В смятении я вернулась домой. Вдобавок ко всему, по дороге домой я упала в лужу. Этот неприятный факт довёл меня до слёз. Зайдя на территорию, я услышала стуки и шорохи, доносящиеся из старого гаража – для своей и маминой машин Валера построил новый, а этим мы уже давно не пользовались. Я заглянула туда. Под старой отцовской девяткой лежала Настя и что-то закручивала гаечным ключом. Услышав шаги, она выглянула из-под машины, оглядела меня, с ног до головы мокрую и грязную, в слезах, и весело рассмеялась.
–Я и не ожидала сочувствия. – Буркнула я.
–Правильно. – Посмеиваясь, ответила Настя.
–Из-за тебя я получила две двойки.
–Какой ужас! Теперь мама не разрешит смотреть мультики.
–Да ну тебя!
Я хотела выйти, но она меня окрикнула.
–Да хорош тебе, я шучу. Почему из-за меня-то?
–Не важно.
Я вышла из гаража и направилась к дому. Успев сделать всего несколько шагов, я почувствовала, как меня схватили за пальто. Через две секунды я оказалась вжатой в стену гаража, а на моём горле была рука вдруг рассвирепевшей Насти. У меня душа ушла в пятки. Первая моя мысль была – звать на помощь, но дома больше никого не было, а соседи бы не услышали.
–Больше так не делай, поняла? – Сказала Настя, не ослабляя захват.
–Как? – Дрожащим голосом, чуть слышно, спросила я.
–Не сваливай, когда я спрашиваю. Поверь, лучше, когда я над тобой подшучиваю, чем злюсь. В обиды будешь играть с мамочкой, её хахалем и своими дерьмовыми дружками, но не со мной. Поняла?
–Да.
Настя убрала руку.
–Пошли.
Я вернулась за сестрой в гараж, потирая шею. Она снова легла под машину.
–Ну так? Почему из-за меня?
–Все уроки думала над твоими словами.
–Какими?
–Что я – дешёвый вариант.
–И я тут при чём? Думала-то ты.
–Ну да. Я просто так выразилась.
–И что надумала?
–У меня просто не возникало ситуаций, где я могла бы проявить стержень. Но он есть.
Настя перестала закручивать гайку и посмотрела на меня.
–Не возникало? А сейчас?
–А что сейчас?
–Ты стояла и пачкала штанишки вместо того, чтобы дать мне отпор. В твою семью привалила девка, которой больше некуда идти, без бабок и возможностей, отброс общества, которую все сторонятся, которую ненавидит даже родная мать. И даже такому дерьму ты не смогла дать отпор.
–Но ты сильнее – и физически, и характером.
–Вот поэтому и дешёвый вариант – не нужно смотреть на то, сильнее противник или нет. Я однажды повздорила с тёткой, которая весила сто сорок килограммов и была ростом почти два метра. Погоняло Монстр было. Села за то, что голыми руками досмерти забила мужа и его брата. В драке я её победила.
–Как?
–Била швейной машинкой в голову, пока дубачки не оттащили. Она два месяца в лазарете провалялась. В честной драке ты со мной не справишься, да – но мы стояли у гаража, в котором молотки, гаечные ключи и отвёртки. Мы и сейчас здесь, кстати. Не хочешь поставить меня на место?
–Нет.
–Что и требовалось доказать.
Настя снова принялась за гайки. Я помолчала, смотря на лежащий возле меня молоток.
–Не потому, что боюсь. Просто не хочу.
–Неужели?
–Да. Я не злюсь на тебя. Совсем.
–Слушай, вот только не надо меня жалеть! Я не жалею других и не позволяю, чтобы жалели меня.
Настя ещё несколько секунд невозмутимо занималась машиной, а потом выругалась, вылезла, села на капот и закурила. Видимо, она расстроилась от собственных же слов. Я смотрела, как она часто и глубоко затягивается крепким дымом, который режет мне глаза. Я пыталась в чертах её лица вспомнить ту девушку, которую знала в раннем детстве. Знакомые были только глаза. Хотя, они изменились. Я узнавала лишь необычно глубокий голубой цвет, как толща чистой воды, и мой страх и растерянность, когда я в них смотрю. Сейчас Настя неважно выглядела – болезнь, да и годы тюрьмы не могли не оставить отпечатка. Но она всё равно была красивой. Гораздо красивее меня. Странно, даже внешне мы совсем не были похожи – я блондинка невысокого роста и с пышными формами, хотя не полная, а она высокая брюнетка, худая, как мальчишка, с короткими, небрежно отстриженными волосами. Я похожа на маму, а вот Настя непонятно на кого – папа другой. Она заметила мой взгляд.
–Что? – Раздражённо спросила она.
–Нет, ничего. А из-за чего вы с Монстром так поругались?
–Из-за раковины.
Я усмехнулась.
–Это как?
–В бараке сотня баб и четыре раковины – каждое утро из-за них собачились. Я умывалась, а эта тварь подошла и говорит "сдрисни отсюда". Я её послала, и она меня оттолкнула. Я влетела в стену, встала и кинулась на неё. Как ни пыталась, не одолела. А вот она меня хорошо отделала, я всю раковину кровью залила. А через два часа нас повели работать в мастерскую – мы шили спецодежду. Надзирательница заметила, что я избитая, докопалась. Я упорно настаивала, что поскользнулась и упала. Боялась, что кто-то из девок скажет правду – тогда Монстра закрыли в ШИЗО, и я бы долго до неё не добралась. Дубачка не стала разбираться, мы начали работать. Выбрав момент, я схватила швейную машинку и с разворота ударила ей Монстра в лицо. Она повалилась, закряхтела, и мне оставалось только добивать, сидя на ней сверху. И на три недели в ШИЗО загремела я. – Настя улыбнулась. – После того случая у меня новое погоняло появилось.
–Какое?
–Ван Хельсинг. – Она засмеялась. – Он же, типа, монстров всяких убивал.
–Да, весело у вас было!
–Ещё как! А чего ты хотела: толпа остервенелых, отмороженных баб – это хуже, чем ад! У меня с собой тетрадь, куда мне пожеланий понаписали перед освобождением – покажу как-нибудь, если хочешь.
–Конечно, давай.
–Но только потом – сейчас машиной надо заняться.
–А что ты с ней делаешь?
–Отец обещал подарить мне её на совершеннолетие. Я очень ждала восемнадцати, чтобы получить права. Не дождалась всего полгода. Вот, хочу исполнить хоть одну мечту своей юности. Вам эта машина всё равно не нужна, судя по её состоянию. Починю и заберу. Будет, на чём уезжать.
–Ты планируешь уехать? Куда?
–Не знаю пока. Тут мне всё равно делать нечего.
–И ты сама сможешь её починить? Без механиков?
–Да, тут работы немного.
–У нас СТО напротив школы есть – туда как раз требуется автослесарь. Только там мужики одни. Не хочешь устроиться?
–Схожу, может, возьмут. Объяснишь, как добраться?
–Так мне завтра в школу – вместе и поедем.
Настя почему-то удивлённо посмотрела на меня, кивнула и принялась раскручивать что-то под капотом. Я наблюдала, как ловко она с этим управляется.
–А Валера не умеет машины чинить. Еле-еле колёса меняет. – Сказала я.
–Сомневаюсь, что он вообще что-то умеет. Хотя нет, кое-что должен уметь, раз мать в его постель перескочила.
–Не надо так. Она наша мама всё-таки.
–В том-то и дело, что "всё-таки". Валера не бедствует, судя по тачкам и ремонту?
–У него несколько довольно крупных магазинов.
–Я так и подумала, что торгаш – похож. Значит, она из-за бабла к нему убежала?
–Даже не знаю, мне тогда было всего десять, не всё понимала. Но когда они стали жить вместе, у него только один магазин был.
–Как семья простимулировала!
–Мама взяла для него большой кредит на расширение бизнеса и вложила туда все наши сбережения – оттуда и остальные магазины. Он очень боится с ней развестись – она может у него большой кусок оттяпать. Как-то она его приревновала к какой-то женщине – он так с мамой помириться пытался, что герои женских сериалов отдыхают. Стоял ночью под дождём с цветами, караулил, задаривал украшениями. Помирились, когда он её в Италию повёз.
–А ты ездила?
–Нет, отказалась. Жила у подруги и её мамы.
Настя вдруг вскрикнула, выругалась и выдернула руку из-под капота. С её пальца лилась кровь. Я подошла.
–Что случилось?
–Палец зажала. Ладно, на сегодня хватит. Ещё дней пять – и будет ездить.
–Давай промоем и перебинтуем, чтобы заражения не было.
Настя усмехнулась, открывая бутылку с водой.
–Брось ты!
Она стряхнула с пальца кровь, облила его водой и ушла в дом. Я собрала в ящик разбросанные инструменты, закрыла гараж и отправилась на кухню в поисках обеда.
Классная руководительница не преминула позвонить матери и сообщить о моих двойках. Вернувшись вечером домой, мама с порога закатила мне скандал. Я очень редко давала волю своим эмоциям, чаще всего кротко выслушивала её истерические обвинения и пыталась успокоить, убедить в том, что не спровоцировала своими действиями третью мировую войну или апокалипсис – судя по её крикам и упрёкам, ей открывались именно такие последствия моих злодеяний. Много лет я пыталась научиться не принимать эти ссоры близко к сердцу, пропускать её слова мимо ушей, но мне это никогда не удавалось. Каждый раз скандал заканчивался тем, что я в слезах убегала в свою комнату и долго потом не могла успокоиться. Вот и сегодняшний вечер не стал исключением. Я проревела почти два часа от бессилия, обиды и несправедливости. Через стенку я до ночи слушала, как мама жалуется на меня Валере, говорит, что я сведу её в могилу и стану такой же, как сестра, что у неё уже нет сил держать меня в рамках, она очень со мной устала. Потом она жаловалась на генетику, обвиняла отца в том, что мы с сестрой такие получились. Меня поразила брошенная ею между делом фраза: "Лучше бы я родила детей от тебя, Валер – получились бы нормальные". После этих слов я сразу перестала плакать. Неужели она не понимает, что предаёт нас этими ужасными словами? Её язык всегда был помелом, она не осознавала вес своих слов, и никто не мог ей объяснить, что она говорит то, чего говорить нельзя ни при каких обстоятельствах, что такие фразы не забываются, что они годами сохраняются в памяти тех, о ком сказаны. Я не понимала, за что заслужила такое, что ужасного совершила. Мне казалось, что родители любят гораздо больше своих детей-наркоманов и рецидивистов, чем мать любила меня. Она ведь не могла любить меня и говорить такое одновременно! Так не бывает!
Утром я встала рано, разбитая, с головной болью и опухшими глазами. Мама и Валера ещё спали. Мне хотелось уйти до того, как она проснётся, чтобы не то что не поговорить, но даже не увидеться с ней. Я тихо собрала учебники, оделась и уже хотела выходить, но вспомнила, что должна проводить Настю до автомастерской. Я на цыпочках поднялась по лестнице и заглянула в её комнату. Настя ещё спала. Я тихо подошла, присела возле кровати и дотронулась до её плеча. Молниеносно Настя схватила меня за руку и вскочила. От неожиданности и чуть не закричала. Сестра посмотрела на меня, выругалась, отпустила мою руку и рухнула обратно на подушку.
–Идиотка. – Без злости, сказала она.
–И тебе доброе утро. Не передумала устраиваться в автомастерскую?
–Передумала. Лучше в Газпром или Роснефть. – Настя открыла глаза и посмотрела на меня, как на дуру. – Хотя нет, тоже не то. Стану-ка я президентом!
–Я просто спросила, что ты сразу злишься?
–Я не злюсь. Если не иронизировать над самой собой, то в петлю полезешь. А так типа и в моей жизни есть место юмору, значит, всё не так уж хреново.
Я постаралась не показать жалости, которую испытывала к Насте, чтобы не навлечь на себя её гнев.
–Ну да. Так мы пойдём на СТО?
Настя посмотрела на будильник.
–Ещё шести утра нет. Куда так рано?
–Пока доедем уже семь будет. Мастерская рано открывается.
–Мамашу что ли избегаешь?
Я кивнула.
–Да, вчера она неслабую истерику закатила. Я сначала подумала, что ты залетела, пока что-то про аттестат и золотую медаль не услышала. Ладно, пойдём.
Я удивилась, как быстро Настя оделась: не прошло и пяти минут, как она была готова выходить. Причёсываться она не стала – ей так даже шло, но всё равно было непривычно видеть девушку, которая следила за своим внешним видом меньше парня. Настя взяла сигареты, небрежно запихала в карман джинсов деньги, и мы тихо вышли из дома.
Утро выдалось пасмурным и студёным, влажный после дождя ветер пронизывал холодом. Я прятала руки в карманах и ёжилась, а вот Настя шла без шапки, в лёгкой расстёгнутой ветровке и совсем не мёрзла, хотя периодически заходилась кашлем, но уже не таким сильным, какой был, когда она только приехала.
–Пива хочешь? – Вдруг спросила Настя.
–Сейчас? – Удивилась я.
–Нет, найду тебя лет через двадцать. Маш, хорош тупить.
–Но у меня учёба, а тебе на работу устраиваться.
–Я же не водяру предлагаю.
–До десяти всё равно не продадут.
–Продадут. Жди здесь.
Настя зашла в магазин. Я стояла на крыльце и прислушивалась, боясь, что продавщица начнёт отказываться продать алкоголь, и Настя заберёт его силой. Всё было тихо, но сестра долго не выходила. Я аккуратно заглянула через стекло и тут же получила дверью в голову. Я слетела со ступеней и едва не упала в лужу. Настя смотрела на меня, зажимающую ладонью глаз.
–Вот ты дура, конечно! – Заключила она.
Настя убрала мою руку от глаза.
–Нормально, в этот раз выживешь. Пойдём.
Мы сели на скамейку в сквере. Настя достала из-за куртки две бутылки пива, одну протянула мне.
–Семейные традиции! – Улыбнулась она.
–Ты о чём?
–Я тебя однажды чуть также дверью не пришибла. Ты пялилась в замочную скважину моей комнаты. Я выходила и зашибла тебя. Ты лежала на полу и орала как резаная, я боялась, соседи решат, что я тебя убиваю и вызовут ментов. Чтобы ты перестала вопить, пришлось накачать тебя пивом. Ты проспала до вечера. Когда родители увидели огромную шишку у тебя на лбу, мать закатила скандал – решила, что я тебя избила. Хорошо хоть, ты про пиво не проболталась.
–А сколько мне было?
–Пять или шесть, точно не помню.
–А если бы я отравилась?
–Я тебе всего стакан дала. Хотя ты ещё просила. Тогда дала второй, чтобы ты заткнулась. После третьего ты наконец-то заснула. – Настя засмеялась. – Вот и сейчас история повторилась.
–Как я только до семнадцати дожила с такой сестрёнкой!
–Меня же не было десять лет – иначе бы не дожила.
Настя сделала большой глоток и закурила. Я чуть отпила из своей бутылки. Пиво было холодное и крепкое – не удивлена, что Настя купила именно такое. Я посмотрела на неё. Она медленно курила и о чём-то думала, рассматривая проезжающие мимо машины. Мне вдруг попался на глаза вышитый на рукаве её куртки лабиринт. Я сразу его вспомнила – когда куртка висела на вешалке, я подолгу водила по этому лабиринту пальцем, разыскивая выход. Кстати, выхода из него нет. Сейчас это кажется символично. Настя заметила мой взгляд, но ничего не сказала – видимо, поняла, о чём я думаю.
–Когда я видела эту куртку в последний раз, она была длиной с меня. А сейчас я в неё даже не влезу.
–Да. Думала, не сохранится – меня повязали в ней. Было странно спустя десять лет снова её надевать. – Она показала маленькие бурые пятнышки на манжете. – Даже кровь сохранилась.
–Твоя?
–Да. Удирала через окно и порезалась.
–Что ты сделала?
–Убийство, совершённое с особой жестокостью.
–Я знаю. А именно?
Настя помолчала.
–Изрубила топором одного выродка.
–Жалеешь?
–Только о том, что поймали. А что убила – ни капли.
–Расскажешь?
Настя покачала головой.
–Лучше не надо. Тебе это незачем. Да и какая уже разница?
Когда мы допили пиво, стрелки часов приближались к восьми. Я и не заметила, что мы сидели так долго. Я довела Настю до СТО, а сама пришла в школу. После алкоголя у меня кружилась голова. Я зашла в туалет, умылась, но лучше не стало. Я понимала, что от меня пахнет, и учителя это почувствуют, поэтому два урока сидела в туалете, лишь раз сделав вылазку в столовую за булочками. На перемене перед третьим уроком я подошла к учительнице биологии и стала упрашивать её не ставить в журнал вчерашнюю двойку, а позволить мне исправить её. Она долго слушала мои просьбы, не отрываясь от ученических тетрадей, а потом небрежно бросила передо мной раскрытый журнал. Напротив моей фамилии уже стояла двойка. Увидев её, я расплакалась, хотя очень не хотела показывать эмоций. Я попросила дать мне контрольную, чтобы хоть закрыть оценку, на что она, также не отрываясь от тетрадей, ответила: "Вот когда контрольная будет у всех, тогда и исправишь". Утирая слёзы, я покинула кабинет. Учительница истории, у которой я также вчера получила двойку, сегодня отсутствовала, так что вторую оценку исправить тоже не удалось. Плюнув на остальные уроки, я вышла из школы. Перед автомастерской я задержалась, но Настю не увидела. Наверное, не взяли.