В это утро никто не надрывался, поднимая бойцов отряда Махмуда Адди, поскольку вчера никто не озаботился назначением новых дневальных. Камаль по привычке сам проснулся в нужное время и понял, что в бараке почти никто не спит.
Под его сводами царило мрачное, подавленное молчание.
Вчера большая часть гостей разъехалась, а те, кто остался, намеревались отбыть сегодня с утра. Обитателям базы деваться было некуда, они в унынии и растерянности разбрелись по баракам.
Наступило утро, но никто из старших офицеров не появился. Похоже было, что ни один из них просто не знал, что предпринять.
– Что, так и будем валяться? – подал голос Усама Ибн-Идриси, один из старейших бойцов отряда.
– А чего делать? – уныло спросил кто-то. – На завтрак-то не зовут...
– Как ты можешь думать о еде? – вскипел Усама. – Мы должны действовать, а не валяться как свиньи!
– Как можно действовать, если потеряна вера? – спросил Камаль.
– Надо ее вернуть! – Усама оставался непреклонен. – Почему товарищ Кади ничего не сказал по поводу того, что мы видели вчера? Надо пойти к нему и добиться правды! Вдруг это поклеп, возведенный врагами свободы?
– Ты предлагаешь пойти к товарищу Кади и потребовать объяснений? – переспросил Тарик потрясенно.
– А что? Разве он не один из бойцов Армии Освобождения? Разве он не наш товарищ?
– Хорошая идея! Надо пойти и спросить! – сказал Камаль.
– Да, пойдем! Пойдем! – зазвучали по всему бараку возбужденные голоса.
Камаль вскочил с кровати и принялся одеваться. Через пять минут он вместе с толпой возбужденно гомонящих товарищей вывалился из барака. Во главе с решительно сопящим Усамой они зашагали к торчащему из-за ограды особняку товарища Кади.
На шум выглядывали бойцы из других бараков, а узнав, в чем дело, вливались в толпу. Откуда-то сбоку появился Махмуд Адди. Лицо у него было опухшее, будто командир всю ночь пьянствовал.
– Вы куда, товарищи? – строго поинтересовался он.
– Туда! – зло ответил Усама. – К нему! Пусть объяснится!
Камаль впервые увидел, как Махмуд Адди растерялся. Командир вместе с остальными безоговорочно верил в товарища Кади, и увиденное вчера стало для него неменьшим шоком. И сейчас старший боец отряда не ощущал привычной уверенности, и даже голос его звучал не так жестко, как обычно:
– Товарищи, не надо... Я вам запрещаю!
– А что мы такого делаем? – выкрикнул Камаль. – У любого бойца Армии Освобождения, уличенного в проступке, товарищи имеют право требовать объяснений! А он чем лучше?
– Ничем! – заорали из толпы. Командира просто оттеснили в сторону и двинулись дальше, остановившись лишь у самого забора, за которым виднелись охранники с парализаторами.
Оружие было направлено на толпу.
– И что, будете стрелять? В своих? – спросил Усама.
– У меня приказ. Я не могу пустить вас, – неестественно спокойным голосом отозвался старший караула.
– Что за шум? Что тут происходит, товарищи? – На крыльцо вышел начальник штаба базы. Он говорил громко и уверенно, но глаза его бегали, а каждое движение, вплоть до взмахов ресниц, выдавало страх и растерянность.
Виктор, обученный замечать такие веши, видел это очень четко.
– Мы хотим лицезреть товарища Кади! – твердо заявил Усама. – Пусть выйдет, посмотрит в глаза тем, кого обманывал!
– Он... – начальник штаба на мгновение замялся, – не может выйти... И вообще, кто дал разрешение на митинг?
Толпа разразилась негодующими криками.
– Мы сами дали себе разрешение! – Усама, чувствуя поддержку, осмелел.
– Ты, товарищ, рискуешь попасть в карцер! – Начальник штаба попытался изобразить гнев, но вышло это до боли жалко.
– И кто его туда посадит? – крикнул Тарик. – Уж не ты ли, товарищ? – Последнее слово прозвучало как издевка. – Тогда придется сажать всех!
– Почему товарищ Кади не может выйти? – громко спросил Виктор. – Жив ли он?
Это был удар почти вслепую. Зеленский знал, что нюхающие арагву люди склонны к импульсивным поступкам. Если товарищ Кади употреблял наркотик давно, то его психика могла не выдержать вчерашнего унижения.
По тому, как дернулся офицер, Виктор понял, что угадал.
Толпа испуганно примолкла. Одно дело – иметь вождя, пусть опороченного, и совсем другое – внезапно его лишиться. Виктор чувствовал, как напугана и поражена личность-маска по имени Камаль Ахмед.
И паузой, переменой в поведении толпы блестяще воспользовался опомнившийся Махмуд Адди.
– Товарищи, надо успокоиться, – сказал он, выйдя вперед. – Я лично все разузнаю и сообщу вам. А сейчас, прошу вас, разойдитесь. Правда с нами!
– Правда с нами! – откликнулись бойцы вяло, больше по привычке, но боевой запал пропал, растворился струйкой дыма в воздухе. Из готовой на деяния толпы они превратились в скопище растерянных личностей.
Но все это уже было неважно. Виктор сделал свое дело – посеял зерна сомнения и неуверенности в душах окружающих. Они дадут ростки, которые сегодня же принесут плоды.
Горькие на вкус, точно хинин.
Трибуна была опрокинута и изломана. Знамена, не так давно еще яркие и красивые, покрывала грязь.
– Никогда не думал, что это закончится вот так, – сказал Тарик Шани и хлюпнул носом.
– И никто не думал, – ответил Камаль, поудобнее пристраивая на плечах рюкзак, набитый консервами. Они с Тариком возвращались с продуктового склада, а около барака их ждали еще пятеро товарищей, решивших уйти с базы.
Бегство началось на следующий день после появления слухов о самоубийстве товарища Кади. Оно стало повальным, когда выяснилось, что старшие офицеры и охрана лидера Армии Освобождения исчезли в неизвестном направлении, а особняк стоит пустой, как выеденная раковина.
Оставшиеся командиры отрядов пытались навести порядок, но им это не удалось. Лишившиеся веры и вождя бойцы разбегались с базы как крысы с тонущего корабля. Никто не ходил в охранение, не выставлял часовых. Оружейный склад разграбили еще позавчера.
Продуктовый пострадал не так сильно, и там можно было еще кое-что найти.
Между двух бараков Камалю и Тарику встретился Махмуд Адди. Он сидел прямо на земле, глядя перед собой, и в остановившихся глазах его застыло отчаяние. Бутылка дешевого виски селлахского производства, зажатая в руке бывшего командира, была наполовину пуста.
– Пойдемте с нами, товарищ командир, – сказал Тарик осторожно. – Мы вот решили к людям податься... Зачем тут оставаться?
– Куда мне идти? – Махмуд Адди поднял взгляд. – Я провел в джунглях двадцать лет и не представляю другой жизни. Если уж мне суждено умереть, то здесь...
– Оставь его, – сказал Камаль. – Пойдем. Каждый сам выбирает свою судьбу.
За последние дни на базе случилось несколько самоубийств, в основном среди таких же вот закаленных ветеранов. Они не мыслили другой жизни, кроме борьбы под руководством товарища Кади, и не вынесли крушения собственноручно созданного идеала.
– Пойдем, – согласился Тарик. – Хотя жалко его...
У барака их ждали еще пятеро бывших бойцов отряда Махмуда Адди, все с излучателями.
– Принесли? – спросил Усама Ибн-Идриси, ставший лидером маленькой группы.
– Да, – кивнул Камаль.
– Разложим, и можно двигать.
Брикеты высыпали на землю и стали рассовывать по рюкзакам так, чтобы каждому досталось поровну.
Беглецов ждал долгий путь по джунглям. До ближайшего поселка было три дня пути, а до того, куда можно войти, не опасаясь быть расстрелянным на подходе, – не меньше недели.
– Все готовы? – спросил Усама. – Тогда пошли.
Камаль вскинул на плечи рюкзак, взял у одного из товарищей свой излучатель и затопал вслед за остальными. Перед тем как нырнуть в проход через периметр, он бросил последний взгляд на базу.
На душе стало тоскливо.
Они прошли через колючие заросли и двинулись по одной из натоптанных тропок. Дезертиры из Армии Освобождения уходили большей частью на север, в более населенные районы. Только самые упорные или те, кто замарал руки слишком большой кровью, шли на запад – туда, где Рашид Хабейби и другие командиры продолжали борьбу.
Зону безопасности вокруг базы, раньше охраняемую так тщательно, что через нее не проскочила бы и мышь, беглецы прошли невозбранно. Никто не попытался их остановить.
А потом семерых человек поглотили джунгли.
Очередь через блокпост двигалась со скоростью гуляющей черепахи, и Камаль, вынужденный стоять на солнце, изрядно вспотел. Рубаха намокла, по спине текли неприятные теплые струйки.
Гражданскую одежду он надел три дня назад, обменяв в одной из лесных деревень на излучатель и военное обмундирование. В деревне обитали потомки первых поселенцев, и к явившимся из джунглей людям они отнеслись хорошо. Пустили переночевать, накормили и снабдили продуктами.
Усама звал с собой дальше на север, к брату. Там, в небольшом семейном бизнесе, нашлось бы место для всех.
Но Камаль отказался. Его за пределами Селлаха ждал другой «бизнес».
– Ваши документы! – Молодой солдат в белом шлеме и потершейся, выгоревшей под солнцем форме наставил на Камаля излучатель. Паренек был явно из ополченцев и оружие держал довольно неловко.
Камаль безропотно отдал идентификационную карточку. Сержант, необычно белокожий и светлоглазый для Селлаха, сунул ее в сканер и принялся изучать высветившиеся на экране данные.
– Гражданин Ахмед? – спросил он.
– Да, – ответил Камаль.
– Цель вашего визита?
– Ищу работу. – Камаль улыбнулся, ощущая, как неприятно зудят ладони. Он предпочел бы убить этих людей, а не разговаривать с ними. Но оружие осталось в прошлом, и туда же нужно было отправить соответствующие привычки.
Сержант посмотрел на него с сомнением. Его чувства легко читались на лице – среди разыскиваемых преступников никакой Камаль Ахмед не значится, но кто поручится, что этот парень – судя по выговору, явный абориген – не состоит в Армии Освобождения?
После минуты размышлений сержант принял решение.
– Можете проходить, гражданин Ахмед, – сказал он. – Только помните, что вы обязаны известить полицию о своем месте жительства и найти работу в трехдневный срок. В противном случае вы будете депортированы за пределы поселка. Вам все ясно?
– Да, – кивнул Камаль, забирая карточку.
Внутри периметра из колючей проволоки оказалось чуть прохладнее, словно солнце умеряло тут свой пыл. Виктор прошел по главной улице, миновал площадь перед школой, где с криками носились дети, и свернул в переулок, сплошь занятый жилыми домами.
В один из домов Виктор и постучался. Кто именно ждет его внутри, он не знал. Догадывался, что хозяин работает учителем в той же школе или служит в муниципалитете, а на самом деле является агентом СЭС.
Пребывая при этом в уверенности, что работает на Федеральное Разведывательное Управление.
Для исполнения таких вот страховочных заданий, не требующих навыков оперативного агента, Служба Экстремальной Социологии использовала обычных людей, а не «призраков».
СЭС вербовала сотрудников, составляющих так называемую сеть поддержки, в самых разных слоях населения и выплачивала им что-то вроде заработной платы. В ответ заставляла хранить у себя некоторый шпионский резерв – документы и оружие, помогать людям, знающим нужный пароль, и время от времени требовала исполнять самые разные поручения.
И ни один из агентов сети поддержки даже не подозревал, на какую организацию работает и кому оказывает содействие.
Дверь открыл высокий, начинающий седеть мужчина.
– Добрый день, – сказал он. – Чем могу служить?
– Я слышал, вы сдаете комнату? – спросил Виктор.
– Она уже занята. – Хозяин улыбнулся и распахнул дверь шире. – Что, эвакуация?
– Именно так, – кивнул Виктор, переступая порог.
Выбравшись из автобуса, Виктор потянулся, разминая кости. Почти три часа продремал в мягком кресле, не желая созерцать пейзажи надоевшего за полтора года Селлаха.
Сказалась также приобретенная во время рейдов привычка спать всякий раз, когда подвернется возможность. Виктор пока не мог от нее избавиться, как и от многих черт, присущих Камалю Ахмеду.
Космопорт отличался от стандартного колониального варианта разве что наличием рядом небольшой военной базы. Спереди торчало такое же серое здание таможни, как на десятках планет, входящих в Федерацию, сбоку виднелись мачты навигационного оборудования, куб грузового терминала.
И за всем этим высилась громада звездолета, похожего на гору из отполированного металла.
Ему предстояло везти на Землю десятки тонн того, что добывается из щедрой почвы Селлаха, а в качестве почти бесплатного приложения – кучку людей, достаточно богатых, чтобы позволить себе межпланетное путешествие.
– Граждане пассажиры, прошу вас на проверку документов и досмотр. – Рядом с автобусом появился сотрудник космопорта.
Судя по выговору, он был местным уроженцем, и при взгляде на него Виктор ощутил зашевелившееся внутри недовольство. Камаль Ахмед назвал бы этого человека предателем.
В здании таможни оказалось прохладно, к окошку стояла небольшая очередь.
– Прошу ваши документы. – Таможенник ухватил идентификационную карточку так, будто ему в руку сунули ядовитого паука. – Так, так... гражданин Зеленский. Долго же вы у нас гостили...
– Да, полтора года, – ответил Виктор, подумав, что бы сказал таможенник, узнай он, в каких именно местах «гостил» стоящий перед ним человек.
– Все в порядке. Счастливого пути.
Забрав идентификационную карточку, Виктор прошел на досмотр. Прямоугольная рама сканера пропустила его беспрепятственно, и через пять минут Зеленский вместе с остальными погрузился в крошечный электромобиль.
Под ногами загудел мотор, и электромобиль мягко двинулся с места. Когда выехал на взлетно-посадочное поле, то пассажиры оказались под палящим солнцем. Светило Селлаха, точно на прощание, решило угостить их доброй порцией зноя и старалось вовсю.
Когда электромобиль остановился у ведущего в недра звездолета эскалатора, Виктор был мокрым от пота.
Вылезая из машины, с трудом отогнал принадлежащее Камалю желание вытаращить глаза и распахнуть рот. Рожденный на Селлахе, тот никогда не видел космических кораблей.
Эскалатор вознес Виктора к люку, он оказался среди отливающих металлом стен. Поднявшись на лифте, миновал короткий коридор и толкнул дверь с цифрой «7». За ней располагалась каюта, больше напоминающая гостиничный номер.
Только здесь Виктор окончательно поверил в то, что летит на Землю.
За полтора года, что Виктор не был в кабинете майора Загоракиса, тут ничего не изменилось. На подоконнике и на тянущихся вдоль стены полках рядами стояли горшочки с чудными растениями, большей частью привезенными с других планет.
Некоторые были закрыты защитным колпаком, другие шевелились или издавали странные звуки.
Не изменился и сам полковник. Так же непокорно торчали светлые, почти белые волосы, гордо выпирал нос, похожий на таран боевого корабля древности.
– Привет, – сказал Загоракис. В общении с подчиненными он использовал мягкий, дружеский стиль. – Садись. Эх, смотрю, загорел. Впору подумать, что с курорта вернулся...
Виктор молча уселся на стул. Две недели вернувшийся с Селлаха агент СЭС потратил на то, чтобы пройти курс психологической реабилитации. Там с него жестко, словно теркой, сдирали шелуху личности Камаля Ахмеда, никогда не существовавшего в реальности.