Ноги сами куда-то помчались, не давая оглянуться, не разрешая поднять головы. Латы ложились на места с радостным шипением, мгновенно вливаясь в его движения, делая их легкими и стремительными.
А он и не подозревал, насколько соскучился по этому незаметному товарищу, что всегда рядом, и покинуть тебя до самого твоего конца ему не дано. Двери распахивались перед ним, ступеньки старой лестницы жалобно скрипели, страдая от необходимости нести такую тяжесть, но он не обращал на постороннее никакого внимания, его теперь волновала только одна цель.
Он не знал, где это место, как оно выглядит, но какое-то потустороннее чутье подсказывало, что никогда он не сможет потерять направление. Ни-ког-да.
Каменный заборчик оканчивался огромными воротами, запертыми на тоже немаленький старый замок. Такие амбарными называют.
Перелезть через забор стоило нескольких усилий, а правила… плевать ему на все правила с высокой колокольни.
Здесь было даже еще тише, чем в спящем городке. Тут редко кто бывал даже днем. Шелестели деревья, цвели поздние осенние цветы, падали листья, тихо кружась над землей…
Ровными рядами здесь стояли мраморные плиты с надписями, четкими холмиками обработанной заботами неведомых ему людей земли возвышались над пожухлой травой могилы.
Это было Новое Кладбище.
Еще метров сто…
Да, не ошибся.
Он стоял над своей могилой. Здесь тоже только плита и холмик земли.
«А что же еще?»
Он пришел.
Эпилог
– Ты все-таки притопал. А ведь так близок был!
Он узнал этот слегка ехидный голос. Позади него стоял хозяин тех трех цветков с геранью, что жил на втором этаже углового дома. Вот только почему он никак не поймет, что же связывает этого старика с ненавистным перемирием?
– Тебе снова дано уйти, солдат. Так не медли, воспользуйся дарованным, только помни одно: лучше умри там, поскольку в следующий раз ты все поймешь, как понял я когда-то, и возвращение туда уже будет невозможно. Нельзя быть в бою и не верить в него.
Он оглянулся и посмотрел на темневшую поблизости фигуру.
– Кто вы?
– Я – один из первых, кто вернулся из боя. Тогда всё было гораздо проще, но, поверь, все равно хорошего мало. Не поступай, как я, если почувствуешь зов – беги за помощью к доброй смерти.
Он молчал некоторое время, размышляя над словами старика.
Но так и не смог ничего ответить.
Сверкнула молния, и мир погас, разорванный ею на части.
Не осталось даже этого призрачного света.
Он был счастлив.
На могиле теперь стоял другой год смерти. Немного другой.
Пирамида
Ненависть совершенна, с ней невозможно бороться. Лейтенант Рипли
Окровавленное светило поднималось в тёмных небесах, растопыря косматые усы протуберанцев. Блёклые облака грязными полосками лишь исчерчивали его мрачный лик, не в силах помешать дождю лучей, впивающихся в твои плечи. Но ты привык к этим объятиям, тебя специально учили подолгу обходиться без защитных экранов, и теперь ты решил показать другим класс. Ты не сопляк какой-нибудь, ты идёшь, ровно выдыхая прогорклый воздух, раз, два, левой правой.
В стороне скорчились на крутом склоне густо-чёрные сентябрьские сосенки. Их хвоя кажется измазанной в крови, мрачноватое зрелище, но тебе нет до них дела – ты твёрдо знаешь, что там не пройти. Ты привычно перекладываешь маслянисто поблескивающий футляр на левое плечо, делаешь два глотка из фляжки, кривишься от тошнотворного вкуса.
Вокруг – ни ветерка, только чуть колышется за спиной горизонт в восходящих потоках. Тугая вата сумрачной этой духоты подкатывает к горлу, не давая толком думать. Ты сосредоточиваешь внимание на размеренном скрипе армейских ботинок, и тебя немного отпускает.
Нужно быстро двигаться, ловко перебирая ногами по неверной, хрусткой поверхности скользкого крахмального выпота земли. Зимой и весной серые шапки мхов – хорошее укрытие, сейчас всё, что от них осталось, скрипит расслоившейся коростой. Нужно ступать, не сбиваясь с ритма, плавно перенося вес с одной ноги на другую. Ты знаешь, что за тобой никто не следит, но предосторожность не мешает – хороший звуковой сенсор с системой принятия решений способен издали различить любой неловкий звук и отдать команду в центр.
Несмотря на все тренировки, тебе невыносимо жарко. Но ничего, уже немного осталось. Мысли сойдутся на одной тропе, толкая вперёд, к твоей бредовой цели. Ты идёшь убивать.
В тот день, когда впервые промелькнули тревожные слухи о начале большой войны, полк должен был перебазироваться на летний полигон.
Среди горных пиков, изрытых штреками автоматических складов, были разбросаны лёгкие пластиковые домики, на открытых верандах которых так приятно вечерами травить байки и попивать крепкое низинное пиво с морошкой. Весь день, ясное дело, капралы будут гонять солдат по крутым склонам, обучая их премудростям пешей воинской жизни, инструкторам же, собратьям сержанта Селя по несчастью, придется всю эту беготню не только разглядывать, но и принимать в ней живое участие.
Памятуя об этом, сержант уже две недели, в пику более интересным занятиям, пропадал в тренировочном зале, перемежая тупое тягание железа заплывами в офицерском бассейне. Вот и сегодня, наблюдая за погрузкой транспортных платформ, сержант Сель решил напоследок ещё раз воспользоваться приятной прохладой плавательной дорожки.
Сказано – сделано, волны сомкнулись над его головой, отгородив от звуков остального мира. Только ты и стук твоего сердца. Чего проще – проплыть под водой пару раз туда-обратно. Когда дыхание сравнивается с течением веков, когда мысли текут подобно ледникам… вынырнуть посреди бассейна заставил крик сержанта Ньеля.
– Сель! Сель, туды тебя растуды!
– Чего тебе?
– Слышал свежую новость? Нет? По штабу ходят слухи, говорят, никакие это не манёвры, командование получило приказ Узурпатора. Враг должен быть разбит. И атомные арсеналы уже раскупоривают.
Сержант Сель выругал себя за слабонервность. Слухи о начале войны бродили уже года полтора, не меньше. Стоило ли прерывать моцион лишь затем, чтобы услышать вчерашние новости?
– И что?
– А то, всех собирают.
– Опять?
– Да, опять.
– Ладно, сейчас вылезу. Но учти, если всё будет как обычно – ты мне должен два пива, понял?
Сержант Ньель подозрительно легко согласился, умчавшись во мрак раздевалок.
«Что творится, что творится…» Быть пушечным мясом в действующей армии – чего ещё желать настоящему солдафону… вот только сержанту Селю это особого удовольствия не доставляло. Альянс на трезвый взгляд вовсе не был таким уж монстром. К тому же – половина родственников сержанта вовсе не была подданными Узурпатора, и война… малость не доставляла ему удовольствия.
Впрочем, когда ему удалось добраться до зала штабного совета, ситуация оказалась даже хуже, чем он полагал. Альянс не думал переходить в наступление, он даже не пробовал на прочность их укрепления вдоль изрытого окопами, но нужного всем Западного Нефтяного Разлома. Это Узурпатор решил напасть первым.
Приказ был зачитан в гробовой тишине, даже обычный скрип рассохшихся стульев словно утонул в чёрной вате молчания. Офицеры сидели чуть сгорбившись, они давно ожидали чего-то подобного, только вчерашние выпускники кадетских училищ чуть морщились, пытаясь уложить у себя в голове это слово – война.
Впрочем, никаких конкретных планов в приказе, как и следовало ожидать, не сообщалось. Как можно, право. Всем разобраться по подразделениям, собрать солдат для обычного марш-броска, только проследить, чтобы сухпайка м энергопакетов хватило на две недели, не меньше. Враг не должен пронюхать, за малейший признак измены – расстрел на месте без всяких разбирательств.
Вышкомсостав полка бодро выкинул их за двери, не забыв включить защиту. Будут обсуждать детали, вам – не положено.
Сержант Сель был всего лишь полевым инструктором, так что формально в его подчинении находилось полсотни только-только чему-то обученных пехотинцев. Ну, да с него и спрос не велик – найдутся командиры повыше рангом. Раздать распоряжения стоило минутного труда. Только с рядовым Мэтно случилось попререкаться: вечно у того вопросы лишние, а почему не пообедав, а точно мы в лагерь летим? Пришлось рявкнуть. Хороший солдат не задаёт лишних вопросов – что командир сам скажет, то тебе и достаточно.
Ругаясь про себя, сержант Сель двинулся в офицерские казармы собираться. Хорошо хоть, не отправили их куда-нибудь южнее. Глотать за пятидесятой параллелью каменную пыль было малопривлекательным занятием даже в мирное время, что уж тут говорить.
Раз-два, пластиковый ящик плотно набит разной нужной мелочью – запасными батареями, воздушными фильтрами, вот пара обойм от ручного разрядника, запчасти для штурмовой винтовки, только-только места нашлось на парадную фуражку. Памятная она была, её сержанту Селю ещё отец покупал на двадцатилетие. И маловата уже, но оставлять не хотелось.
Вот, вроде бы, и весь скарб. В шлеме привычно пискнул коммуникатор, мелькнули перед глазами символы стартовой последовательности, мир вокруг чуть поплыл и стал вновь прежним. Теперь он, можно сказать, готов к бою.
В вертолёт его ребята вбегали достаточно бодро, даже головы не прижимали от близости бешено вращающихся лопастей. Хорошо, а вот теперь закроем чёртов люк и будем наслаждаться низким гудением ребристой металлической платформы, служащей здесь полом. В узких иллюминаторах сквозь жёсткие насекомообразные тени навесных орудий можно было увидеть лишь кусочек серого неба. Сколько так лететь? Помнится, что-то около двух часов. Только не на северо-восток, как думали его «бойцы», а прямиком на запад.
А? Что? Сержант Сель, кажется, заснул. Дьявол, это не к лицу хорошему командиру. Что подумают младшие по званию? Впрочем, на него никто не обращал внимания. Вертолёт снижался, и все как один приникли к смотровым щелям, пытаясь разглядеть внизу хоть что-нибудь.
– Отставить! Вы что, порядка не знаете? Кто не хочет разбить свою долбаную башку об этот сраный потолок при посадке – немедля пристегнуться!
Послушались, и слава богу. Выражение лиц у всех не ахти какое боевое – скорее растерянное. Сообразили, что куда-то не туда прилетели.
Посадка вышла жёсткая, вертолёт тряхнуло, пол покачнулся, раздался мерзкий скрежет, машину протащило ещё несколько метров, только потом в шлеме замигал красный сигнал:
– Выметайтесь, живо!
Вырвавшись из цепких лап креплений, сержант Сель первым делом отправился с двоими осмотреться. Так и есть, почти голая скала, пара рвов со следами пиролуча – чёрными шрамами поперёк дороги, несколько наскоро вмонтированных гнёзд для тяжёлой артиллерии да каверна метров пяти в диаметре – темнеет чуть ниже, у основания серого скального монолита. Площадка, куда их высадили – едва-едва не зацепить ротором пару чахлых деревец, что из последних сил жались к камням. Лётчики, словно прочитав его мысли, тут же снялись с места, только каменная крошка заворочалась в расселинах. Вертикальный мир, чтоб его.
Пришлось показать солдатикам пример – сержант Сель, аккуратно спружинив, прыгнул вниз. Амуниция сработала чётко – только взвыли усилители. Следом посыпались остальные горе-вояки. Ладно, с дисциплинкой потом будем разбираться, команды прыгать следом никто не давал. Впрочем, чего зря мелькать наверху, начальство за лишнее расхаживание без камуфляжа не погладит по голове.
– Всем укрыться, иттить вашу через колено!
Каверна оказалась входом в прилично оборудованный ангар. Тут было всё, что нужно для хорошей отсидки в горах – вот «бэмээры» военного образца щетинятся сдвоенными стволами, вот ящики с провизией и водой, конденсатеры со сменными фильтрами, вот полевой ремонтный блок, набор сменных ранцев разложен по стеллажам. Хоть это хорошо, в настоящей войне хуже всего – остаться без хорошо оснащённого тыла. Сержанта Селя передёрнуло.
А, вот и то, что нужно. Целая комната, набитая всяческой электроникой. Когда только успели? Если они действительно так близко к границе… это не один год, строить такую цепь сооружений от юга до севера. Как удалось сохранить при этом секретность? Впрочем, лучше об этом не думать, за нас начальство подумает.
Разъём привычно пискнул, подключая информационный канал.
– Сержант Сель? На связи полковник Мостель.
– Да, мой полковник!
– Сейчас к вам доберётся звено «черепах», поступите в их распоряжение.
– Так точно! Какие будут ещё приказания?
– Никаких. Сынок, на твоём участке особых действий не предполагается, вы должны лишь хоть сколько-нибудь продержаться, если они будут прорываться через ваше ущелье. Да, и ещё. Если командир «черепах» погибнет – тебе дальше командовать. Ясно?
Как не ясно.
– Так точно.
Сержант Сель отключился, отправил половину бойцов монтировать в гнёздах орудия, с остальными же отправился к «бэмээрам». Нужно их ещё раскапсулировать, завести. Протестировать толком времени бы хватило…
Пол мелко задрожал под чувствительными механическими ступнями. О, явились, не запылились. Тяжёлая поступь штурмовых машин пронзила даже многометровую толщу скальной породы. «Альфа-третий, я ипсилон-двенадцатый. С прибытием!» «Ипсилон-двенадцатый, слышу вас. Это ваши люди тут монтажом занимаются?» «Так точно. Приказ был…» «Я знаю, просто так спросил. Со мной восемь машин, сколько выделите людей на броню?» «Сколько скажете, мне только нужно оставить минимум шестнадцать человек для наземных орудий. А вообще… я сейчас к вам выйду, поговорим».
Сержант Сель, как всякий пехотинец, не любил водителей бронированных «черепах» за высокомерное отношение к остальным родам войск. Но всяко лучше заглянуть в лицо тому, с кем, возможно, придётся биться бок о бок в этом ущелье.
Низкий гул от работающих генераторов «черепахи» плотной ватой заложил уши, горячий дымный ветер рвался вниз по скалам. Чёрная, иссечённая частыми царапинами шкура боевого механизма покачивалась в такт неслышной мелодии. На рабочем ходу «черепахи» не могут толком зависнуть в воздухе, продолжая танцевать. Запрыгнуть на броню даже в хорошо сбалансированном «бэмээре» – дело нелёгкое. Свалишься, стыда не оберёшь.
– Сержант?
– Сержант-инструктор.
– Понятно. В кабину не приглашаю, не влезете.
Слишком длинные для военного волосы пилота бесцельно мотались на ветру, даже шлема не надел.
– Значит, так. Рядом с этим ущельем есть ещё две «точки» – я заметил активность на подлёте.
– Заметили? А чужие не «заметят»?
– Не должны, я знал, к чему нужно присмотреться. А для спутников так далеко на север – слишком плотная облачность. Вообще-то не густо нам подмоги… Смотрите, сержант-инструктор. Если что – держаться нам тут до последнего. Если повезёт, перебросят сюда войска поддержки для прорыва на вторичных направлениях. Если совсем повезёт, просидим на мягком месте до конца операции, да и отправимся обратно в тыл. Все остальные варианты нас устраивают меньше.
– Вы боитесь смерти, сержант?
– Я? Немного. В отличие от пехотинца, пилота далеко не всегда ждёт быстрая смерть. Впрочем… я знаю, вас немного учат управлять «черепахами»… вам уже должны были расписать. Если я погибну или даже просто пропаду с канала связи – немедленно снимайте своё железо и занимайтесь только командованием. Если уцелеет одна из моих машин – вытаскивайте пилота и беритесь за штурвал сами. Отсюда всегда лучше видно… Ясно?
– Так точно. Разрешите идти?
– Нет. Ещё пару слов. Мне не нравится тишина. Она должна скоро закончиться. И когда она закончится, я жду от всех нас только одного – чёткого выполнения нашего долга. Теперь можете идти.
С превеликим удовольствием.
«Альфа-третий, сообщите, когда вам понадобятся люди на броню». «Конечно, в минус двадцать минут вы будете оповещены».
Это в казарме военная служба может показаться медлительной и скучной. В беготне и переговорах прошло шесть часов. Люди были расставлены по постам, смена легла спать в комнате отдыха. Сержант Сель засел в пультовой.
Расстёгнутый «бэмээр» грудой броневых плит и торчащих орудийных захватов-манипуляторов развалился прямо на полу. Бронешлем лежит там же. Воротник походной куртки расстёгнут, так что наружу показались серебристые пластины экзоскелета. В руке стакан томатного сока. На экранах – пейзаж, транслируемый обзорными камерами. Тишина и благодать, даже неуёмные «черепахи» куда-то пропали.
– Что ты вообще думаешь об этой войне? – ангел вальяжно развалился в кресле, что стояло у входной двери. На прозрачном лице, напротив, царило мрачное выражение.