Стражница не отвела взгляд.
— Такой приказ мы получили, — сказала она. — И должны его выполнить.
Покачал головой.
— Послушай, красавица. Ты, кажется, не уловила суть моих слов. Я — представитель боярского рода Силаевых. Не крестьянин, не карманник с рынка, и даже не один из ваших аристократов. Моему роду сейчас принадлежит почти половина голосов в Совете Кординии. Да я почти как тот принц! И ты пытаешься меня запихнуть… сюда?
Кивнул на дверной проём камеры.
Спросил:
— Ты… правда надеешься, что я здесь останусь?
— У меня приказ.
Я усмехнулся.
Как бы ни хотел сохранить хорошие отношения с местными… но запихнуть меня в обычную камеру, как простого жулика, да ещё и непонятно за какой проступок — это за гранью добра и зла. И тут не имело значения, какого цвета плащ я решил носить в этой жизни. Стоило лишь разок позволить вытереть о тебя ноги — устанешь доказывать своё право на уважение в будущем.
— И ты надеешься этот приказ исполнить?
— Разумеется, льера.
Стражница вновь указала фонарём на камеру, намекая, что мне пора бы туда зайти. Тени заметались по стенам, вновь заставили засуетиться крыс около свёрнутого тюфяка. В одной из соседних комнат раздался протяжный, тоскливый стон.
Я развёл руками.
— Не получится, дорогая моя…
Собрался поспорить со стражницей. Мирно. Ведь она же не совсем глупая, должна понять всю глубину своего заблуждения и прочувствовать нелепость ситуации.
Но не успел озвучить ни одного нового довода.
Потому что в спину мне врезалось древко копья.
* * *
Лежавшая на полу в луже крови стражница перестала вздрагивать.
Всё согласно клятве: никакой личной выгоды от убийства я не получил.
Но и нарушить обещание не мог: каким бы я был после этого боярином? «Не скрывай, что ты боярыня и не веди себя подобно простолюдинке, даже если так тебе будет удобнее или такое поведение спасёт тебе жизнь», — кажется, так гласили Правила. Позволишь укусить себя за палец — откусят руку.
— А я предупреждал, что оторву руки. Обещание выполнил. Или вы думали, что я шутил?
Мой голос вывел стражниц из оцепенения. Они сжали древки копий, выставили щиты. Лежавший на пороге камеры фонарь хорошо освещал их ноги, но прятал в тень лица.
— Я — боярин Кир Силаев с острова Кординия, — в очередной раз объявил я. — С того самого, который вы называете островом колдуний. Передайте той, которая отдаёт вам приказы, что я посчитаю личным оскорблением и оскорблением для моего рода, если она вновь попытается упрятать меня в такое вот… недостойное меня и моего титула место. А оскорбления у нас в Кординии принято смывать только кровью. Я вызову её на поединок. И убью. Так ей и скажите. Потом вызову на поединок её мать и бабушку — их убью тоже. Дождусь, когда подрастут её дочери и внучки… ну, вы меня поняли.
Скастовал «огонёк». Подвесил его у потолка, над головами стражниц.
Вот теперь сумел рассмотреть выражение их лиц.
Биться со мной насмерть стражи порядка явно не намеревались. Сообразили, что оружие в схватке со мной не даст им особого преимущества. Я наглядно это продемонстрировал, когда стремительно расправился с их зарвавшейся коллегой — проделал с ней то, что не так давно пообещал.
— Проявив неуважение ко мне и моему титулу, она проявляет его и к моему роду, и ко всем моим предкам, — сказал я. — А неуважение предков считается у нас на острове худшим оскорблением. Мстить за такое явится вся моя родня. Не представляете, что с вами могут сделать мои сёстры! Особенно младшая — вот уж у кого хорошая фантазия.
Скастовал «огненные кисти», провёл рукой по стене. Там, где пальцы касались кирпичной кладки, оставались полосы огня. Затухал огонь не сразу — позволял сражницам насладиться зрелищем. Безобидное, казалось бы, плетение. Но производило сильное впечатление на незнакомых с магическим искусством людей.
Отгородившиеся от меня щитами стражницы не стали исключением. Не пришлось даже бросать в них «паралич»: страх, что я заметил в их глазах, обездвижил женщин не хуже, чем заклинание. Свежий запах мочи в воздухе я не уловил — наверняка лишь потому, что использовал «фильтры».
— Повторю, если вы не поняли сразу, дамочки, — сказал я. — Не отказываюсь встретиться со старшей дознавательницей. Напротив: с удовольствием поболтаю с этой замечательной женщиной. А если она переживает, что по какой-либо причине я не дождусь нашей с ней встречи, готов даже пойти под защиту её подчинённых. Мы со слугой приехали в королевство не для того, чтобы обижать местных жительниц. Но и не собираемся сносить оскорбления сами. Это…
Указал на дверной проём камеры.
— …считаю оскорблением. По знатности мой род может сравниться разве что с королевским. Да, не округляйте глаза. Или только сейчас осознали, с кем имеете дело? Боярин Силаев — это вам не хрен с горы. И я требую относиться ко мне соответственно. Можете не провожать меня дамы. Выход я найду сам. Не заблужусь. Буду дожидаться решения вашего начальства в гостинице «Столичная». Там мне нравится несравнимо больше… чем здесь. Счастливо оставаться, льеры.
* * *
Дом правопорядка я покинул… никого больше не убив — так… оставил на память о себе несколько ушибов и сломанных костей. Магия позволила легко обойти препятствия и погасить очаги сопротивления. Хотя, заклинаниями старался не слишком много разбрасываться — применял и физическую силу.
Но и демонстрировать стражницам свои магические умения не стеснялся.
Или я не колдун с острова Кординия?
* * *
Прятаться от городской стражи не намеревался — как и обещал, вернулся в «Столичную». Успел отобедать в компании Васи, немного побренчал на карауке, расположившись на диване в вестибюле гостиницы. Вокруг меня собралась толпа слушательниц — к тому времени, когда вернулись стражи порядка.
Они ввалились шумной толпой: двенадцать человек. С копьями, щитами и кинжалами у пояса. Во главе с моей знакомой — той самой стражницей, со шрамом на брови.
Она отметила факт, что я безоружен, задержала взгляд на карауке. Зуркнула на Васелеиду. Жестом велела почитательницам моего таланта отойти в сторону.
— Рад снова видеть вас, льера, — сказал я. — Хотя не ждал вас так скоро. Вы с хорошими вестями? Сумели достучаться до начальства и уладить… возникшее утром недоразумение?
Стражница кивнула.
— Льера Силаева, — сказала она. — Моя начальница эээ… почтительно просит прощения за утрешнее. Её не известили о вашем высоком статусе. Теперь она учла… ошибку и нашла… достойное вашего высокого титула место. Где вы, льера, сможете спокойно и эээ… под нашей защитой дождаться возвращения старшей дознавательницы. Оно точно не оскорбит память ваших уважаемых предков — уверяю вас.
— Рад слышать, что недопонимания между нами больше нет, — сказал я. — Не сомневался, что дознавательница прислушается к голосу разума. Готов следовать за вами. Не просветите, льера, что за апартаменты подыскала для меня ваша начальница?
Глава 46
В этот раз поехал со стражами порядка больше из любопытства, нежели для того, чтобы угодить их начальству. Да и общаться со старшей дознавательницей уже не очень-то стремился. Хотя по-прежнему хотел узнать, что именно рассказала обо мне льера иль Гише: ради чего меня вновь забрали из гостиницы и во второй раз пытаются посадить под замок.
А ещё меня заинтриговали слова стражницы о том месте, где её начальница подыскала для меня комнату. Сперва в её слова не поверил: решил, что так она надо мной пошутила. Но теперь, глядя в окно дребезжащей кареты, допускал, что меня не обманули.
Наш экипаж свернул к королевскому дворцу. Я уже дважды проезжал мимо ограды, что окружала придворцовую территорию. Вчера, когда ехали к гостинице, и сегодня, возвращаясь от Дома правопорядка. Однажды (вчера) выходил из кареты, чтобы полюбоваться на громадину дворца. И потому, едва увидел в окошко знакомые серебристые прутья забора, сразу сообразил, куда мы приехали.
С интересом разглядывал через запотевшее стекло огромную домину с двумя ярусами фасадов, украшенных лепниной и скульптурами. Посматривал на причудливые наличники больших окон, на прихотливо изгибающиеся карнизы, на женские статуи, примостившиеся за балюстрадой на крыше. На мраморные ступени и покрытые позолоченной черепицей навесы.
Мысленно сравнивал королевский дворец в Реве со знакомыми образцами из других миров. В том числе и с тем, в Аквинии, чьим владельцем успел побыть. С удивлением отметил: размерами и богатством внешнего убранства столичная резиденция королевского семейства Ягвары вполне соответствовала уровню тех дворцов, что я повидал в прошлом. В сравнении с ними она не казалась бедным родственником. А мой домишко в Аквинии так и вовсе превосходила по всем статьям.
Разве что уступала многим в количестве башенок. Этот элемент дворцовой архитектуры большинство знакомых мне монархов просто обожали — как детишки, которым нравилось прихвастнуть, что они самые-самые. Вот так и многие дворцы, где я побывал, обладали высокими башнями, сравнимыми разве что с постройками древних архимагов.
У королевского дворца в Реве башня оказалась лишь одна.
Именно около неё и остановился наш экипаж.
* * *
Выбрался из кареты, поправил на плече ремешок карауки (чем ещё буду себя развлекать, сидя под арестом?), запрокинул голову.
Высокая башенка. Сложенная из больших камней, с квадратным сечением и остроконечной крышей. Она резко выделялась на фоне остальной части дворца, как чужеродный элемент. Походила на маяк: должно быть из-за того, что её окна отражали солнечные лучи — блестели, подобно вкраплениям из драгоценных камней.
— Удивили, — сказал я стражнице, что спрыгнула с подножки кареты вслед за мной. — Нет, правда, удивили. Надеюсь, моя комната не в подвале?
— Я же говорила, льера Силаева: в башне. Моя начальница сказала, что раз вы знатная особа, да ещё считаете себя мужчиной, то в Мужской башне дворца вам самое место. Апартаменты во дворце не оскорбят ни вас, ни ваш род, ни память о ваших предках.
— Ценю.
В благодарном порыве хлопнул стражницу по плечу.
Та побледнела. Но сумела выдавить из себя улыбку.
— Чтобы поглядеть на Реву с такой высоты, соглашусь даже побыть узником, — сказал я. — С удовольствием поживу здесь день-два. Так и передай своей начальнице. Всё, веди меня туда. Хочу в свою камеру. Надеюсь, в моей комнате есть окно?
* * *
— Льера Силаева, ужин принесут чуть позже. Служанки уже приготовили вам постель. На столе стоит кувшин с водой и ваза с фруктами. Уборная вон там. Если что-то понадобится — постучите в дверь. Около вашей… комнаты будет пост стражи — чтобы вас никто не беспокоил. Как только вернётся старшая дознавательница…
— Ладно-ладно, — сказал я. — Сам со всем разберусь. Ступайте уже. Оставьте меня одного.
* * *
В маленькой комнатушке, где меня заперли, оказался даже балкон.
Выставив за дверь сопровождавшую меня внутри башни улыбчивую пожилую даму (представилась королевской ликт-служанкой — знать бы ещё, что это «ликт» значит) и стражниц, я задвинул на двери засов, чтобы не беспокоили.
Балкончик показался мне хлипким и ненадёжным — почудилось, что он прогнулся под моим весом. Я взглянул вниз. До земли далеко — пока буду падать, успею спеть куплет одной из весёлых матросских песен. Потрогал деревянные перила. А вот они не вызвали сомнений в своей надёжности. Можно на таких и посидеть.
Что я и сделал.
Уселся на перила, забросил на них ноги. Прислонился спиной к тёплым камням башни, примагнитил к ним заклинанием одежду: пусть я и не жаловался на координацию, но не хотел бы, чтобы меня смахнуло вниз порывом ветра. Вдохнул свежий воздух — аромат лошадиного навоза, пропитавший город, на такую высоту не добирался.
Город, что раскинулся передо мной, утопал в зелени и лучах послеполуденного солнца. Красивый, хоть его неровные линии улиц и расходились от примыкавшей к дворцовой территории площади, подобно щупальцам осьминога. Город возводили явно не по заранее составленному плану. Но этот факт его не портил. Напротив, добавлял самобытности. Рева казалась сонной, безлюдной. Конные повозки и пешеходы прятались в тень — я их со своего балкона почти не замечал.
В прошлый раз я разглядывал подобную панораму из окна Золотой башни в Аркее.
Вот только тогда в столице Подлунного султаната подо мной не мирно шелестели листвой деревья — полыхали пожары. Кочевая орда мауглов ворвалась сквозь открытые предателями городские ворота, собирала кровавую жатву, приносила Аркею в дар Огнебородому, своему варварскому божеству. Незабываемое зрелище: коптящие крыши домов, языки пламени над Усыпальницей Маленького пророка, вспыхивающие подобно факелам бесценные аркейские тополя, которыми так гордились жители султаната…
Встряхнул головой — отогнал воспоминания.
Разрушение варварами Аркеи — не те грёзы, которым хотел сейчас придаваться.
В тот день я убил людей больше, чем за сто лет сражений со Светлой империей. Город я не спас, но обильно его полил кровью захватчиков: наследник почившего в схватке за дворец султана слишком поздно дал мне разрешение на применение в его владениях магии. Слишком поздно — для жителей столицы Подлунного султаната. А вот за пределы стен Аркеи тогда не вышел ни один маугл…
Сам не заметил, как примостил на ногах карауку и затянул тоскливую Песнь усопших.
* * *
— Эй, да прекращай уже эти пытки! — услышал я, завершив очередной из двухсот семидесяти двух (по числу глав в книге Маленького пророка) куплетов Песни.
Женщину на соседнем балконе заметил давно, но не обращал на неё внимания: пел — она молчала, слушала, изредка делала глотки из горлышка пузатой зелёной бутылки.
— Слышишь меня, эй ты! — крикнула женщина.
Размазала по лицу слёзы, шмыгнула носом.
Накрыл руками струны, повернулся к ней.
Какие яркие золотисто-зелёные глаза!
Они походили на два ильнийских королевских хризолита. Такие я видел в ожерелье принцессы Тавии и в навершии скипетра первосвященника Уллы. Давно же было и то, и другое!
Глаза стоявшей на соседнем балконе женщины блестели на солнце, подобно драгоценным камням или бутылке в её руке. Они сразу привлекали к себе моё внимание. Что странно: обычно я начинал разглядывать женщин с других частей тела.
Должно быть, из-за обилия в этом мире симпатичных женских выпуклостей, мой глаз слегка замылился. Иначе не мог объяснить, почему я начал рассматривать соседку по башне едва ли с её «души». Тут же исправил оплошность: отметил, что глаза — не единственная часть тела окликнувшей меня женщины, достойная внимания… и даже ощупывания.
— Слышу, не глухой, — ответил я. — Тебе не понравилось, как я пою?
С удивлением обнаружил, что обиделся на её слова о пытках.
Когда испытывал это чувство в прошлый раз? Теперь уже и не припомню. Какой же я стал чувствительный — настоящий представитель творческой интеллигенции.
— Нравится, — сказала зеленоглазая. — Ты молодчина. Талантище. В первый раз слышу такой обворожительный голос. И всё же… лучше бы ты пела хуже, но что-нибудь повеселее. Вот не дадут соврать! А это твоё тоскливое завывание хоть и радует слух, но разрывает мне сердце. Ни слова не поняла из того, о чём ты горланила. И, тем не менее, обревелась. Без того кошки на душе скребли… а ещё ты тут.
Она вылила в рот из бутылки последние капли, скривилась, отбросила опустевшую тару в сторону. Та стремительно полетела к основанию башни. Проследил за бутылкой взглядом, услышал приглушённый расстоянием звук разбившегося стекла.
— И что бы ты хотела услышать? — спросил я.
— Уж точно не эти стоны. Что-нибудь весёлое. «Карамбозу», например. Или «Две девки на лошади». Знаешь такие? А если слезливое, тогда уж что-то из Ильсинии. Ты, как вижу, тоже её поклонница: разодета, как колдунья с острова, даже картинку с медведем не поленилась пришить. Знаешь эту… про слёзы алмазы? Или про девочку с фермы?
— Алмазы, говоришь?
Позволил ожить карауке.
Разглядывая зеленоглазую, затянул порядком поднадоевшую песню: почему-то почти все вспоминали именно о ней, когда заходила речь о репертуаре Ильсинии Силаевой.
Соседка не походила на стражницу. Скорее представлял её с книжкой в руках и с очками на носу, нежели с копьём и щитом в руках. Узкие плечи, короткие золотистые волосы, высокая грудь, уверенные движения, малоподвижное симпатичное лицо — его чертами зеленоглазая больше походила на боярыню Кординии, нежели на жительницу Ягвары.
Вряд ли служанка — видна голубая кровь. Такая особа прислуживала бы разве что королеве или принцессе. Или сплетничала бы с последней на глупые сердечные темы: взрослой не казалась, хотя и выглядела лет на пять старше Рослевалды. Тем удивительнее, что она присматривала за мной с соседнего балкона.