Бывает же такое.
– Доктор, а у жидов врачи есть? – спросил он.
На политзанятиях эта тема охватывалась слабо. У них же ведь нет боевого флота. А наземная оборона – на самообеспечении. Но зато их и не сразу найдёшь. Правда, бывают рядом и посты Федерации. А вот уж в этом недостатка не было. Все уши прожужжали. И плакаты скандийца, со зверской мордой занёсшего кирзовый сапог над лицом упавшей на колено девушки с луком. «Вперёд, за Белльгару!»
В рубке было опять темно. Точнее, светили яркие звёзды и туманности. Так было привычнее смотреть в открытую ночь впереди.
– А кто их знает, – сказал Уэрр.
Торстен удивился.
– А разве… – сказал он.
– Я не специалист по жидам, Торстен, – немного устало сказал доктор. – Но полагаю, что и им не чуждо нечто человеческое. А вот об уровне не скажу. Думаю, что невысокий.
– Может, они вымерли? – сказал Торстен.
– Исключено. У них полная совместимость с расами неандертальского типа. Но это вопрос скорее богословский. Ты ещё не проходил. Поэтому они их и используют.
– А мы? – сказал Торстен.
– А мы не можем.
Уэрр посмотрел немного иронически на бледное от серебристого света лицо молодого солдата. Хотя он был тоже врачом. Но разница была скорее в цвете гимнастёрки.
Белом.
– Ты ещё долго будешь? – спросил он.
– Нет, – сказал Торстен.
– А я посижу. Потом меня сменишь, часа в три.
– Ладно, – сказал Торстен, не очень удивившись.
Где-то слышался совсем тихий вой.
Зайдя в каюту, Торстен умылся в ванной кабинке, посмотрел на свою физиономию и лёг спать. После ночного разговора с Крисом Уэрр поместил его в запасной каюте на общем этаже. Через минуту Уэрр разбудил его тонким зуммером с экрана. Торстен вскочил и сел на жёсткой кровати флотского образца. Он спал сверху одеяла, не раздеваясь.
– Пора, Торстен, – сказал Уэрр.
– Что? – спросил он, ещё не проснувшись, и вдруг увидел, что зелёные стрелки над дверью показывают три пятнадцать.
– Сейчас, – сказал он.
Овальный портрет доктора на экране исчез, и за окном были по-прежнему лишь тёмные безлесые холмы. Юноша заметил, что трактор движется немного вверх.
«Сейчас как ухнет», – подумал он просто так.
Трактор не мог ни провалиться, ни перевернуться. Когда он поднялся по узкому трапу на жилой этаж, трактор начал катиться вниз. Склон был довольно крутой.
– Заходи, заходи, – бодро проговорил доктор Уэрр, когда увидел не успевшего умыться и причесаться Торстена.
В рубке горел свет, и синие глаза доктора были такими же яркими, как вчера утром. Он был свежим и бодрым, как огурчик.
– Как спал? – спросил он.
– Не заметил, – сказал Торстен. – Я думал, вы сразу меня разбудили.
– Кхм… поздравляю, – сказал Уэрр, поглядев на него с весёлым интересом, и вдруг хлопнул его по плечу. – Принимайте дежурство, товарищ.
– Что нового? – спросил Торстен, расположившись в своём облюбованном кресле.
– Пока ничего, – сообщил доктор. – Кроме стада телеоцерасов. Вы слышали шум? – Впрочем, вряд ли, – добавил он.
– Это такие, вроде носорогов?
– Угу, – сказал Уэрр. – Ну я пойду.
– Спокойной ночи, – сказал Торстен.
Он убрал свет и развернулся лицом к экрану. В глубоком гнезде на пульте сиротливо стоял пустой бокал. Торстен подумал про Киру.
Кухню заливал яркий солнечный свет. Она была точно такая же, как на тракторе Криса, только отделана светлым деревом. На широких лакированных досках играло солнце.
– Очень остроумно, – сказала Кира, увидев стебелёк с белым соцветием в своём стакане и поставила обжигающий чайник на стол.
Доктор Уэрр предпочитал наливать кипяток из чайника, если уж не было самовара. Она вынула цветок из тонкого стакана в мельхиоровом подстаканнике и понюхала.
– Как медуница, – сказала она и села напротив них.
Было семь тридцать утра.
Подъём был в шесть тридцать, по солнцу. Кира пришла чуть раньше, чтоб приготовить овсянку с молоком. Тем более, что Уэрр освободил её от зарядки. Он почему-то считал, что зарядка нужна только мужчинам. И это тоже было одной из причин его прохладных отношений с Карелиным. Стебелёк с цветком был из биоанализатора внизу. Торстен запрограммировал его ещё вчера после обеда.
На забор пробы.
– Ну-с, посмотрим, – сказал Уэрр, с удовольствием отхлёбывая горячий чай с коньяком.
Кира конечно не забыла вытащить его из буфета с резным как хрусталь окошком. Она перекрестилась и положила себе каши. У неё за спиной из широкого обзора слышался сплошной мягкий треск и хруст. Трактор качало, как на волнах, и приходилось рисковать, отпивая обжигающий чай. Все тарелки и стаканы были примагничены к столу и болтались вместе с ним. А также и плоская бутылка коньяка из зелёного матового стекла. Возле фарфоровой миски Торстена уже расплескалась лужица чая и с каждым наклоном подходила всё ближе к краю стола.
– Что ж ты? – покачала головой Кира и вытянула салфетку из зажима под столешником.
Внутри каждого предмета на кухне был магнит на случай сильной качки.
Трактор ехал по хвойному лесу высотой пятнадцать-семнадцать метров. Даже отсюда было видно мягкую, мясистую и длинную хвою, с шишечками как у кипарисовых. Торстен с интересом смотрел, как макушки деревьев впереди трясутся и качаются, словно от ветра. Лиственницы были корявые и разлапистые. Уэрр поднял обзор до верхнего уровня, так что они видели в основном подминаемые и уходящие вниз кроны и стволы с красноватой корой, а за ними серое облачное небо.
Скорость была совсем небольшая, километров пятнадцать в час. Почти сплошной массив леса тянулся на карте от безымянных снежных гор на севере прото-Монголии, обтекая большое внутреннее море и далее до самого Северного океана. Трактор пересекал его в самом удобном месте.
Карта была в верхнем углу обзора справа. А в середине внизу появились и медленно пошли белые буквы отчёта анализатора.
– Надо меньше наливать, – сказала Кира, вытерев лужицу крепкого чая.
– Так-так, – промолвил доктор, с удовольствием вдыхая воздух хвойного леса.
У него вообще было хорошее настроение.
– Три недели назад, – сказал Торстен. – Ровер.
– Сейчас посмотрим, – сказал доктор, нажав на пару клавиш. – Да, ты прав… – пробормотал он через несколько секунд.
– А размеры-то, – сказал Торстен.
– Ты забываешь о карликах, – заметил доктор.
– Ну, если специфики нет…
– Всякое бывает, – сказал доктор.
– Будем Крису передавать? – спросил Торстен.
– Нет, – качнул головой доктор.
Вездеход двигался, словно прокладывая перед собой дорогу во глубине зелёных волн, которые расступались с двух сторон. По веткам падающих деревьев иногда пробегали красные сумчатые белки и другая живность.
– Смотри, Кира, – воскликнул молодой парень, двинув её тарелку.
Девушка оглянулась. В поваленных ветках и стволах запутался гигантский бурый мегатериум с толстым мохнатым хвостом как у кенгуру и клыкастой медвежьей мордой. Обречённый зверь отчаянно изворачивался.
– Ешь лучше кашу, – сказала она.
– Ага, – сказал он и подложил себе масла в середину глубокой фарфоровой миски.
Молочная овсянка дымилась, и масло таяло довольно быстро, образуя желтоватое озерцо посреди белой каши. Торстен посмотрел на него и принялся есть.
В салоне был зелёный ковёр с салатовыми разводами.
– Не опаздывай, – оглянулся Крис на вошедшего Тима.
Зарядку делали под музыку, быструю и ритмичную.
– «Раз-два, три-четыре», – говорил убедительный голос.
Тиму казалось, что говорит доктор Уэрр. Но он его ещё совсем не знал. Он встал сбоку и сходу начал делать нагибания, по дороге кинув «привет» Ирине. Она стояла позади, в нежно-сиреневых рейтузах и футболке такого же цвета, но чуть потемнее. Без очков она казалась какой-то наивной со своими двумя веснушками. За ней, в тёмной глубине низкого паркетного подиума, чуть поблескивал серый изгиб экрана во всю стену, от колена до потолка.
Салон был длиной двенадцать метров, а шириной шесть, и они стояли далеко друг от друга.
– Приступим, приступим, – пообещала Ирина распрощавшемуся диктору, гибко поднявшись с пола после последнего упражнения на спине.
На тёмно-серой стенке в дальнем конце зала зелёные стрелки показывали шесть двадцать три. До неё расстилался зелёный ковёр, как сказочная поляна в тускловатом свете утренних светильников. На нём так и хотелось порезвиться и поваляться. Молодая женщина вспомнила детство. Такое далёкое…
Ей стало жалко всего.
Компактные стулья с прямыми спинками стояли вдоль стен. Когда нужно, они укреплялись в тёмно-зелёных резиновых гнёздах, рассыпанных крапинами по ковру, и могли соединяться в длинные скамьи. Они были сделаны из обрезков толстой лаковой доски тёмного медового цвета.
«Не могли ничего лучше придумать», – подумал Крис.
– Крис, пойди сюда, – позвала его Ирина.
На голом запястье девушки был тоже пультовый нарукавник.
– Чего тебе? – сказал он, подходя.
– Может, ты останешься, вместо Тима? – сказала она, понизив голос до полушёпота.
– А что? – спросил Крис почти нормальным голосом.
– Я пошёл, Крис, – сказал Тим.
– Ладно, – сказал Крис. – Я сейчас.
– Ты слышал, что Уэрр сказал? – Ирина серьёзно посмотрела на него зелёными глазами без очков. – Боевая обстановка.
Она говорила тихо, хотя Тим уже вышел.
– Ну ладно, – нехотя сказал Крис. – Я подумаю.
Хотя думать тут было особенно нечего.
– Ага, – согласилась она, разглядывая его.
Как молодая учительница, поймавшая с поличным пионера в лесу во время мёртвого часа. Она вообще обладала способностью вгонять человека в смущение.
«Чего это она?» – не понял он.
– Ну ладно, я пошла, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
– Ага, – сказал ей в спину Крис.
– С лёгким паром, – сказала Ирина, округлив глаза за большими и лёгкими стёклами очков. Она уже сидела за столом, аккуратно расставив все тарелки, фаянсовые кружки и прочее. В середине ещё дымилась на сковородке яичница с зелёным луком и грудинкой. Сковорода была размером с сиденье табуретки.
– А тефтели где? – спросил Тим, усаживаясь на своё старое место.
– Тефтели на обед, – сказала Ирина.
– Тебе ещё мало? – удивился Крис.
– Я так просто, – сказал Тим. – Вкусные были.
– Ничего, у нас тут всё вкусно, – сказала Ирина. – А ты не очень-то увлекайся, а то толстый будешь.
Крису опять вспомнился пионерский лагерь.
– Не буду, – сказал Тим, уже жуя.
А речка была полна ещё утреннего тумана. Кто-то перевёл обзор намного левее. Солнце всходило сзади. Между ним и далёкими лесами был уже синий проём неба толщиной с руку.
Начинался новый неведомый день.
– Хотите, сон расскажу? – спросила Ирина.
– Хороший? – поинтересовался Тим.
Он был в той же одежде, что и вчера.
– В каком смысле? – спросила Ирина.
– Ну, в этом… в прямом, – сказал он.
– Не особенно, – сказала Ирина. – Ни в прямом, ни в косвенном.
– Переносном? – уточнил Крис с набитым ртом.
Яичница была состряпана со знанием дела. Ирина, очевидно, собиралась кормить их на убой. Она мельком взглянула на него, не удостоив ответа.
– Про вас с Крисом, – сказала она, – Что вы влипли в какую-то глину и застряли.
– Правда? – спросил Крис, повернув голову, чтобы убедиться.
Она сделала то же, и он увидел рядом грустное и белое лицо с чуть надутыми губами. Лицо было в тени от восходящего солнца.
– Правда, – сказала она коротко. – И не могли вытащить ноги. А я как дура плакала о вас.
Её тарелка была ещё пуста.
– Ха, – весело осклабился Тим.
Жизнь была прекрасна. И яичница с грудинкой тоже. Он съел уже половину своей порции. А она была довольно приличная.
– И сейчас ещё жалко, – сказала она.
– Ладно, Ир, – сказал Крис. – Ерунда это всё.
– А если сбудется? – спросила она жалобно.
– В буквальном смысле, что ли? – грубо сказал он.
– Я всё равно здесь буду… – вздохнул Тим, старательно намазывая себе хлеб с маслом и вареньем.
Дно сковороды на две трети блестело ровным светло-серым чугуном. Крис тоже заканчивал свою порцию. Тарелка Ирины так и осталась пуста. Она уже некоторое время смотрела на Тима с Крисом, кусая чёрный хлеб с маслом.
– Нет, – сказал Крис. – Я тебя с Ириной пошлю.
– А ты? – остановился Тим, не донеся до рта свою кружку с чаем.
Ему хотелось поехать, но без Криса было как-то не то.
– А он здесь подежурит, Тим, – отказала Ирина.
Крис виновато пожал плечами. Он должен был сидеть в тракторе. Как ценной боевой единице. Это была теперь его прямая обязанность.
«Торстену хорошо», – подумал он.
Хотя они сейчас и едут без остановки… Но лучше ехать, чем сидеть на месте. Торстен не был старшим в своей группе.
– Ты долго вчера работала? – спросил Крис у Ирины.
Он хотел сказать «сидела», но почему-то передумал.
Она была в той же одежде, что и на зарядке. На этот раз на кухне было тепло и уютно. Не то, что снаружи. А туман на реке расползался клочьями. Смотреть на него было холодно, но ясное голубое небо предвещало жаркий денёк. Над тихим утренним полем низко пролетела серая птичка.
По каким-то своим делам.
Тень от вездехода сократилась и не доходила до кустов там, где поле снова полого спускалось к лесу. Издалека на кустах еле виднелись красные ягоды.
«Градусов 25», – подумал Крис про наступающий день.
А сейчас за окном было всего 12 градусов.
– До полдвенадцатого, – ответила Ирина.
Она пила вместо чая холодный морс и смотрела в широченное окно. Оно было почти во всю стену, за Тимом и двумя столиками. В нём было утреннее небо, поле и лес вдали. И наполовину чистая от тумана сизая река.
– А чего ты там по ночам пишешь? – спросил Тим.
– Характеристики на вас, – сказала она, не оглядываясь.
– Партийные, что ль? – хохотнул он.
Крис представил себе, как Тим сидит на скамеечке где-нибудь в тихом зелёном дворе в своём Егорьевске, с такими же полу-деревенскими ребятами. Он говорил, что у них там шестьдесят тысяч. Совсем маленький городок…
Вроде Лланмайра.
Вообще, парень совсем новичок. Ещё больше, чем Кира. Кира с ними уже год ездит… всякого навидалась. Он незаметно для себя чуть пожал плечами.
– А почему бы и нет? – сказала Ирина, проведя взглядом по Тиму на фоне лесов и полей.
Его лицо было слегка в тени. Освещение было яркое, но как в пещере. Обзор создавал полную иллюзию широкого окна.
«Похоже на пикник», – подумал Крис.
– Нас и так возьмут, – отшутился Тим.
– Возьмут… – подтвердил Крис, взглянув на него малость иронически.
– Вот захочешь жениться, а тебе не дадут рекомендацию, – сказала она, оторвавшись от окна и уставившись на Тима.
– Мне ещё рано, – сказал он, широко и простодушно улыбаясь. – Это тебе можно.
– Хочешь на мне жениться? – спросила она, с любопытством расширив глаза.
Как учительница математики у Криса в пятом классе. Вот на неё-то она и была похожа. Только вопросы были немного другие.
– Не-е, – ответил Тим, неуверенно улыбаясь.
– Треугольник не утвердит, – вставил Крис, чтоб его пододрить.
– То-то, – сказала молодая научная сотрудница. – Не дорос ещё.
– А я и не говорю… – сказал Тим.
Солнце уже разогнало туман и блестело на мелкой ряби реки. На слегка поднимающемся берегу колыхались от ветра среди травы высокие кисточки тёмно-сиреневых цветов типа львиного зева. Тёмная птица вроде коршуна бесстрашно захлопала крыльями совсем близко от них. Она придвинулась и как будто провела когтями по стеклу, снова отлетев в сторону. ЭВМ подавала на экран реальную картину.
Практически.
Вчера они ходили по этой траве… Ирина далее нарвала себе букет. Он был на столике в лаборатории. А другая половина, наверно, в каюте.
– Ладно, ребят, – сказал Крис. – Хватит вам. – … А правда, чем ты вчера занималась, Ир?