Но если принять теорию Великого Программиста, тогда нужно принять и следствие из неё: раз в цифровом мире все процессы управляются параллельно и синхронно, должна быть и шкала единого времени.
Господи, господи! До чего же мы докатились: неужели придется строить синхронизатор современного высокотехнологичного изделия на теоретическом фундаменте гипотезы симуляции и с помощью аппарата симпатической магии!
Всё-таки, какая удивительная, нечеловеческая музыка… Хочется милые глупости говорить…
***
Утром в рабочий кабинет с ворохом бумаг под мышкой заскочил Джон Арнольдович размахивая пистолетом:
– Иван Григорьевич, уважаемый, представь уже, пожалуйста, план работ по синхронизатору. Все подразделения уже сдали. Ты один у нас тормоз перестройки.
– Арнольдыч, у меня сейчас этап выбора направления исследования. Тема такая, что по-хорошему НИРу [9] надо бы открыть.
Проектный менеджер приподнял на лоб очки и удивлённо воззрился на Васенкова:
– Ты чё, Ваня, с дуба рухнул? Какая тебе НИРа? У нас по плану сразу идет этап РКД [10] ! Нам и работу подписали с тем условием, что мы используем наш большой научно-технический задел и сразу готовы начать РКД.
– Бред какой-то, – вздохнул Васенков.
– Мы в этом бреду живём, Ваня. Как говорил Наполеон: „Человеческий дух не созрел ещё для того, чтобы управляющие делали то, что должны делать.“
– Так дальше нельзя. Невозможно! – печально заметил Васенков
– А что по этому поводу говорил Наполеон, ты знаешь?
– Главное, ввязаться в бой?
– Наполеон говорил: невозможность – слово из словаря глупцов! А ты у нас умный, тебя за это здесь держат.
– На самом деле Наполеон говорил: «Невозможно» – это не по-французски.» И он имел в виду чисто академическую французскую грамматику.
– Я уже говорил, что ты такой умный, это что-то! – улыбнулся проектный менеджер, – так что пиши план! Как положено, с трудоёмкостями!
– Когда? – тяжело вздохнул Иван Григорьевич.
– Срок – вчера. Не успеешь – застрелю, – Джон Арнольдович угрожающе потряс пистолетом и вышел.
Оставшееся до вечера время Васенков писал фиктивный план разработки рабочей документации и настройки опытного образца синхронизатора, которого, как он отлично знал, никогда не будет.
***
Вечером дома звучала Аппассионата. Чёрный соседский кот, принятый на довольствие до возвращения хозяина, прыгнул на колени и потребовал свою долю ласки, помешав таким образом Васенкову подойти к книжному шкафу. Пришлось чесать коту пузо и, отказавшись от костылей и протезов в виде чужих книжных мыслей, напрягать свою память и собственные мыслительные извилины.
Итак, нужно поискать в природе процессы, идущие согласованно, причем без внешней синхронизации. Ранней весной глубоко под снегом и под землей просыпаются цветы. Откуда они все дружно узнают, что пора просыпаться? Кто подсказывает оплодотворенной клетке, что надо разделиться ровно восемь раз просто, а потом измениться и дифференцированно формировать разные ткани зародыша? Или рассмотрим парадокс близнецов. Не тот навязший в зубах высосанный из пальца мысленный эксперимент, иллюстрирующий теорию относительности, а настоящий необъяснимый парадокс: многочисленные истории невероятных совпадений в общности судеб разделённых близнецов. Вот в прессе писали: разделённые близнецы жили-жили, да и оба женились на таких же разделённых девушках-близняшках. И все события в их жизни происходили удивительно синхронно, словно проживали они одну судьбу. А почему? Видимо, потому что управлялись они одной и той же программой. Неужели Великий Программист заморочился такой мелочью, как индивидуальное управление человеческой особью? Нет, конечно! Настоящий программист поручил бы рутинные процессы автоматике и всеми процессами управлял бы параллельно! Для этого управляемый объект должен иметь уникальный адрес. Но если происходит путаница в адресах, одно управление передаётся сразу на несколько особей. Видимо, это и происходит с близнецами. Программа обращается к ним по одному адресу и поэтому производит с объектами одни и те же действия. А почему по одному адресу? Наверное, потому что генетический код у них одинаковый или очень похожий. А генетический код у нас зашит в ДНК. И транслируется в структуру белка. До сих пор почему-то принято считать, что в ДНК зашита программа развития всего организма. Чушь! ДНК – не более чем шаблон для сборки белков. Или всё-таки более? Может быть, ДНК – это та самая метка, по которой происходит обращение к биологическому организму? Уникальная метка чтобы пометить уникальную сущность, подобная меткам интернета вещей. Представим себе, что перед считывателем системы радиочастотной идентификации по недосмотру оказалось два объекта, помеченных метками с идентичными адресами. Тогда система идентификации интернета вещей будет считать эти объекты идентичными и управлять ими одинаково. Вот вам и объяснение парадокса близнецов!
Предположим теперь, что определённые молекулы, скажем, ДНК являются кодированными метками для программы, управляющей нашим миром. Но тогда они подобно радиочастотным меткам должны возбуждать уникальные резонансные физические процессы нашего мира, и тогда эти процессы можно уловить и преобразовать в другие физические процессы. Ведь только на основе теории острых резонансов можно объяснить все явления связи нашего мира с тонким миром, любую магию!
Ну а чем характеризуется резонанс? Прежде всего, конечно, центральной частотой! Ну еще шириной полосы… Предположим далее, что для биологических объектов в определенных молекулах, скажем, ДНК или белках могут возбуждаться колебания с определенными частотами в достаточно узкой полосе. Ведь если полоса широкая, то метка уже не будет уникальной! Но если эти колебания имеют своим источником один и тот же управляющий сигнал из тонкого мира, тогда эти и частоты, и даже фазы колебаний должны быть одинаковы для любой области физического пространства. Идеальный синхронизатор! Правда, на основе магии и других принципов, категорически отрицаемых официальной наукой. Но какие только чудеса не могут сделать люди, которые исполняют и слушают Аппассионату!
Надо поставить опыт. Практика, как известно, критерий истины. Вот и проверим, чья теория правильна! Но дело, признаться, досталось мне адски трудное! Удивительная, нечеловеческая музыка…
***
– Иван Григорьевич, уважаемый, трудоемкости на синхронизатор тебе вдвое урезали. И это хорошая новость: обычно втрое срезают. Как говорил Наполеон? „Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян.“ Мы в тебя верим! Есть и плохая новость: график сдвигаем вправо: настройщиков свободных нет.
– Ты за это заплатишь, Арнольдыч! Дорого!
– Очень дорого? Назовите вашу цену! Поговорим уже, как культурные люди!
– Для начала вот две заявки: одна в отдел стендового оборудования и сопровождения испытаний на приборы, другая – в отдел комплектации НИОКР и малых серий. Мне срочно нужно собрать и испытать экспериментальную микросборку. Срочно!
Начальник проектного отдела прочитал заявки и присвистнул:
– Драгоценные материалы! Атомные часы! Не дадут!
– Тогда не будет вам синхронизатора, – твердо заявил Иван Григорьевич.
– Ладно-ладно, я постараюсь договориться, – вздохнул тот, – только с синхронизатором не подведи, пожалуйста.
На другое утро Джон Арнольдович устало бросил на стол обе подписанные заявки, потом схватил графин и долго жадно пил из него холодную воду.
***
Когда были выданы необходимые приборы и материалы, Иван Григорьевич надолго поселился на заводском макетном участке. С помощью старенького электронного микроскопа-манипулятора извлекал свои молекулы ДНК и размещал их на различных вариантах подложек микросборки. Подобно средневековым алхимикам, перебиравшим различные вещества в поисках необходимых ингредиентов для философского камня, он для резонирующим подложек испробовал различные срезы кварца, титаната бария, корунда, рубина, алмаза, изумруда…
Потом он встраивал подложки с молекулами ДНК в корпуса, сваривал контакты, герметизировал… Изготовленную таким образом микросборку он подключил в цепь обратной связи резонансного усилителя. Экспериментальную измерительную установку он собирал полуподпольно – на основе привычного для себя программно-аппаратного комплекса «Лаборатории виртуальных приборов», пользоваться которым строго запрещалось отделом информационных технологий, до сих пор несмотря на войну следившим за соблюдением лицензионных договоров.
«Ну, Господи благослови, Великий Программист не выдай!» – перекрестился Иван Григорьевич и нажал на экране кнопку запуска.
Спектроанализатор показал на экране острую палку – амплитудно-частотную характеристику резонансного усилителя в режиме генерации. Покрутив виртуальные органы настройки, Васенков получил характерную полосу генерируемого сигнала. Пока всё шло как обычно, без сюрпризов.
Васенков запустил плавную перестройку частоты своего генератора и стал вглядываться в спектрограмму. Картинка дышала, подрагивала, но принципиально не менялась. Так в бесплодных поисках прошло несколько часов.
***
– Иван Григорьевич, вот ты где прячешься! – на макетный участок проник проектный менеджер. – Уважаемый, с тебя нужен отчёт.
– Какой ещё отчёт, Арнольдыч? – отозвался Васенков, не повернув головы кочан.
– Обыкновенный, об освоенном объеме по проекту. На что деньги тратим.
– Зачем? – Васенков опять даже не поднял глаз на визитёра.
– Дирекция требует.
– Дирекция? Какая дирекция? Идите вы лесом вместе с дирекцией. Не до вас сейчас, – отмахнулся Васенков и снова прилип к экрану.
Проектный менеджер тяжело вздохнул и понимающе на цыпочках покинул макетку.
***
Продолжалось томительное ожидание результатов эксперимента. Иван Григорьевич старался не думать о том, что вся его теория может оказаться чушью, он сорвет важные работы, позор падет на его седую голову, и выгонят его с работы. Чтобы отогнать тяжёлые мысли он погрузиться в механическую работу – в изготовление новых образцов микросборок. Следующие образцы ДНК были взяты сначала у соседского кота, а потом – у цветка герани из кабинета Арнольдыча.
Однажды под вечер, заполняя отчет о ходе выполнения работ по проекту, он услышал долгожданный сигнал от экспериментальной установки. Испытывался один из образцов с собственной его – Васенкова – ДНК на подложке из редкого среза кристалла титаната бария. На экране спектроанализатора наблюдался сигнал генератора. На одной из частот можно было различить едва заметное сужение полосы частотного пика.
У Ивана Григорьевича от предчувствия удачи похолодело в животе. Он надолго застыл перед прибором, напряжённо вглядываясь в экран. Эффект был хоть и малозаметный, но стабильный. Не чуя под собой ног, Васенков кинулся изготавливать контрольные образцы.
Когда в макетке он напылял контакты на подложку своих микросборок, к нему снова заглянул Джон Арнольдович:
– Чем занимаемся, наука? Пора уже отчет написать!
– Арнольдыч, – взмолился Иван Григорьевич, – заклинаю, ради бога, не мешай. Я в процессе. Напиши сам что-нибудь. Я всё подпишу.
– Сроки подходят, Ваня, – печально и серьёзно отозвался проектный менеджер, – скоро я уже не смогу прикрывать твои упражнения. Прошу изменить свой процесс на «ВЖУХ».
***
Это было поразительно. Все образцы обеспечивали абсолютно идентичные результаты. Значение центральной частоты генератора получалось с точностью до последнего знака приборной шкалы. Сравнение сигналов в разных каналах прибора давала фигуры Лиссажу в виде идеальных кругов. Не только частоты, но и фазы сигналов с десятка образцов оказывались идентичными. Независимые в физическом мире устройства были идеально синхронизированы. Теория оказалась верна!
Ещё поразительнее было то, что Васенков теперь не удивлялся подтверждению теории. В нём снова проснулся инженер: нужно было довести теорию до практического применения. Но до технического воплощения было ещё пахать и пахать: значения рабочих частот оказались далеки от тех, которые можно применить в местных гетеродинах локатора. Нужно было комбинировать частоты, умножать, делить, подбирать… Для этого нужны такие же стабильные сигналы других частот с подобных же генераторов.
Студенты-практиканты, которых прислал на подмогу Джон Арнольдович, собрали первый десяток опытных образцов гетеродинов. В результате многодневных экспериментов были открыты долгожданные резонансные пики в отдельных образцах молекул ДНК герани и кота. Поиск резонансов оказался долгим и нудным, чем-то напоминал процесс майнинга криптовалюты. За это время Васенков успел написать программу и методику испытаний и заранее зарезервировал за собой в плане услуги испытательной лаборатории. Джон Арнольдович помог пропихнуть через руководство приказ о назначении технической комиссии. Председателем комиссии назначили Ковальчука.
Лабораторные испытания прошли успешно. Комиссия с представителем заказчика подписала протоколы испытаний опытных образцов, которые свидетельствовали об идеальных технических результатах. Сердца всех гетеродинов бились идентично, ритм их не сбивался с течением времени.
– Очень, очень эффектно, – оставшись наедине с Васенковым, признал Ковальчук, – но с внедрением ничего у тебя не получится, потому что объяснение твоё совершенно антинаучно.
– Виктор Сергеевич, да кого когда-нибудь интересовало объяснение? Работает же! Вон радиоволны тоже без всякого разумного объяснения распространяются, что не мешает каждому таскать на кармане радиокоммуникатор.
– Ты сейчас говоришь: «Весь мир, оказывается, – сплошная симуляция, поэтому давайте исходя из этих вновь открывшихся обстоятельств умножим на ноль всю схему особо важного изделия и перезапустим заново проект особого назначения.» Я ничего не перепутал?
Васенков помолчал, потом нехотя признал:
– Да, неудобно получается. Но другого технического пути построения локатора я не вижу. И что же теперь делать?
Ковальчук назидательно поднял вверх указательный палец:
– Прежде всего, надо отбросить твои лженаучные бредни про мировые симуляции и про неправоту Эйнштейна. Будем делать то же самое, что всегда делала наука: изобретать приемлемые объяснения и обоснования к очевидным фактам. Согласен?
– Согласен, если это поможет делу. Мне по фигу на Эйнштейна.
– Вот это правильно! – широко улыбнулся Ковальчук, – Первым делом нам надо результаты интеллектуальной деятельности оформлять. А кто нам пропустит изобретение, если оно идет против Эйнштейна, а? Как мы назовем наше с тобой изобретение?
– По существу это наноминиатюрный высокостабильный молекулярно-резонансный резонатор объемно-акустических волн на основе молекул биологически активных органических кислот, предназначенный для стабилизации частоты генератора электрических колебаний.
Ковальчук поморщился:
– Наполеон говорил: «Пишите кратко и непонятно». Назовем так: «Молекулярно-резонансный стабилизатор частоты». Отдел интеллектуальной собственности проверит наш стабилизатор на патентную чистоту и патентоспособность. Свою поддержку во внедрении я тебе гарантирую. Но кроме нас с тобой придется в авторы вписать ещё нужных людей. Согласен?
Впоследствии на совещании у генерального конструктора Иван Григорьевич представил свои достижения, Ковальчук горячо поддержал внедрение нового прогрессивного технического решения, ни разу не заикнувшись о том, что это решение антинаучное и формально невозможное.
***
– Таким образом, в предлагаемой архитектуре локатора мы уходим от проблемы, связанной с зависимостью от импорта, но получаем технические риски, связанные с производством совершенно нового изделия, – подытожил обсуждение генеральный конструктор.
– Не просто нового, а аналогов не имеющего, – съязвил один из директоров.
– Все планы и всю документацию придется перевыпускать и заново утверждать, – протянул другой.
– Если ничего не получится, кто будет платить за битые горшки? Кто ответит за срыв проекта особого назначения? – подал голос третий.
– Я отвечу за всё, – сказал генеральный конструктор, – потому что другого пути выполнить проект не вижу,
– Как нам повезло, что в нашей команде есть настоящий лидер, – расплылся в широкой улыбке Ковальчук, – Наполеон говорил: „Лидер – это торговец надеждой.“
– Но. если что пойдет не так, ты мертвец, Алексей Иванович, – ухмыльнулся директор по безопасности, – шучу-шучу!
И, внезапно посерьёзнев, добавил:
– Но не слишком шучу.
После принятого решения огромный механизм всего предприятия подобно гигантскому авианосцу, командир которого переложил руль, пришел в движение и разворачивался в другом направлении. Работа закипела. Планы перевёрстывались. Схемы и чертежи основного изделия корректировались. Люди вдохновлялись ожиданием нового, небывалого. Теперь успех или неуспех определял Васенков со своими новыми микросборками.