– Ой, Полька… Не выкаблучивайся, а то дорасбрасываешься!-
– Довольно обо мне! Что у тебя?-
– Мой Серёга загулял! – почему-то радостно – торжественный тон.
– Брось, не смешно! И кто в такое поверит?-
Наталья подозвала официанта, заказала свежие овощи, крабовый салат, далму, жульены, грейпфрутовый сок. Рюмка хорошего коньяка сняла напряжение. Спокойно поведала: муж закрутился с какой-то бабой, шифруется. Она в курсе, но виду не подаёт, скандалов не устраивает, наоборот, стала особенно нежной и заботливой.
– Завидую твоей выдержке, как по мне, я бы им обоим глаза выцарапала… – подивилась Полина.
Наверное, Наталье помогло знакомство с интересным мужчиной, случившееся месяц назад на курорте. Андрей из Тольятти – мужественный испытатель новых автомобилей. Задарил цветами, французскими духами. Она не устояла, следующая встреча в Сочи. А потом в Минск, где труппа театра будет на гастролях, приедет и Андрей.
– Если бы всё сначала, никогда не предавала бы Руслана… «Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно» – Александр Блок. Ваш семейный союз я всегда считала идеальным, и вдруг взаимная измена…-
– Давай не будем драматизировать! Хороший левак укрепляет брак… Моя мамка от моего отца родила пять душ детей и сделала уйму абортов. Притом, она говорит, что в женщине всегда должна быть тайна, даже родному мужу нельзя показывать всю задницу – только половину! Будем считать, что это моя тайна…-
– Путаешь грешное с праведным…-
Кофе пили у Натальи в кабинете. Смотрели новый плащ Натальи и фотографии Андрея. Плащ Полине понравился, чего не сказать о любовнике – жалкая пародия на Джеймса Бонда.
– Как там твоя побирушка? – вспомнила Наталья.
– Ну, зачем ты так о девчонке?-
– Сколько ты будешь привечать эту шаромыжку? Принесёт тебе в дом какую-нибудь «бяку» – вовек не отмоешься!-
– Не надо меня стращать. Я вменяемая. И потом, ничего особенного я не делаю, иногда делюсь продуктами. «Да не оскудеет рука дающего…»-
– В конце концов, она – не сирота, маму родную имеет!-
Вторую неделю немым укором на столе лежали лекарства для Катиного брата. Чувствуя себя виноватой, за помощью в поисках девочки Полина обратилась к Антону. Проехали несколькими пыльными неуютными улицами, притормозили возле случайной прохожей.
– На окраине развалюха! Нищета – ни приведи и помилуй Господи! Кстати, вон, глядите: старшенькая Зойка! Сама байстрючка, и себе туда же – нагуляла дитя! Да ещё от кого…-
Чего-то испугавшись, женщина поспешила восвояси. Отрешено смотря под ноги, поодаль шла невысокая худенькая девушка, с виду подросток, если бы, не платок узлом на подбородке.
За сгнившим деревянным забором вросший в землю полуразвалившийся домишко. В захламленном дворе Катя тетёшкала плачущего ребёнка. Увидев остановившийся автомобиль, она насторожилась, узнав Полину, по-родственному, заулыбалась.
– Здравствуй! Почему за лекарствами для Саши не пришла? – неуверенно произнесла Полина.
– С Оксанкой нянчусь, она всё плачет, живот болит от перловой каши!-
– Не подорвёшься? Сама ж ещё дитя. Сколько Оксане?-
– Восемь месяцев-
– Чья она, кто мама ребёнка?-
– Сестра Зойка, ушла в магазин за перловкой!-
– Сколько ж лет этой маме?-
– Будет… пятнадцать!-
Полина совсем растерялась.
– А, кто папа ребёнка?-
– Не знаю…-
– Где ваша мама?-
– Ой, тётя Полина, и хорошо, что её нет! А то дрыном выгонит вас со двора! Мамка ни с кем не хочет разговаривать, на всех кричит! Ушла собирать бутылки, сдаст – купит пшёнки!-
– Перловка, пшёнка… Ты же говоришь, у ребёнка живот болит…-
– После пшёнки и перловки долго есть не хочется. Ещё можно горох, но от него ещё больше живот болит!-
– Купите гречку…-
– Вы, Леонидовна, что ли не понимаете: гречка дорогая, откуда деньги? – укорила Катя.
– Пожалуйста, не называй меня, как бабки на лавочке: Ивановна, Михайловна, Леонидовна… Веди к твоему отчиму!-
Одетый по гражданке Антон Полину одну не пустил. Пригнув голову, вместе вошли в дом с низкой дверью и потолком. В потёмках Полина зацепилась каблуком о порог, летела бы далеко, если бы не заботливые руки Антона, вовремя подхватившие. Маленький затхлый коридор делил дом на комнату и кухню. В крохотной гостиной под углом друг к другу металлическая кровать и затрапезный топчан, вдоль стены пять продавленных стульев. Единственное окно наглухо забито, заклеено пожелтевшими газетами. Воздух спёрт до тошноты. На кровати среди грязных постельных лохмотьев сидел, раскачиваясь, мужчина, искорёженный церебральным параличом. Распахнутая ширинка брюк, не обременённых нижним бельём, бесстыдно являла взору сморщенный рудимент принадлежности к сильному полу. Увидев незнакомых людей, мужчина побледнел, испугано забегали закисшие глаза на желтом неумытом лице, в уголках синих губ запузырилась мутная пена.
– Извините за непрошеное вторжение… Простите, как вас зовут? – растерявшись, с трудом выговорила Полина.
– Звать – величать меня Ростислав Родионыч… А что надо? – прокартавил инвалид, опасливо поглядывая на Антона.
– Я приехала поговорить с вами о Кате…-
Инвалид хрипло захохотал.
– Адреском ошиблись, мадамочка! Кать у нас отродясь не водилось!-
– Тётя Полина, извините за беспокойство… На самом деле меня зовут Таня! Я боялась, что в школе узнают, что побираюсь, поэтому называлась чужим именем!-
Враньё Полина ненавидела, никаких причин не принимала, недоумённо смотрела на Катю – Таню.
– Видели, какая штучка! Брехливая, вредная, неуправляемая! Думаете, легко с ней? – злорадно подхватил инвалид.
– Она ночами спать должна, а вы обязали воду подавать! Довели ребёнка до нервного истощения, посмотрите, как у неё дрожат руки!-
– Ой, ой, ой, какие мы неженки! Не облезет – ничего с ней не сделается!-
– И бить детей вы не имеете права!-
– А на своей шеяке держать, кормить-поить имею право?-
– Костылём в лицо – форменный садизм!-
– Не ходячий я, только костылём и достану!-
– И потом, она сама кормится подаяниями и вас кормит…-
– Вообще, кто ты такая, чтобы права здесь качать?-
– Я – знакомая этой девочки, и пытаюсь ей помочь! По-человечески!-
– Ах, по-человечески, значит? А я – хозяин этого дома, и видеть вас у себя не желаю!-
– Ваше право, но предупреждаю…-
– Что? А, ну пошла вон отсэдава, фифа мызанная!-
Антон побледнел, шагнул навстречу обидчику.
– Слышь, инвалид, ты потише!-
Полина схватила друга за локоть.
В машине Антон нервозно вытирал руки влажными салфетками.
– Скажи, зачем ты возишься в этой грязи?-
– Жаль несчастных детей… -
– Замахнулась спасти всех убогих?-
– Помогу хоть кому-то…-
Таня появилась следующим вечером.
– Извините за беспокойство…-
– Когда ты последний раз купалась и расчёсывалась? – раздражённо перебила Полина.
– Мыла нет… Дома холодрыга, вода в вёдрах мёрзнет! Из-за вас меня мамка сильно избила ботинком по голове, прямо каблуком! Шишаки повылазили, больно расчёсываться!-
– Из-за меня?-
– А то из-за кого ж, вы к нам приходили…-
Полина провела рукой по голове девочки, под жёсткими липкими волосами бугрились шишки.
– Кошмар… Иди в ванную, а я пока разогрею еду… – виновато произнесла она.
После душа Таня в Машиной футболке и шортах крутилась перед зеркалом. Ойкая, она неохотно расчесала мокрые волосы.
– А где ваша дочка?-
– Ушла в кино с Никитой!-
– С мальчиком… вы разрешаете?-
– Да, пятнадцатый год, одноклассники…-
Усевшись за стол, не теряя и зернинки, Таня ела отварной рис, куриную ножку поделила пополам.
– Можно кусочек отнести Сашке?-
– Отнеси…-
Полина заварила себе кофе.
– А что это вы пьёте?-
– Кофе – бодрящий напиток-
– Вкусный?-
– Скорее ароматный. Я люблю. Можно с долькой лимона, можно с сахаром, молоком. -
– Лимон я не знаю… Если много сахара и молока, я тоже люблю кофей! – оживилась Таня.
– Надо говорить «кофе». Ка… Таня! Расскажи, будь добра, что происходит в вашей семье?-
Испуганно вскинув глаза, девочка поникла и умолкла, как партизан.
– Я тебе доверяю, пускаю в дом… Ты скрыла от меня своё имя, из всего делаешь тайну… Не ради праздного любопытства, я хочу разобраться, чтобы помочь! От кого родила твоя сестра Зоя, кто отец Оксаны? – на волне инстинкта спросила Полина.
Таня совсем съёжилась, отвела глаза.
– Не хочешь со мной разговаривать? Ладно, я тоже отказываюсь с тобой общаться!-
Минут десять они молчали. Девочка взялась тереть глаза красными кулачками, еле слышно проговорила:
– Люди говорят… от отчима… Только мамка сказала, если я кому проболтаюсь, она меня удавит! – заплакала Таня.
– Что… Что ты сказала?-
– От отчима… – с вызовом отчётливо повторила девочка.
Такого Полине не подсказывала самая бесстыдная интуиция. Рыла, рыла и нарыла кучу дерьма! Что теперь со всем этим делать?
– Грязь-то какая… Как же это? Куда смотрит твоя мама? – схватившись за виски, с трудом проговорила Полина.
– Никуда она не смотрит, сама во всём виновата… Наша мамка родила Зойку и меня от разных дядек, своих пап мы не знаем. Ради жилья, она вышла замуж за этого калеченого, на восемь лет её моложе. У них родился Сашка. Пока жива была бабушка – мама отчима, было нормально. Мамка работала уборщицей на водочном заводе, по выходным торговала на рынке – продавала дрожжи, семечки. Но потом бабушка умерла, завод закрыли – мамка оказалась без работы. Сейчас только инвалидская пенсия отчима -
– Сколько ж он получает?-
– Пятьдесят четыре рубля!-
– Как же на эти деньги жить инвалиду, и ещё вас пять ртов…-
– Летом, хоть какой-нибудь дички наедимся – в посадках абрикос, терновка… На огородах кукуруза и подсолнухи. Мамка нажарит семечек – продаст, бутылки насобирает. Зимой совсем голодно, теперь ещё и Оксанка… Ей молока надо, но откуда? Отчим раньше пенсию отдавал мамке, но она бестолковая – потратит сразу все деньги, накупит нам какие-то дурацкие леденцы, пирожки! Вкусно, конечно, сразу всё съедим и опять голодуха…-
– Она же мать – порадовать вас хочет!-
– Зачем нам такие радости – потом месяц голодные сидим! Деньги надо расходовать с умом! – тоном бывалой старушки поучала девочка.
Полина сама никогда не умела толком распоряжаться деньгами.
– А, как это: «с умом»? – смущенно спросила она.
– Как, как? Накупить пшена, перловки, муки, гороха, картошки! – назидала Таня.
– Извини за вопрос, а твоя мама, случайно, не алкоголичка?-
– Вы что? Никогда в жизни – у неё и так сердце больное!-
– Но ты сказала, что она работала на водочном заводе…-
– Так потому её там и держали, что она и капли в рот не берёт! А отчим пьёт сам и в компании своего друга – такого же калеченного! Он заставлял мамку с каждой смены водку приносить. Ей давали в счёт зарплаты!-
– Куда ж ему пить при его здоровье? Наверное, по пьянке он твою сестру и изнасиловал?-
– Та, никто её не насильничал! Сама хвостом возле него крутила! Зойка – хитрющая и самая жручая! Чтобы отчим отдавал деньги не матери, а ей, она начала с ним спать!-
– Какой цинизм… Ещё ребёнок, а такая расчётливая… Как такое может быть? Девочка с мужем матери… С этим грязным гнилым инвалидом, на него же и смотреть противно… И, когда начался этот кошмар? – не сдержала эмоции Полина.
– После Зойкиного шестого класса на летних каникулах. Мамка с утра уходила на рынок, отчим нас с Сашкой выгонял из дома, а сам с Зойкой закрывался. Я мамке об этом рассказывала, а она не верила, ещё и лупила меня! А потом у Зойки начал расти живот, в седьмой класс она уже не пошла. Стала открыто спать с отчимом, заняла мамкино место на кровати! А мамка теперь спит на стульях!-
– Кошмар! Мама спит в другой комнате?-
– В той же самой, там и Сашка спит на топчане. У нас другой комнаты нет, есть кухня, где я сплю. Отчим меня ненавидит, в комнату пускает только воды ему подать и помойку вынести. Разрешает мне жить в кухне, если я буду им всем жрачку добывать. Поэтому я начала ходить побираться. Люди мне не верят – гонят, как собаку… Или есть такие, что сами живут впроголодь – жалко их, я знаю, как это, когда кушать хочется! Если какой день еды не принесу – отчим бьёт меня костылём и выгоняет. Кормиться дома он мне не разрешает – говорит, чтобы у людей отъедалась. К нам ездит на коляске его друг, такой же уродец. К нему отчим хотел меня спровадить жить, а я не согласилась! Он стал ещё больше меня ненавидеть!-
– Ужас – ужас! Почему же мама не перейдёт в кухню и Сашу не заберёт?-
– Она упёртая, как ишак! Могла бы перенести стулья. Я ей даже предлагала своё место на раскладушке, но она назло не уходит из комнаты!-
– Назло? Пожалела бы сына, от грязи оградила! Получается, как та дурная кошка, детей нарожать – нарожала, а облизать – не облизала! В три ночи, по-прежнему, подаёшь отчиму воду?-
– А как же, не хочу получать костылём по кумпалу!-
– Ты заходишь в комнату, видишь сестру с отчимом в постели?-
– Ну да…-
– А сестра стыдится? – всё больше поражалась Полина.
– Щас! Наоборот – гордится! Чувствует себя хозяйкой, на меня смотрит свысока, над мамкой измывается! Оксанка её не волнует, с ней возится мамка, я помогаю!-
Невольно подсмотрев чужой грех, Полина, будто сама испачкалась, не по себе стало. Вспомнилось, в её девичестве родной дядя однажды, будто случайно, положил грубую ладонь на девчоночью грудь племянницы. Через блузку ощутив противное вороватое прикосновение горячей шершавой ладони, Полина отскочила в сторону. К душе куском грязи накрепко прилипло неожиданное разочарование и горечь предательства кровного родства. С тех пор она стала откровенно недружелюбна к родному дяде, не простила даже после его смерти.
На их маленькой улице соседи знали друг о друге всё, однажды устроили бабский суд над пятидесятилетней тётей Мотей. При живом туберкулёзном муже и здоровой красивой дочке она закрутила любовь с тридцатилетним зятем. Заводила расправы – вездесущая соседка по кличке «прокурорша», без которой «ни одна вода не освятится».
– Шалава ты, Мотря! Как зенки твои от стыда не полопались? Схаменись, побойся Бога!-
– Бабы, люблю я Федьку! Ноги ему буду мыть и воду пить! – не отпиралась, а гордилась «обвиняемая».
– Та, шо б у тебя язык отсох, совсем с ума сошла! Зять, считай, дитя твоё, а ты с ним шашни завела! – кричала многодетная тётя Вера.
– Грех, какой! Нет на тебе, Матрёна, креста! За такое паскудство у нас в станице тебя на первом суку бабы повесили бы! – подключилась Полинина мама.
Она видит Полину с портфелем, идущую из школы, и строго приказывает:
– Быстро домой! Нечего тут слушать сплетни бабские!-
Вспомнилась и школьная учительница по кличке «Курица» – средних лет некрасивая худая женщина с подростковыми прыщами на лице. Очень уж она любила организовывать выезд восьмиклассников на природу. Там своё костлявое тело с веснушчатой кожей она облачала в купальник и принималась проводить странный тренинг по туризму, по очереди вызывая мальчиков в палатку. Минут через двадцать красные и взлохмаченные они выскакивали из палатки. Быстрее всех появился Руслан, виновато взглянул на Полину. Что-то противное до слёз обидное сдавило ей горло…
– Какие теперь отношения у мамы с членами семьи? – спросила Полина Таню.
– А ничего не изменилось, всё тоже: мамка боится мужа, жалеет Зойку, Сашку, Оксанку! А меня мамка ненавидит!-
– Выдумываешь, не может мать ненавидеть своего ребёнка, это противоестественно! – совсем расстроилась Полина.
– Ничего я не выдумываю, мамка говорит, что зря не задавила меня своими собственными руками, когда я только вылупилась! Меня она и дочкой не называет – «гавно, которое она высрала»!-
– Прикуси язык, страшные слова ты говоришь! Не верю и ещё раз не верю! – прикрикнула Полина, закрыв лицо ладонями.