Коло-коло-коло-звон,
Звон-звон-чик.
Чики-арий, чики-арь,
Арий-арь. Выбирается звонарь.
Забытая звонарская считалка
ПРОЛОГ
В ДВЕРЬ ПОСТУЧАЛИ
1996 год, начало июня
Небольшой город в центре России
Когда стучат в твою дверь, это не значит, что пришли к тебе. Возможно, пришли за тобой. Впрочем, могли и дверью ошибиться.
В небольшой комнатке старенького домишки у церкви горит зыбкая лампадка. На улице завывает ветер, рвётся в окно и со злостью швыряет в стёкла всё, что попадается в его враждебно-вихревой поток. Похоже, будет гроза. Где-то вдалеке завыла собака, и в атмосферу пролился поток тревожной непредсказуемости.
Уже далеко за полночь, но бывшие одноклассники не спешат укладываться спать, они ведут размеренную беседу, сидя за столом и попивая чай с сушками. Их слова чётко и полновесно входят в неспокойную ночь, стремясь оградить собеседников от смутной тревоги и напряжённости, разлитой в пространстве.
Молодым людям около тридцати лет. Один из них в чёрной рясе, с наперсным крестом и чётками в руке. Он высок ростом, атлетического телосложения, с харизматичными чертами лица. Но взгляд его проникновенных зелёных глаз печальный и немного отрешённый.
Другой собеседник одет в застиранную футболку и потёртые джинсы. Его тёмные курчавые волосы беспокойно разметались по плечам. Он небольшого роста, худощав и явно чем-то обеспокоен. Рядом с ним на полу лежит грустная, повидавшая многое на своём веку, гитара.
– Значит, говоришь, мощное государство представляется тебе в виде дракона? – переспрашивает отец Киприан.
– Я вот как мыслю, – объясняет свою идею Лёва Грошик. – Сначала государство-дракон свёрнуто в спираль, дремлет. В государстве всё сонно-рыхло.
Потом дракон начинает разворачивать спираль, он голоден. Первыми чувствуют его энергетически мощную разрушительную вибрацию психически тонко устроенные люди – поэты, музыканты, художники. Поэтому вначале дракон поглощает их чистые души – как в старину он жрал девственниц.
Затем дракон крепнет, растёт, требует крупных жертвоприношений. Начинается хаос: массовые убийства, всеобщая жестокость, страх, насилие.
Наконец, насытившись, дракон вновь закручивается в спираль, его клонит в сон, он вновь дремлет. Общество приходит в себя после разрухи и насилия и постепенно опять плюшевеет, костенеет в сытом комфорте.
– Можно и так себе это представить, – соглашается иеромонах. – И вот чтобы смягчить эту агрессивную волну, сократить количество невинных жертв, сохранить души, уменьшив в разы сатанинский душесбор, существуют определённые артефакты.
– Ты серьёзно? – удивляется Грошик.
– Вполне. Они есть в каждой крупной религии. Очень сильные в православии. Это мощный заслон от козней слуг сатанинских.
– Типа оружие против них?
– Не совсем. Артефакт сам по себе не имеет заряда. Это необычайно тонко организованная субстанция.
– То есть нужен человек с определённым внутренним потенциалом?
– Ну да. Нужен тот, кто своей внутренней духовной энергией оживит артефакт. Это хорошо видно на примере алхимиков. Обычный химик какие бы суперопыты не проводил, никогда не станет истинным алхимиком, если у него не будет внутреннего духовного движения. В этой приставке «ал» – высший опыт перерождения собственной души. Без этого духовного перерождения будет мёртвым любое «ал» – алтарь, камень алатырь (тот же самый жертвенник, но славянско-языческий), аленький цветочек…
– Да что-то не особо эти артефакты нас защищают. Посмотри, что вокруг творится. Запропастилось куда-то это твоё «ал».
– Мой друг, ты даже не представляешь себе, что бы было, если бы они не действовали. Всё население планеты, изначально мыслимое как богочеловечество, превратилось бы в дьяволочеловечество.
– К этому и идёт.
– Только без пессимизма. Пока мы держим паритет. И духовные сражения идут денно и нощно. Тот, кто способен видеть, ужасается грандиозности и размаху.
– А ты видишь? – Грошевич смотрит пристально и очень напряжённо. – Только честно ответь, отец Киприан.
Иеромонах задумывается на минутку и вздыхает.
– Не буду тебе врать. Иногда я вижу. Сознание как будто перемещается в другую реальность. И я не просто вижу. Я участвую. Есть такое Небесное Воинство – Собор Архистратига Михаила. Мы зовём его сокращённо САрМих.
– Кто это – вы?
– Соборяне. Воины Духа. Когда ты там, ты в сражении – ты всё понимаешь, видишь весь расклад и всех врагов в лицо. Когда ты на земле – у тебя как будто глаза зашорены. Чувствуешь, конечно, какие безобразные твари гнездятся в каждом человеке, но не всегда видишь их. И слава Богу, а то с ума сойдёшь от омерзения.
– А ты там ощущаешь себя человеком или духом?
– Тяжёлый вопрос, Лёвик. Там, на небесах другие сущности, не люди и не бесы. Там более мощные силовые структуры. Они не имеют плоти, это энергетические субстанции, которые, впрочем, тоже наделены определённой энергетической формой и наполнением. Человек по сравнению с ними – что муравей перед слоном. И вот ещё какая особенность. Человек предстаёт там тоже в виде энергетического сгустка. И размер его не зависит от величины земной плоти. Размер этого сгустка зависит от состояния души. Чем более совестливее человек, чем больше в нём любви и нестяжания – тем он там крупнее по размеру и мощнее в борьбе.
– Я чувствовал, что ты посвящён.
– Лучше бы тебе, конечно, этого не знать. Но в последние дни как-то неспокойно на сердце.
Отец Киприан в задумчивости ходит по комнате. Потом внутренне решается на что-то и подходит к Грошику.
– Лёва, прошу тебя как близкого человека: если со мной что случится – читай эту молитву каждый день. Строго на рассвете, с восходом солнца. Хотя бы несколько дней, пока не сможешь переправить этот артефакт одному человеку, – он протягивает Грошевичу небольшой лист.
Лёвик сначала подумал, что это обычный свёрнутый лист бумаги, но взяв его в руки, понял, что отец Киприан дал ему не бумагу, а очень маленький складень с изображениями Троицы и Архангела Михаила. На обратной стороне деревянных иконок, соединённых вместе золотым креплением, читаются слова какой-то древней молитвы. Грошик, повертев складень в руках, прячет его в тайничок на своей гитаре.
– Да, спрячь её пока. Запомни: ты очень поможешь не только мне. Тогда «им» не удастся выиграть во времени, «они» не получат даже одних суток. Представляю их бешенство, – усмехается батюшка. – Только не забудь: тебе предстоит переправить этот артефакт одному человеку.
– Я его знаю?
– Да.
Отец Киприан наклоняется к Лёвику и шёпотом произносит имя. Грошик удивлён, но ничего не говорит. Он принимает всё, как есть, не рассуждая, поскольку своему другу доверяет целиком и полностью.
Вдруг раздаётся стук в дверь. От неожиданности оба вздрагивают, и помимо воли в их сознание накатывается паническая волна. Друзья в смятении переглядываются.
– Ты кого-то ждёшь? – сдавленным голосом спрашивает Лёвик.
– Нет, – отец Киприан вдруг ощущает себя единым оголённым нервом.
– Может это мои родители меня вычислили? – чувство тревоги наваливается снежным комом, подминая остатки воли.
Стучат громче и громче. Словно набатный колокол. Отец Киприан, наконец, решается:
– Я запирал на замок церковную ограду, твои родители не смогли бы сюда пройти. Никто бы не смог. Но в любом случае надо выяснить, кто это.
Иеромонах подходит к хлипкой двери.
– Кто там?
– Это я, – слышится знакомый голос.
ЗМИЙ
Несколько часов спустя
Подмосковье
Взору обычного человека представился бы сидящий за дорогим, инкрустированным полудрагоценными камнями, столом с лапами дракона вместо ножек респектабельный человек солидного, но ещё не старого возраста с холодными водяными глазами. Змиестраж видит его в истинном обличье.
За столом восседает Змий размером чуть крупнее человеческого. В свете многочисленных золотых светильников его серебристо-желтоватая чешуя переливается магическими завораживающими блёстками. Небольшие перепончатые крылья за спиной сложены в специально изготовленные ниши в кресле. Жирный хвост со стреловидным завершением раздражённо стучит по паркету.
Глаза всё те же – холодно-водянистые и до жути неприятные. Смотреть ему прямо в глаза простым смертным невозможно – сознание утягивается в запредельный омут небытия, и тело начинает сотрясать панический ужас. Змиестраж научился удерживать сознание на грани миров. Он хоть и человек, но высочайшего уровня посвящения. Он человекодьявол.
Змиестраж, раболепно встав на одно колено, передаёт господину священный артефакт – небольшого, размером с обычный утюг, золотого тельца. Это своего рода сейф: в левом боку тотемного животного размещается дверца, скрывающая пустоту. Змий носит высочайшее звание: Жрец Золотого Тельца и подчиняется хоть и не Князю непосредственно, но одному из высочайших Герцогов.
Змий задумчиво крутит тельца в своих пятипалых лапах, унизанных золотыми кольцами с громадными необработанными алмазами. Надежды Змия не оправдались: эту пустоту заполнить сегодня ночью так и не удалось.
– Всё-таки упустили, – Змий очень разочарован. Обращается к Змиестражу он мысленно, тот так же мысленно отвечает. Они не пользуются человеческой речью. Змиестража никогда не покидает чувство, что он голый – от того, что не может скрывать своих мыслей от Змия. К этому никак нельзя привыкнуть.
– Не понимаю, в какой момент произошла передача. Звонарь-Иуда видел его два дня назад в алтаре. Потом Звонарь стоял в очереди в лавке и заметил, как поп его вынес из храма. Больше Иуда светиться не стал, мог вспугнуть, он же не тамошний, отправился в гостиницу дожидаться меня. После литургии Киприан общался с прихожанами, потом ушёл к себе. Он же хитрый, к себе пускает только эту блаженную со свечной лавки. Но у него никого не было, дьякон к нему заглядывал. Вечером приехали десантники, пробыли пару дней и уехали. Им на смену с утра заявился Грошевич. Вечером мы развернули операцию. Дьякон следил за ним эти дни. Ну, может, отлучался дьякон по каким-то бытовым нуждам, ему ведь храм покидать не положено до закрытия. Но и Киприан если не был в храме, то сидел в своей лачуге. В эти дни он даже за церковную ограду не выходил. Непонятно.
– Да, провалили дело. Вдобавок и складень с молитвой не нашли. Теперь заново начинать поиски, – мысленно злобствует Змий. – Вычисляйте теперь, в какой момент и кому он успел передать. Не десантуре же. Хотя кто вас разберёт, человеки. Никакой логики, убогие создания.
– Что с Грошевичем будем решать?
– Убирать, конечно, но чуть позже. Проследить, чтобы не болтал, в тюрьме пока закрыть. Он вряд ли что знает, но Звонаря-Иуду видел в лицо. Мог запомнить. Зачем лишние проблемы? Да и вообще, одним больше, одним меньше – скопом за всех расплатимся.
– С утра приступим к поискам.
– Да, по старой схеме. Тщательно просеять ближайший круг.
– Прихожан слишком много, – сетует Змиестраж.
– Отработать всех, кто был в церкви в последнее время, – сказал, как отрезал, Змий. – Особенно эту блаженную в свечной лавке и её связи. Также всех, кто приезжал со стороны.
– Да, я отдал распоряжение, – услужливо докладывает Змиестраж. – Десантура, бывшие сокурсники по духовной семинарии, духовные чада по прошлым приходам, бывшие одноклассники. Скорее всего, по линии прихожан.
– Думаешь, семинаристами не стал бы рисковать?
– Ну да, это же верная смерть.
– Да они все чокнутые, эти белые боготвари. Сами могли напроситься, они же ищут мученического венца, – брезгливость слышится в мысленном посыле Змия. – К тому же Киприан не был дураком. Он знал, что его смерть усилит белых воинов, ишь, как Михаил радуется. Из наших в ближайшие дни кого-то заберут из этого мира. С Законом не договоришься. А наших мало осталось моего уровня, сам знаешь, сюда пока ещё трудно пролезть. И следующим вполне могу быть я. Поэтому я рисковать не стану, я буду действовать наверняка. Терпение – и информация рано или поздно всплывёт.
– Если всё так шатко, зачем было убирать Киприана?
– Он стал очень сильным. Такого уровня Звонари редко достигают. Много загублено наших в сражении из-за него. Хотя его смерть теперь усилила небесных, это тоже правда. Выговор за него получу. Но для меня важнее дела земные. Поэтому будем очернять образ, смягчим последствия на Земле. Не сразу, выждем чуток.
– Думаю, тут надо действовать через бывших одноклассников, – проявляет инициативу Змиестраж.
– Мыслишь верно. Заодно и копнёшь их. Хотя что там копать – Сапухов давно наш. Межинкина подсажена на комфорт, да и за бугром она.
– А Пронина спивается, – показывает свою осведомлённость Змиестраж. – К тому же вуз идеологический за плечами – хорошая обработка.
– Однако отработать и их в том числе, никого не упускать из виду. Звонаря-Иуду беречь и лелеять, пылинки сдувать, но это тебе и напоминать не надо. В кои-то веки удалось заполучить.
Змиестраж это прекрасно понимает. С каким трудом за столько лет хоть одного Звонаря удалось обратить в предатели. Ни шантаж, ни физические угрозы, ничего не помогает. Мало того, что у них сильное небесное покровительство, и они сами по себе чересчур идейные, но они ещё и знают, что в случае предательства умирать им предстоит страшной мучительной смертью. Поэтому немногочисленные Звонари-Иуды, которые изредка появляются в том или ином столетии, обычно оканчивают свою жизнь самоубийством.
– Да, вот ещё что. Начинай готовить себе замену. С запасом. Всегда попадается бракованный материал. Хоть и попривык я к тебе, но короток ваш век, человеки.
Нотки холодной насмешки слышатся Змиестражу. Помимо воли у него по телу бегут мурашки. Ему-то всего шестьдесят с небольшим. Но он не Змий, он всего лишь человек, хоть и непростой. По сравнению со Змием век действительно короток, больше стольника не прыгнешь. А пребывание Змиев на Земле исчисляется не десятками, а сотнями лет…
Звонит старинный золотой телефон, стоящий на столе. Змий поднимает трубку в виде головы огнедышащего дракона с глазами-рубинами.
– То есть как Грошевич пропал?
Змиестраж понимает, что пока он возвращался на секретном вертолёте с золотым тельцом в Подмосковье, схему кто-то поломал.
ГЛАВА I
ГДЕ-ТО СВЕТЛЫЙ ЗВЕНИТ КОЛОКОЛЬЧИК…
Слышат звон, да не знают, где он.
Древнерусская поговорка
ВОЙНА ОБЪЯВЛЕНА
2017 год, начало июня
Москва
Вера заканчивала варить любимый мужем суп харчо с ткемали и грецкими орехами. Она посмотрела в окно, занимавшее всю стену от пола до потолка. С высоты птичьего полёта был великолепный вид на Москву-реку, по которой неспешно проплывали баржи. Лучи ярко-малинового заката огненными бликами отражались на поверхности воды, подчёркивая угрюмость утопающих в сумерках тёмно-зелёных островков. «Эх, тепла бы нам ещё в этот холодный московский июнь», – размечталась Вера, и в этот момент в квартиру позвонили.
Открыв дверь, Вера увидела на пороге бледного Игоря с трясущимися руками. Он буквально ввалился в проём двери и, обессиленный, плюхнулся на банкетку в прихожей.
– Господи, что произошло? – сердце у Веры запрыгало в груди, того и гляди выпорхнет. Мысли, одна страшнее другой, вихрем пронеслись в голове.
– На меня покушались.
– Кто?
– Не знаю.
– Так, ты жив – это главное. Идём на кухню, я тебе коньяка налью, ты успокоишься и расскажешь.
Вера, как маленького, повела пятидесятилетнего мужа на кухню и усадила на стул.
Игорь выпил залпом бокал дорогущего армянского коньяка ещё тех самых уже подзабытых догорбачёвских лет. Щёки у него слегка порозовели. Слова в его голове громоздились, напирали друг на друга, как пассажиры в метро в час пик, и он никак не мог выбрать нужные.