Жилище Руслана Александровича располагалось в центре столицы. Проживал мужчина на пятом этаже «сталинского» дома.
Надавив на звонок, Нина сделала два глубоких вдоха и изобразила на лице приветливую улыбку.
Когда щелкнул замок, Величковская прижала к груди конверт, приготовившись выпалить заранее заготовленную фразу, но слова комом застряли в горле.
Перед ней стоял Глеб Романов.
– Вы?! – Ниночка отшатнулась.
– Ты?! – Мужик был удивлен не меньше.
Забыв о предосторожности, Нина мяла край конверта, судорожно соображая, как поступить в сложившейся – явно неординарной – ситуации.
– Какого черта ты здесь делаешь? – проревел Глеб.
– Я… понимаете… совершенно случайно…
– Что у тебя в руках?
– Э… он… его надо…
Выхватив конверт, Глеб услышал за спиной сиплый голос:
– Я же просил тебя позвонить Алимову.
У Нины отвисла челюсть. В коридоре появился шеф.
Заметив старую знакомую, мужчина на секунду растерялся, но, быстро совладав с собой, прохрипел:
– Глазам не верю. Глеб, это не мираж, на пороге действительно стоит наша юная знакомая?
Пряча конверт, Романов мгновенно сориентировался:
– Руслан Александрович, это я связался с ней по мобильнику. Тут дельце одно наклевывается, нужна ее помощь.
– Что за дельце? Почему я не в курсе?
– Да ерунда, не стоит заострять на нем внимание. А она, – Глеб кивнул в сторону Нины, – моя старая должница.
– Ты же уверял, что видел ее впервые.
– Ну… наши пути совершенно случайно пересеклись после той сделки.
Руслан Александрович смерил Нину холодным взглядом и пробасил:
– На все про все у тебя пять минут. И впредь не смей приглашать своих… девок ко мне в квартиру.
Руслан закрыл дверь. И Глеб вытащил девушку на лестничную клетку.
– А теперь говори, зачем явилась. Откуда у тебя конверт с адресом шефа?
– Мне его дали.
– Кто?
– Одна старушка. Я ведь и предположить не могла, что столкнусь с вами. Я была в обувном магазине, в двух шагах от вашего дома. Там ко мне подошла бабулька и попросила оказать услугу. Протянула конверт и сказала, чтобы я отнесла его ее сыну, Руслану. А на мой вопрос, почему она сама не встретится с сыном, ответила, что в квартире стерва-невестка. Ну, я и согласилась. Мне тяжело, что ли?
Романов распечатал конверт, выудил из него сцепленные скрепкой листы и фотографии.
Ниночка боялась пошевелиться.
Романов багровел на глазах. Жилки на его лбу вздулись, и казалось, что они вот-вот взорвутся.
– Где эта старуха?! – заорал он.
– Не знаю, она отдала конверт и сразу ушла.
– Как выглядела, запомнила?
– Обычная пенсионерка. В черном пальтишке, цветастом платочке. А еще у нее была хозяйственная сумка. Такая большая, клетчатая.
Романов приблизился к Нине вплотную:
– Вали отсюда и забудь, что мы с тобой встречались.
– Хорошо… Я уже… уже забыла. Я же не знала, что это вы… Для меня такаянеожиданность… прямо ирония судьбы.
– Убирайся! – Романов скрежетал зубами.
В машине Ниночка обливалась потом и трясущимися руками пыталась воткнуть ключ взажигание.
//-- * * * --//
– Когда Нинка рассказала мне про поездку, я сразу скумекала – дело пахнет керосином, – заключила Клара. – Глеб – муж Надежды и одновременно помощник Руслана Александровича. А Надежда просила вручить конверт именно Руслану, минуя его помощников. То есть не желала, чтобы конверт оказался в руках супруга. Если откровенно, я даже не хотела ломать над этим голову. И так проблем достаточно. И Нинка старалась забыть вторую встречу с Романовым.
Катка с неодобрением смотрела на Величковскую.
– Вы с сестрой поступили подло.
– Знаю, но я раскаялась. Без утайки поведала вам всю правду. – Клара заволновалась: – Вы обещали сохранить разговор в тайне!
– От своих слов не открещиваюсь. В каком салоне работала Нина? Мне необходимо узнать адрес.
– Записывайте, – Клара продиктовала улицу, дом и название салона. – Как вы думаете, мог Глеб заиметь зуб на Нинку?
– Вполне возможно. Мы же не знаем, что было в том конверте. И он вряд ли поверил словам Нины о пенсионерке.
– Полагаете, за сестрой велась слежка?
Ката вытянула губы трубочкой:
– По крайней мере, в этом случае становится понятно, почему убийца расправился именно с Ниной и не тронул вас.
– Да, но как он узнал, что в гостиной гадает именно Нинка?
– Вспомни, во время гадания шторы в гостиной были занавешены?
– И вспоминать нечего, ответ отрицательный. Мы их никогда не занавешиваем.
– Тогда убийца запросто мог наблюдать за вами с улицы. И он отлично видел, что Нина осталась в комнате одна.
– Логично, – Клара выпрямилась. – Катарина, а что вы собираетесь делать?
– Двигаться дальше.
– Но как?
– Я никогда не рассказываю о своих планах. Стоит озвучить, как все пойдет наперекосяк.
А задачи у Копейкиной были грандиозные. Во-первых, она собиралась раздобыть адрес Романовых, во-вторых, планировала обманным путем проникнуть в их коттедж, в-третьих, выяснить, чего же так сильно боялась Надежда и что находилось внутри конверта. Ну а в-четвертых, Катка жаждала узнать, мог ли визит Ниночки к Руслану явиться для Глеба сигналом и послужить толчком к убийству?
На данный момент она практически не сомневалась, что Глеб Романов если не напрямую, то косвенно причастен к смерти Величковской.
Остается полагаться на время и сопутствующую удачу. Ведь когда эта госпожа вам улыбается, любые, даже самые непреодолимые, преграды рушатся на пути, и вы смело двигаетесь к заветной цели.
Главной целью Катки было восстановление справедливости.
ГЛАВА 7
Чем друзья отличаются от врагов? Друг в трудную минуту подставляет плечо, а враг подножку.
Нет на свете человека, который не мечтал бы о настоящих друзьях. Но, к сожалению, дружбой одарены не все. Многие люди проживают жизнь, так и не сумев обзавестись другом, подругой или даже хорошим приятелем.
А бывает и так, что иногда друзья в мгновение ока превращаются во врагов. И наоборот – враг ни с того ни с сего может стать другом.
Только вот в этом случае возникает вопрос: а что, собственно, делать с новоявленным другом, на которого ты еще вчера был готов наброситься с кулаками?
Для Розалии Станиславовны данный вопрос был очень актуален. После того как она преподнесла Павлу Петровичу царский подарок в виде дорогой мебели, пенсионер за доли секунд пересмотрел свое отношение к соседке сверху и воспылал к ней самыми теплыми и нежными чувствами.
Склочник, зануда и вредина Баранов сделался сахарно-сладким. При встречах он не переставал раскланиваться и осыпал Розалию многочисленными комплиментами, суть которых сводилась к тому, что, кроме нее, на планете Земля нет более доброго иотзывчивого человека.
Сначала Розалия воспринимала комплименты бывшего врага с должным вниманием. Она кокетливо отмахивалась, театрально закатывала глаза и якобы смущалась. Потом встречи с Барановым стали раздражать. Наступил момент, когда она поняла – дальше так продолжаться не может. Надо немедленно что-нибудь придумать, дабы оградить себя от пылких чувств соседа.
И Розалия решила сделать ход конем:
– Я с ним помирилась, я с ним и поссорюсь.
Напрасно Катарина доказывала свекрови, что дружба куда продуктивней вражды, та стояла насмерть.
– Нет! Мы не можем относиться друг к другу с пониманием. Это противоестественно! Я и Баранов до недавнего момента жили как кошка с собакой, и все у нас было на мази. А теперь… Детка, ты представь на минуту, во что превратится мир, если кошки начнут дружить с собаками!
– По-моему, всем от этого будет только хорошо.
– Существуют законы природы! Их нельзя отменить, подкорректировать или переписать. Они есть, и точка!
– Но вы с Барановым не животные, – ляпнула Наталья.
– Все равно, гламурная женщина не имеет права тесно общаться со стариком-маразматиком. С тех пор как он начал меня боготворить, у меня в буквальном смысле все валится из рук. Настроение ни к черту, я поправилась на полтора килограмма, у меня даже ресницы по пять раз на дню отклеиваются. Раньше этого не было. Гламурные силы из космоса тактично намекают мне, что связь с Барановым надо прервать.
– И как это сделать?
– Детка, не забывай, я же мастер скандалов. Генерал хаоса! Маршал интриг!
– Генералиссимус идиотизма, – задумчиво молвила Ната, занятая своими мыслями. Последующие полчаса она пребывала в ванной комнате, из которой вышла, когда в гости к Копейкиным – с очередным дружеским визитом – пожаловал Павел Баранов.
– Ката, действуем по следующей схеме: сначала приглашаем Пашку на кухню, пьем чай имило беседуем. А потом я начну его провоцировать. Наталья! Куда ты запропастилась? Ната!
– Я туточки, в ванной сижу.
– Дура! Иди, открывай дверь. Ката, сервируй стол. А я… Я пойду обновлю макияж.
Павел Петрович пришел не с пустыми руками. На этот раз пенсионер принес коробку пончиков.
– Вы же любите сладкое, – шелестел он, глядя на Катарину. – Пончики свежайшие, я их час назад купил. Они еще горячие были.
– Не хотите ли чаю? – Катка чувствовала себя несколько неловко.
– Не откажусь, – кивнул Баранов. – А где самая прелестная женщина этого дома? Почему ее не видно?
– Я здесь. – Розалия появилась в коридоре во всей своей красе, а именно: в красной мини-юбке, красных туфлях на тринадцатисантиметровой шпильке, вишневой блузке а-ля «распутницы зажигают» и иссиня-черном парике, крупные кудри которого доставали до лопаток.
– Здравствуй, котик, – прохрипела свекровь, растянув кроваво-красные губы в улыбке.
У бедного Павла Петровича сделалось такое выражение лица, будто он стоит на железнодорожных путях, а ему навстречу на бешеной скорости мчится товарняк.
Справившись с минутным потрясением – судя по всему, оно было самым сильным в его жизни, – Баранов отлепил одеревеневший язык от неба и промямлил:
– Роза, ты настоящая шалава… вернее, королева. Тебе самое место в притоне… то есть на престоле.
Свекровь сникла:
– Тебе нравится мой прикид? Ты не уходишь домой?
– Готов смотреть на тебя часами.
На кухне, отодвинув от себя чашку, Розалия начала операцию «Провокация». Томно вздохнув, она заметила:
– Обожаю носить короткие юбки. Чем короче, тем лучше.
Баранов впился зубами в пончик.
– Они тебе идут. У тебя такие красивые ножки, грех скрывать их под длинными одеяниями.
Ката усмехнулась и переглянулась с Наткой.
Розалия не унималась:
– А туфли! Я не мыслю жизни без шпилек. Ты только посмотри на эти каблуки. Даже двадцатилетние девицы не дефилируют на таких.
– Они сами не знают, что теряют.
– И крашусь я вызывающе. Смотри, как сильно подведены глаза. Видишь? Видишь, яспрашиваю?
– В твоих бездонных глазах я готов утонуть.
Свекровь начала терять самоконтроль. Окажись они с Барановым на берегу реки, Розалия, не раздумывая, утопила бы старика.
– Паша, раньше ты меня… недолюбливал.
– Был слепцом.
– Ты задыхался от аромата моего парфюма.
– Теперь не могу им надышаться.
– Тебя раздражало цоканье каблуками.
– А сейчас не перестаю им наслаждаться.
– Я матерюсь как сапожник! – На шее Розалии выступили красные пятна.
– И в этом твоя изюминка.
– Я дочь гламура! – выдвинула свекровь железный аргумент.
Баранов, люто ненавидящий это словцо и все, с ним связанное, подавил тяжкий вздох:
– Родителей не выбирают.
Станиславовна вскочила и выбежала из кухни.
– Куда это она? – Павел Петрович посмотрел ей вслед и причмокнул языком: – Эх, и как яраньше не замечал ее красоты? Такая женщина! Катка, я должен спросить у тебя совета.
– Хотите написать на Розалию жалобу?
– Что ты, что ты, – Павел замахал руками, – как можно? На таких красоток не жалобы пишут, им стихи посвящают. Я о другом хочу спросить. Видишь ли, в свете последнихсобытий я несколько изменился. И помогла мне Розалия. Она искрится молодостью и задором… И я подумал… гм, может быть, у нас с ней что-нибудь получится, а? Ты как считаешь?
Хорошо, что Наташка успела поставить на стол чашку, в противном случае последняя с треском упала бы на пол.
Ката не верила ушам, а Баранов, не видя замешательства Копейкиной, продолжал:
– Скажи, как, по-твоему, Розалия согласится пойти со мной на ужин в дом ветеранов?
Наталья сползла со стула и тихо захихикала, а Катка лишний раз убедилась, что существуют женщины, способные укладывать мужиков штабелями. Вне зависимости от возраста, статуса и вероисповедания.
//-- * * * --//
Накормив отца гороховым супом и солянкой, Дарья посмотрела на часы.
Половина восьмого. Теперь не мешало бы уложить пьяного родителя спать, чтобы кприходу с работы матери папаша дрых крепким сном. Сегодня необходимо проделать все быстро, скандалы, которые обычно закатывал пьяный Виктор Николаевич, могли нарушить планы Гришковой.
Дашутка прекрасно знала, как правильно разговаривать с отцом, на какую кнопочку нажать и за какой рычажок дернуть. Поэтому, убрав со стола пустые тарелки, девушка достала изхолодильника початую бутылку водки и, наполнив рюмку, протянула ее Виктору Николаевичу.
– Выпей, пап, лучше спать будешь.
Лицо Гришкова просветлело. Он улыбнулся пьяной улыбкой и, издав тихое «эх», залпом осушил емкость.
– Уважила отца, Дашутка. Спасибки тебе. У нас ведь сегодня на заводе ЧП произошло. Да-а! Михалычу на ногу труба упала. Ой-е, как он орал. Его в больницу забрали. А Сергеич сказал…
– Пап, пошли, я провожу тебя в спальню. Я уже и кровать расстелила.
– Ну давай, потопали. Ты только мамке не говори, что я выпивши пришел, а то она опять ругаться начнет.
– Не скажу. Ты, главное, ложись и спи, мама ни о чем не узнает.
– Дашка, какая ты у меня молодчина. Когда ты родилась, я матери сразу сказал: «Она вырастет папиной дочкой».
Опасный момент. Если отец начинал вспоминать былые времена – а вспоминал он их всякий раз, когда принимал на грудь, – то время останавливалось. Он мог говорить часами. О детстве, юности, знакомстве с матерью, рождении дочери и далее по списку.
– Помнишь, у тебя в детстве был белый медвежонок? – вопрошал Виктор Николаевич.
– Помню, пап.
– Нам его дядя Саша на свадьбу подарил. Хороший был медвежонок. Кстати, где онсейчас?
– Уже лет десять как на помойке.
– Да? Выбросили? – в голосе Гришкова промелькнули нотки отчаяния. – Жаль. Ты вот послушай меня, я в молодости хотел стать моряком. Мы с Виталькой Деминым и Андрюхой Каратаевым мечтали о…
– Пап, раздевайся и ложись. Мама скоро придет.
– Да, да, – засуетился Гришков. – Ты иди, я сам справлюсь.
Минут через десять, удостоверившись, что родитель спит, Даша прошла к себе в комнатуи, сев на кровать, уставилась на циферблат наручных часиков.
В восемь пришла мать. Грохнув в прихожей две сумки, она обеспокоенно спросила:
– Отец дома?
– Спит.
– Опять пьяный?
– Мам, все в порядке, я его накормила, он не скандалил.
Тамара Эдуардовна юркнула в ванную, а Дашутка начала разбирать сумки с продуктами.
– Фу! – простонала Гришкова-старшая, плюхнувшись на табурет. – Устала как собака. Руки отваливаются.
– Сейчас супа налью.
– Нет, дочур, не надо. Не хочу есть, чайку попью и тоже спать лягу. Завтра в пять утра вставать. – Тамара провела рукой по лбу и замотала головой: – Целый день на ногах, какбелка в колесе.
Дарья зевнула:
– Сегодня еще день такой, сама еле стою. Глаза слипаются.
Без четверти девять Тамара Эдуардовна вышла из ванной и, пожелав дочери спокойнойночи, скрылась в спальне.
А ровно в девять Дарья на цыпочках вышла вкоридор, облачилась в верхнюю одежду и щелкнула замком. Ее отлучка из дома осталась незамеченной.