– Ирна, – наконец, сказал Вяземский, – принеси, пожалуйста, мою трубку.
Собака послушно поднялась, выбежала в соседнюю комнату и вскоре вернулась с небольшой коробкой в зубах, на которой был нарисован лист табака.
– Спасибо, – принял хозяин коробку, вынул из нее широкую курительную трубку с золотым колечком посередине. Закурил. – Так с чего начнем? – спросил он гостей. Может, сначала осмотрим установку, а я дам пояснительные комментарии? —И не дожидаясь ответа, встал, протянул руку в сторону закрытой двери. – Прошу.
Дверь вела в просторный подвал, залитый ярким светом люминесцентных ламп. В дальнем правом углу Липатов увидел длинную установку, похожую на магнитно-резонансный томограф. И никаких разбросанных отверток, приборов, никаких проводов или чего-то лишнего, что обычно валяется в мастерских изобретателей. У стены стояли две металлические фляги с надписями «N2, жидкий азот».
Инженер подошел к своему детищу, соединенному, как заметил Юра, с компьютером множеством проводов, провел ладонью по глянцевой крышке.
– Вы правы, – уловил он мысли Липатова, – машина сделана на основе обычного томографа. Зимой сгорела районная больница, я выкупил уцелевшие части МРТ, восстановил и использовал для установки. Начинка, разумеется, иная.
Миша Сотников недоверчиво покосился на инженера, по-простому спросил:
– Во сколько же это чудо техники вам обошлось?
– Я человек небогатый, – развел руками Вяземский. – Более того, инвалид второй группы. Приобрел и модернизировал на свои сбережения. Объясню принцип работы.
– Да, пожалуйста, – охотно согласился Липатов.
Собака подошла к хозяину, гавкнула.
– Я все помню, Ирна, не подсказывай, – погладил он ее по голове.
Коллеги переглянулись. Липатов подмигнул Пете, мол, начинается цирковое представление. Но он ошибся. Ирна спокойно легла у двери, а инженер приглушил в подвале свет, включил большой настенный монитор, на котором появилось изображение спиральной галактики. Взял лазерную указку.
– Я видел в вашей передаче профессора Черепахина. Он рассказывал о черных дырах во Вселенной и что они, вероятно, являются кротовыми норами, через которые можно путешествовать во времени.
Юра многозначительно кивнул, вспомнив беседу с космологом Черепахиным, но перебивать инженера не стал. А тот продолжал:
– Микромир – идентичен макромиру. В пространстве все взаимосвязано. Черные дыры образуются везде. Только в микромире они живут миллиардные доли секунды. Через них тоже можно проникать в прошлое или будущее.
На этот раз Липатов не удержался:
– Как же в них попасть, мы большие, они маленькие?
– Достаточно одного протона и одного нейтрона вещества. Вообще, хочу заметить, что органическая жизнь в нашем мире была бы невозможной, если бы разница между массами нейтрона и протона всего на один процент превышала ту, которая реально существует. Но, исходя из концепции множественных миров, нейтроны и протоны, в принципе, могут иметь иные массы в параллельных вселенных, где абсолютно иные законы физики. Разнообразие же непохожих или повторяющихся параллельных миров практически бесконечно. Если нельзя вернуться в прошлое в нашем мире, то можно попасть в него в параллельной, абсолютно идентичной нашей, Вселенной. Я считаю, что лилипутские кротовые норы как раз соединяют не разные части нашей Вселенной, а именно параллельные миры. Пробравшись через эти норы, частицы никогда не проскочат мимо копии своей Вселенной, она по любому их притянет, так как изначально примет за своих. При путешествии во времени главная задача запрограммировать частицы на то или иное расстояние, чтобы попасть в то время, в какое требуется. Понятно излагаю?
Ответом была тишина. Оператор не стал дожидаться команды, включил камеру. Вяземский не обратил на нее никакого внимания, словно каждый день давал интервью. Это было редкостью, чтобы человек совершенно не менялся после начала съемки. Продюсер Петя, стараясь не мешать разговору, в котором решительно ничего не понимал, нажал кнопку на радиомикрофоне, вытянул «петлю» вперед.
– В ЦЕРНе сталкивают протоны в 26 километровом ускорителе огромной мощности, – почесал за ухом Юра, – и то говорят, что черные дыры врятли могут там образоваться. А вы создаете их здесь, извините, в томографе?
– Черные дыры повсюду, их образуют взаимодействующие параллельные вселенные, однако они живут мало, в нашем представлении. Для того чтобы загнать в эти черные ворота протоново-нейтронный мячик, нужно максимально замедлить его движение. Потом прицелиться и выстрелить. Я добиваюсь этого с помощью заморозки частиц до температуры абсолютного нуля, потом резким нагревом плазмой до 25 000 градусов. А стреляю магнитно-резонансной, гравитационной пушкой.
– Хм, но если мне не изменяет память, температура абсолютного нуля, то есть, минус 273 градуса по Цельсию недостижима, – вскинул брови Липатов, – как недостижима скорость света!
– Кто вам сказал, Эйнштейн? – ухмыльнулся инженер, впервые проявив какие-то эмоции. – Этот пройдоха – авантюрист, обокравший Пуанкаре и Лоренца? Представление о Вселенной, основанное только на общей теории относительности – ложное. Хотя, многое там верно.
– Я, конечно, не специалист по квантовой физике, – пожал плечами Юра, – но общаюсь по работе, как понимаете, со многими видными учеными. В прошлом году имел счастье беседовать с профессором университета ТАФТСА Кеном Олумом, так вот он утверждает, что попасть в будущее, это чисто техническая задача. Понятно, нужно только достичь околосветовой скорости. Что же касается прошлого, то привычная материя, состоящая из частиц и излучения, для такого перемещения совершенно не подходит. Нужна материя иного рода, обладающая отрицательной массой. Квантовая теория поля допускает ее существование. И теоретически задача разрешима с помощью определенных конфигураций квантовых полей, обеспечивающих отрицательную энергию на всем протяжении замкнутого пространства. Но создать такую конфигурацию невозможно.
Инженера не смутила научная осведомленность журналиста, более того, как показалось Юре, он стал смотреть на него более уважительно и заинтересованно.
– Мне доводилось читать работы Олума, – ответил Олег Евгеньевич. – По его мнению, отрицательную энергию нельзя создать по причине, так называемой, усредненной нулевой энергии. То есть во Вселенной отрицательная энергия всегда компенсируется положительной и чтобы мы не делали, отрицательную материю мы не получим, а значит и не сможем переместиться в прошлое. Да, в нашем мире плюсы и минусы уравновешены, причем, насколько вы успели заметить, не только в физике, но и в обычной жизни. Это основной закон природы, по которому мы живем. В параллельных же вселенных действуют законы прямо противоположные нашим. Основная задача – отправить в параллельный мир нейтроны и протоны нашей Вселенной. Мне удалось ее решить. Частицы, несущие полную информацию об объекте, быстро ориентируются в ином пространстве, находят похожие на себя частицы. А попав в объект со сверхсветовой скоростью, изменяют его по образу своему и подобию. Делают таким, каким он существует здесь.
Диалог между журналистом и инженером продолжался еще долго и Петя Бестужев, которого на даче ждала молодая жена и бутылка водки, затосковал:
– Давайте ближе к делу, ваш аппарат работает или нет, мы можем прямо сейчас кого-нибудь куда-нибудь переместить? А потом уже, если захотите, вернемся к теории.
– Зачем бы я стал вас приглашать? – поправил шейный платок изобретатель-инвалид. – Пожалуйста. Кто желает стать первопроходцем?
– Берите наименее ценного члена экипажа, – заржал продюсер, – корреспондента. Только, насколько я в курсе, ваши подопытные тараканы после перемещения во времени оказывались в кухонной раковине. Где мы потом будем искать Юру?
– В опытной системе я использовал совсем другой метод перемещения. Ну-с, господин журналист, вы готовы?
Вяземский подошел к томографу, поправил прозрачную клеенку на ложе-транспортере, на которую, как понял Юра, нужно было ложиться.
В горле Липатова сразу запершило. Он не ожидал подобного развития событий. Нет, не испугался, но как-то нелепо и глупо все это выглядело.
– Вы что же меня заморозите, а потом нагреете до 25000 градусов?
– Не беспокойтесь, я возьму у вас лишь капельку крови. Остальное все будет как при исследовании на МРТ, подсоединю датчики, задвину вас в колбу. – В какое время желаете отправиться?
Юру не покидало чувство абсурдности происходящего, поэтому за него ответил продюсер:
– Отправьте его в октябрь 17-го, пусть предупредит Временное правительство о заговоре большевиков. Липатов терпеть не может коммунистов.
– Такие расстояния для меня пока недостижимы. До 20 лет назад, пожалуйста. И потом, я уже объяснял, можно попасть в пространство-время, в котором ваши частицы найдут похожих на самих себя. То есть во время, где ты когда-то находился, жил.
– Значит, Ленина с Троцким сдать полиции не удастся, – попытался пошутить Липатов. – Кстати, а вы на себе испытывали машину?
– У меня нет помощников, а кто-то во время перемещения обязательно должен находиться за компьютером. Так в какой год и день желаете отправиться?
Ладно, пусть это будет неудачной шуткой, решил для себя Липатов и успокоился. В конце – концов, профессия требует жертв. Время? В какое же время я хотел бы попасть и что-то там исправить?
Не далее, как утром Юра проснулся и сразу вспомнил об Алле Борецкой. Теперь она ведущая популярной политической программы, а тогда, в 90-е работала вместе с ним на Новостях. Нет, он ее не любил. Любила его она и каждую минуту говорила об этом. Юру это очень раздражало. Он любил ассистентку режиссера Юлю, которая совсем не заслуживала его чувств. Время это доказало. Расстались они с Аллой навсегда 19 сентября 1996 года. Эту дату Липатов помнил очень хорошо. Он пришел сильно выпивший на встречу с Аллой в летнее кафе на Пятницкой, наговорил ей кучу гадостей. Что именно, не помнил, но после его оскорбительной тирады она встала, тяжело вздохнула и ушла. Больше Алла ему не звонила. Он ей тоже. Теперь он видел ее только по телевизору и иногда мечтал встретить, так, невзначай и попытаться склеить разбитую чашку. Через 16 лет. Маловероятно, но чем черт не шутит?
– 19 сентября 96 года, – ответил он Вяземскому. Да, а в каком месте я окажусь?
– Вероятно, в Москве, а уж где точно, не берусь сказать, по прибытии разберетесь.
– И насколько часов Липатов исчезнет, долго его будем ждать? – поинтересовался продюсер, снова вспомнивший о водке.
– Перемещение через временной барьер микромира и возвращение обратно займет доли секунды, мы даже этого не заметим. Ведь частицы журналиста полетят в прошлое быстрее скорости света. Напомню, что от Луны до Земли свет долетает за полторы секунды, преодолев 384 000 километров.
– Счастливого полета, Юра, – помахал рукой продюсер, не натвори там, в 96-м, чего-нибудь. А то весь пространственный континуум нарушишь. Вернешься, а тут нет ни нас ни тебя, вот смеху-то будет.
– Слова какие умные выучил, заметки в Пионерскую правду можешь писать, – проворчал Липатов, забираясь на транспортер и ощущая себя полным идиотом. Разнесется ведь весть об этом дурацком эксперименте по Останкино, во все горло народ гоготать будет. Но чего не сделаешь ради любимой профессии.
Инженер велел Юре настойчиво думать о том дне, в который ему предстоит отправиться, чтобы помочь частицам заранее сориентироваться. Аккуратно проколол палец медицинским шприцем, набрал немного крови, удалился. Вернувшись, подсоединил к голове, рукам и ногам датчики. Над самым Юриным носом висел видеорегистратор, фиксировал все происходящее. Липатов хотел сказать что-то ироничное по поводу себя на прощание, но транспортер пришел в движение и он оказался в абсолютной темноте. Тихо. Заложило уши. Неожиданно перед глазами вспыхнул красный огонек. Зажмурился, а когда открыл глаза, транспортер уже выдвигался обратно.
В подвале горел тусклый свет. Инженер, оператор и продюсер стояли у погасшего экрана монитора.
– Ну как там, в 96-м? – спросил, ухмыляясь, Петя.
– Что?
– Не парься, фокус не удался, электричество кончилось.
Сделав шаг навстречу Юре, Вяземский развел руками:
– К сожалению. Наш поселок часто отключают от энергии. Я перешел на автономное питание, но его недостаточно для продолжения эксперимента. Придется отложить путешествие.
Олег Евгеньевич не назвал дату, когда можно будет приехать снова. Обещал позвонить. У Юры язык покрылся горечью, как с тяжелого похмелья. В груди ныло, кололо. Было жаль не столько потерянного времени, сколько себя. Тоже мне, опытный журналист, а позволил провести себя за нос какому-то инвалиду-изобретателю. Срывая с ног и рук датчики, он кипел негодованием. Чтобы я еще раз ввязался в телефонный разговор с каким-нибудь чудаком!
Попрощались с инженером быстро, сухо. Ирна же провожала съемочную группу не только до машины, но и потом, когда уже двинулись по грунтовке, бежала рядом до самых последних домов поселка. Собака как бы извинялась за хозяина.
– Славная девочка, – помахав ей рукой из окна, сказал продюсер. – Чего загрустил, Липатов? Подумаешь, машина не запустилась! Ты что, в самом деле, надеялся попасть в 96-й год? Глупости, сам же понимаешь. А так материал есть, изобретатель сконструировал мощный генератор холодной плазмы, с помощью которой собирается перемещать во времени частицы вещества. Во! Даже я понял. Желтизна, конечно, но агрегат есть, и в интервью он складно говорил. Чего тебе еще надо?
Вообще-то, действительно, больше ничего и не надо, внутренне согласился с продюсером Юра. Сюжет нарисую минут на пять без проблем. О черных дырах народу опять напомню, о сингулярности, о микромире. Хм, а неплохо было бы все же сгонять в 96-й, кое – чего подправить. Однако, прав Петя, если в прошлом что-то изменить, неизвестно еще что из этого получится. К тому же инженер не объяснил, как собирался возвращать мои протоны с нейтронами обратно. Застрянут еще в двух мирах и я вместе с ними. Впрочем, глупости все это.
Мысли его переключились на Аллу Борецкую. Столько лет прошло, а не могу себе простить, что натворил тогда в сентябре. Интересно, а она переживает? Или хотя бы вспоминает обо мне? 96-й, много тогда чего было. Первая чеченская война закончилась, марсианский аппарат в океан упал…
Пролетающий за окном машины мир мало волновал Юру. Возвращались по Кольцевой. Он рассеянно глядел на дорогу, по которой, как ему показалось, отчего-то много бежало автомобилей отечественного производства. Откуда они вдруг повылезали? Как в глухой провинции. А «японцев» почти не видно, если и попадаются, то все старые какие-то модели. Когда подъехали к Дмитровке, Липатов не поверил глазам. Перед эстакадой, слева по ходу движения, он не увидел длинную желтую коробку магазина «Рио». Да и развязка была какая-то не такая. Даже зажмурился, встряхнул головой, а когда открыл глаза снова, все было на месте. Видимо, летняя духота, да и этот инвалид еще голову глупостями заморочил.
Как вспомнил о Вяземском, на языке опять появилась горечь. Тьфу, черт меня дернул поддаться на провокацию. Никаких больше машин времени, вечных двигателей, гиперболоидов на воде из холодильника.
Дома выпил сразу два бокала красного вина и лег спать. Утром, еще не побрившись, сел писать сюжет. Нужно было закончить с этим делом быстрее, чтобы после полудня уехать на дачу. Текст решил отослать Пете по электронной почте. Пусть сам озвучивает и с кем хочет, монтирует, а я и так уже свой план перевыполнил.
96-й год, интересное все же было время, молодое, – на секунду закрыл глаза Юра, а когда открыл, то с удивлением увидел, что перед ним не ноутбук от Asus, а монитор от старого компьютера. И текст на нем вовсе не о чудаке-изобретателе из Востряково, а о предстоящем подписании мирного договора в Чечне. Что за черт? И диван старый и телевизор. Встал, размял суставы, сделал несколько поворотов корпусом в разные стороны, зажмурился, встряхнул головой. Все опять стало прежним. Черт, лечиться электричеством пора или голубыми медузами.