…Инга, уставшая после тяжелого трудового дня вышла на улицу. У входа в Академию ее ждал Алексей. В его руках было несколько традиционнокрасных роз. Инга, счастливая, расцеловала Алексея, и они поехали в недорогой ресторан. Дорогой Алексей себе позволить не мог, но для Инги это было совсем не важно. Все было очень чинно, очень красиво и благородно, несмотря на отсутствие вечернего платья – Алеша сказал, что Инга выглядит потрясающе в своем темном деловом костюме, поэтому нет никакой необходимости заезжать домой и переодеваться. В этот романтический вечер он предложил ей поездку на море. Не Бог весть что, не заграница, а наше теплое Азовское море. У него были забронированы места в отличную прибрежную гостиницу с бассейном, питанием и всеми удобствами.
И они правда поехали. И оказалось, что совсем не нужно лететь в далекие теплые страны – здесь, под горячим июльским солнцем, рядом с ласкающим кожу морем и любимым мужчиной под боком, был настоящий рай. Утром был уединенный завтрак на двоих, пляж, море, втирание масла для загара в разгоряченную солнцем кожу, а вечером прогулки по побережью, коньяк и уютный номер в гостинице. Номер был очень простой и его единственным и, пожалуй, самым важным достоинством, была огромная дубовая двуспальная кровать – то, что нужно для молодых счастливых влюбленных. Алеша очень ласково называл ее – звездочкой. И это тоже было счастьем.
Отгуляв отпуск, половину из которого они провели на море, Инга вернулась на работу. Но счастье, привезенное вместе с загаром и ощущением жгучего белого песка под ногами, начало медленно таять. Прошло не больше месяца и их отношения изменились. Нет, со стороны Инги все было по-прежнему – безграничная любовь, забота, преданность, тапочки в зубах к приходу ненаглядного, вкусный ужин и прочее. А вот Алексей изменился. Он не грубил, не хамил, но начал все чаще задерживаться на работе, появились дела по выходным, с работы он возвращался сытым и за стол, красиво сервированный заботливой гражданской супругой не садился. Проблемами и достижениями делиться перестал, и Инга даже физически чувствовала, как Алексей начал от нее отдаляться. В конце сентября у Инги появилась необходимость поехать в командировку. В соседнем городе проводилась научная выставка, участие в которой от Академии Инга должна была организовать. В приглашениях что-то напутали с датами и вся группа, участвовавшая в этом мероприятии, вернулась домой раньше на целые сутки. Очень уставшая, и, как всегда после таких командировок, вымотанная Инга торопилась домой. Было утро субботы, и она очень рассчитывала, что Алеша окажется дома – она страшно соскучилась по нему. Открыв дверь ключом и скинув с плеча тяжелую дорожную сумку, она собралась было крикнуть «Алеша, я дома!», как вдруг услышала приглушенные голоса и смех. Алеша действительно оказался дома. Но не один.Крик замер на ее губах. Она прошла по коридору к их спальне и открыла дверь. Все получилось, как в старом пошлом анекдоте, но Инге совсем не было смешно. В своих воспоминаниях она снова и снова переживала те же боль и унижение, что и в тот злополучное субботнее утро. Ее бесценный Алеша страстно сжимал в объятиях какую-то молодую крашеную блондинку, которой на вид Инга не дала бы и восемнадцати. Она даже слышала, как он называл ее –звездочка. Инга ничего не сказала. Она просто стояла и смотрела, не веря своим глазам. Где-то в душе что-то рушилось, а Инга почему-то мысленно повторяла «не со мной, не со мной». Они ее, наконец, заметили и срочно начали одеваться. Гражданский муж с удивленно-смущенным видом, а его блондинка, очень напоминавшая Инге пуделиху – с легким отвращением и презрением. Пуделиха быстро ушла, а с Алексеем они даже поговорили. Правда, разговор вышел однобоким. Его и разговором-то нельзя назвать – так, монолог. Алексей что-то пробормотал о том, что «давно хотел сказать» и «не решался», что теперь «все и так понятно» и «он уходит». Инга все время молчала и смотрела в окно – перед ее глазами все стояла эта непристойная сцена в их с Алексеем постели, на их диване, на котором столько всего было…
Все эти воспоминания ураганом пронеслись в ее голове. Другие цветы, другой мужчина, и, пожалуй, ощущения, тоже совсем другие.
Она подняла глаза на Матвея, но мыслей ее они не выдали.
– Спасибо большое. Очень красивые цветы. Такой необычный цвет!
– Я рад, что они вам понравились. Давайте, я вас подвезу?
– С удовольствием, – улыбнулась Инга, и они пошли в сторону его машины. Сотрудницы, в это же время выходившие из Академии, многозначительно переглянулись и начали шушукаться между собой. Инга, не замечая этих взглядов и не оглядываясь, красивой походкой, и с гордо поднятой головой шла рядом с Матвеем.
Машина привычно подмигнула Инге, и она подмигнула ей в ответ. Спустя несколько минут они уже ехали.
– Инга, я хотел бы пригласить вас поужинать.
Инга ожидала чего-то подобного, и все равно приятно удивилась.
– Спасибо за приглашение. Но, если честно, я очень устала сегодня.
– Понятно, – коротко сказал Матвей, а Инга добавила:
– У меня есть к вам встречное предложение. Если мы заедем за тортиком, то я с удовольствием приглашу вас на чай.
– Идет, – усмехнулся Матвей и притормозил возле супермаркета.
Они выбрали очень красивый торт с экзотическими фруктами и поехали к Инге. «Хорошо, что я порядок навела, – подумала она, впуская в квартиру своего гостя. – Иначе он мог бы испугаться и убежать».
Инга поставила чайник и принялась разрезать торт. Матвей следил за каждым ее движением. У нее была ровная спина, узкие плечи и круглая упругая попка. Непослушный рыжий завиток, который она время от времени заправляла за ухо, волновал его ужасно. Взгляд сосредоточенный, губы плотно сжаты. Интересно, о чем она думает? Матвею очень хотелось схватить ее и прижать к себе, чтобы эти упрямо сжатые губы открылись ему навстречу, запустить руку в эти волшебные густые рыжие волосы, почувствовать тепло и аромат ее тела. Они разговаривали на какие-то совершенно отвлеченные темы, но казалось, что думают они об одном.
– Может, перейдем на «ты»? – спросил он, изо всех сил стараясь не пялиться на нее.
– Давайте, – улыбнулась Инга.
– Скажите… Точнее, скажи… у тебя есть кто-нибудь? – спросил Матвей, и Инге показалось, что он напрягся.
– Почему… вы… ты спрашиваешь?
– Ну, если бы я был этаким Дон Жуаном, то, пожалуй, ответил, что у такой красивой и обаятельной девушки обязательно должен кто-то быть, – он усмехнулся, – но я скажу прямо – ты мне очень нравишься, поэтому ответ на этот вопрос для меня важен. – Матвей умолчал о том, что, хотя это и было важным, но в сложившейся ситуации абсолютно не имело никакого значения, потому что он собирался добиваться ее,несмотря ни на что.
Инга насмешливо приподняла правую бровь и налила ему в кружку чаю.
– Ну, если бы я поддерживала твою игру, то, наверное, поводила бы тебя за нос, не говоря ни да, ни нет, – глаза ее смеялись. – Но поскольку от игры мы отказались, то отвечу тебе честно – нет, сейчас у меня никого нет.
Инга положила им по куску торта на блюдца.
– А… недавно был? – осторожно спросил Матвей.
– Был, не был, какая разница?
Она налила чаю себе и села за стол.
– Пожалуй, никакой. И все-таки?
– Ну, мне ж не пятнадцать лет, конечно был.
– Почему вы расстались?
Неожиданно для самой себя Инга призналась:
– Он мне изменил.
– Извини… Тебе неприятно об этом вспоминать?
– А как ты думаешь?
– Может, тебе станет легче, если расскажешь?
– Вряд ли. – Инга пожала плечами. – Да и рассказывать особенно нечего. Жена возвращается из командировки, а муж с любовницей. – И угрюмо добавила – Классика.
– Сволочь, – кратко и содержательно выразился Матвей.
Инге вдруг стало жалко себя. Воспоминания, которые она тщательно отгоняла от себя, накрыли ее с головой. На глаза навернулись слезы.
Матвей, внимательно наблюдавший за ней все время, вдруг встал, взял ее за руку и притянул к себе. От неожиданности Инга даже не сопротивлялась. Одна его рука легла чуть пониже спины, другая на затылок, и он нежно и властно прижался к ее губам. Инга обалдела. Пожалуй, еще никогда раньше она не испытывала ничего похожего. На его шее, где ворот рубашки был расстегнут, дрожала жилка и Инга неуверенно провела по ней пальцами. Кожа была горячей и напряженной, как струна. Страстный поцелуй длился не более минуты. Наконец они оторвались друг от друга и сели по разные стороны стола, глядя друг другу в глаза. Инга провела рукой по губам.
Она почему-то была не готова к такому резкому повороту событий, хотя Матвей был ей совсем не безразличен. Зато абсолютно и полностью позабыла о том, что только что вспоминала свою печальную историю.
Наступили неловкая пауза, и Инга решила прервать ее, поговорив,наконец, с Матвеем о том, что ее волновало.
–Послушай… мне очень нужна твоя помощь, – сказала она и поковыряла ложечкой в куске торта на своем блюдце – кусок не лез в горло.
Матвей пристально взглянул ей в глаза.
– Помощь?
– Да, я хочу сама разобраться с тем, что произошло у нас в Академии.
– Как разобраться? – не понял Матвей. Он все еще не мог отойти от их внезапного поцелуя. Он с трудом справился со своим желанием, понимая, что слишком торопит события. Пальцы, державшие чашку, слегка дрожали.
Инга вздохнула.
– Я хочу выяснить, кто убил Алиеву.
– Но этим занимается милиция.
– Я знаю, но ведь они пока ничего не нашли. И, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что найдут.
– Почему?
– Матвей, они не знают нашу «кухню». К тому же, есть еще менталитет. Они ни от кого ничего не добьются!
– Ладно, – Матвей был предельно спокоен. – Скажи, какая помощь требуется от меня?
– Мне нужны показания всех сотрудников Академии, находящихся в ней с часу и до обнаружения… трупа.
От изумления у Матвея даже брови полезли вверх.
– Ты думаешь, что говоришь?
– Матвей, мне, правда, очень неловко тебя просить об этом. Я все понимаю, и про подписку о неразглашении, которую ты наверняка давал, и про тайну следствия, но поверь, об этом никто не узнает! Я просто хочу использовать эту информацию для построения собственных логических цепочек и…
– Инга, ты даже не представляешь, о чем просишь. Не лезь туда, это очень опасно. Ты же неглупая женщина – ты видишь, как было организовано это убийство, с какой жестокостью и цинизмом! Ты что, хочешь, чтобы тебя нашли где-нибудь в туалете с проломленным черепом?
Инга побледнела, но ответила спокойно и терпеливо:
– Я буду очень осторожна. У меня брат оперативник, он кое-чему меня научил.
– Послушай. – Матвей тоже был на грани. На лбу выступили крошечные капельки пота. – Я. Не стану. Тебе. Помогать. Более того, я запрещаю тебе лезть на рожон и подвергать себя опасности.
– Да здравствует мужской шовинизм! – Инга воздела руки к небу. – Запрещает он мне! Спасибо, конечно! Но, скажи, пожалуйста, кто ты такой, чтобы мне запрещать? Я… я дала слово, и я докопаюсь до истины. С твоей помощью или без нее!
Матвей сверлил ее взглядом, губы его искривились в угрюмой усмешке:
– Женская логика и здравый смысл вещи несовместимые. – Сказал он и вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь и наступила тишина.
Инга рухнула на стул и постыдно заревела. Она все испортила. Или это он все испортил? Теперь это уже не важно. Все плохо, плохо! Не нужно было его ни о чем просить! Ведь она совсем его не знает! Эта просьба… этот поступок был глупым и опрометчивым.
Инга долго всхлипывала, размазывая тушь по лицу, но потом успокоилась. Она пошла в ванную, умылась и посмотрела на себя в зеркало – глаза опухли, лицо красное. Зато волосы красиво лежат.
Она вышла из ванной и вернулась на кухню. На столе стоял недопитый чай и начатый торт. Вообще, Инга не позволяла себе есть сладкое – берегла фигуру, но сейчас ей было так грустно, что она решила, что от одного раза не потолстеет. Она съела свой кусок, а потом, подумав, и кусок Матвея, к которому он даже не притронулся. Помыла чашки, оставшийся торт сунула в холодильник и задумалась. Пожалуй, не стоит рубить с плеча, все еще может измениться. Зря она разоралась, ведь он, с его точки зрения, прав. К тому же, наверняка, не хочет подставлять друга, который разрешил ему стенографировать на дознании. Ведь кто она ему в сущности – никто, случайная знакомая. При воспоминании о поцелуе, у случайной знакомой покраснели щеки, и стало горячо в животе. Она запретила себе об этом вспоминать.
Стоило обдумать план действий на завтрашний день. Но совсем не хотелось ни о чем думать. Инга приняла решение позвонить маме. Во-первых, они несколько дней не созванивались, а во-вторых, после разговора с мамой ей всегда становилось легче на душе и как-то спокойней.
Она пошла в комнату, устроилась с телефоном на диване и набрала знакомый номер. Трубку долго не снимали, и Инга скользнула взглядом по часам – не поздно ли она звонит. Оказалось половина девятого. И тут она услышала мамин голос.
– Мам, привет.
– Привет, дочь, как ты? Как у тебя дела?
– У меня… все в порядке. А вы там как?
– Папа на срочной операции в больнице, а я телевизор смотрю. Я тебе звонила вчера около десяти, но ты трубку не брала. Ну, я не стала названивать, подумала, может ты пораньше спать легла – ты ведь устаешь после работы.
– Да, мам, я спала уже, – Инга решила не волновать маму рассказами о своих происшествиях. – Как ты себя чувствуешь?
– Более-менее, дочь, устала только. Сегодня пять пар было.
Мама Инги преподавала в Экономическом Университете психологию и еще две смежные дисциплины. Папа Инги был хирургом, очень неплохим и имеющим хорошую репутацию. Дома его видели редко, гораздо чаще его можно было увидеть в операционной. Вячеслав Денисович Стрельников очень долгое время проработал в районной больнице. Оба родителя получали не слишком высокую зарплату, но несколько лет назад отца, как отличного специалиста, пригласили в частную клинику и финансовые дела в семье Стрельниковых пошли на лад. Отец купил хорошую иномарку, о которой давно мечтал, семья сменила небольшую двухкомнатную квартиру на добротный двухэтажный дом в центре города. Инга очень любила этот дом. Быть может, оттого, что там жили родители – самые близкие и родные ей люди – там было очень уютно, и она всегда отдыхала там душой. И несмотря ни на какие обстоятельства, старалась бывать там каждые выходные.
– Я очень соскучилась, мамочка. Хочется увидеться.
Голос мамы, и без того очень мягкий и нежный, потеплел еще больше:
– Мы тоже, милая. Приходи обязательно на выходных. Вадик звонил, они с семьей к нам тоже собираются в субботу. Устроим маленький семейный праздник.
– Ух-ты, здорово, – обрадовалась Инга. – А чего они решили прийти? Тоже соскучились?
– Вадим с папой что-то обсудить хотел, ты же знаешь, они редко просто так приходят. Но это отличный повод увидеться.
– Согласна. Ладно, мамуль, передавай папе привет.
– Передам. У тебя все в порядке? Голос у тебя какой-то печальный. – В голосе матери послышалась тревога.
– Все хорошо, мам. Правда. Просто устала немного. Спокойной ночи вам.
Они попрощались, и Инга положила трубку.
Утром следующего дня во всеобщей суматохе работы не было – в одиннадцать поехали на кладбище – хоронить Изольду Викторовну Алиеву. Приехали уже под вечер. Инга страшно вымоталась. Она вообще плохо переносила подобные мероприятия, а тут еще и очень замерзла. Народу было немного. Кроме сослуживцев – человек пятнадцати, были еще родители Алиевой – пожилая ссутулившаяся от горя женщина в норковой шубе и сухощавый высокий мужчина в шляпе, да несколько незнакомых Инге молодых людей, стоявших в сторонке – может, студенты?. Почему-то все затянулось, Инга куталась в свою дубленку – ветер, проносившийся между оградками и несший мелкий колючий снег, пробирал до костей. Инга вдруг подумала, что копать окаменевшую от мороза землю, наверное, было очень непросто.
Потом ездили поминать в небольшое, но уютное кафе, заказанное заранее. Инга немножко выпила и ее после мороза неожиданно развезло. Она вызвала такси и быстро и незаметно ушла, не привлекая к себе внимания.
***
Матвей Серебрянский встал рано. Нужно было сделать немало дел. Он быстро позавтракал, выпил чашку кофе, встретил домработницу, которая сегодня немного задержалась, и уехал в офис.
Проезжая мимо Юридической Академии, он моментально вспомнил вчерашний разговор с Ингой. Ее упрямство его просто взбесило. Пожалуй, его больше задело даже не то, что она не слишком думала о тех неприятностях, которые могли бы ожидать его в случае утечки информации, сколько ее безответственное отношение к собственной безопасности. Да нормальная женщина со здоровым чувством самосохранения должна была бы не только не лезть в самое логово опасности, а вообще держаться подальше от этого дела, и, по возможности, знать поменьше, чтобы не влипнуть в историю. Что ему делать теперь, он не знал. С одной стороны, потакать ей в ее сумасбродном упрямстве Матвею категорически не хотелось, а с другой, он сильно подозревал, что она от своего не отступится и, скорее всего, в ближайшем будущем ему придется за нее поволноваться. Он сам не понял, в какой момент она стала дорога ему. И относится с безразличием к тому, что с ней может что-то произойти, он не мог.