Комната представляла собой каморку со стеллажом вдоль стены и неким подобием лаборатории. На высоком столе стояли разномастные колбочки, ступки и медный перегонный куб. Внутри колб находились жидкости самых разных цветов. Напротив разместилась кровать с грязным соломенным тюфяком. На нем лежала измученная рабыня, рядом стоял эльф в белом фартуке и черных перчатках до локтей. Светлые волосы зачесаны назад и заплетены в тугую косу. На горбатом носу круглые очки в медной оправе. Строгие карие глаза неотрывно смотрят на беднягу, выступающий подбородок постоянно движется.
Доктор общается со стоящим у стола Ромэлем, но человеческому уху столь тихая речь недоступна. Дворецкий кивает и смешивает содержимое колбочек в большом стакане. Тем временем доктор берет острый скальпель и на живую срезает гнилую плоть с запястий.
Рабыня тихо стонет. Она в бреду и, скорее всего, уже ничего не чувствует. Врач орудует инструментом с фантастической ловкостью. На всю операцию уходят считанные секунды. Затем эльф пропитывает бинты резко пахнущей смесью и перевязывает раны. Остаток выливает в рот соплеменнице.
– Жить будет? – спросил я, ощущая в животе неприятный холодок.
– Два из трех, что да, – сухо ответил доктор, вытирая скальпель. – Сильное заражение крови, однако для эльфа оно не смертельно. Декокт сделает свое дело. А истощение – это дело времени и правильного питания.
– А глаз?
– Только вставной. Ну или повязка, если не хотите тратиться.
– Хочу, – устало буркнул я. – Ромэль – дуй в город и купи самый лучший протез. Заодно забеги в банк и возьми выписку со счета. Или где я там храню деньги…
Дворецкий кивнул и выскочил в коридор. Доктор многозначительно посмотрел на дверь. Ладно, не буду мешать. Прикрыл ржавую развалюху за собой, и едва не сбил с ног Триэль. Рыженькая до сих пор стояла здесь. Интересно, зачем?
– Что такое? – спросил я.
Девушку мелко трясло. Она сильно рисковала, оставив работу. А вдруг хозяин решит наказать за разгильдяйство? Наказывать он умеет, это наверняка все знают. Искренне надеюсь, что он сдох, а не переселился в чужое тело, пока свое занято.
– С-спасибо, господин.
Я приподнял брови.
– За то, что пощадили мою сестру.
Словами не передать, как мне было тошно в тот момент. Хотелось закричать, заплакать, упасть на колени и просить прощения, а потом бежать без оглядки прочь из этого ада. Но я не мог себе позволить слабость. Как бы жутко это не звучало, но теперь я последняя надежда для ушастых рабов.
– Такого больше не будет, Триэль, – вздохнув, ответил я и пошел в холл, чувствуя спиной удивленный взгляд.
Рыженькая не понимала, что происходит. А я не спешил объяснять. Хотя так и подмывало собрать всех и заорать: свобода, равенство, братство! Долой рабовладельческий строй! Вива ла революсьйон! Но нельзя. Пока нельзя.
Надо выпить, иначе башкой тронусь. Добрался до трапезной, развалился на диване и позвал девчонку с кухни. Пришла брюнетка с перевязанными руками. Как там ее – Лунэль, точно!
– Чего изволите, хозяин?
– Выпить.
– Есть забродившее молоко, пайва и самогон.
Молоко я недолюбливаю в любом виде, самогон на дух не переношу. Пришлось пробовать пайву. На вкус этот кремовый пенистый напиток напоминал смесь крепленого пива и шампанского. Сперва непривычно, но после третьего глотка вполне себе неплохо идет. А главное – сразу же дает по шарам.
– Как руки? – спросил я, когда Лунэль собралась уходить.
– Хорошо, спасибо.
– Выпьешь со мной?
– Прошу прощения, очень много дел на кухне, – виновато пробурчала девушка, втянув голову в плечи.
– Ясно. Сделай доброе дело – позови Триэль. Если и у нее много дел – скажи, что все они отменяются.
Не успел я поднести бокал ко рту, как в трапезную заявилась рыженькая. Я похлопал по дивану ладонью. Эльфийка правильно расценила жест и уселась рядом со мной, сложив руки на коленях.
– Выпьешь?
– Если вы разрешите…
– Разрешаю.
Я отдал ей бокал, а сам отхлебнул прямо из графина. Алкоголь медленно, но верно развязывал мне язык, но останавливаться не было никакого желания.
– Каково это – спать с человеком, доведшим до такого родную сестру?
– У нас нет выбора, – мрачно произнесла Триэль.
– Разве? А я где-то слышал, что выбор есть всегда.
– Если мы не будем подчиняться, солдаты убьют наших родителей. В рабство не берут сирот.
Я кивнул и поджал губы. В голове гудело, в глазах двоилось. Вот он – рецепт идеального послушания. Возьми заложников. Меня занесло бог знает куда, но здесь работают те же принципы.
– А я бы вот… на твоем месте… взял бы нож и…, – я сделал жест, будто насаживал на перо гнилого жирного рабовладельца.
– Это ничего не решит, хозяин. Один умрет, тысячи останутся.
Интересно, каково говорить по душам с пьяным садюгой? Что Триэль чувствует сейчас? Осталась ли в ее душе ненависть, или же она со всем смирилась?
– Но мы верим, что однажды все изменится. Пройдут года, а быть может и века, но эльфы будут свободны. И жить в мире с людьми, как раньше. С утра мне кажется, что изменения уже начались. Ох, простите, я напилась и стала нести всякую ерунду.
– Это нормально. Если держать все в себе, можно сойти с ума.
Триэль замолчала, нянча в ладонях бокал. Эх, как же не хватает огонька в камине. Ладно, обойдусь как-нибудь. К тому же жарко еще.
– Не приходи сегодня на ночь, – буркнул я, допив пайву.
– Я… вас не устраиваю? – голос девушки дрогнул.
– Устраиваешь. Просто хочется побыть одному какое-то время.
– Понимаю. Но если что – только позовите.
– Хорошо. Не бери в голову, лады? Ты хорошая девушка и нравишься мне. Просто старый хозяин подыхает и медленно едет крышей.
– С чего вы решили, что я хорошая? – Триэль невесело усмехнулась и тут же хлопнула по губам ладошкой. – Простите.
– Не знаю. Кажется так. А что, я неправ?
– В рабство отдают только худших детей. Я самая низкорослая в семье, совершенно не умею петь и у меня курносый нос – как у человека.
Я улыбнулся.
– Мне нравятся курносые. Это мило. А судить по внешности – большая глупость. Так, доведи-ка меня до комнаты, что-то ноги не слушаются…
Я завалился на кровать в одежде и проспал как убитый до рассвета. Утром меня разбудил охранник и сообщил:
– Хозяин, к вам с визитом господин Калас.
– Кто? – я решил прикинуться глухим спросонья.
– Ваш сосед. Велел передать, что желает сыграть в «самого крепкого эльфа».
3
Переодеваться не стал, так и спустился в мятом камзоле. А что? Я больной – мне можно.
На ходу велел вынести на улицу пару стульев, столик и приготовить чаю.
Выхожу на крыльцо – рядом стоит открытый паланкин, его держат десять обнаженных эльфиек. Все в ржавых ошейниках и скованы между собой цепями. Тощие и грязные, с выпирающими ребрами. Выглядят немногим лучше снятой со столба рабыни.
В паланкине, закинув ногу на ногу, восседает пожилой мужчина. Седые волосы коротко подстрижены, бородка клинышком. На маленьком сморщенном лице огромный нос-картошка.
Мужчина одет во все белое: пиджак, брюки с клешем, рубаха и жилетка. Только сапоги с загнутыми носками коричневые. На макушке широкополая шляпа с пером – почти такая же, как у меня в комоде.
Старик докурил сигару, бросил окурок на голову своей рабыне и велел опустить паланкин. Голос у гостя был скрипучий и тявкающий, неприятный. Едва носилки коснулись земли, Калас как пружина прыгнул мне навстречу и заключил в объятия.
– Джен, соседушка! Как-то ты паршиво выглядишь!
Джен? Что за дурацкое имя? Впрочем, под стать такому мудаку, как хозяин.
– Приболел, – буркнул я, освобождаясь от цепких ручонок.
– Я знаю, что тебя взбодрит. Наша любимая игра! Я привел самую крепкую рабыню, а кого поставишь ты?
Девушки с кухни принесли мебель. Я сел в глубокое плетеное кресло и жестом пригласил гостя к столу. Калас уселся, опять закинул ногу на ногу и закурил.
– Напомни правила, – проворчал я, то и дело потирая затылок.
– Ох, бедняга, как же тебя подкосило-то, – Калас покачал головой, но в голосе я не услышал ни единой нотки сострадания. Скорее он злорадствовал, пес поганый. – Все очень просто. Мы всыплем рабам по сто плетей. Чей раб выживет – тот и победил.
– А если оба выживут? – с плохо скрываемым раздражением спросил я.
– Тогда второй круг – еще по сто плетей! Помнишь как мы играли дни и ночи напролет? Обычно ты вел у меня со счетом 5:4.
Млять, ну почему этот ад творил другой, а стыдно и тошно мне?
– Извини, но я слишком устал. Как-нибудь в другой раз.
– Жаль, – Калас вздохнул. – Но ты можешь приказать сечь своему рабу!
Я усмехнулся.
– И какой тогда интерес? Если бы мне было достаточно видеть, как кто-то лупит ушастого – я бы ездил к тебе в гости, а своих не заводил.
Старик расплылся в ехидной улыбке и протянул мне сухую ладошку с пожелтевшими пальцами. Пришлось ответить рукопожатием.
– Как дела на плантации? – сменил тему гость.
– Так себе. Спрос на слюлю с каждым годом падает.
– А я тебя предупреждал! А знаешь, почему? Потому что с каждым годом молодых эльфиечек завозят все больше, и стоят они все дешевле. А там такие девочки – о-го-го, никакая слюля не нужна! Уж поверь мне, старому кобелю.
Калас вновь рассмеялся. Господи, когда же он свалит домой… Так и подмывает надавать ему по мерзкой роже.
– И что планируешь сажать?
– Еще не решил. Что посоветуешь?
– Советую тебе бросить чертово поле и построить загон. Вложить деньги в покупку рабов и устроить приют эльфийских развлечений. Бои рабов, экзотические танцы, шлюхи, истязания и пытки – вот что приносит реальный доход. Поэтому-то твоя слюля загибается, а мой загон процветает.
Я хмыкнул.
– Подумаю на досуге.
– Давай, дружок, действуй! Времена меняются, кто знает, как все обернется. Представляешь, в Герадии собираются отменить рабство. Дикари! Хорошо хоть наш король из ума еще не выжил.
Калас позвал рабыню по имени Ашэль. Подошла тощая и серая, как живая мумия, девушка с растрепанными грязными волосами. Ее остекленевший взгляд смотрел под ноги и не выражал ровным счетом ничего. Взгляд мертвеца и то более осмысленный.
Ашэль протянула ладонь. Калас затушил об нее недокуренную сигару и достал из-за голенища металлический прут. Тонкий как спица, длинной в локоть, с резной деревянной рукояткой.
– Вот, оцени. Прикупил недавно у одного палача. Мужик вышел на пенсию и уволок с собой целый чемодан интереснейших игрушек.
Прут кратко свистнул, на спине эльфийки остался ровный порез, словно ножом полоснули. Полилась кровь, но девушка не вскрикнула, не изменилась в лице – лишь дернулась при ударе.
– Вот мразь, – зашипел старик. – Стоит себе как бревно. А какой интерес лупить бревно, а? Собака ушастая!
Сосед вскочил, повалил девчонку на четвереньки и принялся полосовать изо всех сил. И откуда у старой развалины столько прыти? Первые несколько ударов рабыня стоически терпела, потом упала на землю и стала извиваться как придавленный уж. Глухие вопли эхом разносились по плантации, но соплеменники даже не оборачивались.
– Я тебе покажу, как бревном прикидываться! А ну кричи! А ну шевелись! Сука немытая!
– Хватит! – рявкнул я.
Калас замер с занесенным прутом и недоуменно посмотрел на меня.
– Ты тут все кровью вымажешь! Погляди, вся рубаха в каплях!
Старик виновато улыбнулся и сел в кресло. Окровавленная спица упала на стол.
– Извини. Забыл, что не у себя дома. Ашэль – место!
Девушка кое-как поднялась и поковыляла к паланкину. Кажется, хозяин не самое большое чудовище в этом мире. Бывают и похуже.
На крыльцо вышла Триэль с подносом в руках. Поставила серебряное блюдо на стол, расставила чашки. Я не отводил глаз от курносой веснушчатой мордашки, и Триэль, скорее всего, почувствовала его. Обернулась, посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась. Полноценной улыбкой это, конечно, не назовешь. Так, уголки губ слегка приподнялись, но на душе сразу стало теплее.
То самое приятное чувство, когда понимаешь, что не один. Когда в совершенно незнакомом городе вдруг встречаешь старого приятеля. Когда в чужой компании находишь единомышленника. И словно камень с плеч.
Я улыбнулся в ответ. И в тот же миг свистнул прут. Щеку Триэль пересекла алая полоса. Девушка вскрикнула и выронила чашку. Прижала ладонь к ране, между пальцев полилась кровь.
– Джен! – возмутился Калас. – Ты что, перестал воспитывать этих ублюдков? Ты погляди – она улыбнулась! Вздумала смеяться над на…
Договорить старик не успел. Я навалился на него, придавил тщедушное тельце к земле и стал охаживать кулаками. Перед глазами стоял кровавый туман. Несколько раз я попадал по столу, сдирая кожу с костяшек, молотил по земле, но не останавливался. Я бил и бил, наплевав на точность. Угодил в рожу? Хорошо. Промазал? Ну так сейчас наверстаем!
Калас размахивал руками, тщетно пытаясь защититься, и визжал как кот в марте. Я вцепился ему в горло, обезумев от ярости и мерзких воплей, но садисту раз за разом удавалось освободиться.
К сожалению, жирное больное тело подвело. Я быстро выдохся, и ненависть уже не могла дать достаточно сил. Каласу удалось оттолкнуть меня и выскользнуть из хватки. Лицо старика было все залито кровью. Губы расквашены, нос набок, левый глаз успел заплыть.
– Дуэль! – завопил соседушка, выплюнув осколок зуба. – Это дуэль! Завтра на рассвете у старой мельницы! Только попробуй не явиться!
Я вздохнул и посмотрел на ладони. Эти ладони никогда в жизни, кроме вчерашнего дня, не держали боевого оружия. Почувствовал ли я тогда страх? Нет. Сожаление? Ни капельки. Хотелось ли мне вернуться на десять минут в прошлое и все исправить?
Не-а.
Я бы все равно поступил точно так же.
В сознание меня вернул окрик Ромэля. Дворецкий словно возник из ниоткуда. Просто появился рядом, в длинном кожаном плаще и сумкой на плече. В глазах слуги читался неподдельный ужас.
– Господин! Что произошло?
– Неважно. Отведи Триэль к доктору. Пусть сделает все возможное, но шрамов быть не должно. После – в мою комнату. Выполняй.
Я развернулся, чтобы уйти, но краем глаза заметил нечто необычное. Рабы на плантации отвлеклись от привычных дел и стояли как жерди по колена в воде. И неотрывно смотрели на меня. Лица эльфов не выражали никаких эмоций, но по глазам становилось понятно – они напуганы.
Напуганы до смерти.
Вернувшись в спальню, первым делом достал из комода пистолет. Проверил на всякий случай, не заряжен ли он. Потом покрутил на пальце как заправский ковбой. Интересно, как у них тут дуэли проходят? Как в царской России или как на Диком западе? Или как-нибудь еще? Оставалось надеяться, что Ромэль соображает в этом деле.
Дворецкий пришел минут через пять. Бледный, словно простыня.
– Господин, – начал он дрогнувшим голосом. – Возможно, вы забыли, но по закону…
Я вскинул брови.
– Все рабы погибшего на дуэли достаются победителю. А господин Калас… Вы, я думаю, уже поняли, что он из себя представляет.
– А можно отказаться?
– Можно. Но отказ от дуэли равносилен проигрышу. У вас отберут не только рабов, но и титул. А вместе с ним землю.
– Значит, мы обязаны победить. Ты же эльф, должен мастерски владеть всякими стреляющими штуками. Вот и понатаскаешь меня.
– В каком смысле? – настал черед Ромэля удивляться. – Вы же отличный стрелок. Каждую неделю тренируетесь на движущихся мишенях.
Я не стал уточнять, кто выступает в роли движущихся мишеней. И так ясно. Решил опять сослаться на провалы в памяти и прогрессирующую болезнь.
– Снарядить паланкин?
– На хрен паланкин, чай не безногий, – буркнул я.
Сунул подмышку коробку с пистолетом и велел дворецкому идти вперед.
Как оказалось, особняк очень длинный и занимает почти всю вершину холма. Сразу за ним начиналась необжитая низина с густой, похожей на крапиву травой. А вот на следующем холме уже стояло чье-то поместье.