– Нет, дорогой. Всё хорошо.
– Тогда где же дети? Нам наследник нужен, ради этого мы и поженились…
– Я так давно не получала вестей от отца и сестры… мне стало бы намного легче дышать.
– Вот будут дети, тогда и напишем твоим в Екатеринбург.
Люси тяжело вздохнула.
– Пирогов с вареньем подать? Сама пекла, Софии они нравятся.
– Не стоит, дорогая, на сегодня я сыт. Пойду отдохну.
Сказав это, он удалился.
Отрывок из дневника Люси, май 1914 года
Прощение. Прощение тех, кто причинил боль, – это самое главное в жизни. Идти по своему пути без злобы, которая мешает, без ненависти, с чистой душой и открытым сердцем.
Сегодня почтальон принёс письмо из России. Олюшка пишет, что в марте папенька дал согласие на её с Александром свадьбу. Не могу читать его до конца!
Люси отложила тетрадь с клевером и перо и с болью посмотрела на скомканный листочек бумаги с российской гербовой печатью. Вдруг у неё потемнело в глазах, она громко позвала на помощь и бросилась в уборную.
София, услышав крики невестки, бросилась на помощь, принялась барабанить в дверь уборной и звать Люси, но услышала только, что девушке плохо.
– Душечка, открой! Что с тобой?
Люси не могла ответить с той стороны двери. Её ужасно тошнило.
София начала понимать, что происходит, и побежала вниз звать доктора. Она была счастлива своей догадке.
– Господи, ты услышал мою молитву! Спасибо тебе, Господи! Племянник!
Тем же вечером Люси лежала на кровати, укутанная во множество одеял, а счастливая София хлопотала вокруг неё, раздавая указания направо и налево. Повитуха, которая только что закончила осмотр, сказала Люси на болгарском:
– Поздравляю. Даст бог, так к Новому году рожать тебе!
Люси ничего не ответила и отвернулась.
– Не стоит беспокоиться, – ответила София. – Она сегодня много по дому трудилась и слишком устала. Рада она, рада!
Бабка неодобрительно покачала головой и ушла прочь.
– Душечка, ты отдыхай, – Софию ничуть не смущало отчаяние Люси. – Я сама Димитру скажу, то-то он будет наследнику рад!
Люси подняла голову с мягкой подушки и внимательно посмотрела на щебечущую Софию.
– А если я ему дочку рожу?
София сначала не расслышала и переспросила:
– Что ты говоришь?
– Если девочка родится, будет ли он рад?
– Да будет уж он рад, будет. Ты не гадай – плохая примета.
Взбивая подушки для подруги, София заметила под одной из перин странную тетрадь и спросила:
– Что это у тебя, милая? Дневник?
– Это просто заметки обо мне, о прошлом.
– Я постоянно замечаю, что ты пишешь в эту тетрадь что-то. Прочитаешь для меня?
Люси слабо улыбнулась и кивнула ей. София несказанно обрадовалась.
– Только не сейчас. Ты ещё очень слаба, душечка. Прибирать в доме без меня и не думай! Вот отдохнёшь и мне почитаешь.
Она открыла окно, чтобы обеспечить невестке свежий воздух, и собралась выйти из её комнаты, как вдруг Люси окликнула её:
– Софьюшка?
– Что, дорогая?
– Принеси мне ещё чернильницу и перо, будь любезна. Мне бы написать сюда ещё немного.
– Всё принесу, что попросишь. Только сама не вставай.
Отрывок из дневника Люси, август 1914 года
София не подпускает меня к домашней работе. Всё делает сама. Или с помощью Васила – единственного слуги. Я перечитываю письмо от Ольги, а ещё то, что когда-то писала здесь о прощении. Софьюшка спрашивала, могу ли я простить им то, что они меня забыли. А я по-прежнему не могу. Они предали меня, разрушили мои мечты о счастье.
Может быть, беременность и должна быть такой, но мне каждый день плохо. Плохо вставать и плохо ложиться снова. Я не хотела ребёнка с тех пор, как узнала, но сейчас – больше всего хочу. Хочется гулять по улицам и дышать рильским[2] воздухом, но сил с каждым днём всё меньше и меньше.
Вчера со мной случился обморок. Ничего не помню. Помню только момент, когда я хотела почитать сегодняшнюю газету, но София стала читать мне вслух. Я потеряла сознание, а когда очнулась – Димитр был дома, и они с сестрой обсуждали вступление России в войну, которую объявила ей Германия. Димитр говорит, что я просто переволновалась, и мне не стоит беспокоиться о том, дойдёт ли война до Урала. А как мне не беспокоиться? Я каждый вечер молюсь за Гориновых и за папеньку.
Отрывок из дневника Люси, февраль 1915 года
На наше Рождество родилась дочка. В Болгарии 7 января называется Крещение, или Иорданов день. Димитр окрестил нашу девочку Цветаной, а я зову Светланой. София спросила, почему выбрали такое имя, и я прочитала для неё балладу Жуковского[3]. Она была в восторге. А пока я вынашивала Светочку, моя добрая подруга научила меня болгарскому языку – мне необходимо было найти какое-то занятие.
Димитр хотел сына, но он очень рад появлению Светланы, часто бывает в детской комнате и смотрит, как она спит. Мы с ним стали даже чаще разговаривать. Он замечает, что из Софии вышел отличный учитель словесности.
Став женой и матерью, я поняла, что многие вещи в мире имеют практическое значение. Возможно, в той рождественской беседе Ольга была права, и только с возрастом многое начинает доходить до нашего ума – например, стремление жить в безопасности, если у тебя есть дети.
Наши дни
Недавно Алисе стали сниться старые времена и люди, которые жили в дореволюционной России. Девушки вели дневники, выходили замуж за тех, на кого указывали их отцы, и рожали детей от нелюбимых мужей. Сон этот необычный – он приходил к ней раз в несколько ночей, и каждый раз о людях того времени Алиса узнавала какую-то новую вещь. Каждый раз, когда «серия» заканчивалась, больше заснуть она не могла, как ни старалась.
Каждый раз она видела во сне одну и ту же молодую даму. Та дама жила вроде бы в Екатеринбурге, была выдана замуж за богатого иностранца незадолго до начала Первой мировой войны. В Россию она так и не вернулась, а родительский дом не пережил войны. Каждый раз смотреть сон всё интереснее и интереснее. И вот скоро Алиса уже узнает, что произошло с этой темноволосой дочкой золотопромышленника начала двадцатого века, но…
Дима на соседнем диване всхрапнул. Это её старый друг, с которым чуть ли не с детства в одной песочнице играли. Накануне вечером она приехала на маршрутке утешать его после разрыва с девушкой. Димыч хотел поцеловать её, но Алиса сказала: не надо рушить дружбу.
«Всё равно не засну теперь, так что же тут делать», – подумала Алиса. Тихонько одевшись и взяв свои вещи, она ушла по ночным улицам прочь.
Остановившись на площади 1905 года, девушка прогуливалась мимо памятника основателям города, а потом – по мостику, где миллионы молодожёнов прикрепляли свои замочки в залог вечной любви. «Интересно, сколько этих пар уже развелось», – подумала Алиса.
Бездомная кошка задремала у перил моста. Чтобы её никто не тронул, она спрятала под себя лапы и съёжилась в комочек. Алиса положила рядом со спящей кошкой бутерброд с колбасой, случайно оказавшийся в сумке, и тихонько пошла прочь по мосту.
– Тоже одинока, бедная!
Путь Алисы до станции метро лежал мимо антикварного магазина, в который она никогда раньше не заходила. Однако девушка всегда засматривалась на его стеклянные витрины с причудливым рисунком. Вот и сегодня Алиса разглядывала своё весьма симпатичное отражение в стекле и пыталась заодно высмотреть, что же продаётся в этой антикварной лавке.
– Девушка!
В дверях лавки показался старомодно одетый мужчина в соломенной шляпе, сандалиях на босу ногу и светлом костюме. Казалось, он давно наблюдал за ней по ту сторону витрины и потому так быстро вышел.
– Девушка, я уже больше месяца наблюдаю, как вы смотрите и собираетесь зайти ко мне, да всё никак не решитесь. Заходите же, я не кусаюсь! Товар покажу, даже чайку налить могу!
Охнув от испуга, Алиса бегом бросилась в сторону входа в метро, ни разу не обернувшись на мужчину. Тот покачал головой, усмехнулся и скрылся в затемнённом помещении своей лавочки.
И ведь убежавшая девушка не успела… или не захотела заметить, что лицо старика на самом деле доброе-предоброе.
На следующий день она попросила Диму воспользоваться его компьютером, с которого зашла в свой почтовый ящик, чтобы узнать, что там с предложением практики.
О! На ящик пришло письмо от отдела кадров той радиостанции.
Уважаемая Алиса Владимировна!
Благодарим Вас за письмо. Вынуждены сообщить Вам, что на нашей радиостанции практиканты пока не требуются. В случае если таковые потребуются, мы обязательно дадим Вам знать.
С наилучшими пожеланиями…
Дочитывать Алиса даже не стала.
«Просто невозможно поверить», – сокрушалась она про себя, чтобы не привлекать внимание Димы. «Третий отказ за день – это уже слишком!»
– Не вешай нос, Алиска!
Алиса вздрогнула, когда Дима, читавший письмо за её спиной, начал говорить. Тихонько щёлкнула друга по носу.
– Фу, дурак! Не стыдно без спросу чужие письма читать?
– Я только хотел сказать, что не стоит огорчаться раньше времени. Вот мне, например, чтобы попасть в число стажёров на радиостанцию, пришлось три отказа от других городских станций потерпеть. А потом кто-то связался со станцией «Шёпот большого города» – и дело в шляпе!
– Ладно, друг. Спасибо за поддержку.
Каково это – наблюдать чью-то жизнь, словно находясь на съёмочной площадке некого фильма? При этом ты не режиссёр, не оператор, тем более – не актёр в этом кино.
Уже некоторое время Алисе снятся одни и те же люди. Словно невидимая безвольная зрительница, она наблюдает за жизнью людей столетней давности: военные, промышленники, прекрасные дамы – восторг! Интересно, жили ли эти люди на самом деле? Жили ли они в Екатеринбурге, как в её снах, или в каком-нибудь другом городе? Сегодня ей снится, как девушка, которую сестра называла Люси, пишет что-то в дневник. Интерьер уже совсем другой – как будто она не в родном доме. Неслышно наклонившись над столом и пишущей девушкой, Алиса подглядывает и видит:
… 1913 года
На завтрак был тёплый хлеб. Запах хлеба пробуждает во мне воспоминания о родине. Об отце, сестре и бабушке, о моём детстве. Помню, в детстве, когда была жива бабушка, утро начиналось с запаха хлеба из печи, мы с Олюшкой просыпались чуть свет и бежали вниз. А там уже и стол был накрыт. Бабушка не любила, когда мы шумели, она всегда ворчала, наша милая. А мы, глупые детки, сердились на неё. После завтрака Оленька садилась заниматься за рояль. Я слушала, как она играет, со двора, пока мы с обожаемым другом детства Сашенькой играли в салки.
Не успев сосчитать количество еров и ятей в дневниковых записях героини, Алиса снова проснулась среди ночи. Хорошо, что завтра ей не к первой паре. Алиса надела любимые джинсы, майку и ветровку и пошла гулять в центр города.
И почему иностранцы думают, что в России в ночные часы по улицам гулять опасно? Алиса спокойно совершала еженощные пешие прогулки с родного автовокзала до Плотинки и площади 1905 года, и никто не подходил к ней с ножом или не просил «найти позвонить». Просто потому, что в два часа ночи на центральных улицах города не бывает почти никого. В Екатеринбурге майские ночи всегда прохладные, но эта прохлада не колет и не кусается.
В одной из негорящих витрин, естественно, закрытого ночью магазина Алиса увидела вместо своего отражения лицо и фигуру той девушки, за которой невольно наблюдала в своих последних снах. Девушка одета в белое платье, которое так подходит к её карим глазам, курносому носу и красивой старомодной укладке тёмных волос.
Заметив отражение, Алиса испуганно остановилась и, едва дыша, дотянулась до зеркальной поверхности витрины. Но через секунду перед ней – уже её собственное отражение. Алиса встряхнула головой:
– Показалось, наверное.
И она двинулась дальше. Но эта секундная галлюцинация ещё долго не выходила из головы.
– Это полный бред. Надо просыпаться!
Алиса остановилась на плотине городского пруда. Аккурат рядом с памятником основателям города собралась какая-то компания ребят. Девушки в длинных платьях «на выход» танцевали вальс с одетыми в классические костюмы парнями. В центре – самая красивая пара. Он в форме солдата. Она – в белом платье, волосы уложены, как у русской аристократки времён правления последнего российского императора. И эта девушка напоминает Алисе незнакомку из снов.
Заметив, что за ними наблюдают, главная пара прекратила свой вальс. Другие тоже остановились.
– Простите, я вам помешала? – Алиса поняла, что неприлично вот так вот засматриваться на незнакомых людей.
– Нет, что вы, – один из парней улыбнулся ей. – Вам понравилось, как мы танцуем?
– Очень! – призналась заворожённая Алиса. – А что у вас здесь, флешмоб?
– Нет, у нас – свадебная вечеринка.
– Вот как, – Алиса улыбнулась, приятно удивившись. – Ну, стало быть, горько!
– Горько! Горько! – поддержали её все. А парень и девушка в центре поцеловались.
Алиса же развернулась и побежала в сторону своего дома. Пожалуй, хватит с неё ночных променадов.
Утром Алиса встала с кровати такой бодрой и свежей, словно и не гуляла ночью по городу.
В комнату заглянула мама:
– Алисочка, вставай! Тебе в институт надо. О, ты уже? Вот это да!
Девушка поцеловала маму и направилась в ванную, чтобы проснуться окончательно под чуть тёплыми струями воды. Что поделать, в шесть утра из горячего крана вода бежит именно такая.
Алиса тяжело вздохнула: опять эти опрессовки подкрались незаметно!
– Овсяная каша, завтрак англичан!
Вот и папа проснулся, ему на работу. Вся семья, включая кота, завтракала на кухне.
– А чем вам овсянка-то не угодила? – шутливо проворчала мама. – Беречь фигуру смолоду надо.
– Так это разве что Алисе понадобится. Нам-то с тобой куда её беречь?
– Никогда не поздно.
– Ты, Алиска, с практикой уже вопрос решила?
Алиса вздохнула и отвлеклась от завтрака.
– Не совсем. За нас всё решает деканат. Я же в пятёрку лучших вхожу на журфаке. Нам традиционно дорога либо на радио, либо на местные телеканалы.
– Попробуй в «Шёпот большого города». Славная станция, уже лет двадцать вещает. Правда, там Ваенгу не крутят совсем.
Алиса так и прыснула. Вот ведь у мамы знак качества радиостанции – звезда шансона…
– Ну, а что Соня?
– Мам, она на другом факультете учится совсем. Сонька моя сегодня с бойфрендом в Болгарию уезжает. Говорит, что он ей и справку о практике просто купит.
– Вот и поучилась бы у Софии парней таких подцеплять.
– Да ну… Ей просто повезло с Кириллом. У них вроде как любовь. Вернее, у одного из них…
– Главное – чтобы мужчина любил! – воскликнула мама.
Папа хмыкнул, смотря в тарелку, но ничего не сказал.
– Кстати, где будет Дима практиковаться?
– Без понятия, – однозначно ответила Алиса, доедая последнюю ложку каши. – С таким-то папашей для Димы открыты все передовые СМИ города. Может быть, его и без практики возьмут на работу. Думаю, что он пойдёт на радио.
– Здорово, – откликнулся папа. – Будет ди-джеем, как Антон Башков на «Рок-Арсенале».
– Если бы этот ещё два слова мог связать, как Антон Башков, – ехидно прокомментировала Алиса.
– Тем не менее, до четвёртого курса дотянул, – заметила мама. – Найдёт он себе место тёплое, не пропадёт. Надо его брать!