11
Охрана на заставе оказалась весьма условная – один единственный дядечка с автоматом и понурый облезлый пес. Впрочем, грозное оружие бесполезно болталось на обломанном яблоневом суку, а четвероногий помощник блохасто чесался и на девчонок не соизволил даже взглянуть. Завидев приближающуюся троицу, томящийся от безделья дяденька заметно оживился, отложил наладонник и с напускной строгостью поинтересовался:
– Куда это на ночь глядя?
– На речку посмотреть, – тоненьким голоском пролепетала Аня и ясно улыбнулась. – Туда и сразу обратно.
– Вот так, без взрослых?
– Мы ненадолго, – умоляюще прощебетала Камиля и похлопала длиннющими ресницами.
– А про всякие страхи-ужасы за оградой мамы-папы вам рассказывали?
– Конечно, обязательно. Мы правда недалеко и ненадолго. А если что, то сразу назад.
– Если «что», назад вы уже не успеете.
– Успеем, мы шустрые.
Пограничник негодующе крякнул и покрутил шеей, точно ему натирал воротник:
– Сколько лет?
– Четырнадцать.
– А с рукой что?
– Порезалась.
– Медсестра в секторе В.
– Не нужно, спасибо.
– Не хотите как хотите. Только без сопровождающего я вас все равно не выпущу.
– Да чего ты к ним прицепился? Хотят – пускай себе идут, – раздался от земли хриплый, с ленцой голос. – Нет никого вокруг, я же чую.
Юстина вздрогнула от неожиданности. Пес так и не соизволил повернуться, только брякнулся на асфальт и с шумным вздохом пристроил на лапы морду. Подавшись вперед, Аня буквально ела его глазами.
Дядька покосился на четвероногого напарника и нехотя скомандовал:
– Чипы.
Не сводя глаз с блохастой псины, девчонки привычно вытянули руки для сканирования.
– Порядок. Проходите. Только чтобы через полчаса как… лист перед травой, – пограничник с натугой выволок из пазов согнутый из толстенной арматуры крюк и откатил по рельсам тяжеленную створку.
Толкаясь, подружки бросились к выходу.
– И учтите, луговки, – донеслось вслед, – останетесь живы, без карантина домой не попадете.
Ворота захлопнулись, крюк со скрежетом встал на место.
12
Ни огонька, ни звука. Лишь ветер в сумраке шелестит листвой по заброшенной аллее. Совершенно незнакомый, враждебный человеку мир.
– Куда мы теперь? – почему-то шепотом спросила Аня.
– Налево должен быть метромост… и станция.
– Тоже могильник?!
– Нет, просто платформа над рекой. А над ней, кажется, еще и шоссе.
– И как туда попасть?
– Понятия не имею. Но люди ведь раньше как-то попадали?
Камиля заглянула в наладонник.
– Мдаа… весьма схематично. Выйдем для начала к набережной?
– Давайте попробуем.
Девчонки отдалились от заставы метров на сто, когда Шоста, наконец, не выдержала:
– Ань, как думаешь, ОН нас уже не слышит?
– Надеюсь, нет, – Смехнянка ненароком оглянулась.
– Первый раз вижу, чтобы мутанты сотрудничали с людьми.
– Честно сказать, и я. Вот бы с ним познакомиться!
– Зачем? Он, небось, всю жизнь на посту. Ничего больше не видел, ничего не знает.
– А коэффициент интеллекта проверить?
– Так он тебе и позволил.
– А вдруг?
– Ну, может на обратном пути повезет.
– Это если нас какой-нибудь «зайка» не схарчит…
– Камиля!
– Что «Камиля»?! Кто-нибудь думал всерьез, что будет, если нам встретится какая-нибудь действительно опасная тварь?!
– Здесь ходьбы от силы двадцать минут. Причем в основном по мосту.
– До склона. А затем неизвестно сколько карабкаться в полной темноте. А если альфа-медведь?
– Зачем альфа? Нам и ведмеда хватит.
– Не смешно.
– Но этот супер-пес сказал, что вокруг никого.
– А вдруг соврал? Да и вообще, тогда не было, а сейчас, может, уже есть.
– Не каркай!
– А вдруг кошмарный «Бу!» за нами увязался?
– Как? Он не собака, по следу ходить не умеет.
– А если другой такой же?
– Ведмеды к городу не приближаются.
– Серьезно?! – фыркнула Камиля. – А наш? Утратил нюх и ориентацию в пространстве?! Или его ураганом занесло?
– Слушай, если тебе страшно – дуй обратно на заставу! – не выдержала Аня.
– Разумеется, страшно. Как и вам. И мы все пойдем дальше.
– Если ты с нами, то хватит всякие ужасы выдумывать!
– Я не выдумываю! Просто пытаюсь быть объективной!
– У тебя отлично получается!
– Стараюсь!
– А ты не старайся!
– Ну и не буду!
С минуту в воздухе натянутой струной звенела незаслуженная обида, но долго дуться Шоста не умела:
– Ань, как же так? Всегда считалось, что мутанты, они… не слишком разумные. Как четырехлетки. Умнее животных, но глупее людей. А этот… он же рассуждает совсем, как взрослый. Ты про таких знала?
– Нет, – смущенно и чуть виновато буркнула Смехнянка.
– О таких мутантах известно, – раздался позади спокойный мужской голос.
Аня и Камиля придушенно взвизгнули, у Юстины перехватило дыхание. Подруги сбились с шага и испуганно обернулись.
– …но встречаются они крайне редко, – как ни в чем не бывало, закончил нежданный попутчик.
– Пап?! – изумленно выдохнула Юстина.
Голос отца она, разумеется, узнала, но вот его самого… Девочка привыкла к совершенно иному облику. Строгим костюмам и рубашкам, туфлям и дорогому наладоннику. В крайнем случае, к шерстяному джемперу и светлым джинсам. Сейчас к путешественницам приближался незнакомый человек в мешковатой, пятнистой куртке и таких же штанах. Нож и игольник на поясе, рюкзак, высокие ботинки на липучках. Правая рука родителя небрежно и явно привычно покоится на хищном, устрашающе-черном прикладе автомата.
Даже походка, кажется, изменилась – стала плавно-крадущейся и абсолютно бесшумной.
– Однако шустрые лягушки, еле догнал, – невозмутимо заметил подошедший. – Только визжать зачем? По ведмеду своему соскучились?
– Вы Юстин папа? – неуверенно уточнила Камиля.
– Он самый.
Родитель не мама. Ни слова упрека, никаких выяснений. Уже через минуту стало очевидно, что за «самоволку» Юстине не влетит. Мало того, отец даже не попытался отговорить подружек от задуманного. То ли чувствовал себя виноватым, то ли уважал право дочери на принятие решений… какая разница?
Юстина в который раз за сегодня вздохнула с облегчением.
– Как ты нас нашел?!
– Как вы нас догнали?!
– Тоже мне, бином Ньютона. Потолковал с Мишкой и все дела.
– Мы сначала к бабе Римме заходили, – с легким оттенком превосходства сообщила Камиля.
– Я понял. Молодцы, Шерлок Холмсы. С рукой что? И с ногой?
Девчонки кое-как, перебивая друг друга, сбивчиво объяснили.
– Запах крови не лучшее, что можно придумать в сложившихся обстоятельствах.
Отец добыл из кармана на поясе фонарь, баллончик с антисептиком, бактерицидные салфетки, спирт и пластырь. Обернулся к Смехнянке:
– Посвети-ка.
Протер руки, размотал пропитавшийся кровью платок, сноровисто обработал и залепил порез. Ненужную больше импровизированную повязку вместе с использованными салфетками аккуратно завернул в полиэтиленовый пакет и спрятал в рюкзак. Повернулся к внимательно наблюдавшей дочери:
– Чего стоишь? Снимай обувку.
– Там колготки.
– Снимай!
Прыгая на одной ноге, Юстина кое-как стянула кроссовок, чуть не упала, неуклюже ухватилась за случившееся рядом дерево. Отец извлек нож, присел на корточки. Придержал ступню и одним движением вспорол тонкую ткань. Отрывисто напомнил Ане:
– Свет!
Та поспешно направила луч ему на руки. Жутко защипало, Юстина сдавленно зашипела. Заклеив пятку, родитель коротко скомандовал – «Обувайся!», – отобрал у Ани фонарь, погасил и уверенно зашагал в сгущающиеся сумерки.
Юстина спросила в удаляющуюся спину:
– Пап, ты знаешь куда идти?
– Да уж не хуже вас. Родителям что сказали?
– Что ночуем друг у друга.
– Эх, вы. А если они созвонятся? Или решат проверить, где вы шляетесь?
– Тогда кранты, – с наигранной бодростью отозвалась Шоста.
– Наладонники не выключайте хотя бы. В зиккурате будем минут через двадцать, там они заработают.
Юстина украдкой глянула на свой. Ну да, нет сети. Об этом никто из них как-то… не подумал.
От набережной отец свернул в чащу и почти бесшумно заскользил по едва различимой тропинке. Подружки старались не отставать. Минут десять все шло нормально, впереди, среди поредевших зарослей боярышника уже замаячила темная громада моста… и тут отец замер. Одно неуловимое глазом движение, и автомат соскользнул у него с плеча и оказался в руках. Юстина остановилась. Смехнянка и Шоста врезались в нее и принялись возмущенным шепотом выяснять, что случилось. Юстина шикнула. В тишине стало отчетливо слышно, как неподалеку трещит кустарник – будто через него продирается слон. Накаркали.
– Быстрее! – отец обернулся и рванул Юстину за руку.
До моста оказалось совсем близко. Через минуту они уже мчались вверх, перепрыгивая через ступеньки. Сзади раздавалось алчное сопение и скрежет когтей по камню.
– Мамочка!.. – ахнула на бегу Смехнянка.
Юстине казалось, что лестница никогда не кончится, а рука вот-вот оторвется. Последний пролет дался особенно трудно. Наверху отец внезапно выпустил Юстину, подтолкнул в спины девчонок, сурово прикрикнул:
– Не останавливаться!
В панике обернувшись, Юстина увидела, что он зачем-то что есть мочи прыгает на краю лестницы и машет руками.
– Папа!
– Кому сказал, брысь отсюда?! – гаркнул отец, не переставая скакать.
Бесформенная туша приближался тяжеловесными скачками.
– Папа!! НЕТ!
В ту же секунду ярко-алая вспышка ударила по глазам и Юстина ослепла. Вокруг, судя по звукам, творилось нечто невообразимое. Девчонки истошно визжали, чудовище выло, только отец не издал ни звука. «Папа!», – одними губами прошептала Юстина, смахивая слезы.
Когда она сумела, наконец, проморгаться, выяснились сразу два обстоятельства. Во-первых, с отцом ничего не случилось. Целый и невредимый, он медленно пятился от края лестницы под защиту хаотично мигающих разноцветных прожекторов. Их на мосту оказалось штук десять. Во-вторых, мохнатый горе-охотник, жалобно поскуливая, спешно и неуклюже ковылял прочь, вниз по ступенькам. Он передвигался на трех лапах, четвертой прикрывая морду. Юстина присмотрелась и тихо охнула – мохнатая туша оказалась не кем-нибудь, а пресловутым ведмедом.
– Га-ды! – отчетливо донеслось от подножия лестницы, и Юстина почувствовала, как покрывается холодным потом.
– Сам такой, – без заминки отозвался отец. – Проваливай, проваливай, а то в следующий раз не пожалею и из игольника пальну.
В ответ донеслось злобное рычание. С минуту шелестели кусты, затем все стихло.
«От бокового отсвета я потеряла ориентацию в пространстве. Что же почувствовал оказавшийся прямо напротив прожекторов ведмед?!»
– Пап, он ослеп?
– Минут через десять оклемается. Но вернуться на мост вряд ли посмеет.
– А что это? И зачем? – Юстина беспомощно повела вокруг себя руками.
– Это прожектора. А так же камеры, ловушки, датчики веса и движения. Одним словом, удаленный пост.
– Если бы шли без тебя, мы бы попались?
– Ловушки рассчитаны на изрядный вес, так что, за исключением цветомузыки, ничего вам не грозило. А вот прожектора странно, что сразу не включились. Датчики должны были нас засечь.
– Но включились все-таки.
– Да, после того, как я привлек внимание наблюдателей. Недопустимый бардак.
Юстина покосилась на него с изумлением.
– Привлек?
– Да. Махал руками и прыгал перед камерой.
– Перед камерой? Ясно. А где охрана?
– В зиккурате.
– Так далеко?
– Минут пятнадцать ходу. Если шустро.
– Пап, я не догоняю. По обе стороны от реки – дичь и глушь. Зачем пост?
– Не совсем так. Внешний периметр защиты зиккурата примыкает к набережной. За мостом, если сигнализация исправна, сравнительно безопасно.
– Отчего на ту сторону не протянули переход?
– Странный вопрос. Там будет резиденция правительства. Вертолеты на все случаи жизни и уединение от плебса. К тому же, туда перевезли Портал.
Юстина потупилась. Выглядеть дурой всегда неприятно.
– А если бы свет не включился? – немного оправившаяся Камиля указала на прожектора.
– Тогда пришлось бы стрелять.
– А ведь этот топтыгин – наш знакомец. Настырный какой, километров пять следом топал, – задумчиво протянула Смехнянка. – Андрей Андреевич, если бы не вы…
– Знакомец? С чего ты взяла? – нервно перебила Шоста.
– С того, что у него на носу шрам. О-очень специфический. Как на лбу у Гарри Поттера.
Отец озабоченно нахмурился:
– Как у Гарри Поттера, говоришь? Значит, не случайность. Хочет жрать и не отстанет. Так, барышни, давайте-ка ж… пу в горсть и ходу. Только сначала…
Подойдя к одной из камер, он совершил руками несколько замысловатых пассов. Прожектора мигнули в ответ.
– Что ты сделал? – робко подала голос Юстина.
– Попросил посветить еще минут двадцать.
13
Суматошное мелькание цветовых пятен осталось за спиной, глаза понемногу привыкали к сумраку. Впрочем, после береговых зарослей на середине моста казалось относительно светло. Несмотря на усталость и грозящую опасность, девчонки невольно замедлили шаг, очарованные открывшейся панорамой.
Аспидно-черная там, где не полнится отражениями, вода, невесомые листья взлохмаченными блестками кружатся на фоне пасмурно-вечернего неба. На горизонте, за изгибом реки, прорисовываются призрачные, нереально-высокие силуэты.
– Пап, что это?
– Небоскребы «Сити». Бывший бизнес-центр.
– Там кто-нибудь живет?
– Насколько я знаю, нет. Тесно, опасно, почвы неплодородные.
Высоченный склон, тронутая робкой желтизной, непроходимая с виду чащоба. Правее, на два часа, неестественным острием буравит сумеречную высь зиккурат. Вблизи он выглядит куда внушительнее, чем на планшете. Зеркальные стекла сверху вниз, с непередаваемым презрением пялятся на незадачливых путешественников.
– Птичьи горы! – С благоговейным восторгом прошептала Аня.
– Не Птичьи, а Воробьиные, – поправила Юстина.
– Вообще-то, Воробьевы, – усмехнулся одними губами отец.
На другой берег вышли, когда окончательно стемнело. Лесистый склон вырос и надвинулся, зиккурат напротив, пропал из вида.
– Девицы, фонари есть? Можно включать.
Начало подъема не показалось таким уж крутым, первые метров сто идти, несмотря на накопившуюся усталость, было даже приятно. Старая асфальтовая дорога плавно забирала вверх и вправо. Вокруг лес, ничего необычного. Только в темноте, на уровне глаз, отчетливо выделяются странно белеющие во тьме прямоугольники. Юстина не удержалась, направила на один луч фонарика. Брови у нее поползли вверх. На сучок ничем не примечательного с виду куста оказался наколот намокший от дождя лист бумаги. На нем большими, чуть расплывшимися печатными буквами значилось «Осторожно. Окрашено».
Отец глянул из-за ее плеча, хмыкнул:
– Охрана развлекается. Делать им нехрена. Спускаются сюда на спор.
Юстина недоуменно покачала головой. Всю жизнь ей твердили, что нельзя бесцельно расходовать полезные материалы, портить нужное… и вот на тебе.
Внезапно так удачно идущая вверх дорога свернула обратно к реке. Подсвечивая себе фонарем, отец прошел чуть дальше вдоль левой обочины. Несколько раз сунулся в густую листву, что-то нашел, обернулся и помахал девчонкам. Там, где он стоял, наверх вела крутая деревянная лестница. Родитель всем весом надавил на нижнюю ступеньку, та протестующе крякнула и просела.
– Ну, разумеется, – проворчал отец и стал подниматься рядом, по земле, лишь изредка хватаясь за прогнившие перила. Девчонки двинулись следом. Принялся накрапывать мелкий, но от этого не менее противный дождь. Юстина застегнула капюшон, убрала фонарик – теперь он только мешал.