из кожи куртки булавку и воткнула ее в лацкан синего халата: – Дарю…
Анна ничего не успела сказать в ответ: глаза девушки закатились, губы застыли в блаженной улыбке, тело обмякло окончательно. На шее девушки быстро-быстро билась голубая жилка. Но потом ритм стал замедляться.
Глядя на то, как кровь в теле девушки пульсирует все медленнее и медленнее, Анна пыталась понять: соседка по скамье просто отключилась на время или правда умирает. Прямо на руках постороннего человека. Анна снова глянула в сторону двери, за которой скрылся полицейский: может, нужно вызвать врача?
Она ничего не успела решить. Через мгновение все внимание Анны было поглощено другим. В конце коридора послышался какой-то грохот, потом оттуда повалил серый дым. Им быстро заволокло все вокруг.
Анна не знала, что делать. Она не могла убежать, бросить бесчувственную девушку в начавшемся, судя по всему, пожаре. Но и тащить на себе бесчувственное тело ей было едва ли по силам. К тому же в плотном дыму все двери, стены можно было найти теперь только на ощупь.
Огня-пламени она не замечала, но дым продолжал уплотняться. Анне стало страшно. Прежде она никогда не попадала в пожар, в такое задымление и, разумеется, противогаза с собой не имела. Подумала, что погибнет здесь, сидя вместе с этой несчастной конченой наркоманкой.
Анна закашляла и стала слабеть. Сознание покидало от нее. Она по-прежнему держала голову девушки на коленях, но уже сама, мысленно прощаясь с детьми и мужем, начала сползать со скамьи. Но упасть на пол Анна не успела. Неожиданно кто-то подхватил ее. Снова крепко усадил на скамью. Анна увидела перед собой лицо. Сначала подумала, что уже окончательно вырубилась, что это бред, что ей привиделось, потому что на лице склонившегося над ней человека был только один очень большой глаз. Однако остатки сознания подсказали, что это защитная маска. Человек был одет так, чтобы пробираться сквозь дым. Чтобы спасать людей. Чтобы вытащить всех попавших в ловушку пожара.
Спаситель наклонился над Анной и чуть ли не провел своей маской по ее лицу, почти уткнулся в прикрытую халатом грудь. Он как бы осматривал жертву пожара. Анне показалось, что спаситель пытается определить, живая ли она, нужно ли ее выносить из задымленного помещения. Из последних сил тряхнула головой, давая понять, что еще не погибла, и указывая одновременно на девушку, лежащую рядом.
Человек в маске понятливо кивнул и подхватил Анну на руки. Голова наркоманки при этом соскользнула с коленей соседки и гулко ударилась о лавку. Но девушка от этого не пришла в себя. Спаситель же не обратил на нее никакого внимания. Он быстро уносил Анну куда-то в дым.
Звезда автострады
Она была совсем без сил, но в сознании. Слышала какие-то голоса, вскрики, хлопанье дверей, странное шипение. Видела же только дым. Плотный, все скрывающий дым.
Человек в маске недолго плутал по коридорам. После очередного поворота чуть пригнулся и вынес спасенную из утонувшего в дымном мраке помещения прямо через разбитое окно. На свежем воздухе Анна начала отдыхиваться, откашливаться, из ее раздраженных дымом глаз полились слезы. Они размыли все видимое вокруг. Анна и теперь ничего не могла различить рядом с собой. Поэтому закрыла глаза, чтобы успокоить их и заодно отдышаться, набраться сил, чтобы самостоятельно встать на ноги.
Когда Анна окончательно пришла в себя, то оказалось, что спаситель уже не несет ее на руках. Она сидит перед ним на мотоцикле, который с бешеной скоростью рванул с места и помчался по улице, лавируя между движущимися автомобилями. Подумала: «Наверное, везет меня в больницу. К терапевту? К офтальмологу? Только бы не к гинекологу!..»
Анна задрала голову, чтобы увидеть лицо спасителя и сказать, что ей вообще не нужно к врачам, что она в порядке, что лучше сразу отвезти ее домой, где ждет генеральная уборка и недопитый кофе.
Увидев лицо своего спасителя, Анна растерялась. Теперь этот человек был без маски. Она поразилась тому, какие у него бездонные голубые глаза. Казалось, нырни в них и вынырнешь уже где-нибудь на знойном пляже Копакабаны.
А еще она заметила, как сумасшедше красиво это гладко выбритое лицо спасителя. Ее воодушевлял его гордый нос с горбинкой. А грива светлых кудрявых волос просто привела Анну в восторг. Она уже видела этого человека раньше. Давным-давно. Давным-давно…
Когда Анна училась в средних-старших классах школы, то вся ее комната была обклеена плакатами с портретами рок-музыкантов. Между ними красовался календарь с огромной фотографией, на которой был запечатлен мотоциклист. Он имел точно такие же голубые глаза, гордый нос с горбинкой и развевающиеся на ветру светлые кудрявые волосы…
Анна так засмотрелась на своего спасителя, что забыла о том, что же хотела ему сказать. Он же, заметив ее взгляд, улыбнулся, сверкнув ровными как на подбор белоснежными зубами:
– Пришла в себя? Извини, что пришлось напустить столько дыму. Но иначе вызволить тебя не получилось бы – там же полно полицейских. И ждать было нельзя. Когда подъезжал к отделению, то видел рядом машину Борща. Его люди могли добраться до тебя первыми…
Анна не понимала, о чем говорит спаситель, и по-прежнему не могла оторвать от него взгляда. Увидев в ее глазах напряжение, укротитель мотоцикла поспешил успокоить:
– Меня зовут Герман. Не волнуйся: я здесь по просьбе твоего друга. Он узнал, что ты попала в лапы полиции, и попросил меня об услуге. Я наслышан о тебе и очень рад, что могу услужить. Скоро, совсем скоро ты будешь в полной безопасности.
Конечно, такой ответ только еще больше запутал Анну. Какой друг мог послать за ней? Почему ее нужно было вызволять из полиции? Ведь именно там она, казалось бы, и была в полной безопасности…
Но Анна ни о чем не спросила Германа. У нее заболела и стала неметь шея. Так что снова повернула голову и посмотрела на дорогу прямо перед собой. Посмотрела и ужаснулась. Ей нравился гонщик с фотографии на календаре, но она никогда прежде не ездила на мотоцикле. Когда была не замужем, то отказывала парням, приглашавшим покататься. Очень ненадежной казалось ей эта конструкция, управляемая безбашеными юнцами, которые то и дело ломали свои конечности и потом подолгу ходили, а то и лежали в гипсе. На деле Анны хватало только на то, чтобы сфотографироваться в седле стоящего на подножке мотоцикла. А тут…
Они вырулили с обычной городской улицы и теперь мчались по шоссе с бешеной скоростью, легко обгоняли автомобили. Анна то и дело зажмуривалась, ожидая, что мотоцикл врежется в легковушку или грузовик: «Вот сейчас!.. Или сейчас!» Но каким-то чудом они с Германом проскакивали в узкие щели между автомобилями, уворачивались от маленьких и громадных бамперов, прицепов, платформ. Остающиеся за спиной машины сигналили, мигали фарами, но ее спаситель не обращал на это никакого внимания и гнал, гнал мотоцикл куда-то вперед.
Анна снова повернула голову, чтобы все-таки обратиться к Герману, но тот и в этот раз опередил ее вопросы:
– Знаю, ты обожаешь мотоциклы. Никому не доверяю свой пламенный мотор, но тебе – легко! Так и быть, держи!
Он положил ее левую руку на левую же рукоятку руля. Затем правую руку – на правую рукоятку. А потом убрал свои руки с руля и приобнял Анну за талию:
– Давай дальше сама! Наслаждайся!
Анна ужаснулась еще больше. На нее серым асфальтом неслась дорога. Движущиеся рядом автомобили по-прежнему быстро оставались позади. Ревел мотор мотоцикла. В лицо бил ветер. Глаза от него слезились. Дыхание в груди перехватывало. Все это было ужасно… ужасно приятно. В ушах Анны зазвучала песня «Звезда автострады».
Она вспомнила ее. Часто слушала эту песню, глядя и на ее исполнителей с плакатов в своей комнате, и на того мотоциклиста с фотографии на календаре. Да, она мечтала, представляла, как мчится с ним по автостраде.
Потом, когда съехала от родителей, рок отошел в сторону. Но сейчас у нее в ушах снова звенела, рычала, рвала сердечную мышцу именно «Звезда автострады». Сладкая дрожь пробежала по телу Анны. Как же она могла забыть, что существует такая песня. Отчего она не знала, что под нее можно на самом деле так безумно мчаться по шоссе!
Опьянев от скорости, Анна не сразу заметила, что автомобили перестали сигналить клаксонами и фарами. Скосив глаза, увидела, что водители во все глаза пялятся на нее. Подумала: «Наверное, редко какая девушка умеет водить мотоцикл так, как я». Но, опустив глаза, поняла действительную причину своей популярности на широкой дороге. Полы ее халата развевались в мощном встречном потоке воздуха, открывая бедра по самые изрядно ношенные, желтые трусы. Синий халат расстегнулся и на груди, демонстрируя всем окружающим неказистый бежевый бюстгальтер для домашнего ношения. Только завязанный пояс не позволял халату слететь с плеч.
Анна, не раздумывая, бросила руль, чтобы запахнуться, застегнуться. И тут же услышала, как спаситель прокричал ей в ухо:
– Мне говорили, что ты очень крутая! Но что б настолько! Ехать на такой скорости без рук! Так даже я не пробовал!
Она продолжила бороться с пуговицами, а спаситель тем временем даже и не думал вмешиваться в ее "управление". Необузданный, свободный как мустанг, мотоцикл по собственной воле мчался прямо, не отклоняясь ни вправо, ни влево. Водители автомобилей некоторое время продолжали с интересом следить за борьбой Анны с халатом. Потом вдруг резко отстали.
Ей, наконец, удалось запахнуть грудь, заколоть самый верх халата пригодившейся золотой наркоманской булавкой. Анна облегченно вздохнула и глянула перед собой. Увидела и осознала, что мотоцикл едет сам по себе, что никто им не управляет. Но толком ужаснуться этому обстоятельству не успела, потому что разглядела впереди поворот дороги. Все машины сбрасывали скорость перед ним. Только мотоцикл мчался все так же быстро. Он как птица летел прямо в этот поворот. В разделительную бетонную стену. Прерывистая линия разметки плавно поворачивала вправо. Мотоцикл же, пересекая ее, продолжал мчаться прямо.
Анна не знала, что делать. Однако спаситель все-таки следил за дорогой и, в конце концов, у него, видимо, не выдержали нервы. Герман снова положил свои руки на руль, сбавил газ и, плавно поворачивая руль вправо, повторил:
– Ты очень крутая!
И добавил:
– Правда, очень крутая!
Никто и никогда не говорил ей таких слов. Она всегда была послушной дочкой, женой – девочкой, женщиной, с которой рядом находится сильный мужчина. Анна просто не могла без него, потому что, когда кто-то проявлял в отношении нее какую-то грубость, насилие, то не могла защитить себя, впадала в полный ступор.
Сначала ее сильным мужчиной был папа. В детском саду она грозила хулиганистым мальчишкам: «Все папе скажу!», и это действовало – ее оставляли в покое. В школе пришлось пожаловаться отцу на самом деле. Как-то шла домой уже старшеклассницей, и к ней подошел пацан из соседнего двора. Положил руку на ее вымахавшую грудь и одобрительно кивнул: «Ого какая! Потянет!» Анна так и обмерла, не зная, что делать, как себя вести. После того же, как пацан, усмехнувшись, отвалил прочь, просто заревела. Потом пришла домой и рассказала о случившемся отцу. Тот тут же пошел к родителям пацана и после непродолжительной профилактической беседы сломал руку папаше хулигана. Что тот после этого сделал со своим сыном–любителем девичьих грудей – неизвестно, но мальчики в школе и во дворе с тех пор от Анны просто шарахались. Даже те, которые ей нравились.