– Я тоже сегодня во сне вас обоих видел, – сообщил возникший рядом Фуфел.
– Вот – еще один, – сказал Серега. – А какая-нибудь женщина тебе снилась? Допустим, с именем Люба?
Фуфел нахмурился, ничего не ответил и отошел в сторону.
– А мне, кажется, в палату пора, – глядя ему в спину, сказал Боярин. – Устал, чего-то.
Домой Серега вернулся в заметном подпитии. Хорошо еще не стал догоняться вместе с разошедшимися Красновым, Фуфелом, Торопом и другими. Они сказали, мол, неплохо бы – по пиву, и Серега не стал возражать, но выбрал момент и по-английски ретировался.
Шел третий час дня, а вечером предстоял выезд на охоту, и чтобы быть в нормальном состоянии, Серега быстренько убрал в рюкзак ружье и соответствующие причиндалы, сапоги, кое-что из запасной одежды, и завалился спасть, поставив будильник ровно на шесть. Именно в это время обещал за ним заехать Максим, который, наверняка, задержится.
На удивление начальник отдела престижной страховой компании позвонил даже раньше, чем договаривались. Велел Сереге выходить из подъезда минут через десять, – они как раз подъедут, и пообещал некий сюрприз. Благодаря армейской привычке, Серега был скор на подъем, да и вещи собраны. Еще раз проверил, на месте ли охотничий билет и разрешение на оружие, заглянул в холодильник, где после вчерашнего прохлаждалось пяток баночек пива, прихватил три из них и покинул квартиру.
Не заставивший себя ждать Максим, подкатил к подъезду на служебном джипе, за рулем которого сидел его личный водитель, Витёк. Сюрприз ждал Костикова в салоне – на просторном заднем сидении джипа вольготно расположились две девушки, прототипы композиции «Русская баня», работу над которой он почти закончил: рыженькая Даша и та самая белокурая «Барби», которую, как, оказалось, звали Юля. Судя по всему, настроение у девушек было приподнятое.
– Ой, а мне ваши пластилиновые композиции Танька и Дашка показывали, – тут же защебетала Юля. – Неужели, своими собственными руками сделали?
– Своими собственными пальцами.
Серега напряг мозги: Татьяна Юрьевна недвусмысленно позиционировала себя и Дашу в «розовом цвете». Если так оно и есть, то зачем Максим пригласил блондинку и рыжую, составить компанию мужикам-охотникам?
– А микроскопом пользовались?
– Юленька, ну, каким микроскопом? – обернулся с переднего сидения Максим. – У Сереги глаза, знаешь, какие зоркие!
– На самом деле иногда приходится браться за увеличительное стекло, – сказал скульптор.
– Но пластилин – он же мягкий, может расплавиться, – продолжала донимать его Юля. – Если его на окне под солнцем оставить…
– А зачем пластилин – на солнце? – вмешалась Даша. – Под солнечными лучами и краски на картинах выцветают, а уж пластилин…
– Все правильно, – улыбнулся Серега. – Я ведь еще до армии лепить любил. А, спустя несколько лет, нашел в кладовке коробку с теми фигурками – так они не то чтобы расплавились, а наоборот, затвердели. Правда, некоторые как бы полиняли, то есть, один цвет приобрел оттенок соседнего. Но тогда пластилин фигового качества был – и к пальцам прилипающий, и очень быстро «линяющий». Собственно, поэтому я быстро лепку забросил. Сейчас – абсолютно другое дело, пластилин в продаже очень качественный.
– И сколько времени вы тратите на одну фигурку?
– Юля, а давай, перейдем на «ты»?
– Для этого тяпнуть надо, – сказал Максим.
– Кстати, я с утра уже неплохо тяпнул.
– Он у нас на больничном, ему можно. А мы с вами, девочки, пашем как волы с утра до позднего вечера…
– И тем самым приносите стране неоценимую помощь, – усмехнулся Серега.
– Да, – с серьезным видом кивнула Юля, – нам, знаете, как приходится…
– Юленька, лучше не продолжай… – прервал ее Максим. – Серега таким образом над нами иронизирует. Не конкретно над нами, а над страховыми организации в глобальном масштабе.
– Почему?
– Все, Юленька, переходим на другую тему. Шуба, а с чего это ты с утра в одинаре наквасился?
– При чем здесь шуба? – удивилась Юля?
– Это у Сергея прозвище такое, – шепнула Даша подруге. – Я тебе потом расскажу.
– Какой там, в одинаре! – сказал Серега. – Мой напарник Боярин из комы вышел, вот мы к нему в Боткинскую больницу большой инкассаторской толпой и нагрянули. Заодно и покойников помянули. Сегодня как раз девять дней.
– Вы должно быть в курсе, – обратился ко всем в машине Максим, – что на прошлой неделе инкассаторов ограбили? Так это как раз нашего Шубу грабили. Серегу и напарника ранили, а водителя инкассаторского и кассиршу из магазина – расстреляли почти в упор.
– Насмерть? – обернулся к Сереге водитель.
– Еще бы не насмерть, – ответил вместо него Максим. – Шуба чудом в живых остался. Так потом еще и умудрился убийцу узнать и ментам его сдать.
– Кошмар, – округлила глаза Юля.
– А я и не знала, – сказала Даша. – Думала, вы такой бледный, потому что простудились…
– Это он потом простудился, когда вместе с ментами убийц ловил. А сначала Шубе дубиной черепушку проломи.
– Не проломили, Макс, что ты все выдумываешь!
– Шуба у нас – личность героическая.
– Макс, предлагаю сменить тему! У меня, между прочим, с собой три баночки пива имеются.
– У нас, между прочим, целый ящик пива. Правда, в багажнике. Зато – «Бавария». Витёк, приткнись обочине…
– Можно хоть тут выскочить, все равно встали.
Они и в самом деле встали в пробке, и Максим неторопливо вышел из машины, достал из багажника четыре бутылки пива и, вернувшись на свое место, порадовал ими, расположившихся на заднем сидении пассажиров. Пиво оказалось холодным и хорошим.
– Как думаешь, – спустя некоторое время, обратился Максим к водителю, – надолго застряли?
– В пятницу вечером на МКАДе такое постоянно, но если впереди нет серьезной аварии, то… Нам главное до Новой Риги доползти, там – задержек быть не должно.
– А если все-таки авария… – хмыкнул Серега, – то охотиться на вальдшнепа будем прямо на Кольце.
– Кстати, слышали историю? – обратился к пассажирам Витёк. – Буквально на днях, один мужик, москвич, поехал на охоту, вот так же – на вечернюю зорьку. Только на электричке. Пришел на платформу – малолюдную, но в черте города. Смотрит, на березе две вороны раскричались. Мужик, недолго думая, расчехляет двустволку, заряжает и дуплетит по каркушам. Одну замочил, вторая, сначала улетела, но тут же вернулась и стала над подстреленной подругой кружить. Мужик вновь ружье зарядил, замочил и вторую. Тут его менты и повязали.
– Мужик – наш человек, – посмеявшись, сказал Серега. – Но при таком раскладе штрафом не отделается…
– Наверняка, еще и ружье конфискуют, – согласился Максим.
– Какие же вы, мальчики, все-таки, кровожадные, – деланно вздохнула Юля. – Вороны жили себе, поживали, горя не знали, а тут…
– Вороны – разносчики болезней, истребители других мелких птиц, яиц, и вообще они, как волки – вне закона, – проявила осведомленность Даша, чем порадовала охотников.
– Все верно, – сказал Серега. – Между прочим, я за свою охотничью практику пристрелил ворон, наверное, десять.
– Больше, Шуба, гораздо больше. Вспомни, хотя бы, как мы под Весьегонском на острове ворон истребляли…
– Убийцы!
– В данном случае – грамотные охотники, – возразила подруге Даша.
– Юля, а ты, случайно под зеленым знаменем не маршируешь? – кажется, этим вопросом Серега вызвал у блондинки напряжение мозговых извилин. – Я в плане того, что мы все-таки на охоту едем, где – нет вегетарианству. Питаемся исключительно мясом добытой дичи.
– Сергей, вы завтра удивитесь, сколько наша защитница ворон за один присест шашлыка скушает, – улыбнулась Даша.
– Я шашлык очень-очень люблю. А еще мне Максим рассказывал, что мясо этого… который с длинным носом…
– Вальдшнепа, – подсказала Даша. – В переводе с немецкого, вальдшнеп – лесной кулик. Давно укоренилось мнение, что чем мельче по размеру дичь, а к такой дичи как раз относится вальдшнеп и тот же рябчик, тем она вкуснее.
– Хочу болотную дичь! – воскликнула Юля.
– Это гаршнеп и бекас – болотная, а вальдшнеп и рябчик дичь боровая.
– Даша, откуда такие познания?
– К сожалению, они только теоретические, – смутилась рыжеволосая красавица. – Просто у меня дедушка – страстный охотник, он мне с раннего детства про разных птичек и зверушек рассказывал. Даже на стрелковый стенд меня вывозил – по тарелочкам стрелять.
– Жаль, я без такого дедушки вырос, – вздохнул Серега и хлопнул по плечу Максима. – Начальник, мы все стоим и стоим, а пиво-то закончилось.
– Это у тебя закончилось, но не в багажнике…
Они простояли, не продвинувшись ни на метр, часа полтора, видимо, впереди, в самом деле, была авария. Наконец, пробка более-менее рассосалась, Витёк свернул со МКАД на Новорижское шоссе, которое тоже оказалось забито машинами, но не так сильно.
На прошлой неделе Костиков вместе с Клюевым и Заводновым мчался по этой же дороге по направлению к деревне Лисавино на задержание грабителей. Сейчас время тоже поджимало, тем более что ехать предстояло намного дальше. Витёк повернул джип с Новорижского на бетонку; в Манихино надо было повернуть налево, на Волоколамское шоссе; далее – через Истру, перед Новоиерусалимским монастырем – направо, по направлению к гидроузлу, перегораживающему Истринское водохранилище. Максим то и дело поглядывал на часы – не хотелось опоздать на вечернюю зорьку. С таким темпом передвижения опоздание становилось все реальнее.
Серега порывался, было, позудеть в своей манере, мол, слишком много развелось частных автомобилей, мол, лучше бы их повсеместно запретить, зато глобально расширить общественную транспортную сеть, с помощью которой решить проблемы перемещения… Но всякий раз мысленно останавливал себя, зная, что в данном аспекте разубеждать владельцев частных автомобилей абсолютно бесполезно.
– Макс, а если позвонить твоему «схваченному» Мих Михычу и объяснить ситуацию? – предложил Серега. – Подтвердить под честное слово, что в любом случае приедем на базу и за все заплатим, но только после охоты. В этом случае мы спокойно успеваем, куда нам надо.
– Позвонить-то можно. Но, ты же знаешь, Мих Михыча! Начнет вилять, говорить, что так дела не делаются, вдруг проверка нагрянет…
– А ты с егерем сразу поведи разговор, что, мол, на вальдшнепиную тягу опаздываем и не знаем, как быть – повернуть ли в соседнее Одинцовское охотхозяйство, где охота ничуть не хуже, и тоже с егерями связи имеются, или все-таки остановиться у старого знакомого. Мих Михыч ведь не знает, что никаких связей у нас там нет, и проверить не сможет. Но он же не дурак, прекрасно понимает, что никакая проверка к нему не нагрянет, и очень хорошо сознает, сколько из-за нашего отсутствия потеряет в заработке.
– Не потеряет, а не приобретет, – сказал Максим. – Пяти поселенцев на двое суток лишится, к тому же две его личные подсадные окажутся не востребованы, да и всяческие дополнительные услуги, в плане бани и остального некому будет оказать. Очень много не приобретет. Ты прав, Шуба, звоню Мих Михычу…
– А я, девушки, могу с вами, на что угодно поспорить, что ваш начальник обязательно все дела с егерем утрясет.
– Конечно, утрясет, – тут же откликнулась Даша. – Он в нашей организации самый крутой начальник отдела.
– Максим Николаевич любого уболтает, – поддержала подружку Юля.
Минут через пять выяснилось, что Максим действительно егеря уболтал, все утряс, и теперь им не надо терять драгоценное время для заезда на базу, оформления путевок и тому подобного, а можно сразу ехать охотиться,
– Мих Михыч и в самом деле не дурак, вошел, что называется, в положение, – сказал довольный Максим. – Выделил на нашу компанию три двухместных домика. Пообещал включить обогреватели. И главное – сказал, что отберет для нас двух самых лучших подсадных. Витёк, ты уж извини, подсадных на ночь в твой домик поселят.
– Да, пожалуйста.
– Максим, – вдруг встряла Юля. – А подсадные, это… такая… партия проституток?
Возникшая на несколько секунд тишина в салоне джипа, нарушилась взрывом хохота. Смеялись все, кроме растерявшейся блондинки. Витёк даже был вынужден вильнуть к обочине и остановить машину.
– Макс, а ведь она права… – утирая слезы, сказал Серега. – Подсадные самые, что ни на есть особы легкого поведения, только денег не берущие!
– Если без денег, значит не проститутки. Таких девиц по-другому называют, – попыталась реабилитироваться Юля, чем вызвала новый приступ общего смеха.
– Деви-и-иц… – стонал на переднем сидении Максим.
– Юля, ты просто не в курсе, а мальчикам дай только поржать, – наконец, решила прояснить ситуацию Даша. – Охотники называют подсадными – уток. Они этих уток специально подсаживают на воду, чтобы плавали и крякали и своим кряканьем подзывали селезней, в которых охотники стреляют.
– А-а-а, – стукнула себя по лбу блондинка. – Так подсадная – это та самая пластилиновая утка, которая…
– ЮЛЯ! Ты хоть что-то запоминаешь? – у Даши в руках оказалась сумочка, из которой появилась на свет божий пластмассовая коробочка, содержащая пластилиновую композицию «Зазевавшийся охотник» – ту самую, приобретенную у Костикова.
– Я же только сегодня показывала! – Даша открыла коробку и аккуратно извлекла из нее платформочку – с затаившимся в шалаше охотником, который выставил в небо ружье, не замечая крякового селезня, плавающего в луже буквально у него под ногами.
– Вот этот – весь такой разукрашенный в брачный наряд – кряковой селезень. Он тоже утка, только – мужик. А утка-баба – вся такая невзрачненькая, серенькая. Зато крякает эротично, подзывая к себе кавалеров, чтобы потомство завести.
– Все равно, что петух и курица, – вставил Серега.
– И охотники… – продолжила короткую лекцию Даша, – еще в древние времена придумали такую штуку: весной, в самый разгар брачного периода привязывать к ноге домашней уточки веревку и высаживать ее на воду, чтобы она подманивала селезней. Охотник в это время прятался неподалеку в шалаше, и как только озабоченный селезень подлетит, он его – ба-бах, и – на жаркое. Это и называется – охота с подсадной. Врубаешься?
– А-а-а… Так бы сразу и сказали! – обрадовалась Юля.
Серега, не был уверен, что блондинка поняла все правильно, ну и бог с ней. Его все больше интриговала ситуация в плане расселения «по трем двухместным домикам». С Витьком понятно – водитель будет ночевать в обществе двух посаженных в корзинки крякуш, которые по ночам, кстати, ведут себя довольно тихо, спать не мешают. Оставались два домика для двух мужчин и двух женщин – интересно было бы узнать, как эта четверка будет расселяться?
– Шуба, а помнишь, как ты свою сбежавшую с ногавки Дарью Дмитриеву вернул? – обернулся с переднего сидения Максим.
– С ногавки? – округлила глаза Юля.
– Дарью Дмитриевну? – переспросила Даша.
– Я всем подсадным уткам имена даю, – улыбнулся Серега. – В ту охоту, а дело было на реке Медведица, моей подсадной уточкой была Дарья Дмитриевна – именно так звали одну из главных героинь романа «Хождение по мукам» Алексея Толстого.
– Я знаю. В честь этой героини мой папа – Дмитрий – меня и назвал, – тоже улыбнулась Даша.
– Молодец твой папа, хорошее имя. А ногавка, Юлечка, это такое приспособление из кожи или материи в виде петли, затягивающейся на ноге утки. К ногавке привязывается веревка, а к другому ее концу груз, который опускается на дно, чтобы утка плавала, словно заякоренная.
– Завтра у вас будет возможность увидеть все это собственными глазами, – сказал Максим.
– Да. А в тот раз у моей подсадной уточки ногавка порвалась – егерь бракованную подсунул. И вот, сижу я себе в шалаше в ожидании шваркающего селезня, вдруг смотрю, Дарья Дмитриевна поплыла вдоль берега все дальше от меня и дальше…
– А потерять подсадную утку – мало, что позор охотнику, так за нее еще и приличный штраф придется заплатить, – вставил Максим.
– Да-да. Но беда даже не столько в этом, сколько в том, что охота только началась, и тут вдруг такой облом. Некоторые охотники в подобных случаях сбежавшую подсадную сразу же и пристреливают – утка-то все равно вскоре погибнет потому что у нее крылья подрезаны и она летать не может. А так – хоть и позор, но все-таки дичь.