– Ладно, давай. – я поднялся на ноги. Стоит ли говорить, что предложение Анжело я воспринял без должного энтузиазма? – Всё равно других вариантов пока нет.
Анжело взял меня за руку и подвёл к стене.
– Удачи. – выдохнул он.
– Удачи. – в той же манере ответил я.
Мой друг осторожно коснулся каменной стены ладонью, а затем, когда его пальцы начали плавно проваливаться в нерушимый монолит, толкнулся в желеобразную чёрную массу плечом. Тело Анжело уже скрылось, примерно, на половину, как друг мягко потянул меня за собой.
Я поддался. Ни на секунду не ослабляю хватку, крепко сжимая запястье Анжело. Ещё шаг, здесь осталось немного плеча, рука и правая нога Анжело. Он тянет меня за собой. На удивление, я слышу, как он дышит по ту сторону купола.
Мне казалось, что звуки не проходят через эту стену.
– Что там, Анжело? – с надеждой, почти умоляюще спросил я. – Там есть солнце? Или уже ночь? Ты кого-нибудь видишь? – тараторил я. – Анжело?
– Пока ничего не вижу. – ответил он. – Готов?
– Да. – незамедлительно ответил я, а сам только что не трясусь от страха. – Да, я готов.
Анжело скрылся в камне, я вижу только часть его руки. Где-то чуть ниже локтя. От камня до моих пальцев остаются считанные сантиметры. Я глубоко вдохнул и стараюсь даже не дышать, чтобы вдруг «не спугнуть момент».
Да, он совсем не палка. Успокойся, наконец, Томас. Не нагнетай.
Анжело медленно исчезает в куполе. Костяшки пальцев уже упираются в холодный камень. Только бы получилось, только бы получилось! Я зажмурился. Не то от страха, не то чтобы не смущать неприступный барьер.
На секунду мне показалось, что я вдруг смог оказаться внутри купола! Затем эта долгожданная секунда растянулась на минуту, а потом ещё и ещё. Камень совсем не холодный, как снаружи. Даже тёплый и приятно обволакивает кожу. Правда, очень похоже на плотное желе.
Отрывать глаза страшно, но я чувствую, что уже по плечо утонул в куполе. Анжело аккуратно перемещает руку выше, ни на мгновение не отпуская меня.
– Давай, не бойся. – говорит он. – Ещё чуть-чуть.
Спустя какое-то время моё тело полностью утонуло в тёплом камне. Я отчего-то расслаблен и ни чувствую ни страха, ни паники. Вообще ничего, кроме эйфории. Анжело совсем близко, прямо у меня за спиной. Он тяжело дышит мне в ухо. Немного раздражает и щекотно.
– Ну? – усмехнулся Анжело. – Может, откроешь уже глаза?
– А если я проснусь? – тревожно ответил я. – Даже если это просто сон… Если это ещё один реалистичный сон, я не хочу просыпаться.
– Если это сон, – нервно начал он и потрепал меня по волосам, – я тебя прибью.
– Причём тут я?!
– Из нас двоих только тебе тут жуткие сны снятся. – снова усмехнулся мой друг и развернул меня к себе лицом. – Открывай глаза. У нас всё получилось! – ликовал он. – Разве ты не рад?
– Рад, конечно.
– Ты же хотел жить? – шёпотом спросил он, наклонившись ко мне. – Так живи.
– Да, – воодушевлённо произнёс я на выдохе, – я хочу жить…
Мой плавный выдох разнёсся эхом по внутреннему пространству купола.
Спустя некоторое время я очнулся на асфальте, который отчего-то кажется мягким и пушистым, как мох. Спина ужасно болит, а надо мной склонился Анжело.
Опять не получилось…
Помню, как мой друг убеждал меня открыть, наконец, глаза. Помню непередаваемое ощущение тепла в каменных стенах. Но я не послушал Анжело, я не стал открывать глаза, не пройдя через купол. Я двинулся вперёд, потому что подсознательно точно знал – второго шанса пройти сквозь чёртов купол у меня уже не будет. Сейчас или никогда.
Я отодвинул с дороги Анжело – преувеличиваю, просто наощупь обошёл его – и осторожными шагами двинулся до параллельной стены. Наконец, спустя несколько шагов, я упёрся лбом во что-то гладкое и холодное. Точно стекло!
Было ли это настоящим стеклом? Я не стал открывать глаза только для того, чтобы проверить это.
Анжело остался стоять на месте. По-моему, он даже не двинулся, просто наблюдает за моими дальнейшими действиями.
Кажусь ли я сумасшедшим в его глазах снова? Не знаю. А впрочем, мне всё равно. Сейчас меня интересует лишь одно – выход.
За последней стеной кипит жизнь. Настоящая, реальная! Я прислушиваюсь, прикладывая ухо к гладкой поверхности. Слеза счастья непроизвольно скатывается по моей правой щеке.
Если я живу в теле Шарлотты и могу проживать с ней всю её, всю нашу жизнь… Я давно думаю об этом, но только сейчас до меня дошёл смысл этих слов. Не потому ли мне казалось, что мы связаны, будто настоящие близнецы? Я чувствовал это, и моя любовь к ней… Очень похоже на нарциссизм, не так ли? Или это нормально, настолько сильно любить себя?
Чарли сейчас, судя по звукам, находится в очень людном месте. Куда-то идёт, что-то ищет… Она с кем-то говорит, смеётся. Это кто-то, кому она точно доверяет, с кем ей спокойно и свободно. Анжело? У каждого из нас свой Анжело. Это снова наводит на мысль о том, кто же он на самом деле?
Шарлотту кто-то обидел. Ничего особенного, просто сгоряча брошена нелепая фраза, но я чувствую, как даже такая мелочь, задевает её. Чарли делает вид, что всё нормально, а мне остаётся молча ощущать это жжение под рёбрами. Обида? Злость? Не знаю, как это называет Чарли, я же называю это несправедливостью.
Я вжался в стекло всем телом и прислушиваюсь. Не думал, что так мучительно может быть беспомощность. За что Шарлотту обидели?! Если ты в дурном настроении, окружающие здесь ни при чём!
Всё такое реальное, и на секунду я даже поверил, что нахожусь в паре сантиметров от реальной жизни, но потом понял – это только мысли. Воспоминания, приправленные размышлениями. Обидная фраза повторяется с разной интонацией, смех звучит заезженной пластинкой, а ощущение присутствия Анжело какое-то ненастоящее. Он – просто выдумка, или какой-то… не совсем человек, раз такой плохо вяжется с реальностью?
Боль… Я чувствую, как она пробирается по моему телу всё теми же щупальцами.
Да что с Шарлоттой такое?! Где она находится?
Не знаю, что произошло на этот раз, но я упал. Будто стекло – или его подобие – передо мной пало, и я вывалился наружу. Глаза открыл машинально и огляделся. Позади меня стоит огромный деревянный шкаф. Правая дверца держится на честном слове, вся исцарапана изнутри, а я… Я выбрался! Я выбрался из чёртового шкафа!
– Эй, есть кто-нибудь?
Мой голос раздался по огромной прямоугольной комнате глухим эхо и вернулся ко мне, отразившись от окон слева. Окна такие широкие, почти что от потолка до пола, через них должно быть видно целый мир, но в окнах зависла пелена. Как занавеска или солнцезащитная плёнка, через которую ничего не разглядеть.
Затхлый воздух окутал меня неприятным, тяжёлым облаком, накрывая неподъёмной, давящей мантией плечи.
Вокруг жутковатые обои. Не то у них такой неприятный серый цвет, не то это просто осевшая на них пыль. Я стою по середине комнаты. У стены напротив меня кровать. Полуторка, кажется. Широковата для односпальной – в моей памяти есть воспоминания о такой, – и узковата даже для самой тесной двуспальной кровати.
Освещение здесь слабое. Не знаю, кажется ли мне это, но, по-моему, дневной свет после заточения в Вечной Ночи я должен ощущать как никогда остро. В этой же комнате даже для меня темновато.
Света явно не хватает, однако это не помешало мне разглядеть клок спутанных и блёклых рыжих волос в складках грязно-белого постельного белья у изголовья постели.
Я невольно вздрогнул, а по телу пробежала дрожь. Спина в мгновение покрылась мелкими капельками холодного пота. Будто моя кожа покрылась инеем, который медленно тает от плюсовой температуры вокруг.
Такое чувство, словно из беспросветной тьмы я попал в непреодолимую безнадёгу, граничащую с желанием закончить мучения самым грешным образом. Страшное слово больше походит на мольбу об освобождении и настойчиво долбится промо мне в виски.
Я мотаю головой и морщусь.
– Нет, рано! – кричу я в бессилии. – Даже думать об этом не смей!
Кроме кровати и шкафа в комнате нет ничего. Пол кажется вполне себе чистым, но ноги будто затягивает в невидимую трясину. Она же высасывает все жизненные силы. Медленно и мучительно.
Я сглотнул и, едва волоча ноги, подошёл к кровати. Обладательницу некогда завидной львиной гривы не пришлось искать долго. Её голова покоится на низкой подушке, тело по самый подбородок укрыто тонким одеялом.
Кости черепа обтянуты тонкой мертвенно-бледной кожей. Это лишь отдалённо напоминает милое личико моей Шарлотты. На безжизненной коже ещё больше, чем раньше, выделяются глаза: такие же тёмные и бездонные, как прежде, но без того огня которому я когда-то так завидовал. Голубовато-жёлтые белки и оставшиеся ресницы лишь напоминают о том, что жизнь может вот-вот оборваться.
Каждый вздох может оказаться последним…
Я улыбнулся, что наконец нашёл Чарли, но внутри меня в тот же момент что-то сломалось. Не от ужаса, не то от чувства приближающейся и невосполнимой потери, от собственной беспомощности.
Губы Чарли едва удалось разглядеть. Об их существовании напоминают лишь пара подзаживших трещин с засохшими буро-чёрными капельками крови и чёткая синюшная линия, обозначающая контур нижней губы.
Под огромными глазами девушки не осталось тёмных кругов. Хорошо ли это? С её тонкой кожей, через которую просвечивались сосуды, это наводит на мысль: осталась ли в них кровь, раз этих самых сосудов больше не видно?
– Чарли… – выдохнул я, аккуратно и боязливо протянув руку к её волосам.
Шарлотта едва дышит. Если не прислушиваться, то может показаться, что она уже не дышит вовсе. Но я прислушиваюсь. Упрямо и непоколебимо стараюсь различить каждый её вздох как можно лучше. Запомнить, «рассмотреть» все дефекты и нюансы – пусть я ни разу не врач, – и на ходу сообразить, как всё исправить.
Мои пальцы всё ещё висят в воздухе над её головой. Я хочу прикоснуться к ней, обнять, прижать к себе и, несмотря на пугающий внешний вид Шарлотты, мне не страшно. Глядя на неё, я лишь чётче ощущаю нестерпимую боль, которая блуждает в моём теле.
Я коснулся её волос, со всей осторожностью запустил в них пальцы, но даже такого мизерного воздействия оказалось достаточно, чтобы клок рыжих волос остался в моей руке.
Ноги дрожат и подгибаются. Я упал и стою у кровати на коленях.
Здесь и экспертом быть не нужно, чтобы понять – это конец. Медленный, топкий, как зыбучие пески или зловонная трясина, и мучительный. Но если мы – единое целое, если я сумел найти выход из Вечной Ночи, значит, и Чарли сможет выкарабкаться. Значит мы это сможем. Вместе.
Значит я смогу помочь! Вот, зачем я нужен!
– Чарли, – взмолился я, держа её холодную руку в своих, – Чарли, позволь мне помочь тебе. Выпусти меня, я могу помочь!
Из её груди вырвался тяжёлый вздох, и грудная клетка опустилась ниже, чем была буквально минуту назад. Бледные губы Шарлотты растянулись в жутком, но таком искреннем и добром подобии улыбки. Девушка попыталась сжать мою руку в ответ, но я едва ощущаю её холодные пальцы.
Будто она вот-вот растворится в воздухе и навсегда исчезнет.
– Ты победил, Томас.
Устало вылетели слова из бледной щели рта, и Шарлотта закрыла глаза. Её рука обмякла, а лицо застыло с полуулыбкой.
Что-то чёткое и неестественно живое для этой комнаты мелькнуло над нашими головами. Я поднял в надежде поднял глаза к изголовью кровати, а затем, зацепившись за знакомый подол чёрного пальто, мой взгляд скользнул выше.
Анжело?
Он стоит, прислонившись к стене спиной, как невольный свидетель. Кажется, его не должно быть здесь, но он почему-то, вот, присутствует и, как и я, ничего не может поделать. На его глазах вскипают слёзы, и Анжело прячет их за ладонями.
– Раз ты и вправду настоящий ангел, как гласит твоё имя, прошу, помоги ей! – охрипшим от боли голосом кричал я и ждал ответа, но его не последовало. – Почему ты просто не поможешь нам?!
Анжело ничего не ответил, так и остался стоять неподвижно с закрытыми ладонями лицом. Беспомощный ангел. Плачущий ангел.
Мои губы непроизвольно изогнулись в оскале, а по щекам покатились слёзы. Я могу спасти Чарли, нужно только разрушить эту стену и выбраться! Раз Анжело не в силе этого делать – я могу. У нас с Чарли ещё есть…
Стоило мне только подумать об этом, как неведомая сила отшвырнула меня назад. Не знаю, сколько бы ещё я пролетел, не окажись на моём пути фонарного столба.
Анжело помог мне подняться, и я обернулся на фонарь. Погнулся. С какой же силой я в него влетел? И каким чудом могу стоять на своих двоих? В реальности такое столкновение, думаю, закончилось бы ни чем иным как серьёзной травмой позвоночника.
– Я видел её, я видел её! – хватая Анжело за руки, прыгал от радости я. – Я говорил с ней!
– С Чарли?
– Да, это была она! И ты там был… – ликовал я, а затем в одно мгновение почувствовал, как меня стала переполнять та самая боль и ощущение потери. Не слышу своего собственного сердца, а если оно у нас с Чарли одно на двоих… – Она умирает. – чуть не рыча от злости за свою бестолковость, продолжил я. – Она умирает, а я даже выбраться не могу, чтобы помочь ей!
– Успокойся. – призывал Анжело. – Томас, послушай меня…
– Mo chreach, – не мог остановиться я, а всё вокруг вдруг угрожающе затрещало, – если я так силён, почему Чарли не позволяет мне помогать ей?! Не для этого ли я нужен?!
Пара самых старых и хлипких зданий с оглушительным грохотом рухнули, завалив своими обломками часть аллеи и погнули два фонарных столба.
– А не потому ли ты здесь заперт, что не контролируешь себя и легко можешь разрушить всё? – на удивление тихо и спокойно говорил Анжело. – Помимо тебя полно таких желающий! Так целого мира не станет. И Чарли тоже. В первую очередь Чарли не станет!
– Я хочу спасти её. – будто последний вздох вырвался из моей груди. – Я знаю, что могу это. Я могу!
Подсказки
Чарли, её вид, та комната… Всё стремительно перемешивается, а затем вообще исчезает из памяти. Что-то происходит, что-то случается, но я даже вспомнить об этом не могу.
После моего столкновения с фонарным столбом прошло каких-то пару минут, а я уже совершенно другой человек. Совсем не тот, кого выбросило из «тела» купола.
Под кожей копошатся мысли. Я не могу разобрать, о чём они, и несильно мотаю головой.
Анжело предложил вернуться в дом.
– Может, поэтому твои портреты повсюду в том доме? – я перешагнул очередной цветочный куст, который торчал прямо на дороге. – Вы с Чарли знакомы, вот ты и там. В её памяти, я имею в виду.
– Тогда почему так разбросано? – Анжело посмотрел на меня внимательно и с некоторым снисхождением. Впрочем, кажется, снисхождение мне просто почудилось. – Тебя это не волнует? Другие её воспоминания о людях, о каких-то местах более целостные.
– Может, ты кто-то вроде… дальнего родственника? – я едва не упал, но вовремя ухватился за фонарный столб и сделал вид, будто всё идёт по плану. – Ну знаешь, когда приезжают раз в десять лет, – усмехнулся я, – ты видишь их и вроде бы как знаком с ними, но даже кассирша из ближайшего продуктового тебе ближе, чем такие родственники.
– Кто его знает? – Анжело загадочно улыбнулся, будто сам точно знает правильный ответ, но его забавляют мои глупые предположения. – Всякое бывает.
Я перегнал его буквально на шаг и встал у друга на пути. Он остановился и вопросительно смотрит на меня. Не знаю, что на меня нашло. Я должен что-то узнать у него, но что именно – не помню.
– Ты знаешь ответ. – уверенно заявил я. – Ты знаешь, но почему-то мне не говоришь. Почему? – в нетерпении спросил я. – Ты, по-моему, вообще очень много чего знаешь об этом мире, обо всей этой ситуации со мной и Чарли, но упрямо делаешь вид, что это не так. – я аккуратно взял его руки в свои. – Почему же?
Анжело слегка наклонился ко мне, но я отчего-то сначала отпрянул от него, а затем с осторожностью выпрямился и прислушался:
– Ты сам должен дойти до всего. – едва слышным шёпотом произнёс мой друг. – Ты понимаешь меня?
– Нет. – помотал я головой, разочаровавшись в ответе. – Я решительно ничего не понимаю. Если мы в одной лодке, почему я должен знать меньше? Почему бы тебе просто всё не рассказать мне?
– Например? Что бы ты хотел знать? – по-доброму усмехнулся Анжело. – Давай так, на один твой вопрос я отвечу. На один вопрос один честный ответ.
– На любой?
– Абсолютно на любой, – Анжело приложил палец к губам и всмотрелся в моё лицо, – но всего на один-единственный, ясно? Никаких потом «я не то хотел спросить» и «так нечестно». Договорились?
– Да, договорились. – торопливо ответил я и сразу выпалил: – Кто ты на самом деле?
Вопрос простой, но в осколках памяти осталось что-то об Анжело. Он был другим рядом с Чарли, он был… Я силюсь вспомнить любую мелочь, которая может подтолкнуть меня к правильному ответу, но это просто невозможно: в моей голове на месте воспоминаний о том, что было в «теле» купола, зияющая дыра. Кажется, будто её края всё ещё тлеют, и в этих искорках мелькают обрывки моей памяти.