Дом культуры - Анастасия Ясенецкая 5 стр.


– Ну, за воссоединение, – пробормотал Андрей себе под нос, взял блюдце со стаканом и вышел к Ирме. Та по-прежнему была без сознания. Баревский перевернул ее, достал из кармана скомканный красный флаг и положил жене на грудь, аккуратно расправив. Ирма тихонько застонала – она начала приходить в себя.

– Жаль, дорогая, ты не сможешь осознать величие момента, – покачал головой Баревский, взял с блюдца звезду и резко воткнул ее нижние лучи Ирме в подбородок. Она вскрикнула, и вымазанный кровью кусочек хлеба скатился прямо в ее открытый рот. Туда же Баревский вылил портвейн из стакана.

– Ну, вот и все, – удовлетворенно улыбнулся Андрей. Его жена снова застонала, из уголка ее рта стекла тонкая струйка кровавой слюны…

…После этого Ирма стала много пить, курила по три пачки сигарет в день, но к наркотикам больше не притрагивалась. А еще она практически перестала стареть – словно после встречи с гипсовой Девушкой остановились какие-то невидимые часы… О том, что Андрей сделал с ней тогда, Ирма никогда его не спрашивала. Мешал страх, животный и безотчетный. Ирме казалось, что как только она лишь попытается спросить, снова вся грудь ее наполнится жутким, никуда не выходящим воздухом, а каждую клеточку тела пронзят ледяные иголки…

…Странно, но на само Светлое Будущее ирмин страх не распространялся. Она несколько раз ездила туда с Андреем, и, пока он делал наброски скульптур, бродила по парку, не думая ни о чем. Ирме даже доставляло это удовольствие, наполняло ее неким покоем и умиротворением. Только к Девушке с веслом она предпочитала не приближаться…

Но сейчас Ирма безо всякого страха стояла прямо перед этим советским парковым шедевром. Девушка уже не представлялась ей жуткой беременной богиней. Грязный, потрескавшийся кусок гипса – вот и все, что видела Ирма. Ей показалось, что в знакомой фигуре что-то изменилось. Ирма подошла поближе, и с удивлением обнаружила, что в пьедестале статуи появилась дверь. Она толкнула ее. Раздался скрип, и прогнившая, висящая на ржавых петлях дверь отворилась. За ней была лестница, ведущая вниз. Освещала ее лишь красная аварийная лампочка.

– Дурдом! – сквозь зубы процедила Ирма, присела на корточки и закурила. Это была последняя сигарета, и жена художника, нервно смяв пустую пачку, выбросила ее куда-то в кусты. Ирма курила, глядя, как причудливо извивается дым в желтом свете парковых фонарей, освещающих аллею. Неожиданно, гудение одного из них стало громким и надрывным. Потом лампочка мигнула пару раз, раздался хлопок, и фонарь погас. А потом еще один. И еще. И еще. Когда вся аллея погрузилась во мрак, Ирма в сердцах швырнула недокуренную сигарету на землю и растоптала ее носком ботинка. Огонек окурка упорно не желал гаснуть, но Ирма все-таки добила его каблуком. Луна зашла за тучи, и теперь единственным источником света осталась красная лампочка у входа в подземелье. Ирма нащупала у себя под ногами железный прут – видимо, часть остова какой-то из статуй, подняла его, встала, резко выдохнула и вошла в дверь.

Спустившись по лестнице, она оказалась в неожиданно симпатичном коридоре. Он был хорошо освещен— на стенах на равном расстоянии друг от друга висели лампы, оформленные в виде факелов, и все ярко горели. Пол был вымощен разноцветной мозаикой, а сам коридор расписан в египетском стиле. Однако герои и сюжеты фресок пришли явно не с берегов Нила. Например, там были развернутые в профиль красноармейцы в буденовках, громящие белогвардейцев. А рядом – такой же «египетский», но вполне узнаваемый Владимир Ильич. Около него стоял бог Анубис и взвешивал его земные дела. Правда, делал он это на типичных совковых магазинных весах с характерным набором гирек. («Недовешивает, наверняка!» – мысленно усмехнулась Ирма). В таком же египетском стиле на фресках была представлена практически вся история СССР.

Правда, после полета Гагарина (его ракета находилась в папирусной лодке, которую тянула по небу священная корова с солнцем между рогов), начиналось нечто фантастическое. Советские космонавты встречались в небе с египетскими богами и получали от них какие-то шары и кристаллы. Дальше было изображено строительство дома культуры, такого же, как и тот, в котором сгинули Баревский, а затем и Яна с Сергеем. Боги со звериными головами явно благоволили строительству – из их ладоней на ДК устремлялись лучи света. На следующей фреске внутри уже построенного дома корчились в огне темные фигурки. А потом от них остались лишь искореженные скелеты, а из ДК стройными рядами выходили навстречу солнцу совершенно одинаковые люди с красными звездами во лбу. Дорога, по которой они шли, была вымощена костями.

Над этой демонстрацией трудящихся в лучах голубого пламени парил человек с тремя глазами. Лицо его показалось Ирме странно знакомым. Но вот только где она могла видеть трехглазого, жена художника вспомнить не смогла. На следующей картинке этот таинственный человек сражался на мечах с каким-то космонавтом, и на этой занятной фреске коридор заканчивался. В его торце была металлическая лестница, уходящая в люк на потолке. На самом люке было написано: Die DUSCHA, Der MOZGH, Der NERV. Ирма поднялась по лестнице и оказалась в маленькой комнате. И тут ее разобрал истерический смех. Ирма сползла по кафельной стене на кафельный же пол и обхватила руками один из гипсовых шаров. Эту комнату она уже видела – на рисунке своего пропавшего мужа, который всего несколько часов назад показывала Сергею. Имелось только одно отличие – на одном шаре размашисто и криво была намалевана кистью буква «А», а на другом – «D»…

7

…Яна и Макс, с опаской оглядываясь, вышли в коридор. Шаги становились все громче. Яна пошарила в своей сумке и вытащила оттуда газовый баллончик. И тут из-за угла медленно вышла женщина. Точнее, это была невообразимо толстая тетка. Ее массивные бедра при каждом шаге сметали пыль со стен не такого уж узкого коридора, а груди, похожие на два арбуза, устрашающе колыхались. Под слоновьими, волосатыми ногами трескалась кафельная плитка на полу. Одета тетка была в строгий черный костюм – юбку ниже колен и пиджак. На груди был приколот значок в виде красного знамени. Довершали образ мышино-серые волосы, собранные в шишку на затылке, одутловатое лицо, нос, похожий на свиной пятачок и злобные, маленькие, заплывшие жиром глазки, в упор смотрящие на Макса и Яну. Точно такая же тетка, как и на висевшей где-то в закоулках Дома культуры доске почета…

– Твою мать, – прошептал Макс и сделал несколько шагов назад. И вдруг тетка оскалилась и с неожиданным для своей комплекции проворством кинулась на него. Она моментально повалила Макса на пол, подмяв всей тяжестью своей туши. Треснувшие под нешуточным весом кафельные плитки впились Кравцову в спину. Он захрипел, и Яна тут же выпустила в тетку струю газа из баллончика. Но это на нее никак не подействовало. Она лишь зашипела, словно кошка, и, отпихнув Макса в сторону, бросилась на девушку. Яна успела отскочить, но тетка задела-таки ее своей рукой, оцарапав до крови ногтями локоть. Изрядно помятый Макс с трудом поднялся с пола и прыгнул на женщину сзади, обхватив ее за толстую шею, но та скинула его, словно пушинку. Кравцов ударился о стену и, обмякнув, сполз на пол, оставляя на кафеле красные потеки.

Тетка схватила Яну, сжав на ее шее пальцы-сосиски, оторвала от пола и придавила спиной к стене. У девушки потемнело в глазах, и она начала терять сознание. Но вдруг Яне в грудь ударила струя воздуха, а потом уперлось что-то твердое и холодное. Раздалось громкое шипение, и железная хватка женщины ослабла. Яна опустила взгляд и увидела, что между огромных грудей тетки торчит наконечник копья со звездой посередине. Из проделанной им дыры со свистом выходил воздух, как из лопнувшего воздушного шарика. Но крови почему-то не было совсем. Тетка медленно разжала пальцы, и Яна упала на пол. Толстуха рухнула вслед за ней, успев к тому времени существенно сдуться. Яна приложила руки к синюшно—красным отметинам на своей шее и посмотрела наверх. И тут она увидела своего спасителя. Это был невысокий худощавый рыжеволосый мужчина лет сорока, в круглых очках с одним треснувшим стеклом. Нос и губа у незнакомца были разбиты, под глазом красовался синяк, одна щека ободрана до крови, но при этом он довольно улыбался. В руке мужчина держал копье, которым и проткнул тетку. Она теперь складчатой шкурой лежала на полу, выпустив весь воздух.

– Жива? – человек протянул Яне руку и помог встать.

– Угу, – девушка с трудом поднялась, опираясь о стену и дрожа всем телом. – Вы кто?

– Янка! Да неужто не узнаешь? Посмотри-ка повнимательней!

– Андрей? Художник? – удивленно прошептала Яна.

– Он самый. Заплутал здесь маленько.

– Давно?

– На этот раз – дня два. Может больше. Я в отключке пролежал неизвестно сколько. На полковника нарвался.

– Полковника?

– Ну да. Шарахается здесь такой. Лучше ему не попадаться. А я вот, – Андрей, поморщившись, дотронулся до разбитой губы, – Попался…

– Так ты же говорил, что не заходил сюда…

– Заходил. И не раз. Просто без подготовки это опасно, вот я тебе сюда соваться и не советовал. А я просто пытаюсь понять, что это за хрень такая – Дом культуры. Исследую его потихоньку… Кое-что домой приношу…

– Значит, отсюда можно выбраться?

– Можно. Но не все так просто. Каждый раз – новые загадки. И совсем не безопасные…

– Да уж… А как ты… О Боже! Макс! – с этими словами Яна бросилась к своему товарищу, безжизненно лежащему на полу. Она тряхнула его за плечо, и тут же отдернула руку. С яниных пальцев на пол упало несколько красных капель. Андрей опустился на одно колено рядом с ней, слегка отстранил девушку и прикоснулся к шее Макса, щупая пульс. Через несколько секунд он покачал головой и убрал пальцы. Яна затряслась в беззвучной истерике. Андрей крепко схватил девушку за плечи и резко поднял вверх.

– Спокойно. Он сам виноват. Не фиг было сюда соваться, это тебе не парк экстремального отдыха. Нашел, блин, Диснейленд, сталкер хренов! Сайты он делал! Агитировал, понимаешь, народ Светлое будущее изучать! И ведь многие на это велись, и кто знает, сколько еще придурков сюда поперлось. А ты, идиотка, радуйся, что сама жива осталась. Совоборотень очень опасен.

– Сова… оборотень? – прохрипела Яна

– Совоборотень. Ну, это я их так называю. Советский оборотень. Их три разновидности всего. Эта жирная тетка – самая злобная.

– А остальные? – Яна начала постепенно успокаиваться. Голос Андрея, хриплый, но приятный, действовал на нее умиротворяющее. С каждым сказанным словом образ мертвого Макса бледнел в Яниной памяти. А Баревский тем временем продолжал размеренным тоном лектора:

– Первая разновидность – так называемая «пионерка». Маленькие, вредные, ножки, словно спички, и при этом – очень злобные. Обычно стайками нападают. Живьем людей разрывают на части и едят. Когда подрастают, то превращаются в комсомолок. Это… ну вроде как, совковые культуристки. Девушки с веслами. Физкультурницы. Такая одним ударом кулака коня свалит. Правда, они туповаты и тормозят порой не по-детски. Расправиться с этими бабами проще простого. Их, кстати, очень мало – долго в девичестве комсомолкам побыть не доводится. Потому что по правилам самочка должна быть покрыта как можно раньше. Желательно, сразу же по достижению репродуктивного возраста. После этого несколько лет подряд рожает, плодится. Потом приходит климакс, и в результате ее раздувает от злобы, и вот такая слониха получается. Ее только копьем убить можно. Желательно, с советской символикой.

– А кто их оплодотворяет? И где? И откуда вообще эти пионерки-комсомолки берутся? – янина истерика сошла практически на нет, зато проснулось профессиональное любопытство.

– Да здесь, в ДК… Слушай, Яна, пойдем-ка отсюда. Не дай бог, еще кто сюда припожалует. Здесь таких тварей еще немало, – с этими словами Андрей обхватил Яну за плечи и силой потащил за собой. – Идем, идем, я все потом тебе расскажу.

Яна, с трудом передвигая ноги, потащилась вслед за Андреем. Он крепко придерживал девушку за шею, словно не позволяя ей оглядываться. И поэтому она не увидела, как шкура совоборотня на полу зашевелилась, сморщилась и рассыпалась в прах. А под ней оказалось обнаженное тело молодой красивой женщины с прекрасной фигурой и копной огненно—рыжих волос. Это была Катя, изнасилованная Баревским под доской почета две недели назад… Ее тело медленно начало таять, и через несколько минут превратилась в лужицу голубоватой жидкости, которая быстро просочилась под плитку на полу. Не увидела Яна и того, как Макс, вполне живой, пришел в себя и, харкая кровью, с трудом приподнялся и прислонился к кафелю. Стена за его спиной вдруг обмякла. Макс ойкнул и ушел в керамическую плитку, словно в воду. По стене прошли круги, и все стихло. Только где-то далеко по-прежнему раздавалась гулкая капель…

8

…Эта дверь в конце коридора отличалась от остальных. Она была обита жесткой коричневой кожей, а на квадратной бронзовой табличке поблескивала рубиновая звезда с золотистым селедочным скелетиком внутри. Сергей провел пальцами по блестящей ручке. Может, это выход? Он обошел уже бесчисленное количество коридоров, заглянул за сотни, а может, за тысячи дверей. И почти совсем потерял надежду…

Кроме белого квадратного кафеля, серого бетона, да грязной потрескавшейся штукатурки он почти ничего не увидел. Смысла и назначения самих комнат Сергей тоже понять не мог. Например, в одной из них, площадью квадратов этак сто, в центре находился крошечный, неглубокий, выложенный все тем же кафелем, бассейн. Даже Сергей, не отличавшийся богатырским телосложением, уместился бы в нем с трудом. Одну из стен этой комнаты – хоть какое-то разнообразие – украшала мозаика. Что-то, кажется, на космическую тему. Разобраться было трудно – большая часть разноцветных квадратиков, из которых была составлена картинка, давно отклеилась, и теперь валялись по всей комнате. Некоторые из кусочков лежали на дне бассейна, под слоем вонючей застоявшейся воды желтоватого цвета.

Лишь один фрагмент картины сохранился настолько хорошо, что Сергею удалось его рассмотреть. Он изображал синеволосую женщину с тремя глазами, каждый из которых испускал голубой луч. В одной руке женщина держала палку, а в другой – подкову. Впрочем, это вполне могли быть латинские буква «I» и «U», а может, и что-то совсем другое. Женщина парила в воздухе, среди серовато-синих облаков. На ее шее висело ожерелье из смайликов. Смысла картины Сергей не понял, но она почему-то ему очень понравилась. Внутри появилось какое-то смутное ощущение, что странная синеволосая женщина – не часть этого сумасшедшего ДК, не часть Светлого Будущего, и она вполне может указать путь к спасению. Но вот только как, Сергей понять не мог. В раздумьях он покинул этот зал, и в тот же миг девушка на стене исчезла. Но Сергей этого уже не увидел…

…В другой комнате, тесной, но высокой – метра, наверное, четыре, – под самым потолком, на каждой стене красовалось по розетке. Больше в помещении не было ничего. Видел Сергей и несколько дверей на потолке, причем формы их поражали разнообразием – треугольные, круглые, даже в форме звезды. Попадалось и много сантехники, причем, натыканной по совершенно непонятному принципу. Например, зайдя в очередную комнату – длинную и узкую – Сергей обнаружил десяток унитазов, рядком стоявших вдоль стены. И никаких тебе кабинок или перегородок. Раковина на кафельном пьедестале или унитаз, располагавшиеся посреди комнаты, встречались чуть ли не в каждом втором помещении. Иногда сантехника была смонтирована прямо на потолке или стене, временами боком или кверху ногами.

Один раз Сергей при выходе из неизвестно какой по счету комнаты чуть не напоролся на совоборотня, неторопливо бредущего по коридору. Лицо тетки было не злобным, а сытым и довольным, рот и руки перепачканы кровью. Совоборотень Сергея не заметил, а тот стоял, вжавшись в неглубокую нишу в стене, почти не дыша. Он не знал, что это за тварь, и на что она способна, но близко контактировать с ней у Сергея никакого желания не было.

Больше ни одной живой души в Доме Культуры он не встретил. Везде были разруха и запустение, везде было сыро и грязно, везде преследовал сводивший с ума звук капающей воды. В конце концов Сергей вышел в необычный коридор: отделанный не кафелем, а белым, розовым и кое-где —черным мрамором. В стенах были ниши с бронзовыми скульптурами – рабочими, колхозниками, матросами, спортсменами, солдатами…

Назад Дальше