Правда, не о бессмертии души думала Ирина. Она жалела своего бедного деда, который в жизни не видел ничего хорошего, и себя… Она осталась в полном и страшном одиночестве в огромном многолюдном мире. Не то, что не на кого было опереться, даже поговорить не с кем.
Ирина даже не заметила, как в дом, а потом и к ней в комнату вошёл участковый уполномоченный Гоша Фролов.
– Ты тут, Ирина, одна в одной избе с покойником совсем свихнёшься, – сказал голосом, полным сочувствия и понимая ситуации. – Пойдём к нам! Поговоришь с Мариной. Всё тебе полегче станет.
– Почему он, умер? Почему? – Ирина подняла вверх заплаканные глаза.– Мы же с ним так… не договаривались.
– Ребёнок ты ещё… глупый, и весь посёлок тебя жалеет и понимает. Все люди умирают. Он умер потому, что у него было очень больное сердце. И ты же об этом знала… И я ещё, дурак, согласился с ним выпить самогонки. Ведь тоже знал, что он почти не пьёт. Ведь он так хотел ещё чуть-чуть пожить, ради тебя… Ира.
– Он, Георгий Свиридович, не от самогонки умер. От усталости. Ты зря себя казнишь. Дедушка, в последние дни еле двигался и часто хватался за сердце. А в больницу его не загонишь.
– Это правда, старик вред… с характером.
– Конечно, ты правильно хотел сказать, Георгий Свиридович. Он вредный был старик, но он мой… дедушка.
– Да какой там я тебе Георгий Свиридович. Старше-то тебя всего лет на пять с небольшим. Я уважал и любил его, Ира, не меньше, чем очень и очень многие. Всё! Пошли к нам! Моя жена тоже не спит. Она с тобой посидит. Поговорите о том и о сём. Я подслушивать ваши секреты не буду.
– Нет у меня, Гоша, ни каких секретов. Нет у меня теперь… дедушки. Я бы пошла с тобой, но деду Архипу здесь одному скучно будет и страшно.
Фролов вышел в горницу и тут же вернулся назад с одеждой для Ирины. Он подал ей полушубок и сказал:
– Скучно твоему деду тут будет или нет, но я с собой беру только тебя. А побыть, посидеть с ним, есть кому. Ты уйдёшь, так бабка Игнатьева сразу же сюда прибежит. Она ведь, люди говорят, всю жизнь его… любила.
– Ему теперь без разницы, кто и как его любил.
Ирина стала медленно надевать на себя полушубок и шапку.
Уже на следующий день состоялись похороны ветерана культуры и, вообще, хорошего человека Архипа Прозорова. На местное кладбище, большую часть пути, мужики несли гроб с покойником на руках. Музыканты из местного духового оркестра, презирая мороз, старались дуть в свои трубы во всю мощь лёгких. Они сыграли ни один реквием. Прозорова знали и уважали все. Особенно, музыканты, смело можно сказать, представители поселковой творческой интеллигенции.
Ирина ехала в катафалке, в числе тех, кому выпало находиться рядом с покойником, отправившимся в самый последний путь в своей домовине. Лицо Ирины Татану было красным от слёз. Она, то и дело, поправляла лацкан пиджака, в которого был одет Прозоров. Он, хоть и был работником культуры, но редко носил костюмы. А вот сейчас… пришлось. Сам бог велел. Ирине казалось, что её дедушке холодно.
Хоть и стояли в посёлке морозные дни, но весна, всё же, приближалась. Она как могла, отвоёвывала у холодного марта, свои позиции. Татану часто выходила за калитку собственного двора и молчаливо смотрела на дорогу, куда-то в даль. Нет, конечно же, она не ждала принца на белом коне, который должен был вот-вот приехать сюда за ней, а потом увезти её отсюда в тёплую сказочную страну.
К ней иногда подходили люди, о чём-то спрашивали, сочувственно кивали головами, некоторые клали девушке руку на плечо. Подошёл и сосед Федя Плешаков. Он что-то ей говорил, переминаясь с ноги на ногу. Ирина смотрела в сторону и, казалось, что абсолютно ничего не видела. Взгляд её был отсутствующим. Фёдор, конечно же, понимал, что девушке сейчас не до него. Но когда же, наконец, придёт то время, когда Ирина обратит на него внимание? Может быть, никогда. Нет, он, хоть и скромный увалень, но не согласен с этим, с такой постановкой вопроса.
…Но вот так незаметно наступила в Потайпо середина марта. Не так уж и мал северный сибирский заснеженный посёлок золотодобытчиков. В тёплое время года здесь наступает промывочный сезон. Впрочем, не только здесь. Так всюду и везде, по России. Но март тут считался, почти что, официально зимним месяцем. В марте владычица на Севере Иркутской области зима, холодная и не торопливая… на уход. Это время и морозов, а к концу марта и долгих метелей.
Только по тёплому времени года в окрестностях Потайпо полным ходом производится добыча драгоценного металла, в основном, драгами. А сейчас они, всегда практически почти стоящие на месте суда спали, вмёрзшие в лёд затонов, искусственных котлованов… Но ремонт оборудования помаленьку шёл потому, что близился сезон промывки. А пока царила устойчивая, можно сказать, весенняя… зима.
Сколько здесь, в своё время состоялось самых интересных и громких судеб, но много и таких, которые сломала, искалечила сама жизнь. Не пожалела, уничтожила. Там, где живут люди, существуют и проблемы. Оно верно, нет человека – нет проблемы. Но он есть, этот человек. В данном случае, она, Ирина Татану. Полная сирота, в общем-то, ни кому не нужная, по большому и по малому, счёту красавица, самая пригожая в окрестностях Потайпо.
По мартовскому холодному снегу брела она, шестнадцатилетняя девочка, можно сказать, что и девушка, к маленькому автобусу, который довозил желающих улететь отсюда, из этого глухого угла, куда-нибудь – хоть на край света. Одна дорога из этих мест, которая ведёт к большому миру, существуют только через… аэропорт. Потому, что пока великая река Лена скована льдом, и до навигации ещё не скоро. Да и лучше самолётом убраться отсюда восвояси, быстрее, надёжнее будет. Сначала до Иркутска, а потом уже и дальше. Туда, куда глаза глядят, или в то место, где тебя, возможно, ждут. Но, чаще всего, в жизни получается так, что никто, никого и нигде не ждёт. Люди бывают настолько эгоистичны и черствы, что даже не подозревают об этом.
Ирина Татану улетала отсюда не от хорошей жизни. Она, совсем юная и очень красивая, возможно, и сама не знала, почему, но бежала из Потайпо, веря, что там, за горизонтом её ждут самые светлые перемены. Да и дед Архип говорил ей, что есть на земле человек, который, может быть, поможет ей встать на ноги. А встать, ой, как надо. Надеяться не на кого. Только на себя. Ира терпеливо ожидала на ближайшей остановке автобуса, следующего в аэропорт. С небольшим старым чемоданчиком, с маленькой сумочкой на плече, она то и дело, приплясывала на месте от холода. Да и не мудрено. На ногах поношенные сапоги, видавшая виды коричневая дублёнка, старая шаль.
Деньги имелись. Но она знала, что сейчас тратить их следует рачительно. Ведь совершенно неизвестно, что там… впереди. Может быть, и ничего страшного. Но, во всяком случае, манны небесной не предвидится.
Из-под шали глядели в этот холодный мир большие чёрные глаза, но заплаканные и очень грустные. Да, красавица, по всем статьям. Как раз из тех, которые смело и широко могут шагать на подиумы для показа всяких разных моделей одежды, да и демонстрировать свою молодость. Таких ловят сутенеры и те улыбчивые субъекты, которые, самым наглым образом, занимаются торговлей людей, поставляют за рубеж, как сейчас многие выражаются, «свежее сексмясо».
Но у Татану планы были совершенно иные. Она хотела спокойно жить, работать и ждать своего женского счастья. Как водиться, придёт пора – и найдётся любимый, один единственный и неповторимый. Дай бог, что бы так происходило в жизни у всех и… всегда.
Подошёл автобус, и она с другими, несколькими пассажирами села в полупустой автобус, прощальным взглядом окинула улицу, где жила, и опустила вниз голову. Сняла старые шерстяные варежки, спрятав их в карман. Никто её в аэропорт не провожал. Добрые соседи, как могли, рано утром пожелали счастья и счастливого полёта. Вот и всё.
Автобус тронулся с места и, проходя юзом задними колёсами по укатанному снегу, медленно поплыл по дороге в сторону аэропорта. Ирина даже была рада тому, что её никто не провожал. Она не хотела этого, лишние разговоры, вздохи и причитания. К чему и зачем? Когда и так всё ясно и понятно. Для многих в Потайпо точная дата её отлёта осталась тайной. Если бы это было бы не так, то, разумеется, обязательно пришли бы проводить её в аэропорт, к примеру, Георгий и Марина Фроловы. Да и другие не поленились бы, оторвали бы свои зады от мягких кресел и жестких табуреток.
Ирина понимала, что они сделали бы этого из-за уважения к памяти её деда. Ведь Архип Филиппович Прозоров был не только отличным аккордеонистом и работником культуры с высшим образованием, но и прекрасным человеком. А ведь это, по большому счёту, дар божий. Да и по-настоящему хороших людей не так уж и много. Но принято считать, что их подавляющее большинство. Что ж, хорошее, если так.
Неторопливо автобус доехал до аэропорта, и пассажиры, не спеша, вышли из него на площадь перед сельским аэровокзалом. Без малой авиации людям всей Земли, как говорится, никуда – ни сейчас, ни потом. Ведь всё ещё летают между посёлками старые чехословацкие самолёты «Л-14», даже «Ил-18», пассажирские вертолёты, но большей частью – старые, но очень надёжные трудяги, «кукурузники» – «Ан-2». Придёт время, когда их заменят современные и комфортабельные лайнеры «Суперджет-100». Если оно придёт… основательно и неотвратимо.
Ирина, Направляясь с чемоданом в сторону аэровокзала, старого деревянного здания, Ирина машинально следила за тем, как на посадку заходил «Ан-2». На таком вот точно и предстояло через полтора часа ей улетать в Иркутск.
Внутри здания аэровокзала её ожидал Федя Плешаков. Каким-то, очень не понятным образом, он узнал, что Ирина сегодня и навсегда, скорей всего, улетает из этих краёв на Дальний Восток. Ясно, она бежит отсюда не от хорошей жизни, таковой у неё здесь не ожидается. Во многом её мама и папа постарались сделать всё, чтобы доброе имя дочери некоторые постарались очернить уже сейчас, когда она, по сути, находилась в отроческих летах и не в каких грехах не замешана.
Плешаков вырвал из её рук чемоданчик и сказал:
– Ира, не улетай никуда! Я прошу тебя. Там говорят, куда ты летишь, глухая и непроходимая тайга.
– А здесь что, Федя? Мандариновые рощи? Наивный ты… Тебе просто рассуждать.
– Я не смогу без тебя жить. Ты же знаешь, я люблю тебя.
– Тебе это только кажется, Федя. Тебе это чудится потому, что ты молод, силён и красив, и я не так страшна…
– Что ты говоришь, Ирина! Страшна? Да красивей и добрей тебя нет и не будет никого в этом мире. Я очень…
– Не договаривай. Я знаю, что ты скажешь. Ты сообщишь, что любишь меня. Ты ведь только что сказал мне об этом. Может быть, это так, а может, и не нет. Но ты не держи на меня зла, потому что я не люблю тебя. Ты должен понять, что я никому здесь не нужна.
На какое то время в их разговоре возникла пауза. Каждый из молодых людей думал о чём-то своём. Мыслей хватало. Но они были разные. Ирина думала и гадала, что её ждёт там, впереди, сможет ли она выжить без своего деда. Конечно, Фёдор думал и об этом тоже, о судьбе Ирины, но больше его заботило то, что теперь он не скоро увидит маленькую красавицу.
Может быть, даже никогда они не встретятся. Как же им жить дальше?
– А там? Кому ты нужна там? – Возбуждённо возразил Фёдор.– А здесь мы поженимся! Пусть нам пока нет с тобой восемнадцати лет, но мы всем скажем, что очень желаем быть вместе…
– Я не так добра, Федя, как ты считаешь,– серьёзно, по-взрослому ответила Татану.– Ты заблуждаешься. У меня хватит силы и воли ещё раз сказать, что я не люблю тебя. Если честно, то я никого не люблю. Кроме своего покойного деда. Но его нет… больше. Поэтому тут мне некого любить.
– Не говори так, Ирина. Ведь ты ничего пока о себе не знаешь.
– Я не одна такая. Большинство людей не знают, кто они такие. Многие и не хотят знать.
А тебе, Федя, учиться надо будет, уже в этом году поступать в институт. Ты тоже уедешь отсюда. Я знаю. А потом вернёшься сюда и женишься на Таньке Рамаевой. Она, к тому времени, станет уже бухгалтером. Всё у вас рассчитано и продумано. За вас с Танькой ваши родители всё уже решили.
– Плевать я хотел на Рамаеву и на всякие там институты! Ты для меня всё! И я клянусь, Ира, что найду тебя, где бы и с кем бы ты ни была!
– Давай, для начала, присядем, что ли. Мест свободных много.
Он кивнул головой, и они устроились на свободных местах. Рядом друг с другом. Со стороны можно было и на самом деле принять их за влюблённых. Но это было не так. Совсем не так. Ирина не питала никаких чувств особых к своему бывшему школьному товарищу. Никаких!
Но они ещё долго разговаривали друг с другом. Иногда тихо, кивая головами. Порой разгорячено, жестикулируя руками.
А время расставаний всегда летит стремительно. Так случилось и сейчас. С взлётно-посадочной полосы к аэровокзалу подрулил «Ан-2», и они заспешили на посадку. Тут, вполне, провожающим можно было подходить прямо к самому самолёту.
Он подал ей чемоданчик. Ирина, в знак благодарности, поцеловала в щеку Федю и вошла вовнутрь самолёта. Провожающие по просьбе техников отошли от самолёта на почтительное расстояние. Но Федя видел, как из самолёта смотрело на него лицо заплаканной Ирины Татану. Она махала ему руками.
В удручённом состоянии Плешаков вышел из здания аэровокзала с большой бутылкой, полторашкой, пива в руках. Он сосал, на морозе, прямо из горлышка этот неслабоградусный напиток и взглядом провожал улетающий в дальнюю даль самолёт.
Молод был Плешаков, потому и не знал, что ни какое спиртное, даже выпитое просто так или для успокоения души, не решает за нас ни сложных, ни простых проблем, тех самых, от которых мы пытаемся уйти традиционным способом. Но Фёдору никогда не суждено было стать пьяницей или алкоголиком, он не понимал и не принимал вкуса алкоголя. Потому и оставил эту большую бутылку пива на скамейке, наполовину не допитой.
Не прошло и двух часов, как Ирина она долетела до большого сибирского города Иркутска. Там пока ещё аэропорт, по сути, сливается с городом. Но говорят, что совсем скоро появится новый, более безопасный для взлётов и посадок, удалённый от города на приличное и безопасное для жителей Иркутска расстояние. А сейчас удобно для пассажиров, прилетающих и улетающих в другие города и веси. На троллейбусе отсюда легко и просто добраться до любой точки этого сибирского мегаполиса.
В аэровокзальном здании стояла привычная суета, шум. Люди сновали туда и сюда, как муравьи. Постоянно через громкоговорители пассажиров информировали о прилёте и отлёте самолётов, о задержках рейсов… по метеоусловиям.
Ирина, выстояв небольшую очередь к одной из касс, приобрела билет до Хабаровска. Потом, глянув на часы, поднялась наверх – в буфет. Поставила чемодан у столика. Купила чашку чёрного кофе и булочку.
До отправки её рейса оставалось несколько часов, поэтому Татану сдала свою нехитрую поклажу в камеру хранения и вышла, то и дело, сталкиваясь с суетливыми пассажирами, из здания аэровокзала на улицу.
В Иркутске уже было тепло. Ярко светило солнце, и чувствовалось, что весна, настоящая, с капелью, наступит здесь совсем скоро. Долго не заставит себя ждать.
Ирина прошла к одной из скамеек, в центр площади, которую по круговой дороге объёзжали троллейбусы. Здесь стояла и пожилая лотошница, которая торговала мороженным. Женщина средних лет, в белом фартуке, иногда доставала из своего огромного синего ящика на колёсах свой товар.
Всякий раз, после того, как с ней расплачивались, она подносила озябшие руки к губам, грела пальцы дыханием. Она, глянув на Ирину, доверительно сказала:
– Есть же чудаки, которые в такой холод едят мороженное. Но глупых мало. Если так плохо будут мороженное брать, то я в ледышку превращусь.
– Дак, ведь тепло же! – Удивилась Татану. – Мне порцию эскимо «Праздничное».
Ирина подала продавщице деньги. Та, ухмыльнувшись, подала ей сначала сдачи, потом и покупку.
– Конечно,– заметила не без иронии лотошница,– на Северном Полюсе ещё и потеплей будет. Мы здесь ещё, как в раю.
Татану, ничего не ответив на реплику, отошла в сторону и присела на скамейку. Разорвала зубами пакет с мороженным. Она вдруг на какое-то мгновение глянула в сторону и увидела пожилого человека, якута или бурята, очень похожего и походкой, и внешностью на её деда, Архипа Филипповича Прозорова. Ирина машинально окликнула его, громко произнесла: