– А Беляш хороший вор был, правильный, – сказал Пень.
– Да базару нет, – подтвердил Рыжий. – Хавал по-простому, не в ресторанах. Оттого и смерть принял.
– Это да.
«Спасибо, пацаны! – думал растроганный Саша Беляш. – Спасибо на добром слове!»
Он бы и прослезился – если б было чем.
Но дальше пацаны вдруг испортили призраку настроение.
– А ведь это баба Беляшова его заказала, – вдруг изрёк Пень.
«Чего-о-о?» – взвыл ошарашенный полтергейст.
– Как так? – удивился и Рыжий.
– Не я придумал, мужики рассказывали.
«Ну-ка, ну-ка!»
– Она же всё бабло получила от Беляша. А потом года не прошло – замуж вышла…
«ЗА КОГО?» – взревел Беляш.
Пень словно услышал этот вопрос:
– И прикинь – прикол. За охранника. Славкой, что ли, звали…
Беляш чувствовал себя как встарь, на ринге. Когда ты выхватил по роже, и от нокаута отделяет какая-то незримая волосинка, и ты за неё цепляешься, и уцепиться не можешь.
Пень с Рыжим уходили. И говорили о нём, о Беляше!
«Стойте, пацаны! Стойте!» – кричал, завывал призрак. Но если бы они его слышали!
Саша Беляш распластался по невидимой стене. Он рвался, бился, изрыгал проклятия. Клетка находилась на своём месте.
Последствия встречи № 1
Шли дни. Сначала Беляш не мог поверить. Чтобы Лизка его заказала? Как так? Как вообще можно было такое придумать? Но затем, анализируя крохи информации, которые были в его распоряжении, сопоставляя их с собственными воспоминаниями, Беляш понял, что да – так оно и было. Лизка же посматривала на Славика этого – качка улыбчивого. Симпатию ему выказывала. А тогда, перед бассейном, они взглядами обменялись. А он – Беляш – о важном думал, значения не придал.
Времени для размышлений было в избытке. Беляш вспоминал. И сходил с ума. Косвенных свидетельств злоумышления Лизки было с избытком – и разговоры по телефону, и перепады настроения, и многие другие знаки. Всему этому Беляш, будучи живым, не придавал значения. Дурак! Дурак!
Встреча № 2
Встреча № 2 произошла ещё через девять лет и восемь месяцев.
О чём думало в эти годы печальное привидение, лучше не знать во имя сохранности рассудка. Скажем только, что несколько лет бывшему Беляшу казалось, что он находится в аду. Что так вот ад и выглядит – назойливое одиночество в одном месте, рядом со зловонной забегаловкой. Ещё Беляшу казалось, что он – единственная инфернальная сущность на всей Земле.
Так он думал до одного июньского вечера, в который он почувствовал, что в его ареал обитания вторглись.
Призрак встрепенулся, и в доли секунды увидел гостя. Точнее, гостей.
Главным гостем был мрачного вида толстяк, которого несли по воздуху два перепончатокрылых демона со зверскими рожами. Следом своим ходом летела свита толстяка. Вон тот, с пройдошистой мордой, определённо был Сальери.
– Стойте! Стойте! – бросился на перехват ошалевший от одиночества призрак.
Толстяк даже не смотрел на Беляша. В мире людей такой кортеж наверняка проезжал бы с мигалками. Попробуй-ка, останови!
Беляш оказался прямо на пути демонов.
– Прочь! – рявкнул один из перепончатых.
Толстяк нахмурился. Но и только.
– В чём дело? – около Беляша возник юркий Сальери. Призрак вдруг рассмотрел на его голове маленькие рожки.
– Братва! Постойте! Помогите выбраться отсюда!
– Ты понимаешь, кого ты остановил со своей проблемкой? – прошипел Сальери.
– Пожалуйста! Умоляю! – завыл Беляш. – Я здесь уже двадцать лет.
– Пшёл вон!
На этом разговор мог бы и закончиться. Но Беляшу повезло.
Толстяк захохотал.
– Двадцать лет! – повторял он.– Двадцать лет!
И что в этом было смешного?
– Ваши мучения ничто по сравнению с вечностью, – Сальери вдруг перешёл на «вы». – И, по-хорошему, ваша дерзость должна бы быть наказана, но, так и быть…
Он быстро сообщил Беляшу, что на месте его держит Миссия. А своё место он, может, покинет, а может, и нет.
– Посоветовал бы вселиться во что-нибудь, – сказал он напоследок.
– Во что? – спросил Беляш.
– Понятия не имею. Может, и в кого. Увидите в своё время.
– Когда? – застонал Беляш.
Но кортеж уже мчался прочь.
А Беляш снова ляпнулся о невидимую стену.
Последствия встречи № 2
Беляш воспрянул духом, насколько такие слова могут быть применены к призраку.
Его существование определённо обрело смысл. Появилось занятие. Он стал цепляться к прохожим, залезал в их головы, пытался там закрепиться.
Всего было 18 243 попытки. Ни одна не увенчалась успехом. Всякий раз Беляша вышибало из чужих тел.
Он вспомнил слова демона-Сальери про что-нибудь, во что тоже можно вселиться. И Беляш отчаянно проникал женщинам в сумочки, в рюкзаки и портфели мужчин.
Успехом ни одна из этих попыток также не увенчалась.
Но в посмертном бытии криминального авторитета появилась надежда. Он знал, что однажды ему всё-таки повезёт.
Предчувствия оказались оправданы. Удача улыбнулась призраку через четыре месяца и два дня после встречи № 2.
В его посмертном бытии состоялась ещё одна встреча, которая, собственно, всё и изменила.
Но, прежде чем рассказать о ней, нам надо познакомиться ещё с одним героем, который сыграет в нашем повествовании очень важную роль.
Новый герой
Хотя на самом деле это – героиня. Зовут её Жучка.
Это – некрасивая собака, жившая в складском районе города Лобня.
Жучка успела трижды побывать матерью, родив четырнадцать щенков. Но не эти обстоятельства делают её героиней нашей истории.
У Жучки был талант особого рода. Талант, существования которого собака совершенно не осознавала и который стал причиной её гибели.
Жучка обладала своего рода экстрасенсорными способностями. Проявлялись они в том, что собака совершенно точно знала, где и когда выбросят что-нибудь съедобное. Она оказывалась у нужных дверей или у той самой помойки точно тогда, когда возникало, чем поживиться.
Вследствие этого дара Жучка жила достаточно беспечной жизнью. У неё даже развилось ожирение. Незадолго до смерти Жучка весила 24 килограмма.
Умерла она, объевшись испорченной колбасой. Смерть была мучительна.
Посмертная судьба Жучки
Гораздо любопытнее посмертная судьба Жучки.
Её тело обнаружили два гастарбайтера-бадахшанца, работавшие в мясном цеху неподалёку от места кончины талантливого животного.
Гастарбайтеры согласованно затащили собаку в цех, ободрали, разделали и перемололи в фарш, которого получилось двадцать килограммов триста граммов. Собачьим фаршем они подменили говяжий, который забрали себе.
Перемолотые останки Жучки пять суток пролежали в морозильной камере. Впрочем, камера была обесточена и не морозила, скорее, согревала. Через пять суток фарш прибыл в киоск «Беляши» на площади перед Савеловским вокзалом.
И вот тут-то наша история и начинается по-настоящему.
Часть I
От дедушки
Жучка и её чувство мяса
Даже будучи фаршем, сверхъестественная собака оказалась способна видеть сны. Все пять суток, проведённые в тёплой и уютной морозильной камере, Жучка проспала. Перемолотая собака сладко грезила.
Когда-то Жучка была молода и хороша собой. И на неё в своё время тоже завистливо поглядывали сучки.
В своём посмертном сне Жучка снова оказалась объектом вожделения. Её организм дразнил самцов благоуханием подхвостья. Псы собрались вокруг благоухающей Жучки и готовились выяснить, кто из них достоин подойти к ней первым. Традиционно назревала драка.
А саму Жучку дразнил аромат мяса. Чувство это было хорошо ей знакомо при жизни и не имело ничего общего с обонянием. Скорее, оно было чем-то вроде внутреннего компаса, указывавшего Жучке направление движения.
Ведомая своим даром, Жучка прорвала пёсье оцепление и помчалась через пустырь. Псы – увязались. Это было досадно. Прецеденты случались. И мясо в таком случае доставалось вовсе не Жучке, его обнаружившей. Прожорливые, вечно голодные животные тут же забывали про всякую любовь, начинали жадно жрать. Жучка вообще не сомневалась в изначальном скотстве мужской природы.
Стрелка внутреннего мясного компаса указывала достаточно далеко от привычного места обитания. Ведомая наитием, Жучка проскочила гаражи и оказалась в микрорайоне.
Псы не отставали. Их стало даже больше. Оглянувшись, Жучка поняла, что ведёт за собой настоящее полчище, охватить которое взглядом казалось невозможным. Мясо было по-прежнему далеко, и Жучка ускорилась. Вот исчез за изгибом хвоста родной город Видное.
А за ним вдруг начался другой город – старинный, незнакомый, центром его была огромная, протыкающая небеса железяка. Узкие улицы виляли туда и сюда, и Жучка поневоле перешла с бега на шаг. Сбавили скорость и псы-преследователи. Их было так много, что они заполнили все окрестные улицы.
Псы лаяли, но как-то странно. И дружно, словно повторяя за кем-то.
– Жосвиебдо! – брехали старые и молодые. – Жосвиебдо!
Жучка тоже почувствовала, как сознание её поглощает коллективная дурость. Стремительно захотелось стать как все.
– Жосвиебдо! – подхватила она.
И выпрыгнула из сна, сделавшегося вдруг утомительным.
Зомби-фарш
Пробудившись, Жучка обнаружила, что она превратилась в фарш.
Мясная субстанция была распределена по четырём нечистым корытам в тесном помещении киоска «Беляши» у Савеловского вокзала. То, что когда-то было Жучкой, сейчас мяли грубые жёсткие руки в мозолях.
Руки принадлежали женщине пятидесяти четырёх лет по имени Зюзюля.
– Жосвиебдо! – ругалась она, недовольная качеством и свежестью фарша. – Ебдокыхтыхларпистык.
Зюзюля (как и её муж Гунсус-Мунсус) выросла в глухом горном селе на стыке границ Таджикистана, Афганистана и Китая. В селе говорили на своём особом языке, который когда-то понимал только чудаковатый учёный-лингвист из Ленинградского университета, да и тот умер 78 лет назад.
– Пистыккрехтехтежосвиебдо! – согласно возмутился 57-летний седовласый Гунсус-Мунсус.
– Трютютлармококок! – негодовала Зюзюля.
– Ихтыртыщпыщпродрислар, – соглашался Гунсус-Мунсус.
Эти люди наводили на Жучку ужас. И собака решила поступить так, как всегда в подобных ситуациях – убежать.
Жучка стала лепить заново своё тело. Послушные её воле атомы и молекулы устремились срастись воедино. Вот появилась голова, вот лапы, туловище.
– Ай, ай, грюхтюхтюк! – закричала Зюзюля.
– Кыщпередыщ? – спросил Гунсус-Мунсус.
– Бебец! – жалобно простонала его жена.
Жучка без особой уверенности поднималась на мягкие лапы, пытаясь выпрыгнуть из корыта.
Да, можно было предвидеть, что её побегу будут не рады. Но нападение всё равно оказалось неожиданным.
Зюзюля ударила Жучку по свежеслепившейся голове деревянной лопаткой. Голова собаки разбрызгалась по углам и стенам.
Но и Жучка имела опыт драк. Она немедленно вырастила себе новую голову – чуть в стороне от предыдущей – и цапнула Зюзюлю за руку. Жучке повезло – как раз в районе новой головы находился острый осколок кости, каким-то чудом миновавший жернова мясорубки, который и вошёл в запястье Зюзюли. Брызнула кровь.
– Аааа! Бишмиртакбаеун! – разразилась тётка ругательствами.
Жучка приготовилась к прыжку, но тут Гунсус-Мунсус нанёс ей страшный удар огнетушителем по хребту. Фарш разлетелся по внутреннему пространству ларька.
Жучка не сдавалась и решила схитрить. Она воспользовалась тем, что Зюзюля с Гунсус-Мунсусом отвлеклись на первое корыто, быстро слепила себе тело в самом дальнем, четвёртом по счёту, чане, сосредоточилась и как можно незаметней перевалилась через край и шмякнулась на пол.
Она бы и убежала, но от удара об пол зомби-фарш деформировался, и Жучка потеряла несколько драгоценных мгновений на то, чтобы снова собрать себя воедино.
– Ноднагкыщкыщларбдыдыщ! – подняла тревогу Зюзюля.
Вторая из Жучкиных эманаций также получила сокрушительный удар огнетушителем.
Впрочем, борьба продолжалась. Хотя Жучка и слабела.
Гунсус-Мунсус был трезв и бдителен. Теперь он смотрел на корыта, и стоило только фаршу зашевелиться, как Гунсус-Мунсус обрушивал на него огнетушитель.
Зюзюля тем временем раскатывала тесто, и попутно выдёргивала из ближайшего чана кусочки зомби-фарша и тот оказывался в липкой холодной ловушке. А затем и в печи, на ужасающего вида противне.
Ларёк заполнился мясным духом. Проникнув на улицу, он стал приманивать покупателей. К ларьку с мелочью в руках тянулись проголодавшиеся бедолаги. Гунсус-Мунсус бойко торговал, ухитряясь незаметно для покупателей пресекать попытки фарша к бегству.
Спустя час и восемнадцать минут 43 % бывшей Жучки уже было съедено и, урча в желудках, термически обработанные остатки собаки распространялись по Москве.
– Фу-уф! Салебаязькыщтыщлар, – произнесла утомившаяся Зюзюля.
– Киштык-шмирштык, – сказал ей Гунсус-Мунсус, указывая на веник.
– Брекекеупспрдрыбф, – согласилась его жена и стала подметать кусочки фарша с пола.
Того, что удалось соскрести с пола и стен, хватило ещё на 18 беляшей.
Тем временем Беляш
Призрак вора в законе, конечно же, не мог не заметить кипиш, который происходил на его территории. Беляш наблюдал за схваткой ориентального семейства с зомби-фаршем. И симпатии авторитета были на стороне мясной продукции, поскольку и Гунсус-Мунсуса, и Зюзюлю с их отвратительной кухней Беляш знал уже очень давно. И не с лучшей стороны.
Но было ещё одно обстоятельство. В какой-то момент призрак понял, что попал в ловушку – как железный терминатор у электромагнита. Он понял, что мясная масса не является чем-то заурядным и обыденным.
Фарш словно говорил Беляшу: «Иди сюда, ты нужен мне! Ко мне!» Да что там говорил! Приказывал!
И Беляш не мог ослушаться.
«Сюда! – безмолвно, но отчётливо звал фарш. – Иди сюда!»
Фарш засасывал унылую субстанцию призрака, как осеннее болото – тело пьяного грибника. Как Лизкины порочные губы оливку из бокала мартини.
А ещё мгновением позже Беляш обрёл плоть. Новое тело было перемолото в мясорубке, нашпиговано не самым свежим луком, густо наперчено, смешано с мусорной дрянью с пола и веника.
Встреча № 3
После двух десятилетий призрачного бытия ощущение плоти, ощущение наличия телесной массы стало пьянящим.
«Я живу! – ликовала душа Беляша. – У меня есть тело!»
Корыто оказалось восхитительно прохладным. А сквозняк с улицы казался освежающим дуновением (хотя, признаем, в затхлой атмосфере беляшного ларька морозный сквозняк как раз и являлся таковым).
В то же время, блаженствуя в фарше, Беляш понимал, что рядом, в той же субстанции живёт ещё один обитатель.
«Псина! – догадался авторитет. – Ну, так мы её подвинем».
Жучка уступала место неохотно, огрызалась. Неизвестно, чья бы взяла, если бы собака не ослабела в сражении с Гунсус-Мунсусом и его женщиной. Ворча и отбрехиваясь, она удалилась на задворки сознания.
А Беляш, вселившись в кучку сомнительного перемолотого мяса, ощущал себя Александром Македонским на пике славы. Но затем мозолистая рука Зюзюли выскребла остатки мыслящего фарша из котла, швырнула в липкое тесто, проворно запечатала края и швырнула в печь.
Огненные врата
Кому-то пребывание в печи могло бы показаться адом, несусветной и нестерпимой мукой. Но только не Беляшу, который, обретя плоть, наслаждался каждым ощущением вновь явленного бытия. Раскалённая печь мнилась ему, скорее, банькой. А париться на верхней полке, да с веничком, Беляш уважал.
«Ох, хороша банька! – мысленно прикряхтывал он. – Ох, жарку даёт!»