В полном молчании они вытряхнули лишнюю воду из одежды и пошли вдоль забора. Через двадцать метров Второй заёрзал и начал беспокойно поглядывать по сторонам.
– Слушай, можешь постоять тут секунду? Я сейчас.
– Решил прихватить мела пожевать, чтобы лучше концентрироваться?
– Да тут, это… ну… – Второй смутился – до ветру надо.
Пятый едва на шнурок не наступил от удивления:
– Ты? Ты! Ты целый день водишь меня по этим свихнувшимся местам! Посмотрите направо – там конец света, посмотрите налево – там недостроенный коммунизм. Уставшим предлагается театральная фантазия «без начала и конца». Холодная вода и несъедобные помидоры за счёт заведения. И тебя из всего волнует возможность отлить в писсуар? Не то, что ты вломился без ключа в квартиру, своровал сакс и побил стёкла. Не то, что нам не дают отсюда выбраться! Вон тебе дерево, иди полей.
– Только покойник не ссыт в рукомойник? Увы, это не про меня. Ну не позволяет мне воспитание, пойми.
– А через заборы лазать и неидеологические песни играть, значит, позволяет.
– Зато я автомат зубной пастой не чищу – отрезал Второй.
Пятый придавил в себе вспышку раздражения, скорее от удивления, чем по миролюбию. Второй раньше никогда не переходил на личности.
– Да не боись, мы глубоко в здание заходить не будем. У здания есть пристройка, а в ней туалеты ближе всего ко входу. Не боись, много времени не потеряем.
Пятый пожал плечами и когда в заборе обозначился поворот, послушно повернул под арку, образованной вторым этажом, который соединял основное здание и малое крыло. Было не очень понятно – зачем так изгаляться, но смотрелось хорошо.
Но Второй пошёл почему-то не туда, куда сказал. Он сбросил рюкзак, подобрал с земли какую-то палку и вдруг прыжками понёсся к чёрному входу, врезался в двери и яростно дёрнул за ручку. Дверь обиженно стукнула, но не открылась. Второй упёрся ногой в другую створку и яростно дёрнул. На четвёртый рывок ручка не выдержала и разломилась.
Второй по инерции отлетел назад, остановив падение каким-то хитрым волчком. Оскалившись, он перехватил прут обратным хватом и вонзил его в дверное окошко. Пробив стекло, он нагнул прут вниз, выдавливая осколки. Вытащил прут и ударил наотмашь по второму окошки. Попытался вбить прут между створками, промазал и отшвырнул его в сторону. Хрипло зарычал и принялся избивать дверь. Он бил в неё поочередно обеими ногами, разгонялся и бил с разгону плечом, отбегал и в прыжке бил двумя ногами в район замка.
Створки сотрясались, щепились и даже теряли мелкие детали. Но не поддавались.
Пятый несколько растерялся. Второй вёл себя явно неадекватно – возможно, его опять прихватило очередным видением. Его нужно было выводить из этого состояния проверенным методом – крепкой лапой за шкурятник. Но подходить к нему сейчас было откровенно страшновато – зашибёт и не заметит.
Второй в очередной раз отлетел от двери. Оскал обнажил почти все зубы, воздух из груди шёл с клокотаньем и присвистом. Он ударил в двери ещё раз, но уже без прежней ярости. Посверлил дверь тяжёлым взглядом и вдруг исступлённо завыл.
У Пятого по спине побежали мурашки. Второй окончательно поехал крышей. Хотя он сам бы наверняка назвал бы это травматической адаптацией и повышением сопротивляемости ценой подавления высшей нервной деятельности. Ну ли ещё какую наукоподобную чушь. Пятый сделал осторожный шаг назад, примериваясь задать стрекача.
Вой оборвался. Второй стоял на одном колене, со стоном растирая себе грудь, жадно и тяжело дыша. Внезапно он поднял голову и уставился в выбитые окна. С усилием поднял голову, расправил плечи и с видимым напряжением стал на обе ноги.
Вздувшиеся желваки медленно опадали. Челюсти двигались, то ли что-то шепча, то ли просто избавляясь от судороги. Потом Второй состроил саркастичную гримасу, видную даже со спины и смачно сплюнул себе под ноги. Вытер губы рукавом и резко успокоился.
– Действительно, чего это я? – почти весело поинтересовался он у Пятого, который сейчас испытывал острое желание дать ему по голове чем-нибудь тяжёлым.
Двери малого крыла не отличались таким неприятным нравом, как их товарки в основном здании. На потускневших металлических угловых ручках висела криво намотанная цепь с амбарным замком. Подёргав её в разные стороны, путешественники высвободили одну петлю, после чего просто размотали цепь и сняли её с ручек. Второй раскрыл дверь на весь разворот и подложил под край цепь, чтобы дверь ненароком не захлопнулась.
Внутри было как и в любой другой школе после завершения учебного дня – темно и тихо. Пятый подспудно ожидал появления сторожа, хоть и знал, что никакого сторожа здесь не могло быть в помине.
Они миновали массивную загородку гардеробной, и зашли во второй холл, который предварял угловато-винтовую лестницу на второй этаж. Второй было напрягся, но расслабился и буркнул:
– Советую тоже воспользоваться местными удобствами.
И скрылся за дверью с надписью «для 1-3 классов». Пятый подумал-подумал и зашёл в соседнюю дверь с надписью «для учителей».
Несмотря на запугивания Второго, туалет вёл себя в меру прилично. Даже бачок содержал в себе воду, хоть и меньше положенного. Но Пятому вполне хватило.
Он немного подождал в холле Второго, у которого, судя по звукам, заело молнию. Когда наконец дверь открылась и появился Второй с перекрученной рубашкой и затянутыми наверх штанами, Пятый решил взять быка за рога:
– У меня есть странное предложение.
– Я бы тебе возразил, если бы сам время от времени не делал глупостей – ответил Второй, продолжая приводить в порядок одежду.
– Ты же заметил, что на физические объекты эти искажения не действуют?
– Ну предположим.
– А если взять лом, привязать его к себе и так носить?
Второй оставил в покое криво застёгнутую пуговицу.
– Зачем?
– Ну когда тебя в очередной раз прихватит и ты про него забудешь, он упадёт на пол и будет мешать. Отвлечёшься на это мешание и в себя быстрее придёшь.
Пятый понял, что это глупо, ещё до того, как досказал это. Второй подождал продолжения, но не дождался.
– Я бы тебя попереубеждал, но мне неохота. Где ты лом возьмёшь, чудо?
– В кабинете труда. Здесь же есть кабинет труда?
– Действительно, как же сколотить табуретку-скворечник и не применить при этом лом? Ты случаем на досуге мифы о России не сочиняешь? А стоило бы – ты с лёгкостью сказал бы там свежее слово. Ну предположим, что там лом есть. Но мастерские закрыты.
– Откроем.
– Где ключи возьмёшь?
– В каптёрке.
– А где каптёрка, знаешь?
– Так ты же мне покажешь, верно? – Пятый ненавязчиво подтянул рукав, продемонстрировав крепкую руку.
Второй выразительно на него посмотрел, но спорить не стал.
– Ладно, покажу тебе, где каптёрка, она же учительская. Но учти – скорее всего, она тоже заперта.
– Думаю, там замки попроще – сказал Пятый и продемонстрировал Второму свой перочинный нож.
Крыть Второму было нечем. Он первым дурить начал.
Каптёрка нашлась в тупике за углом. Обычные тонкие двери с большим стеклом посередине, условно защищённые тремя палочками по нижней части. Если бы ему не удалось вскрыть замок, можно было бы выбить стекло и затрамбоваться так.
Но замок был вполне советским и потому открывался не только гвоздём. Пятый с щелчком сложил лезвие в рукоять и сунул нож в нагрудный карман. Заглянул внутрь, нашёл доску с ключами, нашёл бирку с надписью «Труд», взял её и вышел обратно, стараясь не вглядываться в обстановку.
Ему становилось всё беспокойнее.
Второй взялся проводить его до кабинета труда. Который оказался в пристройке, войдя в которую Пятый испытал дежа вю. За исключением мелких деталей вроде скрипучего паркета и сводчатого потолка коридор очень походил на коридор ЖЭКа.
Пятый отогнал от себя неприятные мысли.
Второй довёл его до середины коридора и предоставил один на один сражаться с заедающим замком. Сражаться молча с капризным было скучно, поэтому Пятый спросил:
– А кабинет домоводства здесь есть?
– Конечно. А тебе зачем?
– Да просто интересно вдруг стало посмотреть – как оно там у девочек устроено?
Прозвучало двусмысленно, но Второй на очевидный прокол не отреагировал.
– Знаешь, в этом вопросе я за равноправие.
– Это как? Сделать общие туалеты?
– Да нет. Просто мне кажется правильным, если девочки тоже будут уметь сколачивать скворечники, а мальчики будут уметь пришивать пуговицы и готовить что-то сложнее яичницы.
– Но ты же это как-то умеешь и без домоводства. И я тоже.
– Так то ты и то я. У нас была острая необходимость. У тебя пуговицы пришивать, у меня – вкусно готовить. А других такой потребности нет, а когда она возникает, они её затыкают видеоуроками. А по ним ничему хорошему не научишься.
– Да неужели?
Тут Пятый удачно надавил на ключ, замок щёлкнул и повернулся. Дверь открылась.
– Заходь.
Пятый недовольно осматривал обстановку. Станки были. Парты – были. Верстаки были. Лома не было.
– И где он может быть?
Второй кивнул в сторону двери у классной доски.
– В кладовке посмотри. Инструмент обычно там хранили. Можешь ещё в другой части мастерской посмотреть. Только осторожно – там большие станки стоят. При мне они уже не работали, но сейчас может быть всё.
– Не боись. Если сказано красную кнопку не нажимать – могу не нажимать.
В кладовке лома тоже не было. Пятый проверил шкафы, полки. Поломанные киянки – были, источенные напильники – были, тупые ножовки и кривые молотки – тоже. Лома не было.
На шкафах было навалено много всякого. Маловероятно, чтобы эта железная палка лежала там, но посмотреть стоило. Он подпрыгнул и не успел ничего рассмотреть – железный шкаф был выше его.
Тогда он подошёл к шкафу поближе, уцепился пальцами за край и попытался подпрыгнуть и повиснуть. С первого раз не получилось – пальцы сорвались. Он попытался снова – подпрыгнуть и зависнуть. Получилось, но ненадолго. Он попробовал снова.
На самом деле невесомость – это просто. Достаточно подпрыгнуть и не упасть. Остаться, зависнуть там – в метре от пола, над скелетами парт. Взмахнуть руками и медленно поплыть вперёд, перевернуться в воздухе и оттолкнуться от школьной доски с обсыпавшимися словами, почти неразличимыми на выцветшем фоне.
Это ни на что не похожее удовольствие – только на одного. Пусть даже огромный кабинет позволит разлетаться, не мешая друг другу. Лучше зацепиться рукой за косяк и завернуть невесомое тело в подсобку, заваленную обрезками фанеры и сломанными заготовками киянок. Пролететь её насквозь в раскрытые двери такого же огромного кабинета с полуразобранными станками.
Забыть, что ты человек со всеми его проблемами, весом и грехами, откинуть всё лишнее и просто летать туда-сюда над самым полом, проходя гибким телом между угловатыми и жёсткими предметами. Воспарить к потолку и покружиться в совершенно пустом пространстве. И вылететь в коридор и лететь так дальше, потому что это было так просто – подпрыгнуть и не упасть, пока отрезвляющий ветер не швырнёт в лицо сквозь разбитое стекло горсть секущего и невкусного песка.
Пятый смотрел в стык бело-зелёных половых плиток. Клей давно отслоился, края пластика задрались, и был виден пыльный серый бетон, пыль от которого дерёт лёгкие и ест глаза. Сколько её не выметай, она будет появляться опять и опять.
Он опёрся на парту, пытаясь подняться. Конструкция с вынутыми болтами скрипнула и покосилась, упёршись в соседнюю парту. Пришлось выставлять колено и подниматься так.
Из соседнего междурядья так же медленно, одной рукой придерживая рабочий верстак, поднимался Второй с очень задумчивыми глазами. Обвёл глазами окна с выбитыми и кое-как вставленными стёклами, слежавшимся кучам опилок под фрезерным и циркулярными станками и молча вышел в коридор. Пятый тоже посмотрел туда-сюда, пожал плечами, отгоняя наваждение, и пошёл в ту же полураскрытую дверь.
В коридоре ничего не изменилось – было так же темно, тихо и прохладно, чуть отдавая плесенью. Второй ждал рядом, подпирая стенку. Пятый утвердительно кивнул, Второй отлепился от стенки и пошёл обратно к холлу.
У тамбурной двери Второй всё-таки разлепил губы:
– Иногда в безвестных местах остаются такие вот светлые пузырьки, случайно уцелевшее хорошее. Прекрасное настолько, что в нём хочется как в снах – остаться навсегда, несмотря на кошмары и утомительный бред. Но это так же невозможно – хорошего слишком мало, чтобы выдержать твой огромный вес. Но ведь как хочется-то, а? Подпрыгнуть и не упасть, а?! Ха-ха-ха!
Смех Второго отдавал печалью.
В коридоре пристройки стоял устойчивый полумрак – если здесь и были когда-то лампы, то они перегорели давным-давно. А лезть под высокий сводчатый потолок – Пятый никогда не видел таких высоких стремянок. Потому как обычную лестницу было бы не на что опереть.
Дверь в холл едва не пришлось выбивать – от сквозняка она захлопнулась. А перекос и неисправный замок у неё были и раньше. Как и отсутствующая ручка, за которую можно бы было потянуть. Пятый подхватил дверь снизу, Второй уцепился ногтями за боковой край и дверь, обиженно крякнув, приоткрылась. И привычно впечаталась в стенку, когда её резко дёрнули в три руки.
Выкрашенный красной краской холл теперь выглядел почти сиреневым. Гардеробная стойка вытянулась в размерах и угрожающе нависала. Голые квадратные колонны, подпирающие спортзал, расплывались в темноте и пытались обзавестись закруглениями на греческий манер.
– Шайзе – рыкнул Второй и попытался быстро выскочить наружу, но в сумерках перепутал диагональ открытых дверей и шумно ударился в стеклянную дверь. Сталь и толстое стекло выдержали импульс его небольшого тела.
Пробуксовав подошвами на отполированном граните, Второй повернулся в нужную сторону, и прочертив S-образную траекторию, выскочил во двор. Пятый последовал за ним.
Футляр и оба рюкзака всё так же стояли на краю поребрика возле разломанной скамейки. Второй совершил к нему лихой прыжок, ещё на лету умудрившись отщёлкнуть замки. Дальше инерция взяла верх и он шмякнулся на пятую точку.
Инструмент был на месте.
– Как же всё некстати – голос у Второго был болезненно сдавлен – он приложился копчиком. Пятый проследил его взгляд. В небе догорали последние полоски заката.
Второй с кряхтением поднялся, потирая ушибленное и покряхтывая. Как показалось Пятому – иронически.
– Вот, уважаемый Пятый. Учитесь на чужих ошибках. Даже умные люди могут впадать в непозволительные эмоции и путать местами людей и здания, желая разобраться со школой, а не с его коллективом, буде такой ещё сохранился. Причём не со всем коллективом, а с некоторыми его представителями, перепутавшими роль преподавателя и массового вредителя. А в результате мы имеем безнадёжно упущенное время, потраченное на бесплодные попытки неадресной мести. До темноты выбраться мы никак не успеваем.
С этими словами Второй сноровисто собирал агрегат, что-то подкручивая и подтягивая. Закончив, он протянул руку в футляр, достал из него какую-то верёвочку и застукал пластиком об металл. Саксофон повис у него на шее на тонком подобии галстука. Второй выпрямил шею:
– Я его и на пальцах удержал бы, но тут или под ноги смотреть, или на кнопки нажимать. Футляр дальше не потащим, с ним совсем несподручно будет.
Пятому становилось всё неуютнее и неуютнее. Сумерки как-то слишком быстро смеркались.
Второй захлопнул футляр и поставил его на скамейку.
– Хочешь простое объяснение, почему мы сначала едва не подрались, а потом меня неадекватно понесло?
– Спасибо, не надо, мне объяснений уже хватило – Пятый попытался отойти в сторону, но в рукав ему неожиданно вцепилась трёхпалая клешня.
– Нет уж, выслушать придётся. На этот раз дело серьёзное.
– А раньше… – Пятый с усилием зажевал остаток фразы, поняв, что Второго может опять прорвать. Только вместо крепкой двери на этот раз будет он сам.
– Мы ошиблись. Мы считали, что зацветшие области становятся безопасными при ветре. Но это не так. Вернее, не совсем так. Возможно, если угадать под ураган, можно будет пройти везде без опаски. Но слабый ветер может развеять только сложные построения…
– Проще можно?
Второй будто этого и ждал:
– Всегда остаётся что-то вроде запаха, чего-то на уровне бессознательного. Каждый район пахнет по-своему. Помнишь, как нас приложило при подходе к производственной зоне?
– Но в других местах такой проблемы ведь не было.
– Это потому, что мы благоразумно такие – Второй пощёлкал пальцами, подыскивая выражения – выдержанные в единой концепции районы обошли стороной. Больничный городок, например. Или воинскую часть. Или Нижний парк…
– Да понял я, понял.
– Я просто как-то сразу не сообразил, что было не так с этой улицей. Хотя ходил не раз.
– Ты можешь без предисловий?! – Пятому надоело, что его держат за рукав.