– Вам может показаться это странным, – Лостман снова огляделся по сторонам, – но я наблюдаю за Вашей кровью.
– В смысле? – вмешался Анжело. – Зачем?
Патологоанатом резко выпрямился и испуганно посмотрел на моего спутника. У Коннора такой взгляд, будто он его раньше не заметил. Любитель поговорить с «мертвяками» – как выразился доктор Холстед, – молчит и даже моргать перестал на какое-то время.
– У меня странная кровь. – ответил я Анжело, а затем перевёл взгляд на Коннора. – Так что с ней?
– Эти примеси, – нерешительно начал патологоанатом, – песок Ваш значительно увеличился в объёме. Я не понимаю, от чего это зависит, но он продолжает расти.
Анжело слушает наш разговор и периодически переводит непонимающий взгляд с моего лица на лицо доктора. Что ж, в этом я его понимаю. Моя реакция была, примерно, такой же, когда я узнал об этих загадочных частичках.
Но с чего вдруг они стали расти? Не исключаю, что блестящие песчинки и раньше это делали, просто не так заметно.
– Это заразно? – снова вклинился Анжело. – Это вообще болезнь?
– Я не знаю. – честно ответил патологоанатом и пожал плечами. – Никогда прежде ничего подобного не встречал. То есть встречал, конечно же, но… – Лостман замолчал на пару секунд, а затем продолжил: – Одно могу сказать точно: мистер Ричардсон не один такой в городе. – Коннор сделал небольшой глоток ещё тёплого чая. – А те мои пациенты чудом оживали даже после холодильника. Один из них убежал прямо отсюда.
– Значит, они… – Анжело не сдержал нервной усмешки и коснулся ладонью затылка, пригладив волосы. – Они умерли, а потом ушли?
Лостман утвердительно кивнул. Затем он добавил, что и сам был в ужасе от этого, а ещё не забыл упомянуть, что из-за одного такого пациента лишился куртки.
В воздухе повисла долгая пауза. Её нарушил патологоанатом. Он чуть ли не выбежал из комнаты, но быстро вернулся. В руках у него чашка Петри с крышкой и стеклянная палочка.
Лостман сел за стол, демонстрируя желеобразное нечто в стеклянной посудине. По дну чашки Петри размазана кровь, которая до сих пор осталась жидкой и вишнёвого цвета, правда, большая часть этой самой крови превратилась в плотные сгустки тёмного сине-фиолетового цвета. Это даже не чёрный. Просто очень-очень тёмный сине-фиолетовый. Под определённым углом наклона желеобразная масса действительно поблёскивает. Точно также блестят мои ладони, когда чернеют.
– Видите? – Коннор осторожно ткнул один из сгустков стеклянной палочкой. – Это были скопления тех непонятных частичек. Спустя пару дней они срослись, а теперь поглощают оставшуюся кровь.
– Почему она не свернулась? – поинтересовался я. – Вы что-то добавили в неё?
– Нет. – помотал головой патологоанатом. – Сам не понимаю. Моё предположение: эти сгустки сами не дают крови сворачиваться и высыхать.
Значит, оставили себе пищу?
Новость о песчинках-захватчиках должна бы напугать меня, но почему-то мне нисколько не страшно. Единственное, о чём я сейчас думаю: нужно наведаться в квартиру Шарлотты. Если Анжело не помнит Чарли, это же не значит, что её никто не помнит, верно?
Возможно, в Риверсайд я смогу найти ответы на волнующие меня вопросы.
Я встал, попутно думая о своём, и направился к выходу.
– Ты куда? – окликнул меня Анжело.
– О, простите. – натянуто улыбнулся я и обернулся. – Доктор Лостман, держите меня, пожалуйста, в курсе.
Патологоанатом согласно кивнул:
– У Вас есть какие-то идеи? – он поднялся и сделал шаг ко мне. – Насчёт частиц?
– Нет, нет. Это не так важно. Совсем даже не важно, можно сказать. – ответил я. – У меня недавно пропала подруга. Дело в том, что Анжело, – я указал на него, – не может её вспомнить. На западе города от земли до самого неба растёт каменная стена. Но, знаете, дело даже не в том, что она растёт, а в том, что я не могу пройти через неё. Палки, камешки и прочее легко проходят, но только не я. – мой взгляд задержался на взволнованном лице Анжело. – Вокруг дома всего за ночь появились заросли красных гвоздик, меня от всего тошнит, но я так голоден… – от одной мысли о голоде, живот протяжно заурчал. – И сны продолжают сниться. – я схватился за голову, а затем помассировал виски. – В мире что-то происходит, но такое ощущение, будто только я это замечаю.
Лостман ничего не сказал и не стал меня останавливать. Пожелал удачи, и на этом мы трое распрощались. Анжело смело пошёл за мной по самому тихому коридору больницы. Он догнал меня уже на улице и придержал за плечо, чтобы я остановился.
Он сам предложил немедленно пойти к Шарлотте и обследовать её квартиру.
Идти пришлось не так уж и долго. Мы оказались у дома, где жила Чарли минут через пятнадцать. Здание за то время, пока я тут не появлялся, сверху донизу затянули непроглядно-чёрные полосы. Они даже больше похожи на атласные ленты, чем на обыкновенные линии. Будто всё здание сотнями лент перетянули.
Интересно, они сотканы из того же непонятного вещества, что и стена на западе города? Пришлось снова вооружиться палкой и прочим мусором, чтобы проверить. Анжело недолго наблюдал за моими попытками проткнуть бетонную стену здания. В конце концов, он направил меня к главному входу и открыл дверь.
– Иначе мы тут до морковкиного заговенья торчать будем. – пробурчал Анжело. – Пошли.
– Ты же их видишь? – едва сдерживая внутреннюю панику, спросил я. – Видишь их? Видишь?
– Это граффити. – Анжело затолкал меня в дверной проём. – Успокойся.
– Граффити само собой не разрастается по стенам! – протестовал я. – Я тебе докажу, что они живые! Это никакое не граффити!
Мы поднялись на пятый этаж к квартире тринадцать. Весь коридор и двери с другими номерами чёрные «ленты» тоже уже оплели. Полосы подбираются к квартире Шарлотты, но что-то их всё же сдерживает.
Я решительно дёрнул за дверную ручку, и дверь, пронзительно скрипя, поддалась.
В квартире душно. Я бы с радостью открыл окно, поэтому сразу же по-хозяйски прошёл в кухню-гостиную. Шторы задвинуты и привязаны друг к другу какими-то кожаными ремешками с маленькими золотистыми пряжками. Что это? Я не видел их раньше. Может, просто не обратил внимание?
Анжело тем временем оглядывается и придерживает входную дверь, чтобы та не захлопнулась. Он насторожен. Тяжело дышит и, похоже, даже не собирается отходить от входа.
– Лотти жила здесь? – наконец, заговорил Анжело.
– Да, квартиру снимала. – ответил я, заглядывая в гардеробную, и отметил, как Анжело назвал Шарлотту. – Здесь её вещи. – я указал на вешалки с маленькими розовыми платьицами. – Теперь ты мне веришь? Я не придумал её. Она не мой воображаемый друг. Шарлотта очень даже реальная.
– Ну… – протянул Анжело. – Ты, конечно, тот ещё чудик, Томас, – он неуверенно обвёл взглядом потолок, – но вряд ли бы стал снимать квартиру от имени или для своей воображаемой подружки.
Я воспринял это как положительный ответ.
Мы вернулись ни с чем. Квартира как квартира и никакого намёка на ответы, которые мне так нужны. Правда, я заметил кое-что необычное: весь дом опустел. Ни этажами ниже, ни этажами выше вообще никто не живёт.
Я завалился в кровать почти сразу после возвращения домой. Чувство голода поутихло, я принял душ и, кажется, вот-вот провалюсь в объятия Морфея. Дремота уже затянула меня в свои прочные сети, как пришёл Анжело. Он очень тихо откинул одеяло и расстегнул ремень на своих джинсах, но сон как рукой сняло.
Глаза открылись сами собой. Анжело в этот момент снимал футболку.
Лениво разглядываю его фигуру в полумраке. У Анжело крепкий и очень мощный торс. Боюсь представить, сколько раз в неделю и с какими нагрузками этот парень занимается спортом. Думаю, какой бы хорошей ни была твоя генетика, кубики на животе и стальные мышцы она без помощи всяких железок из спортзала и сбалансированного питания ну никак не нарисует.
Анжело всё ещё не заметил мой взгляд. Он стянул джинсы, а затем нехотя надел пижамные штаны и футболку с коротким рукавом. Ткань очень обтягивает его ноги, руки и широкую грудную клетку. Всё равно что голый, если честно.
Сомневаюсь, что Анжело добровольно стал бы спать в одежде, но это часть нашего договора, если он хочет спать на кровати, а не на раскладушке.
Мой сосед по кровати оглядел себя сверху вниз и, кажется, заметил, что я на него смотрю.
– Ты только посмотри, что ты со мной сделал! – недовольно воскликнул Анжело, разведя руками. – Я похож на дошкольника!
Я негромко засмеялся.
– Ты же спать в этом будешь, а не по улице разгуливать, дошкольник на стероидах.
– Спать тоже нужно в красивом, чтоб ты знал, Томас. – пробубнил Анжело и, наконец-то, лёг, но затем снова поднялся на локтях. – Если тебя это в постели заводит, то ты извращенец, Томми.
Смех снова не заставил себя ждать.
– Меня заводят девушки, а не накачанные парни в обтягивающих пижамках. – хохотал я, держась за живот, а потом успокоился, и тоска накрыла меня с головой. – Она бы из кровати с тобой не вылезала. – обведя взглядом лицо Анжело, сказал я. – Точно знаю.
– Пусть так. – полусонно усмехнулся мужчина. – Значит, я правильно тогда подсел.
Я оживился.
– Значит, ты познакомился с нами только для того, чтобы…
– Неплохо провести время? – пожал плечами Анжело. – Да. Для чего ещё знакомятся совершеннолетние?
– Ради дружбы? – предположил я. – Чтобы общаться.
– Ты идеалист, Томас. – снова усмехнулся Анжело. – Или слишком наивный и возвышенный. – он не глядя погладил меня по голове. – В любом случае, я рад, что познакомился с тобой. – сказал мужчина, но поспешил исправиться: – С вами обоими. Даже если я не помню Лотти.
Он снова назвал Шарлотту Лотти… Возможно, я вижу то, что хочу видеть, но я надеюсь, что Анжело её вспомнит. Если он вспомнил, как называл Чарли, то и её саму может вспомнить.
Блёклое рыжее Солнце
Я проснулся в восьмом часу и не сразу понял, что утро вообще наступило – небо тёмное, солнце скрылось за тучами. Будто сейчас уже сумерки, а не утро. Тёмные полосы на небе виднеются уже даже из моего окна.
Mo chreach.
Кажется, времени до Вечной Ночи остаётся всё меньше. Мне срочно нужно что-то предпринять! Конечно, фонари и прочие источники искусственного свет никто не отменял, но искать при дневном свете что-либо гораздо удобнее, чем корячиться с фонариком.
Анжело опять ушёл на пробежку, ещё не вернулся. Приму душ, пока у меня в доме очередь в ванную комнату не образовалась.
От горячей воды, которой я обливался минут двадцать, зеркало запотело. Вытираюсь, и мой взгляд привлекает странное движение за пеленой на зеркале. У меня тёмные волосы и логично бы было, если двигающееся нечто в зеркале тоже бы имело в районе головы тёмное пятно. Так что же меня так напрягает? Пятно есть, но оно ниже моей головы и почему-то рыже-жёлтое…
Рыжий – цвет, который целиком и полностью ассоциируется у меня только с Шарлоттой. Но её здесь нет. Со мной в ванной уж точно её нет, я бы заметил! И ничего другого рыже-жёлтого в моей ванной нет… Что это там в зеркале?
По спине пробежали мурашки, и волосы на всём теле встали дыбом. Я чувствую себя котом. Самым испуганным в мире котом.
Боязливо протягиваю руку к зеркалу. Чтобы хоть что-то чётко различить, сначала нужно протереть его.
Чарли?
Мне хочется стучать в проклятое зеркало, привлечь внимание Шарлотты, но я даже двинуться не могу. Застыл и просто наблюдаю.
Она выглядит замученной. Белая кожа стала серо-зелёного оттенка. Кожа вокруг глаз и щёки напоминают какие-то ямы тёмного, мертвецкого цвета. На лице Шарлотты сильно выделяются голубоватые белки глаз, а от магнетических чёрных радужек остался лишь желтовато-коричневый цвет.
Волосы… Огненные волосы Чарли, которыми я так всегда любовался, сбиты в сплошной колтун, местами будто вырваны, обнажив кожу головы, и выцвели. Огненный цвет превратился лишь в некое подобие рыжего. Какой-то рыже-жёлтый.
Чарли смотрит на себя в зеркало. Её лицо не выражает никаких эмоций. Кажется, на такую простую и естественную вещь как слёзы у неё просто сил не осталось. Шарлотта равнодушно рассматривает собственное отражение. Кончиками худых, длинных пальцев касается выступающих острых углов нижней челюсти и скул.
Её руки падают на ключицы и скользят по костям, обтянутым тонкой, серой кожей. Руки Чарли кажутся непропорционально длинными, а запястья опасно тонкими и хрупкими. Сквозь ткань лимонно-зелёной футболки жутко виднеются кости грудной клетки, каждый их стык и изгиб.
Глядя на Чарли, я и сам чувствую себя ожившим скелетом по нелепой случайности! Я чётко ощущаю, как мышцы под кожей усыхают и сжимаются, связки деревенеют, а вены извиваются, будто туго закрученные нити. В какой-то момент я ощутил и собственные волосы у себя на плечах. Будто прядями выпадают.
Шарлотта с трудом наклонилась к зеркалу и упёрлась в него лбом. Безжизненная кожа сбивается в две тонкие складки и, кажется, будто сейчас порвётся от натяжения. Вздохи даются тяжело, но тем не менее Чарли продолжает дышать.
В реальность меня вернула капля, упавшая на ногу. С моей щеки упала слеза, затем ещё одна и ещё. Я даже не заметил, как начал плакать.
Наконец, Чарли подняла голову и посмотрела на своё отражение. В миг её зрачки расширились, и я почувствовал на себе взгляд Шарлотты. Она словно увидела меня сквозь чёртово зеркало! Девушка немного отстранилась.
– Томас? – почти неслышно произнесла она и в тот же миг исчезла.
В зеркале теперь только я один. Я ринулся к стене и со всей силы стучусь в него, но тщетно.
– Чарли! Чарли! – в отчаянии кричу я. – Верни её! Чарли!
Слёзы градом катятся по щекам и мне хочется разнести весь дом к чертям!
Лампочка в светильнике разорвалась в клочья, флаконы слетели с полочки в ванную, и душевая лейка отлетела от держателя к противоположной стене. Дверь вышибло с такой силой, что она чуть с петель не слетела и звучно ударилось об стену. Дверная ручка, покрывшись трещинами, грохнулась на пол.
Не могу успокоиться и бью в стену со всей силы, пока не заметил на кафеле капли желеобразной чёрной массы с алыми вкраплениями. Я очнулся. То ли от телесной боли, то ли истерику наконец удалось приструнить.
Зеркало в то же мгновение захрустело, от центра пошла паутинка трещин, а затем сотни осколков, больше похожих на стеклянную пыль, с грохотом осыпались в раковину.
Я стараюсь дышать глубоко и держать себя в руках. Эта чертовщина как-то связана со мной. Мне нужно успокоиться, пока я на самом деле не разнёс здесь всё.
В памяти всплывает сон, где я парил над городом и думал, как просто могу превратить его в руины, а затем возвести заново. Мне страшно. Это жуткое чувство парализовало меня. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни двинуться с места. Стою посреди коридора, как каменный истукан, и медленно задыхаюсь.
Грудная клетка изредка дёргается. Мышцы сжимаются по инерции, но толку от этого никакого. Воздуха всё равно не хватает. Перед глазами всё плывёт, веки смыкаются… Кажется, я теряю сознание.
В последние секунды, находясь ещё в сознании, я услышал, как открылась входная дверь, и меня удержали от падения сильные руки.
Когда я очнулся рядом были доктор Лостман и Анжело.
– Что случилось, мистер Ричардсон? – спросил патологоанатом. – Вы потеряли сознание, помните?
Я сразу вспомнил, что видел Шарлотту.
– Чарли! – воскликнул я и резко поднялся, но Коннор насильно вернул меня в лежачее положение. – Чарли была в зеркале! Я видел её!
– Что ещё за Чарли?
– Девушка, которая исчезла. – пояснил Анжело. – Только вот помнит о ней почему-то только Томас. По его словам, я был с ней знаком, но, хоть убей, не помню никаких рыжих девчонок.
Я рассказывал Коннору про Чарли. Почему он этого не помнит?
Голова немного кружится. Потолок, будто шевелится. Наверное, из-за резких движений. Да и чёрт его знает, сколько я не дышал. Может, я снова на время умер? Не удивлюсь. Стараюсь успокоиться и дышу как можно ровнее.
Не знаю, каким образом я разрушил ванную, но, если я не научусь себя сдерживать, чувствую, рано или поздно придётся переехать в коробку где-нибудь на окраине города. Совсем не хочется жить на улице.
Держи себя в руках, Томас. И не придётся жить на улице.
– А в ванной что случилось? – поинтересовался Лостман. – На Вас напали, мистер Ричардсон?
– Нет. – помотал я головой. – Это я… То есть… – я закрыл глаза руками, пытаясь сосредоточиться и подобрать верные слова. – Оно само собой случилось. – наконец выдавил я. – Просто разозлился. Я бил стену, а всё вокруг начало рушиться и взрываться.
Лостман отвёл удивлённый и непонимающий взгляд, потёр переносицу и поднялся.
– У Вас случился голодный обморок, мистер Ричардсон. – сказал он. – Сколько дней Вы не ели?
– Сутки всего. – ответил я. – Может, чуть больше.