Она поставила пакет на пол и, боясь отвернуться от того, что она увидела, нашарила свободной рукой выключатель. Брызнул свет, и Инга поняла, что шампанское уже не понадобится. Это была Алиева. Она лежала на спине, головой к окну, леваянога в стильном черном сапоге была неестественно вывернута. Дрожа от страха и чувствуя, как бешено стучит сердце, Инга подошла поближе. Почему-то с первой минуты ей стало ясно, что директорша мертва, и все же она спросила дрожащим голосом:
– Изольда Викторовна, вам плохо? Что с вами?
Лицо директорши было белым как мел. И тут, еле сдержав крик, Инга увидела кровь – ее было не слишком много, и она вытекала из разбитого виска начальницы. Недалеко от нее валялся бронзовый тигр –тот самый, подаренный ей сослуживцами на новый год. Теперь он лежал здесь, на полу, и его морда была красной, словно он только что пообедал.
***
Инга сидела за своим столом, закрыв лицо руками. Ее все еще сильно мутило. Она без конца прокручивала в голове то, что случилось еще совсем недавно…
Осознав, что произошло, она закричала и стала пятиться. Сознание то приближалось, то отдалялось от нее, идумалось, будто во сне. Откуда-то издалека она услышала Анин голос, а потом увидела и саму Аню, которая шла следом, а, услышав крик Инги, вбежала и увидела то же, что и она. Аня приблизилась к ней и что-то говорила. У нее было сердитое встревоженное лицо, глаза блестели, но Инга не понимала, чего хочет от нее подруга, перед ее взглядом стояло белое лицо Алиевой и тонкая струйка крови, сбежавшей с виска…
Потом Инга как-то внезапно пришла в себя и поняла, что сидит на полу у стены все в той же двести пятой аудитории. Ей почему–то казалось, что прошло очень много времени, хотя прошло всего несколько минут. Она встала и, слегка пошатываясь, вышла в коридор.
Инга не знала, кто вызвал милицию, но они вскоре приехали и невысокий хмурый мужчина, достав удостоверение, длинно представился. Она поняла лишь, что это следователь, зовут его Доронин Василий Степанович.Потом он сообщил, что по факту убийства Алиевой Изольды Викторовны «возбуждено уголовное дело», и он будет его вести. Ребята из следственно-оперативной группы что-то долго выискивали, фотографировали, измеряли, переговариваясь усталыми равнодушными голосами. Инге почему-то совсем некстати подумалось, что чтение таких любимых ею детективов и множество увиденныхкриминальных фильмов ничуть не подготовили ее к аналогичной ситуации в настоящей жизни. Тут все оказалось намного страшнее.
К половине четвертого в Академии оставалось всего несколько человек – те, кто должен был присутствовать на фуршете. Поэтому новость о произошедшем быстро облетела сотрудников и к моменту приезда милиции в аудитории побывали все, чем очень затруднили последующую работу экспертов.
Оперативно-розыскные мероприятия «по горячим следам» ценных для поимки убийцы сведений не дали. У всех находившихся в период с часу и до половины четвертого на территории Юридической Академии сняли отпечатки пальцев. На бронзовом тигре, который, как было установлено, и послужил орудием убийства, отпечатков пальцев обнаружено не было. Аудиторию номер двести пять опечатали.
***
В информационно-аналитическом отделе находилось три человека. Сама Инга, следователь и какой-то мужчина, не пожелавший представиться. Он сидел за столом Звонарева и что-то записывал.
Следователь Доронин, выглядевший уставшим и раздраженным, сдержанно задавал Инге вопросы и время от времени бросал на нее пронизывающий взгляд. Видимо, думал, что так Инга быстрее сознается.
– Ваше имя Стрельникова Инга Вячеславовна, правильно?
– Да, все верно.
– Какую должность вы занимаете?
– Заместитель начальника информационно-аналитического отдела.
– С какой целью вы отправились в… – он заглянул в свой блокнот, – двести пятую аудиторию?
– Сегодня день рождения у Изольды Викторовны, – Инга лишь слегка споткнулась об имя начальницы. – Мы с Аней… то есть, с Анной Александровной Линевой, – поправилась она, и пояснила, – это секретарь Алиевой, – должны были накрыть там стол для сотрудников.
– Вы не заметили ничего странного, когда открывали дверь?
– Ничего странного, за исключением того, что замок немного заело, и я долго не могла ее открыть, – Инга потерла виски, вспоминая, – хотя я не назвала бы это странным. У нас вообще не слишком хорошие замки в кабинетах.
– Вы к чему-нибудь притрагивались? Что вы сделали, когда обнаружили тело?
– Тело? – испуганно переспросила Инга и ее опять затошнило. Почему–то соотнести Изольду Викторовну, еще утром такую живую, с понятием «тело» Инга никак не могла, – ну да, конечно. – Она помолчала. – Нет, я ничего не трогала. Когда я вошла, то сразу увидела… тело, – это слово по-прежнему давалось ей с трудом. –У меня под мышкой была бутылка с шампанским, я с перепугу ее выронила, потом включила свет и поняла, что это Изольда Викторовна.
– Это вы ее убили? – вдруг спросил Доронин.
У Инги от неожиданности расширились глаза. Она выпрямилась и с осуждением посмотрела на следователя. Мужчина в черном пальто, сидевший за столом Звонарева, с интересом посмотрел на нее.
– Я? Нет, конечно! У меня нет никакого повода ее убивать.
– Это еще предстоит доказать.
Инга вдруг разозлилась. Она хотела сказать, что все знает о презумпции невиновности, и о том, что в обязанности милиции входит поиск человека, у которого действительно был такой повод, и вдруг осеклась, поняв, что именно этим он сейчас и занимается. Ей вдруг стало все равно, и она махнула рукой.
– Валяйте, доказывайте. Это ваша работа.
Мужчина в пальто с любопытством наблюдала за сменой эмоций на лице Инги. Она вдруг тоже внимательно поглядела на него. Кого-то он ей напомнил, но время вспоминать – кого именно было не самым подходящим. У этого человека было очень умное, очень мужественное лицо и серьезный вид, а взгляд иронический, и где-то даже сочувствующий. Почему-то Инге показалось, что так смотрит ученый на подопытную мышку, когда испытывает на ней очередной препарат – с одной стороны, интересно, как она отреагирует и что сделает, а с другой немного жаль, что ей может быть больно. Ее задело, что он так смотрит.
– Не беспокойтесь, докажем, – Доронин бросил подозрительный взгляд на мужчину, потом на Ингу, видимо заметив их переглядывания. А может, просто в силу привычки всех во всем подозревать. – Скажите, у нее были здесь враги?
Инга немного замялась и он это заметил.
–Говорит, не стесняйтесь. Я все равно об этом узнаю.
– Ну, смотря какой смысл вкладывать в это слово. Говорят, о покойниках либо хорошо, либо ничего, – Инга уже успокоилась и перестала спотыкаться на словах.
– Вас это останавливает?
– Да нет… Тем более, вы все равно узнаете. Изольда Викторовна была своеобразным человеком. Со сложным характером. Я не могу сказать, что у нее были враги, но, тем не менее, нельзя проработать полгода на должности директора, никому не наступив на хвост.
– Вы можете перечислить людей, с которыми у нее возникали конфликты?
– Со всеми. И со мной, в том числе. Но я бы не советовала вам строить свои теории на этом заявлении. Это обычные рабочие моменты. Они не могут быть серьезными настолько, чтобы появилось желание… убить.
– Желание не появилось, а труп налицо. И заметьте, это мог быть только человек, который сегодня в период с тринадцати до пятнадцати находился в здании. Возможно, даже и вы.
На сей раз Инга не выдержала.
– Послушайте, сначала докажите, а потом уже разбрасывайтесь обвинениями! Ваши намеки оскорбительны!
– Я бы порекомендовал вам держать себя в руках. Это в ваших же интересах. – Голос следователя звучал холодно и пренебрежительно. – Когда вы видели потерпевшую последний раз?
«Какая же она потерпевшая, – подумалось Инге, теперь ей уже никогда не придется ничего терпеть». А вслух сказала:
– Утром, в приемной. Около половины одиннадцатого.
– Что она делала в это время?
– Они вернулись с совещания, которое проходило здесь, у нас в кабинете.
– Кто это «они»?
– Изольда Викторовна была со своим заместителем Вишенской Светланой Васильевной.
– Почему совещание проходило здесь? У нее ведь есть свой кабинет.
Инга тяжело вздохнула.
– Послушайте, какое это имеет значение?
– Для меня все имеет значение, – отрезал следователь.
– Здесь удобный и очень просторный кабинет. Кроме этого, он расположен близко к кабинету директора, и это тоже плюс. К тому же она ждала ректора и делового партнера, которые могли приехать раньше, чем закончится совещание.
– Вы присутствовали на этом совещании?
– Нет, я приехала позже, потому что покупала для Изольды Викторовны цветы. Я уже говорила – мы собирались ее поздравить, – Инга уже выдохлась и говорила уставшим, безразличным голосом.
– Так… Теперь расскажите мне, где вы находились с часу и до трех дня. И, пожалуйста, максимально подробно…
***
Когда всем разрешили ехать домой, на улице стояла глубокая ночь. Инга подошла к зеркалу и посмотрела в него. Медно-рыжие волосы, так аккуратно уложенные с утра висятнеровными прядями, глаза уставшие и красные, а под ними синеватые круги. Красота!
Инга подумала, что стоит, пожалуй, вызвать такси. В такое время она ни на чем домой уже не доберется. Она сняла трубку с телефона и уже собралась набрать номер, как вдруг дверь отворилась, и вошел тот самый мужчина в черном пальто. Сердце Инги забилось быстрее. Очень не хотелось признаваться себе в том, что этот чисто выбритый незнакомец с ироничным взглядом ей очень понравился.
– Вы собираетесь домой? – спросил он, и Инга отметила, что у него очень приятный низкий голос.
– Да. Вот, хочу вызвать такси, – голос Инги был в меру равнодушен.
– Я могу подвезти вас, я на машине, – преувеличенно спокойно сказал он и подошел ближе. Под расстегнутым пальто виднелась светлая рубашка без галстука.
– Я не сажусь в машину к незнакомым мужчинам, – произнесла Инга.
– Мы можем познакомиться, – улыбнулся собеседник, и улыбка мгновенно преобразила его лицо. У него были ровные белые зубы, в темных глазах горел озорной огонек. – Позвольте представиться. Меня зовут Матвей Серебрянский.
И тут Инга вспомнила. А вспомнив, уже не могла и дальше делать независимый и безразличный вид.
– Матвей Серебрянский? Вы тот самый писатель, который пишет детективы? – почти вскричала она.
– Тот самый, – усмехнулся великий писатель.
– Я обожаю ваши детективы. Устиновой и ваши! Очень рада с вами познакомиться!– И она протянула руку.
Матвей церемонно поднес ее руку к губам и поцеловал. Инга покраснела с головы до пят.
– А что вы здесь делаете?
– Я пишу очередную книгу. Вот, попросил товарища, чтобы разрешил присутствовать на дознании. Мне для моей работы нужны реальные люди, реальные факты.
– И вы… – лицо Инги изменилось.
– Нет, конечно, описывать то, что здесь произошло, я не буду, – поспешил успокоить Ингу Матвей. –Никаких имен и фамилий. Я хотел… почувствовать атмосферу.
– А этот ваш товарищ – это следователь?
– Нет, это совсем другой человек, – Матвей поморщился, словно не хотел говорить об этом. – Вообще-то, такое не практикуется. Посторонних в таких случаях быть не должно. Но для меня сделали исключение. При условии, что я не буду вмешиваться в процесс, – он улыбнулся.
– Понятно, – Инга задумчиво посмотрела на Матвея и заправила прядь волос за ухо.
– Ну что ж, теперь мы знакомы, и вы можете сесть ко мне в машину.
– Пока нет, – строптиво возразила Инга и ее глаза вспыхнули очаровательным лукавством. – Я еще не одета.
Матвей помог Инге одеться, заботливо завернув ее в дубленку, чем несказанно ее удивил и вверг в смущение, и они вышли на улицу. Снег уже не падал редкими снежинками, а валил огромными белыми лохматыми хлопьями, отчего казалось, что воздух светится. Мельчайшие кристаллики замерзшей воды отражали немногочисленные огни засыпающего города. Инга подняла голову к небу. Она очень любила так делать, когда шел снег. Он попадал в глаза, заставляя ее часто моргать, приятно таял на горячих щеках, и, глядя в высоту–туда, откуда он падал, Инге казалось, что она летит. Первобытный восторг от появления такого привычного и знакомого явления как снег не иссякал, и каждый раз казался настоящим чудом.
Матвей пошел вперед, Инга, немного поотстав, шла за ним следом. Он подошел к большому черному джипу, и тот приветственно моргнул фарами. Матвей открыл Инге дверь и помог взобраться на переднее сиденье, чем заслужил одобрение Инги, не избалованной подобной заботой. Инга уселась на сиденье и запахнула полы дубленки. В машине было тепло и приятно пахло какой-то автохимией. Сев за руль, он пристегнулся, попросил пристегнуться Ингу, включил музыку и тихонько тронулся.
– Где вы живете? – спросил он, отъехав от Академии.
– Островского, шестнадцать, –машинально ответила Инга, и они замолчали.
Машина медленно скользила по снегу. Ночь, негромкая музыка, приятный свет приборной панели, эта дорога на двоих, и мужчина, молчавший и сосредоточенно смотревший вперед, создавали ощущение нереальности происходящего. В голове Инги, как-то сразу разомлевшей от тепла и усталости, вдруг промелькнула мысль, что она хотела бы так ехать вечно. Поняв, что она непозволительно расслабилась, и, к тому же, ведет себя не слишком прилично, не раскрывая рта, Инга выпрямилась на сидении и спросила:
– А почему вы решили стать писателем?
На лице Матвея промелькнуло удивление, быстро сменившееся улыбкой:
– Это очень увлекательное занятие.
– Ну, наверное, для того, чтобы писать книги, мало увлечения, нужно ведь еще и уметь это делать. Вы где-то учились?
– Возможно, это вас удивит, но я заканчивал Юридическую Академию. Эту самую.
– Неужели? Я ее тоже заканчивала. Может, я тоже могу писать детективы? – Инга вдруг отчетливо осознала, что флиртует с Матвеем.
– Все может быть, – загадочно улыбнулся он. Матвей вообще улыбался часто, и эта искренняя улыбка заставляла биться быстрее сердце Инги. В эти мгновения ей почему-то казалось, что она знает его очень давно и он ей очень понятен и близок. Возможно, эту иллюзию создавало то обстоятельство, что Инга перечитала все его книги? И ей казалось, что, читая, она узнает его лучше? Этого она не знала сама.
– А почему вы выбрали такую профессию?
– Вы имеете ввиду информационно-аналитический отдел?
– Да, его.
Инга пожала плечами.
– Знаете, я не могу сказать, что выбрала эту профессию. Пожалуй, это она меня выбрала. Я начинала работать в Академии еще студенткой. А потом, когда закончила учиться, мне предложили повышение. Не слишком высокая должность, но неплохо оплачиваемая. К тому же, если говорить откровенно, мне нравится моя работа. Нравится работать с информацией, общаться со студентами и преподавателями, организовывать выставки разных научных достижений, семинары, встречи, и вообще, этот ритм жизни – мой! – как всегда, говоря о своей работе, Инга воодушевленно выпрямилась, и глаза ее заблестели.
– Это очень хорошо, что вы так любите то, чем занимаетесь, – серьезно сказал Матвей, внимательно глядя на Ингу. А ее, обожавшую поделиться впечатлениями о своей бесценной работе, было уже не остановить.
– Очень много смешных ситуаций бывает. Однажды к нам пришел один профессор, ему семьдесят с лишним лет – большой любитель поспорить, пофилософствовать и процитировать великих людей. Ну, замучил нас со своими учениями! И вот однажды мы поспорили о чем–то, и он говорит: «Это, девочка моя закон о единстве и борьбе противоположностей, знаете такой?» А я ему отвечаю: «Конечно, это же один из трех законов диалектического материализма. Единство и борьба противоположностей являются причинами развития, иногда – главными причинами развития». И описываю ему в подробностях с примерами. А он так внимательно на меня посмотрел и говорит: «Вы меня удивили, девочка. Знаете анекдот? Ну, в чём различие между матом и диаматом? Мат все знают, но притворяются, что не знают. Диамат никто не знает, но все притворяются, что знают. Так вот, я думал, вы и слов-то таких не знаете. В то время, когда вы учились, поди, и дисциплины такой уж не было». После этого случая перестал всех доставать. Или взять хотя бы нашего Звонарева – очень образованный человек, и подкованный во многих вопросах. Его переспорить вообще нереально. Паттернами словесной эквилибристики владеет в совершенстве. Они, когда с профессором сцеплялись, чуть ли до драки дело не доходило. Но слушать всегда любопытно, и смешно иногда.