Она просидела на диване ещё несколько минут в своём особенном трансе, смотря перед собой в сторону не включаемого уже несколько недель, после ухода Алексея, телевизора. Ненадолго вгляделась в черноту плазменного экрана. К ней на колени запрыгнул старый кот Тимофей, заставив её немного напугаться. Она скинула с колен кота, пошла в ванную комнату, умываться, и подготавливаться ко сну. Сегодня она хотела увидеть какой-нибудь особенный сон. Мысли об этом немного будоражили её сознание, но опять-таки незначительно. Всё в её жизни было незначительно.
Ирина познакомилась с Алексеем в апреле, когда в одиночестве гуляла по парку во время обеденного перерыва на работе. Она просто шла, наслаждалась первым тёплым днём, улыбалась своим воспоминаниям, связанным с этим парком. Всё то плохое, что было в прошлом, и имело в своё время более яркий негативный оттенок, перемешалось в памяти с хорошими событиями тех же времён, и в итоге получившийся коктейль, именуемый ностальгией, стал приносить приятное послевкусие от прожитых когда-то мгновений. Ирине было тридцать лет, и выглядела она великолепно. Густые, длинные, волнистые, каштановые волосы. Более чем привлекательные черты лица. Стройная фигура – особый предмет зависти её подруги Веры, которая была её ровесницей, но потеряла всё своё обаяние и эффектную внешность за десятилетие семейных неурядиц. Все прохожие мужчины обращали на Ирину внимание. Она давно привыкла к похотливым взглядам, и попыткам познакомиться. На некоторые попытки даже отвечала взаимностью, как и в тот раз.
Алексей шёл ей навстречу и задолго до того момента, как она заметила его пристальный взгляд, он почувствовал, что просто обязан познакомиться с ней в этот день. Раньше он никогда не знакомился с девушками таким образом, просто её очарование ослепило его настолько, что в его сознании за короткое время случайной встречи успело укорениться то чувство, которое не позволило ему пройти мимо. Он преградил ей дорогу, и предложил познакомиться. Его голос дрожал, и он выглядел очень взволнованно. Ирина сразу поняла, что для него это знакомство было настоящим поступком, хоть Алексей, в общем-то, и не выглядел робким молодым человеком. Наоборот, был хорошо сложен, имел решительные черты лица. Его интеллигентность выдавали только очки. Но это было не страшно. Интерес Ирины к Алексею усилился ещё и после того, когда с её согласия на знакомство, он поведал ей о сегодняшнем самом важном дне в его жизни – сегодня он получил патент на своё изобретение, над которым он работал достаточно долгое время. Он даже показал ей соответствующие документы, только что вручённые ему, подумав, что Ирина усомнилась в его словах. Вторым фактором, влияющим на значимость того апрельского дня на жизнь научного сотрудника Алексея, он назвал знакомство с ней. Они немного прогулялись, Ира опоздала на работу. Они договорились встретиться вечером в этом же парке.
В общем итоге, они и провстречались до сентября месяца, пока Алексей не уличил её в измене, которой фактически не было. Так же, как и при первой встрече, волнуясь и запинаясь, он говорил ей слова. Только на этот раз это были не слова восхищения, а грязные ругательства, которые он, как будто, никогда в своей жизни и не произносил до этого случая. За полгода отношений они так и не стали близки друг другу. Впрочем, никто по-настоящему близким человеком для Ирины так и не стал. Даже Вера, единственная её подруга ещё со школьных времён, не знала всех подробностей её жизни. А родителям давно было не до неё – после развода они оставили ей хорошую квартиру, после чего устремились обустраивать личное счастье, каждый в своих новых семьях.
Жили они с Алексеем у неё дома. Уютно вместе им не было, но это было вполне не плохое для обоих время. Мужчина выглядел счастливым, но не переставал упрекать Иру в чёрствости по отношению к нему, ведь сам он был достаточно эмоциональным человеком, а Ира любила тишину. Упрекал он её часто и не всегда по делу. То, по его мнению, коты провоняли всю квартиру, то готовит она редко, то с подругой часто видится и вообще не понятно где пропадает, пока он работает.
Последней каплей его не ангельского терпения стал дурацкий случай, когда она с соседом по лестничной клетке застряла в лифте, где они просидели немногим более часа. До этого случая они хоть и жили на одном этаже, но даже не здоровались. Вернее, Ирина его даже не замечала, ведь не в её поле зрения были женатые мужчины.
В лифте они коротали время за непринуждённым разговором. Вместе поругались на превратности жизненных обстоятельств, заставших их врасплох в доме с современными лифтами. Посетовали друг другу на производственные трудности, каждый в своей профессиональной деятельности. Даже немного обсудили спортивные события последнего времени. А на разговоре о политике их уже начали вызволять из лифта. Алексей, узнав об этом случае от неё же, сильно заревновал, и сбежал после того, как стал свидетелем их соседской беседы на лестничной клетке. Вот такая у Алексея была логика. Ирина никогда его не осуждала и даже пыталась понять. На любую его претензию она реагировала адекватно, принимая к сведению любой укор, но… ничего не делала, чтобы устранить этот негатив. Теплее, по отношению к нему, она не стала. Готовить чаще и больше она не любила. Количество котов в её доме не убавилось, а наоборот, после ссоры она принесла домой ещё одного бездомного котёнка. В общем, сказал ей Алексей много лишнего, завершив свою тираду словами о том, что он уходит навсегда. На что она спокойно, как всегда в своей манере, ответила:
– Уходи.
Мужчин очень раздражало её спокойствие. Им не нравилось быть более эмоциональными на фоне женщины, которая просто не любила шума.
* * * *
Тамара подошла к мужу, и захотела его обнять. Но что-то мешало ей, она чувствовала себя очень неловко. Она уже забыла, когда в последний раз была ласкова с Владимиром. Им обоим это было совершенно не нужно. По крайней мере, так иногда им казалось.
Если раньше Вова всегда был молчаливым, спокойным, беспристрастным, и это было нормальным мужским поведением, то теперь его спокойствие выглядело отсутствием полноценного интереса к жизни. И это начинало сильно раздражать. Помимо привычного нежелания дотрагиваться до этой каменной статуи, у Тамары возникло ещё и отвращение. И даже презрение. Ей казалось, что этот родной, по документам, мужчина, терпел, заставлял себя быть сильным, а сам готов был расплакаться коровьими слезами. Эта игра в мужественность ей не нравилась.
Владимир действительно терпел. Терпел её тяжёлый взгляд. Такой, от которого становилось невыносимо. Но он не мог просто взять и попросить сменить этот взгляд на какой-нибудь другой. Как это вообще, сменить взгляд? Можно сменить интонации голоса, можно изменить причёску, но взгляд…. Взгляды на жизнь, обычно, меняются только благодаря какой-нибудь серьёзной неожиданности, какому-нибудь случаю. Это Владимир знал по себе. Ведь когда-то он был совершенно другим человеком. Но что может случиться с Томой, чтобы она сменила этот оценивающий взгляд?
Она смотрела так, как смотрят на какую-нибудь вещь, которой пользовался очень долго, но потом решил взглянуть на неё по-новому, с совершенно другой стороны, и вот, после этого появилось чувство – а не обманули ли меня? Стоила ли вообще эта вещь моего внимания? Куда можно отправить свои претензии, сдать её, или обменять? Что я получу взамен этой вещи, ведь без неё, вроде бы, никак. Но и с ней уже не так хорошо.
Вова дал такую характеристику её взгляду после того, как увидел этот же самый взгляд в глазах их дочери.
Дочка, Кристина, хорошая девочка двенадцати лет. Неизбалованная, учится хорошо, но видно и в ней однажды что-то безвозвратно поломалось. Она никогда ни о чём не просила и, тем более, не требовала. Жили они не бедно, но и не купались в роскоши. И вот, она начала аккуратно, но с постоянной периодичностью, намекать на то, что её мобильный телефон уже старый, не модный, у девочек в классе уже давно другие телефоны, и так далее. После того, как Владимира неожиданно сократили на хорошей работе, на прежний уровень жизни они выйти так и не смогли. Мужчине не удалось устроиться на аналогичную, по уровню, должность. И Кристина это понимала, но всё равно невзначай начинала эти разговоры о телефоне. Её модель была не такая уж и старая, но прогресс действительно не стоял на месте, и фирма, выпускающая телефонные аппараты, радовала своих поклонников новыми моделями с более совершенным функционалом, но… это было фактически то же самое, только более актуальное на данный период времени. Пройдёт ещё год, или меньше, и снова новинка превратится в предмет вчерашнего дня. И так будет всегда. Сейчас не выгодно вкладывать деньги в развитие науки, в проекты освоения космоса. Значительно больший спрос на исследования, связанные с развлечениями, которые так необходимы людям здесь и сейчас. Не какая-нибудь перспектива открытия новых, пригодных для исследования или жизни, планет, влечёт среднестатистического обывателя. Ему нужен комфорт и развлечения сегодня. Он живёт один раз, и ему надо именно сейчас проживать свою жизнь максимально приятно в окружении передовых технологий, которые, в большинстве своём, имеют практическую функцию более интересного проведения собственного досуга. И производителям очень не выгодно делать вещи, что называется, на века. Искусственно созданная, постоянно меняющаяся мода, ограниченный по сроку служения технический потенциал, и неимоверная потребность в постоянном потоке покупателей – делает этот мир слишком занятым для того, чтобы создавать и исследовать что-то выходящее за пределы зоны комфорта обычного человека. Зачем нам далёкие звёзды, если сейчас человеку скучно на земле без нового девайса, который через некоторое время ему наскучит, и ему понадобятся новые игрушки? Не изобретение какого-нибудь телепорта, а новые предметы, подчёркивающие статус и уникальную индивидуальность человека необходимы обществу. Эта агрессивная манера потребления и придуманной статусности, заняло разум маленькой девочки, которая мечтает теперь о новом телефоне, в то время, когда старый (ну, как старый, менее чем полтора года назад это была передовая модель) телефон стал ей ненавистен. Нет, он не сломался. Может, стал немного «подвисать», но не перестал звонить, не перестал делать и воспроизводить на своём не обесцветившемся экране фото и видео материалы. Телефон не перестал быть многофункциональным гаджетом, но он стал ненавистен. Он стал лишним в её жизни, но без него было никак. Социальные сети, и прочие развлечения, не должны оставаться без её внимания. Ведь это так важно тратить своё время на нереальную жизнь, отображённую на бесконечных широтах интерактивного пространства.
Владимир заметил, что даже смена ярких чехлов не может уже поменять суть аппарата, который стал слишком привычным в своём безобразии. И благополучные перемены к лучшему в жизни Кристины были связаны только с получением нового мобильного телефона. Хорошо хоть девочка спокойная, вся в отца, не требует, и не закатывает истерик, а всего лишь иногда мечтает вслух о новинке.
А Тома вслух не мечтает, может быть, она даже ещё не сформулировала точно причину своего недовольства. Но этот её взгляд был совершенно понятен Владимиру, и он пытался его не замечать, ведь исправить сбой в системе мышления некогда любящей его женщины он не мог. Пытался что-то делать, но не знал, какие методы смогут повлиять на эти процессы. А женщина хотела понять себя и свои чувства, ничего не делая с причиной изменения жизненных взглядов, которые крылись глубоко в её собственном сознании. Логика в размышлениях Владимира была основана на материальных аспектах существования, а Тамара опиралась только на собственные чувства. Просто жизнь семейной пары наполнилась дополнительными раздражающими факторами.
– Может, спать пойдём, ты так рано встаёшь, – попыталась придать голосу оттенок заботливости Тамара.
– Да, сейчас иду, – ответил Владимир. Он, как всегда по вечерам, долго сидел на кухне и что-нибудь читал. Или просто думал о своём. Ложился поздно, вставал рано. Работа на стройке после карьеры в должности ведущего инженера не отразилась на его режиме дня. Разве что только дома он стал находиться реже.
Тома ушла в спальню, а Владимир ещё выпил чаю. Он не грустил, не тосковал, он просто всегда любил посидеть в тишине. Это было его своеобразным развлечением.
Осенние месяцы в этом году проходили спокойно для Владимира, в отличие от прошлогодних, когда он потерял, из-за сокращения, хорошую работу. Ему казалось, да и не безосновательно, что он всегда был на хорошем счету, но этого было недостаточно. Помимо профессиональных качеств, успешный карьерист должен обладать и человеческими, позволяющими иметь более тесный контакт с руководством. Но общаться на неинтересные темы Владимир не умел, и его молчаливость нередко принимали за грубость. К сожалению, его хорошее знание дела не сыграло решающей роли в нелёгком выборе руководства кандидатов на сокращение. Казалось, с таким опытом у Владимира не будет проблем в поиске работы, но что-то пошло не так, и вот уже год он работал на стройке. Но ему нравилась эта работа, ведь немало приходилось трудиться руками, хоть он и имел не последнюю должность на строительстве объекта.
Он привёл себя в отличную форму, однако это не прибавило страсти в глазах его супруги Тамары. Вове было тридцать шесть лет, жена была младше на три года, и ещё одним её душевным переживанием были мысли о том, а туда ли уходит её молодость? В своей мнимо уходящей молодости, она ещё была очень эффектной девушкой. Заморочки супруги Владимир стойко терпел. Он не представлял себе жизни без её, хоть часто и недовольного, но очень симпатичного личика.
У Владимира был личный помощник, заодно служащий переводчиком в общении с рабочими из соседней солнечной республики, его имя было Толибжон. Многие его звали просто Толик, но Владимир называл его только настоящим именем и уважительно относился к нему, как к человеку, и, как к работнику. Мужчина, сорока пяти лет, с густыми усами и волевыми чертами лица, в то утро выглядел напуганным. Он тараторил, переходя на родную речь:
– Там Джонни, конструкция, рухнул!
Только после последних, понятых Владимиром, слов, они побежали к месту происшествия.
Утро начиналось ужасно. Причём, с самого начала.
Вове пришлось опоздать на работу из-за дорожно-транспортного происшествия, когда в него врезался на перекрёстке «Мицубиси Лансер» десятой модели с очень агрессивным молодым человеком за рулём. Парень явно был не прав, но винил во всём Владимира, старый, но надёжный джип которого почти не пострадал, не считая разбитой фары. Долгое составление протокола, и прочие прелести разбора ситуации отсрочили приезд Владимира на работу. Когда тот только переоделся, к нему и прибежал испуганный Толибжон.
Суть происшествия была в том, что часть металлоконструкции, по неведомым причинам, рухнула, и Джонни, молодой парень, имя которого было упрощено с родного языка среднеазиатской страны, оказался под завалом, который быстро разобрали, но парень не приходил в себя. Вызвали скорую помощь. Молодой человек умер до прибытия бригады врачей. Пришлось привлечь и полицию. Поскольку ответственным за всё был именно Владимир, то инцидент приобретал крайне неприятный для него оттенок. Да и парня было жалко. Ещё совершенно не понятно было то, в чём именно крылась ошибка, которая привела к трагедии.
Поздно вечером Владимир подъехал к дому в крайне подавленном состоянии. Особенно ему не понравилась короткая беседа со следователем, фамилия которого была Жилов. Тот слишком грубо себя вёл. Владимир припарковал свой джип рядом с «Тойотой Камри», автомобилем броского красного цвета, который они купили Тамаре на её тридцатилетие. Тогда Вова ещё надеялся такой покупкой изменить ухудшающиеся отношения. Он долго сидел в своём автомобиле, слушая чьи-то плоские шутки по радио, собираясь с мыслями о том, как рассказать обо всех неприятностях жене. Ведь не рассказать он не мог, это было бы не правильно. Ещё он просто думал, как бы от всего отдохнуть, надолго не выпадая из общего течения жизни, догнать которое с каждым годом становилось всё сложнее.
Он поднялся на свой этаж. Рядом, в соседней квартире, снова что-то громко отмечали молодые жильцы. Слышались пьяные крики и громкая музыка. Владимир зашёл в квартиру, разделся. Осень становилась холодной, и он уже носил зимнюю куртку. Мужчина сам разогрел себе еду.
Первой к нему всегда подходит поздороваться дочь, но сегодня она даже не зашла на кухню. Может чем-то снова занята. Зато на кухню зашла жена. Не поздоровалась, и это нормально. Он тоже чувствовал себя неловко, когда в такие моменты говорил «привет, как дела». Её дела ему действительно были неинтересны, если не случалось что-то более неординарное, чем сплетни её коллег и претензии хамовитого начальства. Но, в таком случае, супруга бы сразу обо всём поведала.
Жена начала мыть посуду, а Владимир молча пил чай с пряниками.
– Завтра надо съездить к моей маме, у неё опять что-то с краном. Можешь заскочить к ней в обед ненадолго? – сказала Тома. Ей не хотелось ничего просить, но, почему бы и нет?
– Я не смогу… у меня неприятности, – сухо ответил Вова. Надо было сразу начать обо всём рассказ, но он мешкался.
– Неприятности у него, там до неё две минуты доехать-то. У тебя вечно какие-то неприятности, – заворчала жена, ей очень не понравился отказ мужа.
– У меня ЧП на объекте, завтра в обед я должен съездить к следователю! – Повышая тон, сказал Владимир. Чётко и твёрдо. Редко он себе позволял повышать так голос. Обычно это происходило только на работе. Но после этого его обычно сразу «отпускало», и он мог спокойно продолжать беседу, как ни в чём не бывало.
Жена молчала, но её движения стали резкими и быстрыми, звон посуды стал сильнее. Владимир решил сбавить возникшее напряжение:
– Мне надо будет заехать в офис к руководителю, на следующий день, в обед, поеду в страховую. А вечером могу заехать к твоей маме.
Тома продолжала молчать. Домыла посуду, вытерла руки, собираясь уходить в спальню, она тихо сказала:
– Не надо. Кристина опять заболела.
Она ушла, а Владимир остался сидеть в одиночестве, проклиная сегодняшний день. Кристина часто простужалась. Он не решился пойти в её комнату, чтобы не мешать своим нелепым участием в процессе её выздоровления от очередного ОРЗ.
* * * *
Тихон всё ещё не мог отвыкнуть от того, как за многие годы его тюремного срока, в нём чётко засело ощущение замкнутого пространства. Узкий переулок для него казался нескончаемо длинным, а улица так вообще. Открытое море. И люди. Люди другие. Их взгляды. Они такие лёгкие. В них нет агрессии, тоски, хитрости и хмурости. Будто жизни они не видели, а так, лишь весёлые картинки рассматривали. Не тыкала их жизнь лицом в грех. И не нужно жаловаться на то, что у тебя есть. У кого-то нет вообще ничего, и нет жалоб. Совсем. Не хотелось Тихону жаловаться. Не умел он. Хотелось только немного побольше тепла. Он отвык от такой осени. От осени в открытом пространстве, он совсем её не помнил. Там, где он провёл тринадцать лет из пятнадцати, обещанных судом, было почти всегда жарко. Жарко и душно. Воздуха не хватало. А здесь воздуха было много, но он был неприветливым, холодным, колючим. Зато это был воздух свободы. Огромной, необъятной свободы. В которой так чётко чувствовалась беспомощность. Не от того, что прошлое не перепишешь, не изменишь, а от того, что настоящее, без фундамента прошлого – это босая бедность. Чем больше лет в жизни проходят в бездействии, тем реже будущее маячит впереди удобствами. Хотя бы даже элементарными.