Они сумели позабыть о самом главном – самоуважении.
Сегодня став домашними любимцами, одноразовыми игрушками, чем-то невразумительно простым и дешёвым.
И самое обидное – в этом новом мире их устраивало всё.
В этом случае Оский лишь стал небольшим подспорьем, оправдав в лицах недалёких экспансию.
Спустя столько лет, подталкивающий к следующей теме – не в нужде за редким металлом, они пришли.
Рабы, вот, что их действительно интересовало.
Случился толчок, правый ряд сидений задрожал, поспевая в такт за всем космическим судном, в момент, срываясь и задирая соседние места, уносясь, прочь сквозь шарообразную пробоину по нижнему правому борту.
Мчащийся поток воздуха заложил уши, дыхание затруднилось, вызывая долгие спазмы гортани и потемнения в глазах.
Едва он сам ощутил, как и его, стремительным потоком развернуло в сторону разраставшейся дыры, всё более поглощавшей каркас корабля.
Со свистом пролетела пара крепительных болтов, правый ряд фактически опустел, покрывшись во мраке от вырванных под корень осветительных ламп и ближайшее к нему сидение с тем самым немолодым, с чего-то вдруг, заведший столь странный разговор адамантийцем.
Скренившись вниз, в долю секунды вырвавшись, летя прочь, вслед за всем остальным.
Он не издал и звука, прежде чем тёмное образование, скомкало и протолкнуло прочь, по ту сторону обшивки космолёта.
Незамедлительно последовал ещё толчок, позади пилотской кабины, вонзаясь и прожигая покрытия, насквозь прорвался яркий фиолетовый сгусток пламени.
Мир перед его глазами завертело, петляя и поворачивая, в некой безумной тряске и какофонии звенящих звуков.
Вот ещё секунда – представил Аден.
Как настанет и его очередь, будучи вырванный с «мясом» неистовой силой, пропускающей сквозь себя и отправляя в ночные просторы эфира.
Подготовившись к этому исходу, он сделал последний глубокий вдох, зажмурив глаза и постаравшись максимально расслабиться, считая, что это сможет смягчить его возможно болезненную смерть.
Последний толчок и чья-то крепкая хватка вцепилась в его руку, нависая и с каждым последующим мгновением утаскивая вместе с собой.
От тяги, крепления левой руки ослабли и он опять открыл глаза, затем поддавшись вперёд, узрев того погонщика.
Так браво расхаживавшего в начале полёте и ныне, так жалко из последних сил висящего в воздухе.
К несчастью первого, сумевшего вовремя схватиться за крайний попавшийся предмет.
В глазах читалась паника, мифический, неописуемый ужас немедля охвативший его.
Собственный безумный крик, слёзы вперемешку с грохотом на глазах разваливавшегося изнутри корабля и, тем не менее, борьбы.
Едва удерживаясь, болтающейся свободной рукой, он крепко сжимал тот самый ранее замеченный Аденом пластинчатый предмет.
Изо всех сил, но так тщетно пытаясь дотянуть его до затылка.
А что, если это не инстинкт? Что, если есть, хотя бы малая доля шанса, в этой маленькой бессмысленной коробчонке? – мысль затмила Адена.
Ему казалось, что именно на эту долю секунды, так же быстро уходя, как и данная мысль, всё окружающее застыло.
Последняя попытка, которой никогда и не было.
Аден максимально напрягся, собирая все свои возможные силы воедино и наваливаясь на уже разболтанные удерживающие его грудные крепления.
Пара креплений прогнулось вперёд, возможно давая немного больше свободы в движениях, как он хватается за бессильно болтающуюся руку погонщика.
Но не акт спасения им двигает, что есть мочи, подтягивая его руку к себе, дабы в подходящий момент завладеть – тем пластинчатым устройством.
Оставив в расстоянии каких-нибудь сантиметров тридцать, Аден ощутил противовес.
Под непомерной силой, рука погонщика пошла назад, сопровождаясь характерным криком того:
– Убери от меня свои мерзкие лапы, вонючий пришелец!
В последней попытке, Аден осмелился рвануть рукой, фактически соскабливая с ладони погонщика пластинчатый предмет.
В ответ тот громко гыркнул, готовясь к неизведанной, даже для самого себя, но последней, решительной атаке.
Сумей он только дотянуться, достав пальцами рук до его глаз и в бешенстве сдавив их в череп.
Убить, уничтожить, наслаждаться этим – разжимая цепкую хватку хладных пальцев рук.
Правее, где-то позади прохода раздался звонкий хруст.
Аден успел усмотреть несущийся отколотый кусок фурнитуры, вихрем мусора сносящий прочь погонщика.
Не решая медлить, Аден мельком вспоминает всю процедуру.
В спешке ощупывая пластинчатые выступы, перевернув в руках, чуть не выронив, лишь вовремя зажав ускользающее меж фаланг палец.
На сей раз, крепко уместив в ладони, он решил повторить ранее увиденное вплоть до наоборот – поднося пластину тыльной стороной к затылку.
Вот так впритык, что-то острое вонзилось о его плоть
Как механический захват, незамедлительно сверля, пронизывая от области шеи к ушам и далее глазным яблокам.
Голова склонилась, уступая под ощущением странной тяжести, веки поникли, потеряв любой источник света и теперь, будучи перегорожены баррикадой из плотно обхвативших его голову пластин, образовывая тем самым герметичный шлем.
Через пару секунд на фоне глаз вспыхнул яркий синий свет, сопровождаясь рядом графических таблиц, быстротекущего текста с уровнем давления и анализом состояния носителя.
Мелькая и пропадая одна за одной, на их месте возникла горизонтальная синяя полоса, быстро заполняя отведённое для неё поле и машинным голосом произнося:
– Процесс слияния завершён. Автоматически запущена система фильтрации и искусственного поддержания атмосферы.
Вслед за последней фразой, в правой верхней части глаза Адена уместился счётчик.
Постоянно убавляясь по одной цифре и в общей сложности, имея три ряда постоянно меняющих своё положение значений.
Наконец он смог сделать свободный, глубокий вдох.
По телу пробежала необычайная лёгкость, вслед за ней, пара центральных пластин сместилась с области глаз в бока, открывая две плоские вертикальные линии визуальной ориентации в пространстве.
Два просматриваемых промежутка, с первого взгляда заполненных вязким, сине-голубым прозрачным веществом.
Поначалу явно подрагивая, спустя время, преобразовавшись в некое подобие стекла, уберегающее носителя от опасных факторов извне.
Перед Аденом встала уже окончательно сменившая цвет, имевшая глубокие темнистые оттенки того, что представляло собой ранее космическое судно.
Его свободная от удержания рука полетела вверх, зависнув в данном приподнятом положении, удерживаемая силами невесомости, что так же самопроизвольно проворачивала многие раскинутые по всему нутру корабля оставшиеся предметы.
Аден медленно оглянулся, краем глаза, всё ещё улавливая нескончаемый отсчёт, медленно уходящего значения чисел.
Он тщетно выполнил несколько движений ногой и торсом, в надежде высвободить своё тело от расшатанных привязочных болтов и креплений.
Не прошло и минуты, как судно вновь пошатнулось от грубого и сильного удара, по правой стороне, где ранее располагался один из рядов кресел, образуя массивную вмятину.
Снизу, сверху и по краям металл прорезали малые зажимы, достигнув определённой точки, они, раздвоившись, провертелись, ярко-красными искрами прожигая прямоугольный в два метра ростом проход.
Пролетают последние искры, как кусок прожженного покрытия непринуждённо отходит в сторону, подлетая и ударяясь о внутренние поверхности судна.
В ожидании неизвестного Аден замер, из спокойного, дыхание стало частым взахлёб глотающим воздух, как только он увидел первого.
С той стороны тени выдвинулась одна фигура – нестандартный рост, бьющее яркими лучами света мешковатый скафандр с техно-инструментом на запястье руки.
Прогулявшись по салону, луч света, наконец, перешёл на него – единственного, кто в принципе остался и не застыл в предсмертной позе.
За первым вошедшим последовало ещё трое, держась как можно ближе, они фактически подталкивали друг – друга, быстро переглядываясь и пробираясь вглубь развороченного корабля.
Первопроходец – самый высокий, подошедший к смирно сидящему и за всем наблюдающим Аденом, после склонившись и обратившись к нему с одной простой фразой:
– Ты хочешь жить? – после постукав кулаком по защитному шлему.
В герметичном пространстве, малый шум перерос в нестерпимое эхо, заставляя Адена едва пошевелиться и наклоняя голову вперёд.
Принимая это за согласие, к его креслу затопали ещё двое, встав по обеим сторонам от удерживаемых узника зажима и быстрыми движениям разъединив, освобождая того с кресла.
В невесомости эфира он подлетел, как тут же был пойман по обе руки и силой потащен в прорезанный проход, где виднелся путь из белых отблесков стыковочного шлюза.
Уже оказавшись внутри, его вёл только один.
Начиная от самого угловатого шлюза, Адена повели через узкий с едва ли помещавшимися там вдвоём проходе.
По трём сторонам имеющий срезы, с каждой для разной степени масштабности каюты.
В одной из них заприметив высокий верстак с ящиками для инструментов и множеством цилиндров наставленных по левую стенку от него.
Вторая. скорее была личной каютой с высоко поставленной кроватью, измерительными приборами и кем-то оставленным мешком.
Наконец выйдя, он попал в овальное, возможно являющееся центром совещаний и наблюдения помещением.
По его краям расположилось множество мониторов, оборудованных для работы сенсорными панелями, закреплёнными за ними стульями и вечной совсем чуть-чуть слышимой, неразличимой радиопередачей.
По центру помещения становился прямоугольный электронный пьедестал, в данный момент, проектируя голограмму звёздной системы, её биографии и точными данными местонахождения космолёта.
Усадив на один из овальных стульев, вскоре собрались все трое, что ранее притащили его сюда.
На сей раз уже без скафандров, представая перед ним в своём истинном обличье, всякий раз желая начать разговор, они жестом останавливали друг – друга, начиная подозрительно переглядываться.
Долго тянущаяся ситуация, отчего-то напомнила ему о допросе перед отправкой в Вейсп, правда на сей раз, не будучи конвоированным, не заключённым, не лишённым право голоса и помилования, тем не менее, имея некое странное чувство.
Предчувствие нечто грандиозного, того, в чём ему отведена не самая последняя роль.
Чувство, что усилилось ещё сильнее, стоило ему только увидеть их лица.
Ужасно знакомые. Отражения различных лиц, но, так или иначе, первых – адамантийцев.
Самый высокий – средних лет, с широким шрамом на лбу и сопутствующим ему усталому измученному взгляду, всё время недовольно сверлившему Адена.
Возможно поняв, Аден повиновался, по памяти надавливая о заднюю часть пластинчатого шлема и снимая его.
– А ты умён. – произнёс со шрамом, подбирая с рук Адена сложенный предмет. – Я Ганкер. – приложа руку к груди, громко произнёс он. – Капитан этого корабля, а те отважные, что позади меня, моя бравая команда.
Его гордую речь рассеяла пара смешков, негромкие фразы, переговоры позади стоящих.
– Возможно, ты хочешь что-нибудь сказать? Слова благодарности? – добавил Ганкер.
– Спасибо… наверное. – растерянно выговорил Аден.
В это время, в нём боролись два не сопоставимых чувства: страха и радости.
Радости от встречи, пусть и с незнакомым, но явно более лояльным к нему, даже похожим на него самого существа.
И страха. Страха от неизвестности всей складывающейся в данный момент ситуации.
Ведь его спасители могли оказаться кем угодно: беглыми рабами, контрабандистами, пиратами и самое худшее – охотниками на таких, как он.
Тех, кто бежал, кто позволил поднять руку на хозяина, стал мыслить иначе.
Всеми презираемые, выполняющие эту работу за мнимую свободу – ублюдки.
– Полегче с ним кэп. – рядом с Ганкером, расставив руки в боки, заявилась ещё одна фигура. – Я Винн. Как видишь, все здесь присутствующие адамантийцы. Ты уж прости капитана, это же его стезя толкать долгие и заунывные речи.
В дружеском жесте, она подала руку Адену на рукопожатие.
– Наши правила просты. Что ты предпочтёшь? Присоединиться к нам или остаться в том рассыпающемся могильнике?
В отличие от капитана, слова её звучали более решительно, без единой доли пафоса и угрюмого намерения.
– Да объясните хоть кто вы?
– Мы…. – её перебил Ганкер, указывая на своё положении в иерархии команды.
– Мы искатели.
– Все практически как и ты, случайно оказавшиеся тут. – договорила Винн. – Вот это. – она указала на опершегося о стену молодого адамантийца, сжимавшего в руке гибридный ключ. – Это Голи, наш квартирмейстер. А заодно и трубы прочищает, по ту сторону защитного экрана.
Тот улыбнулся, подняв вверх руку.
– А позади капитана это…
– Зак! – громко воскликнул тот, кивая головой. – Всё по мелочи.
Пусть и, не проявляя прямой грубости, его голос слышался озлобленным, а внешний вид давал понять, что он не совсем был доволен сложившейся ситуацией и возможно, даже наличия в ней Адена.
– Собственно…
– Аден. Так меня зовут. Или, когда-то звали.
– Аден. – сморщившись, задумчиво произнёс капитан. – Будем считать, что с формальностями покончено и хочешь ты или нет, но теперь ты – часть экипажа Горгоны. – в приветствии он развёл руками в стороны. – Добро пожаловать.
Голи ещё раз подхватил Адена под руку, на сей раз не в принудительно-приказном порядке, под шутки, провожая в одну из свободных кают.
Эфир
Пожалуй, впервые за столько долгое время, в его распоряжении оказалась банальнейшая, из всех представляемых и желанных возможностей – выспаться.
Пускай и не рассчитанное под его рост, от чего порой Адену приходилось сгибать ноги в коленях, то и дело, залёживаясь, переворачиваться с бока на бок.
Данное положение всё же было куда лучше, чем тесные, поросшие плесенью тонкие стены общежитий в районе Люмпенов.
Сон медленно настигал его, давая, наконец, телу долгожданную возможность отдохнуть, а разуму – умолкнуть.
Ощутив уже знакомую ломоть с левой стороны, он вновь перевернулся на правый бок, едва-ли приоткрывая глаза.
По ту сторону, в обшивке корабля закрепилась широкая прорезь смотрового иллюминатора, с доступным удивительным видом.
Миром, где великие светила опаляли своим гневом, а в моменты спокойствия, дарующие вместо жары тепло и жизнь.
Безгранично цветастые туманности, невиданные, неописуемые своим размером и палитрой красок небесные тела.
– Какой странный день. – произнёс Аден.
Перед его взором на горизонте из-под пылевых облаков вырвалась маленькая захудалая планета.
Очевидно от смены курса корабля, она стремительно стала увеличиваться в размерах, давая возможность отдалённо рассмотреть себя.
По мере приближения, из статичной, вся её поверхность преобразовывалась в бурный нескончаемый поток.
Мчащиеся со скоростью в несколько тысяч километров в час непроглядно жёлтые облака.
Чьё направление менялось каждую минуту, строя грозовые бури, ураганы, осыпавшие поверхность горизонтальными дождями.
В представлении Адена, будто падая, они могли бы создавать музыку всего из пары струн, что медленно наигрывает свою жалобную и длинную мелодию.
Мелодию пустоты, по мере своей надобности меняющую аккорды, успокаивая и вгоняя в сон.
Казалось, что в этом полудрёме он мог бы пролежать целую вечность, но всё же совладав и потянувшись, кое-как спрыгнув с подвешенной койки.
В паре шагов от неё располагался цельнометаллический столик, трое шкафчиков и крупный ящик обклеенный снимками зелёных угодий с наставленными поверх него причудливыми статуэтками.
Аден подобрал одну из них, резьбой изображавшую существо со скрученными маленькими дырочками, возможно олицетворяющими глаза и группой широких впадин.