Виталий Вавикин
Демон. Книга вторая
Часть первая
Глава первая
Голос всегда приходил неожиданно. Обычно ночью. Вздрагивал густотой тьмы, формируясь во что-то неведомое, мрачное, разделяясь и заполняя своим присутствием всю комнату. Это не были тени или видения. Олег Гутов знал это. От галлюцинаций можно отмахнуться, игнорировать, убить их, в конце концов, препаратами и терапией. Здесь же все было реальным, таким же, как и он сам. Он не мог этому сопротивляться. Не мог игнорировать. Они владели его телом, его разумом. Они могли заставить его умереть и родиться заново. Он был в их власти.
Мойрам. Так они называли себя, хотя таким существам вряд ли нужны были имена. Олег узнал о них, когда был подростком. Они пришли к нему ночью, забрав вместе с девственностью его неведение. Они были похожи на женщин, но Олег знал, что это не так. Женщин рождают женщины. Они растут, созревают и стареют, а не складываются в эротические образы из сгустка теней в углах комнаты.
Лахезис. Так звали одну из них. Она была первой. Ее внешность напоминала Олегу о девочке, в которую он был влюблен. Эта любовь умерла, утонув в объятиях мойрам. Все умирало. Менялось. Каждая ночь, проведенная с любвеобильным существом, забирала что-то из прошлого, обедняя воспоминания. Лахезис высасывала из Олега все, что казалось ему когда-то важным, все его представления о жизни и целях. Иногда, оставаясь один, Олег пытался вспомнить эти страстные ночи, но не мог. Не хотел. Лахезис забирала у него любой незначительный интерес к прошлому, оставляя лишь страх перед настоящим.
Клото. Она пришла следом за Лахезис. Сменила ее в теплой постели Олега. Ее образ был таким же пустым, как и его цели. Ничего конкретного, просто женщина с характерными для этого пола чертами. Прошлое не интересовало ее. Она пела Олегу любовную песню о настоящем. В ее объятиях Олег увидел себя, увидел свой страх. Клото разделила с ним свою плоть и свои мысли. Мысли о настоящем. В них не было ни счастья, ни страха. Лишь только пустота, впитавшая в себя момент между прошлым и будущим. Каждую ночь Олег узнавал что-то новое и каждое утро забывал об этом. Это был подарок Лахезис, спасавший от безумия. Мир был прекрасен и ужасен одновременно. Грязь и красота, возведенные в абсолют, промелькнувший перед глазами за короткое мгновение настоящего. Девственницы и шлюхи, наркоманы и праведники, маньяки и священники, матери, продающие своих новорожденных детей, и заботливые родители, неверные супруги и добропорядочные семьи… Были и другие видения, суть которых Олег так и не смог понять. Слишком ужасные или слишком прекрасные в своей сути, они то мелькали перед глазами уродливостью форм и извращенностью действий, то грели сознание божественной красотой, умиляя недосягаемой глубиной чистейших поступков. Из всего этого Олег вынес одно: ужас и красота нераздельны. Одно не может существовать без другого. Добро и зло. Любовь и ненависть. Свет и тьма. Олег больше не испытывал страха. Его страх был ничтожным в сравнении с тем, что он видел. Не мог он испытывать и счастья. Он видел его в абсолюте, и абсолют этот был недосягаем. Он мог быть лишь никем. Пустотой в нулевой точке столкновений красоты и ужаса. Вот чего добивалась Клото. Вот зачем она приходила к нему столько ночей подряд.
Атропос. Она стала третьей любовницей Олега. Или любовником? А может, просто никем? Для него уже не было разницы. Она легла в его постель. Прикоснулась к его остывающей плоти. К его пустоте. Олег чувствовал, как тело начинает распадаться под тяжестью этих прикосновений, таять, подобно снегу, сжатому в теплых ладонях, вытекая меж пальцев отведенным ему временем. Минуты, часы, дни, месяцы, годы. Он был слишком опустошен, чтобы бояться. Видел слишком многое, чтобы о чем-то думать. Он мог лишь таять и распадаться, наблюдая, как его тело теряет свои формы. Отведенное ему время заканчивалось. Пустота становилось больше. Он ощущал ее физически. Она текла внутри него, выедая кровь, внутренности. Олег уже не чувствовал, как Атропос ласкает его тело. Не видел ее. Не слышал ее нежных слов. Он просто плыл, как плывет ребенок в утробе матери.
Жизнь завершалась, и ее волны прибивали его к берегу, с которого все началось. К пустоте и теплым водам, ласкающим тело. Они были его частью, а он был частью их. Последняя ночь в объятьях Атропос, когда понятие ночи перестает существовать. Когда все превращается в пустоту, которая и есть то важное, из чего состоит вся жизнь. Пустота и покой, медленно вращающиеся в замысловатом водовороте, уходящем в никуда, и Олег был частью этого водоворота, мельчайшей каплей, нераздельно связанной с огромной массой вращающейся воды, которая тянула его вниз, на самое дно.
Осознание этого принесло тревогу. Следом за ней пришли сомнения и страхи. А в момент, когда он достиг самого дна, пришла боль. Она выдавила из его горла крик, который заставил вновь ощутить свое тело. Отделить себя от окружавшей его пустоты. «Вода, – подумал Олег. – Это всего лишь вода». Густая, как кровь, и такая же теплая, она обжигала его тело, заставляла плыть. Она вернула ему забытый смысл, забытые чувства. Пространство. Осознание этого появилось так внезапно, что Олег снова закричал. Под его ногами было дно. Он шел по нему. Карабкался на берег, жадно хватая ртом воздух. Он снова мог чувствовать, он снова мог мыслить. Ради этого стоило бороться.
Олег выбрался на берег и устало повалился на спину. Земля под ним была теплой и сухой, как сморщенная кожа настырного долгожителя. Олег заставил себя открыть глаза. Небо. Оно застыло где-то высоко вверху – изъеденный студень, проткнутый вилкой во многих местах. Небольшое, уродливое существо ткнулось мокрым носом Олегу в плечо. Шершавый язык высунулся между небольших обломанных зубов и принялся вылизывать кожу Олега Гутова. Существу нравился запах, нравился вкус свежей плоти. Олег вскрикнул, чувствуя, как зубы существа впиваются в его плечо. Вскочив на ноги, он оторвал тварь от своего тела и, бросив себе под ноги, растоптал.
– Ийсы, – услышал он тихий голос за своей спиной, обернулся. – Ты убил одного из них, – пояснила ему девочка.
Ей было лет шесть-семь, не больше. Олег торопливо сел на землю, желая скрыть от нее свою наготу.
– Не бойся, – сказала она, пододвигаясь ближе. – Я не причиню тебе вреда.
– Кто ты? – Олег старался не замечать ее наготы.
– Меня зовут Гес.
– Что это за место, Гес?
– Аид.
– Аид?
– Тебе нужно было плыть на остров. – Она указала рукой куда-то за его спину.
Олег обернулся, но не увидел ничего, кроме густой темной воды, из которой недавно выбрался с таким трудом.
– У тебя еще есть время, чтобы попытаться исправить свою ошибку.
– Ну уж нет. Я больше не войду в эту воду.
– Здесь тебе будет еще хуже.
– Здесь?
– Скоро они узнают о тебе.
– Ты это о ком?
– О тех, кто бродит здесь в поисках таких, как ты.
– Тогда нам нужно уходить отсюда.
– Меня они не тронут.
– Почему?
– Потому что я – Гес.
– Не говори глупостей. Ты всего лишь маленькая девочка.
– Но не такая, как ты. – Она поднялась на ноги. Нагота совершенно не смущала ее. – Вставай. Я попытаюсь тебя спрятать.
Не дожидаясь ответа, Гес развернулась и зашагала прочь. Олег поплелся следом.
– Тсс! – цыкнула она на него, когда они укрылись в тени небольшого каменного свода.
Откуда-то изнутри дул теплый ветер, но Олег не мог разглядеть, насколько глубоко уходит под землю утопающий в темноте тоннель.
– Они рядом, – услышал он шепот Гес и проследил за ее взглядом.
Сначала он увидел только тени. Они сновали вдоль берега, окружив место, где еще совсем недавно находились они с Гес.
– Кто они?
– Тсс! – снова цыкнула на него Гес. – Если они услышат тебя, я не смогу уже ничем помочь.
Олег замолчал. Тени продолжали кружить вдоль берега, но теперь они уже не казались ему эластичными, как прежде. Они сгущались, обретали форму, словно его глаза привыкали к этим созданиям, учились их видеть. Олег начинал различать их тела. Они не были людьми. Люди не могут быть такими уродливыми. Он видел, как один из них сожрал животное, укусившее его. Ийс. Кажется, так называла его Гес.
– Теперь они не остановятся, – шепнула она. – Теперь они знают вкус твоей крови.
Олег потер укушенное ийсом плечо. Оставленная рана кровоточила. Тварь, сожравшая ийса, принюхивалась, словно чувствовала его кровотечение. Олег зажал рану рукой.
– Это тебе не поможет, – сказала Гес.
Она велела ему встать на колени и, когда он это сделал, зажала рану своими губами. Олег поморщился, чувствуя, как впивается она в его плоть, как высасывает из него кровь, но сейчас не это было главным. Уродливая тварь, продолжая принюхиваться, приближалась к ним. Она была так близко, что Олег мог разглядеть застрявшую между ее зубов шерсть ийса. Неожиданно тварь хищно оскалилась и громко срыгнула. Из ее рта вытекла слюна. Тварь жадно сглотнула и снова подавилась отрыжкой. Ее лапы с силой ударили себя в живот. В глазах отразилась боль. Разинув рот, тварь попыталась взвыть, но острые зубы, усеивавшие полость рта, давно искромсали язык, поэтому из горла вырвался только хрип. Схватившись за живот, тварь принялась разрывать его своими когтями. Из открытой раны хлынула густая слизь. Вонь заполнила воздух, выдавив из глаз Олега слезы. В разорванном желудке виднелось изуродованное тело ийса. Оно двигалось, выворачиваясь наизнанку. Его внутренности, словно сорные растения, пускали корни в тело уродливой твари, сожравшей его. Это уже не был ийс. Это был цветок. Много цветов, прораставших в живой плоти.
Обезумев от боли, тварь продолжала вырывать их из своего тела, до тех пор, пока не упала на землю. Ее предсмертные судороги быстро стихли, а цветы продолжали расти. Они распускались сочными бутонами, и Олег в ужасе понимал, что эти бутоны разговаривают между собой. Он попытался разобрать, о чем они говорят. Сначала это были буквы, затем отдельные слога. Когда слога начали неловко складываться в слова, Олег услышал крик. Дикий, истошный. Крик заставил его перестать слушать бормотания распустившихся цветов и устремить взгляд туда, где находились оставшиеся твари.
Сейчас, среди чужого для Олега Гутова мира, услышанный им крик был слишком родным. Так могут кричать только люди. Олег впился глазами в кромку воды. Обнаженная женщина, окруженная уродливыми тварями, металась вдоль берега. Ее спасала лишь близость воды. Твари боялись этих вод, сторонились, но и женщина боялась их не меньше. Наконец одна из тварей схватила ее за волосы и потащила вглубь берега. Они не спешили забрать ее жизнь. Они издевались над ней. Клацали возле ее лица зубами, царапали когтями кожу.
– Мы должны ей помочь, – прошептал Олег.
– Ей уже не помочь, – сказала Гес, на мгновение отрывая губы от его плеча.
– Но мы должны!
Олег попытался подняться на ноги, но тело не слушалось. Только сейчас он почувствовал, как немота, распространившаяся от его плеча, парализовала все его тело. Он был беспомощен даже перед Гес, продолжавшей сосать его кровь. Он мог только смотреть, как уродливые твари терзают свою добычу. Крик женщины врезался в его сознание беспощадной болью. Цветы, выросшие из брюха мертвой твари, о чем-то оживленно говорили. Олегу показалось, что они обсуждают его. Сравнивают с той женщиной. Он посмотрел на их цветущие бутоны. Нет. Они обсуждали не его. Они обсуждали несуразную птицу, клюющую тело твари, из которой они выросли. Ее клюв жадно отрывал куски зловонной плоти, проглатывая их. Олег видел, как они проходят сквозь горло птицы, как раздувается ее живот и как вылезает из-под обтрепанного хвоста помет. Олег снова посмотрел на женщину. Зажатая между их телами, она уже не кричала. «Надеюсь, твари уже убили ее», – подумал Олег.
– Они не едят падаль, – услышал он голос Гес. – Они разорвут ее, когда она будет еще жива. – Гес вытерла окровавленные губы. – Гриллы слишком нетерпеливы.
В подтверждение ее слов одна из тварей оторвала женщине руку. Это послужило знаком остальным. Одно мгновение – и от человеческого тела не осталось ровным счетом ничего.
– Это не самая страшная смерть. – Гес смотрела на распустившиеся цветы возле грота. – Они прощаются с тобой.
– Что? – Олег удивленно уставился на кивающие бутоны.
Несуразная птица глотала их вместе с кусками мяса. Закончив с трапезой, она улетела, оставив в память о себе несколько ровных горок помета. Внутри одной из них что-то шевелилось, росло. Оно выбралось наружу, и Олег узнал под слоем грязи ийса. Зверек огляделся и испуганно побежал прочь. Олег молча смотрел ему в след.
– Удивительно, правда? – спросила Гес. – Жизнь умирает и снова рождается на твоих глазах.
– Я не знаю.
Олег наконец-то смог подняться с колен. Его плечо болело. Там, где Гес касалась его губами, отсутствовал внушительный кусок плоти.
– Что ты сделала? – спросил он ее.
– Немного поела. – Она облизнула губы.
– Ты сосала мою кровь?
– Я могла бы высосать твой мозг, если бы захотела.
– Не говори так.
– Почему?
– Потому что ты ребенок.
– А ты забавный. – Губы Гес дрогнули в жалком подобии улыбки. – Неужели ты еще не понял, где находишься?
– Нет, но я знаю, что нам нужно уходить отсюда. У тебя есть родители или родственники?
– Как у всех.
– Тогда я отведу тебя к ним.
– Зачем?
– Чтобы они заботились о тебе.
– Аид дал мне достаточно сил, чтобы я могла заботиться о себе сама.
– Аид не сможет заменить тебе родителей.
– Он и есть мой родитель.
– Не говори ерунды. Ты же сама сказала, что это всего лишь место.
– Место, которое рождает нас всех.
– Я не был здесь рожден.
– Поэтому ты не такой, как мы. Тебе никогда не понять красоты Аида.
– Ты считаешь, что здесь есть красота?
– Так же, как ты считаешь, что здесь ее нет.
– Я видел, что гриллы сделали с женщиной. Ты считаешь, что это красота?
– Да. Что может быть лучше быстрой смерти? – Гес вышла из убежища. – Благодари мойрам, что ты встретил меня, а не моего брата. Случись наоборот – думаю, ты бы позавидовал участи той женщины.
– У тебя есть брат?
– Да, но тебе не нужно с ним встречаться. Он моя противоположность.
– Как гриллы?
– Как я. – Гес взяла Олега за руку. – Пойдем, я отведу тебя к Мертвому озеру. Может быть, тебя все еще примут на остров. Хотя ты видел слишком многое, чтобы забыть… Но ты должен попробовать! – Она потянула его за собой.
– Я не могу, – сказал Олег, глядя на темную, густую воду озера. Она напоминала ему кровь женщины, которую растерзали на его глазах гриллы.
– Ты должен. – Гес отпустила его руку. – Ты мне нравишься. Не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что с той женщиной.
– А ты?
– Мое место здесь. – Она подтолкнула его. – Иди же, а я попрошу Люция зажечь для тебя звезду!
– Кто такой Люций?
– Поверь мне, тебе лучше этого не знать.
Олег вошел в теплую воду. Она окутала, утянула на дно, не дав возможности проститься с Гес, да он и не хотел. Он уже не помнил ее. Не помнил ничего. Он снова был ребенком, беззаботно дремлющим в теплой материнской утробе. Что могло быть прекрасней?
Олег открыл глаза, чувствуя цепкие лапы вновь подхватившего его водоворота. Вращение медленно прекращалось, позволяя различать детали. Его комната, погруженная в полумрак, кровать, простыни, одеяло, теплое женское тело. Как ее звали? Атропос? Нет. Она не похожа на нее. У этой женщины есть лицо, внешность, Атропос же была безликой и бесполой.