– Смотри, вроде мужик… Одет по-городскому, не из местных. Кто ж его так? Как считаешь, давно он здесь? – Марк с жалостью разглядывал тело.
– Свежий совсем. Может быть, сутки, может, двое. Нет, не больше суток – рыбы не успели еще объесть.
– Бедолага… Ты что делаешь? – Марк одернул брата, увидев, как тот ухватил мертвеца за рукав куртки.
– Известно, что – хочу втащить его. Нужно ведь в полицию сообщить.
– Ты что, своими мозгами с рыбами поделился? Нас же первых и закроют – чего им искать виноватых? А что – идеальные кандидаты: без работы, без денег. Молодец, прекрасная идея!
– Тогда что с ним делать? – Сэм задумался. – Похоронить его надо, а то нехорошо как-то.
– Море лучше нас его похоронит. Знаешь, как говорят у рыбаков: что попало в море – в море и должно остаться.
– Кто это так говорит? Впервые слышу.
– Я так говорю! – Марк ткнул себя большим пальцем в грудь. – Оставь его волнам. Но сначала нужно проверить его карманы. Ему-то точно деньги уже не пригодятся. А нам…
– Только попробуй его обшарить – я тебе больше руки никогда не подам! – теперь уже Сэм возмутился. – Хочешь его отправить в плавание – отправляй. Но грабить не смей! Мы не воры, мы честные люди.
– Да, прости, ты прав, – рыбаку стало стыдно за свои намерения. – Прощай, дружище! Покойся с миром.
Отцепив крючок от куртки мертвеца, Марк оттолкнул тело веслом и, махнув ему вслед рукой, отвернулся, чтобы ничего не видеть. Сэм, сев как можно глубже и стараясь глядеть поверх кормы, взялся за весла. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, братья удалялись от покачивающегося на волнах Лиама Оливера.
Глава 2
Independent Blogs SYS (IBS)
Беседа Кавуча с Чуваком на актуальные темы
– Чувак, хочешь, я расскажу тебе сказку?
– Хочу.
– Слушай. Однажды один маленький, но очень гордый крыс…
– Не люблю их, они грызут провода.
– А зайцы грызут?
– Нет, зайцы в порядке.
– Тогда один маленький, но очень гордый заяц решил узнать, почему в лесу так много хищников. Вроде бы лес-то – общий. Он здесь родился и вырос, значит, коренной житель, права должен иметь, социальное обеспечение и тому подобное. Но по факту выходило так, что куда бы он ни пошел, всюду ему нужно было оглядываться по сторонам и быть предельно внимательным и осторожным. Ну, чтобы его никто не съел. Нехорошо это, подумал зайчонок – и отправился на поиски ответов. Пришел он к ежику и речь завел: так, мол, и так, нас с тобой, колючий брат, ущемляют и зажимают. Пора что-то с этим делать. Ночью выходить из дома одному опасно, еды постоянно не хватает, да и тем, что есть, приходится делиться с волками да лисами. Давай, говорит, объединяться – чем больше нас будет, тем дальше нас будет слышно. Поднимем такой крик, что не только в нашем – в соседних лесах все оглохнут. Чуть что – к нам на выручку братья придут, не оставят в беде. Ежик подумал-подумал, да и согласился.
И пошли они дальше вдвоем. Видят, белка на ветке сидит, тяжко вздыхает. Они и спрашивают: чего ты, белка, такая грустная. Случилось чего? Да что у нас может случиться, отвечает та, старая история. Только набрала достаточно орехов на зиму, как прилетел филин и сказал, что волк приказал половину забрать. Какие-то у них непредвиденные расходы, понимаете ли. Выходит, опять придется ползимы впроголодь сидеть. Не жизнь у нас, а мучение какое-то. Тут зайка с ежиком принялись наперебой убеждать белку присоединиться к ним. Втроем, говорят, веселей. Да и не страшно уже совсем. Согласилась белка – и пошли они дальше вместе.
– Постой, Кавуч. Ты сразу скажи: там еще у тебя много встреч предусмотрено?
– Ну, пара сотен наберется.
– А давай сделаем монтаж. Та-даа – и сразу толпа зверей, размахивая флагами, топает по тропинке.
– Ну, раз ты такой нетерпеливый, то, так и быть, пусть будет по-твоему. И пришла, значит, это толпа звериной мелочи к волку. По пути все друг друга накрутили, раззадорили. Выходит вперед заяц, грозно так глазом сверкает и заявляет: ты, волк, нам больше не хозяин. Не хотим тебе свою еду отдавать, да и сами едой быть не желаем. Волк, недолго думая, позвал медведя, филина, лису и прочих мясоедов – совет держать. И решили они, что не по рангу им с мелочью всякой договариваться. В общем, завязалась драка. С одной стороны – хищники, а с другой – остальные. Когда все закончилось, заяц обнаружил, что только он целым-то и остался. К тому времени на шум прибежали звери из соседних лесов. Смотрят – а вокруг никого живого нет, только заяц гордо стопой тушу медвежью попирает.
Все, конечно, подивились увиденному и спрашивают с опаской: уважаемый заяц, а что здесь, собственно, произошло? Заяц, конечно, не растерялся и заявил, что, мол, все эти годы он оберегал покой жителей леса, но они ответили на его доброту и заботу черной неблагодарностью, собрались и попытались его убить. Но недооценили его силу и мощь. Ну, а результат, уважаемые соседи, перед вами.
Испугались звери. Выступил вперед старый мудрый лев и говорят: о, храбрейший из храбрейших, мы видим, что ты грозен в своей ярости и светел в справедливости. Не сочтешь ли ты за труд взять нас под свое крыло, то есть ухо, чтобы и мы жили в мире и согласии. Обещаем тебе никогда не посягать на твою власть и удовлетворять все твои запросы.
Заяц взглянул на льва и протянул ему лапу, которую тот без раздумий поцеловал. Так трусливый, но хитрый заяц стал царем зверей. Правил ли он мудро? Нет. Справедливо? Тоже нет. Может быть, при нем жилось сытно и спокойно? Нет, к сожалению. Он окружил себя самыми свирепыми хищниками, управлять которыми поставил своих родственников. К каждому зайцу приставил нескольких телохранителей из числа волков, которые с удовольствием служили своим новым хозяевам за лучшие и более свежие куски мяса, которые сами же и добывали. Однако их это не смущало, ведь если раньше это считалось воровством, то теперь стало называться налоговыми сборами. Со временем подобная практика прижилась настолько, что никто и не вспоминал уже о том, что заяц – это заяц. Если бы он оказался один в помещении, полном голодных львов, никто бы не посмел его тронуть – настолько все привыкли уважать власть. Вот, собственно, и сказке конец.
– И что мы имеем?
– А имеем мы кучу сытых зайцев, управляющих толпой голодных львов. Это такая странная эволюция – зайцы стали хищниками и отрастили клыки, а хищники жуют траву. Ну, а поскольку они это делают в течение многих поколений, то уже и не помнят, кто есть кто.
– То есть ты им сейчас пытаешься напомнить об истинном положении дел? Считаешь, в этом есть какой-то смысл?
– Каждое действие имеет смысл, уж ты-то должен знать. Если ты будешь биться головой о бетонную стену изо дня в день, рано или поздно что-то даст трещину – или стена, или голова. В первом случае ты становишься победителем, во втором – проигравшим. Но ты показал пример, и есть надежда, что после тебя кто-то продолжит твое дело.
– То есть тоже будет биться головой о стену?
– Именно! После n-ного количества треснувших черепов обрушится стена. Конечно, было бы проще сразу использовать отбойный молоток, но если его у нас нет, то приходится пользоваться подручными средствами.
– А если зайцы за то время, пока мы будем разбивать свои головы, отстроят еще несколько стен? Если у нас на уничтожение одной преграды уйдут десятки лет, а им потребуется всего день для того, чтобы восстановить ее, что тогда?
– Тогда нам понадобится больше голов, чтобы стены рушились быстрее, чем их успевают отстраивать заново.
– Ты сейчас тем и занимаешься, что ищешь новые головы?
– Точно.
– И сколько уже набралось?
– Две. Твоя и моя. Но это уже лучше, чем ничего, верно?
– Нет, друг, это хуже. Потому что мы пытались – и ничего не вышло. Из года в год – сколько? – и дольше века длится день. Сто лет – это тебе не в магазин за пивом сходить. Не было бы тебя и меня, была бы жива иллюзия того, что все возможно. Но мы есть, мы действуем, но ничего не добиваемся. Значит, все статично. Может быть, так и должно быть?
– То есть мы пришли к идеальной форме общества, которое само определяет, кого использовать в качестве топлива для избранных?
– А если и так?
– Тогда это самый несмешной двадцать второй век из всех, что я знал.
– Аминь.
***
– Еще вчера ты был вынужден пользоваться громоздкими кислородными баллонами, – подтянутый молодой мужчина в силиконовом экране презрительно показал пальцем на хилого очкарика, пытающегося одной рукой удержать действительно неудобный агрегат неопределенно цвета, а другой – вручить потрепанный букет симпатичной блондинке. – Забудь об этом! Баллоны нового поколения – теперь в миниатюрном, модном контейнере. Будь стильным! Дыши глубже в новом, 2115 году вместе с OXY COM!
Блондинка отталкивает несчастного устаревшего ухажера и направляется к своему новому кавалеру. Долгий поцелуй. Пара удаляется в закат.
Лаура Садин поджала губы, резко отвернулась от этой рекламной утопии и побрела домой. Ей очень не хотелось чувствовать себя устаревшей, но тяжесть, давившая ей на плечи, не позволяла забыть о месте, которое она занимала в этой жизни. Специальный рюкзак, который муж смастерил для нее когда-то, выглядел как горб. Дыхательный аппарат очень скоро прикажет долго жить – технически срок его годности закончился несколько лет назад, но денег ни на ремонт, ни на покупку нового не было. И есть ли смысл чинить его? Может быть, оставить все, как есть – и сдохнуть от гипоксии прямо под этой рекламной хреновиной? Вот, как раз и дышать тяжелее стало, агрегат забарахлил.
Эта мысль так понравилась Лауре, что она почти улыбнулась, но сразу же одернула себя. Нет, нет, это потом, успеется. Пока она нужна сыну. Кто еще о нем позаботится? Непутевый, весь в отца. Сгинет ведь без нее. Опять полезет туда, куда не следует – и поминай, как звали. Сынок.
В голове одна за другой стали возникать картинки из прошлого. Маленький, как они его ждали! У мужа была хорошая работа, у нее – семья, домашние хлопоты, которые, как она сейчас понимала, лучше всего на свете. В детской комнате стояли цветы – настоящие, живые цветы в глиняных горшочках. Потом мужа не стало. Хотя как не стало – официально он все еще жив, тела ведь так и не нашли. Может быть, он на самом деле сбежал? Вряд ли, он слишком любил своего Томми.
Лаура помнила все детали того дня. Муж вернулся с работы раньше обычного, прошел в свой кабинет и начал рыться в бумагах. Его глаза блестели, он что-то бормотал и был похож на сумасшедшего:
– Этого просто не может быть. Невозможно, нет, нет. Столько лет, господи, столько людей!
– Что случилось, милый? Что-то на работе?
– Нет, любимая. Хотя нет – да, на работе. Не могу говорить, прости меня. Простите меня, я не знал. Честное слово!
– Да что произошло?!
– Все будет хорошо, я им покажу, что так нельзя. Мне нужно передать кое-что Карлу – помнишь, мой друг, он в полиции работает? Я ненадолго. Люблю.
Он поцеловал ее, спящего сына и убежал. И больше она его не видела. А Карл позже уверял, что в тот день вообще не встречал мужа Лауры и не имел представления о том, что он хотел ему показать.
– Кто-нибудь, помогите! Смотрите: ей совсем плохо! Ой, да у нее самый древний аппарат из всех, что я видела, наверное, всё отслоилось внутри, она дышит наполовину углекислым газом, – совсем молодая девушка с сочувствием смотрела на лежащую у ее ног женщину с огромным рюкзаком за плечами.
Вокруг начала было собираться толпа зевак, но, увидев, в чем дело, многие сразу потеряли интерес и отправились дальше по своим делам. Одна грузная дама средних лет со знанием дела осмотрела лежащую женщину, потом взглянула на треснувший корпус, выглядывающий из рюкзака, и вздохнула:
– Здесь уже не поможешь ничем. По ней же видно, что за медицинские услуги она заплатить не сможет, а баллон ее только на свалку теперь. Ты зря стараешься, – проговорила она, увидев, что девушка пытается приладить свой дыхательный аппарат умирающей. – Только продлишь агонию. Я на таких насмотрелась – десять лет кадилом в лазарете махала.
– Как вы так можете? – девушка была возмущена. – А если бы вы вот так упали на улице?
– Если бы я была в ее состоянии, я бы предпочла, чтобы меня не реанимировали. Девочка, ты не подумай, мне на самом деле ее жаль, но здесь ничего уже не сделаешь. Впрочем, если тебе нужно успокоить совесть, то я помогу тебе доставить пациентку в ближайшую больницу. Как звать?
– Меня? Алия… Да, конечно, если можно, – было видно, что она стыдилась и своего поведения, и самого чувства стыда. – А как мы? У вас есть транспорт? Помогите, пожалуйста, донести женщину, ей плохо, – обратилась она к проходившему мимо мужчине. Тот даже не взглянул в ее сторону и только ускорил шаг.
– Да ты зеленая совсем, – дама усмехнулась, нагнулась, сгребла в охапку женщину и взвалила ее себе на спину, будто та ничего не весила. – Если хочешь что-то делать, делай это сама. Мария Лаврова. Зови меня Мария. Пошли, здесь недалеко.
***
Ты живешь на ферме. У тебя есть десять коров, старая собака и невероятное количество кошек. Коровы дают тебе и твоим близким молоко, которого достаточно для того, чтобы обменивать его на другие продукты, собака иногда хрипло лает на проезжающие мимо машины и гоняет кошек, которые в благодарность за кормежку ловят крыс. Каждый год ты строишь планы: этой весной обработаю столько-то земли и засажу ее, к примеру, тыквой и кабачками. А в следующем году захвачу еще немного земли под томаты. А еще через год… Но пока, конечно, все ограничивается тремя грядками зелени и зарослями малины, которую ты все никак не соберешься привести в порядок, но все-таки поливаешь с завидным постоянством. В общем, все хорошо. Весна, лето и осень проходят в здоровых заботах, зимой ты пожинаешь плоды своего труда. Так жили твои родители. Так живешь ты. Тебе всего хватает.
Но вот однажды приходит некий человек в костюме. Приходит и говорит: а давайте, я вам продам дойный аппарат. Ой, я сказал «продам»? Извините, оговорился. Я имел в виду бартер, чистейшей воды бартер. Я вам – аппарат, а вы мне – пятьдесят процентов вашего молока за следующий год. Разве не красота? Ничего платить не надо, работы меньше, а уже через год эти прекрасные агрегаты станут вашими. Вот только нужно подписать здесь и здесь – что называется, обезопасить интересы сторон. Ну, и сделать замеры соответствующие – чтобы определить, сколько в среднем ваши коровы способны дать. А что? Буренки у вас молодые, что с ними может случиться? Наши аппараты тоже не подведут, гарантирую.
И вот ты – счастливый обладатель автодоилки. Это сколько же времени свободного появится! Как раз и посадками можно будет заняться. Не беда, что молока будет меньше – и так почти каждый день излишки остаются.
Лауре казалось, что она спит – иногда сквозь неплотно сомкнутые веки сознание улавливало какие-то неясные образы, которые тут же расплывались, то перетекая друг в друга, то делясь, как прокариотические клетки. Звуки вливались в уши сплошным свистящим потоком, но сквозь него настойчиво пробивался голос неизвестного рассказчика, который повествовал о фермере и его коровах.
Первое время ты нарадоваться не можешь на свое приобретение. Роботизированное производство – твой новый идеал фермерского хозяйства. Да, молока не хватает, но ты посадил морковку. Нет масла, но соседи смотрят на тебя одобрительно и ставят тебя в пример друг другу.
Или она сама придумала эту идиотскую историю, но зачем? Хотя, если предположить, что она умерла, это все бы объяснило. Умерла?
Почему-то коровы стали давать меньше молока. Приезжал ветеринар. Увидев доильные аппараты, укоризненно покачал головой. Сказал, что животные в порядке, но стоило бы им уделять больше внимания. Ты бы и рад, но огород отнимает все силы. И вот тебе остается всего тридцать процентов от первоначального количества молока, потому что ты невнимательно читал договор, в котором черным по белому написано, что проведенные замеры имеют приоритетное значение – то есть если во время пробного забора было получено сто литров, то ты будешь обязан отдавать ровно пятьдесят. Коровы стали давать меньше молока? А что, доилка работает неисправно? Нет, все в порядке. Значит, проблемы с твоей стороны.