– Ты хочешь сказать, в работе или любви? – спросил доктор Уэрр, не оборачиваясь.
Но он бы и так её не увидел.
– Да, – слегка запнулась она.
Она этого не ожидала. К Торстену он иногда обращался на «ты», как своему старому товарищу. Но к девушкам – никогда.
– И там, и там, Кира, – сказал Уэрр. – Насколько я знаю по опыту.
– А что вы думаете? – спросила она.
«Вот ненормальная», – подумал Торстен.
Перед ним на ленточном сенсорном экране пульта стояла зелёная надпись «32 км/час» в тонкой светящейся рамке такого же цвета.
– Я думаю, сначала мы спросим у Торстена, – промолвил доктор.
Его голос показался ей вкрадчивым.
– В данном вопросе я как и вы, – сказал в темноте Торстен.
Кира опять видела его чёткий профиль.
– Только я ещё не влюблялся, – добавил он. – Бог миловал.
Все дружно рассмеялись, включая и самого Торстена.
– А теперь пусть она сама скажет, а, доктор? – сказал он, как будто на собрании.
– Нет, так нечестно, – сказала она. – Я первая спросила.
– Ну мы тебе и сказали.
– А я спросила теоретически, а не практически.
– Это как понимать? – добродушно поинтересовался Уэрр и всё же повернул своё кресло так, чтобы видеть и Киру и Торстена.
Теперь они составляли узкий равнобедренный треугольник во главе с Кирой в обширной и тёмной кожаной нише позади них. Вообще-то здесь был такой же свет, как снаружи от звёзд. Но горел только ночник. С потолка шёл его голубоватый свет.
– Не на опыте, а просто, – сказала она.
– Кхм, – кашлянул Уэрр.
Торстен повернулся и лёг локтями на пульт, оставив их разбираться в этом вопросе. Низкий потолок ниши над Кирой плавно переходил в стенку. В темноте его почти не было видно. В нём была лампочка для чтения, но сейчас она не горела. Кира сидела и молчала, недоумевая, сколько ей ещё ждать.
– А не кажется ли вам, что между призванием и любовью есть какая-то связь? – наконец нарушил молчание Уэрр.
– Какая? – спросила Кира, чувствуя, словно она растворилась в звёздном свете.
– Кто любит свою работу, в того и влюбляются, – хрипловато ответил Торстен, не поднимая головы.
Ему даже нравилось качаться, как на корабле. А перед тобой – тьма освещенной звёздами неведомой равнины на неизвестной планете.
– Ну, по большому счёту это тоже верно, – сказал Уэрр. – Но я имел в виду не то.
Он видел, что девушка в углу широкого кресла в нише смотрит на него. Но обернувшись, не мог различить её лица или глаз в звёздной полутьме рубки.
– А что? – снова спросила она.
– Я и сам не знаю, Кира, – сказал он задумчиво. – Но мне кажется, тут что-то есть.
– Интересно, кто здесь был, – подал голос Торстен. – Враги или странники?
– Так по-вашему, это не жиды, Торстен? – спросил доктор с интересом.
– Конечно, нет, – убеждённо ответил Торстен, как будто защищал теорему Пифагора.
«И почему он такой?..» – с досадой подумала Кира.
Ей совсем не хотелось обсуждать такие пустяки.
– А почему вы так думаете, Торстен?
– Потому что отпечаток на равнине, – ответил Торстен, не поднимая головы, а только повернув её в левую сторону. – А во-вторых, в отчёте ничего нет.
В отчёте НУ действительно ничего не было. Кроме «шести рас приматов на стадии скрещиваемости». Без жидов во главе племён.
Как ни странно.
«Если только они их с жидами не перепутали», – подумал про себя Торстен и громко хмыкнул.
Кира обиженно молчала у себя в темноте.
– Кира, вы не могли бы дать мне сока? – попросил вдруг доктор Уэрр, обернувшись в её сторону.
– Какого? – спросила она.
– Виноградного.
– Сейчас, – сказала она со вздохом и спрыгнув из темноты, шагнула к дверце холодильника в стене у ниши.
Ручка фосфоресцировала, как зелёные стрелки на «командирских» часах с механическим заводом. Впрочем, она бы и так её нашла. В холодильнике было светло как днём и блестели коробочки из фольги с забавными цветными картинками.
– Спасибо, Кира, – сказал Уэрр.
Высокий холодный бокал с толстым дном был немного вытянутой и округлённой формы. На нём были разноцветные продольные линии. Кира знала, что их двенадцать.
– Спасибо, Кира, – снова сказал доктор Уэрр, подняв голову в звёздном свете.
Она забыла сесть и всё стояла возле него и Торстена, слегка качаясь, как на плоту. Саванна была ровная как стол, но при такой скорости качку было заметно.
Несмотря на все рессоры.
– Доктор, а почему вы взяли меня вместо Ирины? – спросила девушка, сев на краешек кресла на прежнем месте.
Бокал мягко позвякивал в глубоком гнезде на пульте.
– Понимаете, Кира, – сказал Уэрр, – мне показалось, что она там будет нужнее.
– Почему? – спросила она немного растерянно.
– Она ведь старше Криса… на шесть лет. А впрочем, наверно, просто интуиция. Или предчувствие. Вы верите в предчувствие, Кира?
Кира машинально кивнула головой в темноте позади. Ей было трудно не верить в то, во что верил доктор Уэрр. Тем более, в предчувствие.
– У меня есть один хороший знакомый в Главупре, – продолжал Уэрр мягким задушевным голосом. – Зегельфюрер Марин. Из германского легиона «Аустра». Может, слышали?
Кира снова машинально качнула головой. На этот раз доктор Уэрр оглянулся назад. Он сидел, немного откинувшись на спинку и повернувшись лицом к Торстену. Тот лежал локтями на пульте и смотрел вперед, в качающуюся ночную темноту под звёздным небом Ильмы за пределами массивного трактора.
– Нет, доктор, – спохватилась она.
– Это всё равно, что зегельмастер в Пармии, на Марисе.
– Я знаю, – сказала она.
– Ну так вот, у него было предчувствие перед броском у Флоренты… что им конец. Он просто знал это, вот как вы знаете, что сейчас пойдёте спать. Ну и… там была только одна когорта из Провинции. И она погибла.
– А как назывался его звездолёт? – повернул голову на пульте Торстен.
Кира даже забыла, что он тут. Он как будто спал. На самом деле он смотрел в звёздное небо, вдыхая воздух ночной саванны.
Не поднимая головы.
«Как же он спасся?» – мелькнуло у неё.
– А сколько ему лет? – наивно удивилась она.
Это было из области истории. Четыреста пятый год… битва за Терру и Марис. Задолго до того, как она родилась. В то время её мама была девочкой.
– Шестьдесят, – ответил доктор Уэрр.
Она была симпатичной девочкой. Впрочем, он не помнил, чтобы кто-нибудь был ему несимпатичен. Кроме командора Карелина. Но тому было под пятьдесят. Он был чистый солдат, типа Помпея или Суворова. А отчасти и Скалозуба. И ещё одного учителя, лет двадцать пять назад…
Да и при чём тут они?
Девушки…
Эта проблема была ему знакома, в том числе и как ментору. Но в жизни бывает разное, как и в сказке. Бывает, что пройдёшь мимо веточки розмарина в саду, а бывает, что набредёшь на спелую яблоню. А вот тогда уже точно как в сказке.
«Сама не знаю», – почему-то вспомнилось ему ночное совещание и простодушные круглые глаза.
Спросонья он кажется был не в форме.
– «Шутцштаффель», – ответил он Торстену. – Когорта Римелера. Впрочем, вы не знаете.
Торстен снова повернул голову вперёд. Часы в самом углу обзора слева показывали 9:14. Больше никаких цифр не было.
– А сколько сейчас легионов у биармийцев? – спросил он у доктора.
Ему казалось, что он летит в тёмные воздушные просторы утыканные звёздами наверху. Скорость машины выросла до девяноста километров в час.
«Охота ему приставать», – снова подумала Кира.
– Уже два. А может, и три, – ответил Уэрр. – Имперские поселенцы очень быстро поднимаются. В системе Флоренты они уже обогнали по силе наши базы. Когда-нибудь они и нас подомнут.
«Дудки», – лениво подумал Торстен.
– А вы там были? – спросила Кира, сидя на краешке кресла.
– Да, – задумчиво сказал Уэрр. – В моём чине это неизбежно, Кира. Вы имеете в виду Терру и Марис?
– Не-ет, – сказала она. – Чужеземные страны.
– Да, – сказал он и снова о чём-то задумался.
Все замолчали.
«Наверно, «Скуллеа» вернётся через полтора месяца, – думала Кира. – Или два».
Скорость войн в Космическую эру – как во времена древней Романской империи. Это говорил их учитель истории. Кира была на три курса младше Торстена. К предвкушению двух месяцев без учёбы и утренних линеек примешивалось лёгкое беспокойство о том, чем они будут здесь заниматься. Её не увлекала практическая геология. А также теоретическая. Хотя случайные каникулы – всегда хорошо…
Сейчас силы Флота стягивались к арианской Белльгаре. Назревала стычка с полчищами Федерации… Но ей почему-то не приходили в голову мрачные мысли.
«Хорошо, что мы едем к Крису», – подумала она.
А потом вдруг вспомнила, почему. А потом посмотрела на фигуру доктора Уэрра, полулежащую впереди на сиденье с высокой откинутой спинкой, в серебрящемся ночном свете. Торстен чем-то занимался на пульте. Был виден только тёмный силуэт чуть повёрнутой головы.
«Что он там делает?..» – подумала Кира, снисходительно улыбнувшись краешком губ.
Совсем в другом настроении.
Она даже забыла про Криса… на время. Машину мягко покачивало. Доктор Уэрр решил не взлетать… чтобы не искушать судьбу.
«Жалко, что мы туда едем», – подумала она. – «А не в Африку… там наверно ещё драконы.»
Ей вообще нравились южные страны… с детства. Может, оттого, что она была с севера – из советской столицы Ленинграда. Хотя на самом деле… Она вспомнила красно-жёлтую листву вдоль изгиба осеннего канала и заскучала. И кружевные решётки родного двора…
Она уже давно скучала по родителям.
«Как они там, бедные», – подумала она.
Её папа был пропретором Скандинавии. В его распоряжении было четырнадцать легионов имперской Стражи. Из военных ему не подчинялась только Охранка Патриархата. Кира помнила, как он иногда ругался по телефону с иеросхимонахом Лаврентием. Сухонький и седой старичок, в чёрной рясе смотрел спокойными и совершенно прозрачными глазами. Несмотря на бороду, он был чем-то похож на портрет Борманна у папы в кабинете, куда она не раз лазила в детстве рассматривать древние фолианты и карты. Особенно ей нравилось карабкаться вверх по сдвижным лесенкам у высоких тёмных шкафов. Лепной потолок над верхней полкой казался ей небом. Он был цвета мороженого «крем-брюле».
Кира не знала, кто из них был прав.
«A может быть, оба?» – подумала она.
«Тот, кто рождён был у моря…» – поплыла у неё в голове мелодия песни, которую часто пел папа.
Колышущаяся ночная саванна вдруг показалась ей морем. А Крис с ребятами – где-то на другом конце этого бесконечного колышущегося моря. Она вспомнила о том времени, когда они ходили в походы с разведгруппой Мака и затосковала. Линка, Дурелла, Местра… потом стычка с колонистами Герры на Аквабеске в системе Кинты – Каппы Эридана. А потом – когда их подобрала «птица» после смерти Джека, десять месяцев назад.
«Где-то сейчас Мак с Питом», – подумала она.
Тогда они ушли со «Свеа» на заслон у Геи, а она осталась на временной базе ждать Криса. Этих колонистов было тысяч двадцать. И планета их называлась «Серая Лошадь», на их германском наречии. Они были какие-то странные. Во-первых, они были жёлтые. Не граждане, а все подряд. Ну, это понятно. Это были гвинны, и подчинялись они Генеральному Штабу на Сканде, как говорил Перпетус на политзанятиях. Но они все были в каких-то кожаных жилетах и штанах. И жили по двадцать человек в длинных железных ангарах. А их жёны и дети жили в отдельном лагере. Так ей объяснил потом Мак. Ментор Кьянчелло сказал, что это была временная база для ударной дивизии вспомогательного войска Ордена. Они нарвались на неё случайно. Когда «Мириа» вышел на курс, на её месте не было даже земли. Только оплавленный как стекло камень.
А потом была Риамелло и гибель Джека…
Кира вытерла слезы и стала думать о планетолёте «Ромашка» на Ильменне. Наверно уже начали строить заводскую Базу. Длинная шахта с подземными помещениями в рудоносной породе. И аннигиляционные установки по тектоническому периметру наверху. Внизу на полукилометровой глубине давление как на уровне моря.
И белесые просторы марсианских трав…
«Нет, лучше бы они сюда», – подумала она, совсем забыв про бревно. – «Ну и что, а у нас отпечаток, – сказала она сама себе, вспомнив о нём. – Бревно какое-то.»
– Кира, – окликнул её доктор Уэрр.
– Что? – вздрогнула она.
Она сидела на краешке кресла, сложив руки на прижатых друг к другу коленках. В рубке было всё так же полутемно от звёздного света.
– Вы не хотите спать?
– А сколько времени? – спросила она, посмотрев на него затуманенными глазами.
Он увидел в них звёздную искорку.
– Вы, наверно, устали, – сказал он. – Уже девять сорок три.
Она перевела взгляд на левый нижний угол экрана. С его верхнего края дул ночной ветерок. В нём было что-то совсем древнее и незнакомое. Словно дыхание ледника и острый как бритва скребок из кремня. Сейчас, правда, здесь был период потепления. Планета и система прошли через очередное облако в межгалактическом пространстве.
Доктор Уэрр повернулся к ней лицом и выпрямил спинку кресла. Цифры в углу обзора показывали 9:43. Они горели зеленью на тёмном фоне почти невидимой саванны. Ей показалось, что снаружи стало темнее.
– Ладно, доктор, – сказала она и поднялась с кресла. – Пойду.
В кабине вспыхнул неяркий свет. Сразу всё стало другим. Обыденным и очень милым. Торстен тоже повернулся на сиденье и смотрел на неё, моргая от света.
– Спокойной ночи, Кира, – сказал он немного сонно.
Доктор Уэрр встал.
– Я вас провожу, Кира, – сказал он. – Вы пока посидите, Торстен?
– Ага, – кивнул Торстен.
– Вы знаете, Кира, – чуть помолчав, сказал Уэрр, когда она пошли рядом по мягко освещённому и сводчатому как тоннель продольному коридору. – Мне кажется, мы попали в очень неприятное место. Я послал сигнал на Ильменну, но не уверен, что он дойдёт. Хгм… и у меня нет уверенности, что я поступил правильно.
Они дошли до половины длинного коридора. Кира шла, медленно шагая по чуть пружинистой светло-коричневой плитке. Её дверь была совсем рядом слева.
– Почему это? – не поняла она.
Они остановились у овальной двери каюты. Дверь была такая же кожаная, как и стенка. Кира повернулась к ней лицом и нажала ладонью на дверь, чтобы сдвинуть её в сторону. Дверь автоматически отъехала влево.
– Есть вещи, которые не положено знать рядовому, Кира, – сказал Уэрр мягким голосом. – Особенно барышне. А иногда и командиру. Пока они с ними не встретятся.
Такой голос мог заворожить и жену Сократа, а не только юную и непрактичную девушку. Кира посмотрела на него, чуть нагнув голову, и вошла в каюту.
– Садитесь, доктор, – сказала она, присев на кончик кровати.
Кровать была без спинки, как тахта. Это была двухместная каюта с запасными верхними полками, убирающимися в стенки. По стенкам на высоте лица тянулись кожаные ремни.
– Хорошо, – согласился Уэрр.
Он зашёл и сел на кончик второй кровати, напротив Киры.
– Нам угрожает серьёзная опасность, девочка, – сказал он. – Если я не ошибаюсь… А я чувствую, что не ошибаюсь. Так что будь начеку. – Я пойду к Торстену, – сказал он, поднимаясь.
Взяв её за руки, он пожал их и вышел, чуть сгорбившись. Эта дверь была для него низковата. Когда дверь задвинулась за его долговязой фигурой, Кира бросилась на кровать и горько расплакалась. Кровать покачивалась, как черноморская шаланда на слабой волне.
– Пока это только предчувствия, – сказал доктор Уэрр. – Но они основаны на фактах. – На одном бревне, – сказал Торстен.
– Иногда одна лишняя вещь на столе говорит обо всём.
– Н-да… – протянул Торстен.
За всё время практики он был в настоящей переделке всего один раз. Когда они спасались из нижних отсеков «Калинки» у Бетельгейзе, а их «птица» сгорела от метеорита на подлёте к луне Мирингиленны. Бревно, действительно… Но это могла быть и случайность. Может, жиды вымерли от болезни?