Мой друг только рассмеялся.
– Анжело. – ответил он. – Мне казалось, мы давно это выяснили. Ответ у тебя всегда перед носом. – мужчина рассмеялся громче, слегка запрокидывая голову. – Я думал, ты придумаешь что-нибудь поинтереснее.
На лице Анжело появилась лукавая улыбка, и он, обойдя меня, пошёл дальше, а я чувствую себя так, будто меня только что конкретно надули. И ведь не возразишь! Уговор был всего на один вопрос, и чтобы дальше без высказываний недовольства ответом.
Анжело уже отдалился от меня на приличное расстояние. Пришлось бежать, чтобы догнать его. Сначала я хотел всё-таки задать несколько сотен вопросов другу, но только рот открыл, как сразу же передумал. В одно мгновение все вопросы в моей голове показались незначительными. Искорки, и те перестали тлеть.
– Ну что? – Анжело снова обратил на меня внимание. – Попробуем снова через некоторое время?
– Не думаю.
Я посмотрел на друга с улыбкой, а затем опустил взгляд. Неужели, он на самом деле такой наивный? Второй раз у нас уже не получится это провернуть. Не знаю, зачем каменный купол позволил мне посмотреть на Чарли, и что там произошло…
Нет, не так. Думаю, это сама Шарлотта на короткое время разрешила приблизиться к ней на расстояние «вытянутой руки». Но зачем? Проверить, остался ли я таким же сильным, каким был раньше? Проверить, сможет ли она тягаться со мной?
Нет, нет. Чарли. Её сердце… Почему оно не бьётся? Почему мне было так больно? Я сказал, что могу спасти её, потому что она умирает!
– Мне нужно стать кем-то другим, – только появившуюся мысль я неожиданно тут же озвучил, – если хочу выбраться. Я здесь… Я нужен Чарли.
– И зачем же, по-твоему?
– В моих силах спасти её.
Я заметил на лице Анжело улыбку, которая так и твердила что-то вроде: «Я же говорил! Я же говорил!»
– Ох, неужели? – усмехнулся мой друг. – И что же ты намерен сделать для этого в первую очередь?
Вопрос, как обычно, поставил меня в тупик, и я немного поник.
– Я не знаю.
– Отличный ответ! – коротко рассмеялся Анжело. – Прямо мой любимый.
Мы вернулись к дому. Теперь его ещё заметнее: гвоздики оплели все стены и крышу. Теперь я будто в клумбе живу.
Всю дорогу – минут пять заняло, правда – меня мучал вопрос не только насчёт того, что же всё-таки случилось в «теле» купола, но насчёт моего собственного преображения.
Кем-то другим. Меньше злиться… Антиподом злости является абсолютная любовь, верно? Верующие называют такое божественной любовью, а я… а я далёк от веры и всего божественного. Хотя бы потому что где Бог, а где я?
Я остановился в паре десятков метров от дома, Анжело тоже остановился и вопросительно глядит на меня, но вопросов пока не задаёт.
– Если ты так много знаешь про всякие скрытые смыслы и значения имён, – не сводя взгляда с цветов, начал я, – может, ещё и значения цветов тебе известны?
Попытка не пытка, да и сам Анжело сказал, что ответ у меня перед носом.
– Разумеется.
– Серьёзно? – я вытаращился на Анжело. – И ты молчал?!
– Ты не спрашивал.
С одной стороны это, конечно, верное замечание, но чёрт бы тебя, Анжело!
– Научное название гвоздики, Dianthus, переводится как «цветок богов» или «божественный цветок». – негромко сказал мой друг, наклонившись ко мне. – Одно из значений красной гвоздики – абсолютная любовь. Я имею в виду, любовь во всех её проявлениях.
– Абсолютная любовь и боги… – задумчиво произнёс я. – Потом ты со своим именем и записной книжкой…
– Что с книжкой не так? – спросил он, но не удивлённо, а скорее заинтересованно, что настораживает не меньше.
– У тебя там фраза, прямо на обложке её аббревиатура. – сказал я, рассматривая огромные бутоны «божественных цветков» и не придав должного значения реакции друга. – И не говори, что не знал! – выпалил я, заранее предугадав, что Анжело может возразить. – Твоё имя переводится как «ангел», а фраза явно похожа на библейскую.
– «Свет во тьме». – с лукавой улыбкой ответил мой загадочный друг. – А что там с цифрами, Томми?
– Какими ещё цифрами?!
Со мной что-то не так. Теряюсь, перед глазами всё плывёт. Колени подкашиваются, и я едва успел ухватиться за руку Анжело, теряя ощущение реальности.
– Подсказки были повсюду. – шёпотом произнёс Анжело, но его голос отдаётся в ушах неестественно громким эхо. – Три девятки – настоящая любовь, Вселенная, духовное развитие. – он, кряхтя, поднял меня на руки. – Семьдесят один – великое благословение. Девяносто семь – развитие личности, связанное с духовностью.
Похоже, я ненадолго отключился и пришёл в себя, когда Анжело положил меня на кровать. Он навис надо мной.
– Ты не просто «очеловеченный» Плутон, – он замечательно улыбнулся и поправил мои волосы пальцами, – ты огромная сила, Томас.
– Тёмная и мрачная? – из последних сил усмехнулся я и отчаянно пытаюсь цепляться за одеяло, будто это последнее, что можно найти из настоящей реальности.
– Скрытая и очень могущественная. – Анжело рассматривает меня не то с детским любопытством, не то с той самой абсолютной любовью. – Ты бы никогда не прошёл через купол, не будь готовым выйти наружу.
Впервые за всё время в Вечной Ночи я чувствую, что по венам течёт настоящее тепло. Не могильный холод, пробирающий до самых костей, не внезапный и невыносимый жар, не странное чувство необъяснимой влюблённости, не чёрная-пречёрная жижа с блёстками, а тепло. Будто я, наконец, ожил.
– Тебе пора. – так чётко и легко произнёс Анжело, глядя точно мне в глаза. – Пора идти, Томас.
В следующее мгновение мой загадочный добрый друг растворился в воздухе. Словно его вообще никогда здесь не было.
Я поднимаю голову и стараюсь глубоко дышать.
Что со мной?
Тепло вырывается через кожу и тонкими нитями оплетает всё, что попадётся на пути. Золотисто-белые нити. Такие же я видел во сне, но их источником была Чарли. Мы с ней одно целое, значит…
Я поднимаюсь. Так легко и свободно, будто вовсе не я это делаю, а меня всячески поддерживает воздух. Это похоже на ещё один сон. Они всё равно чем-то похожи.
Нити тянутся дальше. Прошли сквозь стены дома, бегут по дорожкам, закручиваются вокруг фонарных столбов. Ночь отступает. Она рассеивается под сиянием нитей, под моим сиянием.
Я вышел из дома. Город вновь стал похожим сам на себя. По тротуарам идут люди, на проезжей части появились машины. Кажется, среди проезжающих я даже заприметил ту, что сбила меня в самом начале.
Купол стремительно покрывается мелкой сияющей сеточкой и трещит, раскалываясь на кусочки. Правда, звук этот больше похож на гром среди ясного неба, а падающие фрагменты купола напоминают град. Начался дождь. Люди кричат, смеются и стараются найти укрытие.
Я же подставляю руки. Капли тёплые и тяжёлые. Разбиваются об ладони и стекают с моих рук тонкими струйками. Кажется, я вообще забыл, что такое дождь. Солнце припекает. Когда чувствуешь его лучи ежедневно, перестаёшь так им удивляться и радоваться.
В толпе я замечаю знакомые лица: злобный писака Ноэль Хольт вдруг стал похож на по уши влюблённого мальчишку перед милой блондинкой, а несколько надменный и важный Габриэль стоит чуть поодаль от этой парочки. Последний обратил на меня внимание и едва заметно кивнул, провожая взглядом.
Эпилог
Лёгкие жадно втягивают воздух, а мир медленно наполняется красками. Потолок, хоть и давно не мытый, белый-белый, а стены теперь не похожи на обитель домашней пыли и грязи.
Дом не старый, но поскрипывает. Кажется, будто в блочных стенах прямо под тонкой кожей дешёвых обоев шныряют мыши. Над двустворчатой дверью в комнату висят часы. Стена такая огромная, что циферблат теряется на нет. Простенький механизм из хрупких металлических шестерёнок оглушительно для такой непоколебимой тишины тикают.
Три часа Сорок пять минут. Всё ещё ночь, но вот-вот на горизонте появится сияющую круг летнего солнца.
За окном и вправду ещё темно. Непроглядная, самая обыкновенная ночь, даже звёзд не видно, но отчего-то мне кажется, что таких ночей прежде я никогда не видела.
Двигаться больно. Спина затекла от постоянного лежания, но даже на бок не перевернёшься. Тем не менее, я чувствую себя как никогда за последнее время сильной и живой. Тепло разливается от затылка и разрастается в области всё ещё слабого сердца. Оно изо всех сил пытается продолжать биться.
На постели сидит Анжело. Тот человек – или кто он там на самом деле? – который чудится мне всё это время. С первого дня и до этого момента, но что-то мне подсказывает, нам пора прощаться.
Он загадочно улыбается.
– Приятно видеть тебя живой, Лотти. – он провёл пальцами по одеялу, но даже через него я чувствую тепло тела Анжело. – Передай Томасу, я им горжусь. Вами обоими.
– Он тебя слышит. – из-за обезвоженной кожи на губах улыбаться получается с трудом.
– Не ссорьтесь больше. – мужчина встал, разглаживая брюки. – Ещё одной такой ссоры вы оба не переживёте.
Я не сразу нашла, что ответить, но успела придумать вопрос до того, как Анжело ушёл.
– И откуда ты всё это знал?
– Лотти, Лотти… – с улыбкой покачал головой мой загадочный собеседник. – История вершится прямо у меня на глазах.
– В моей голове?
– Не только.
Я опустила взгляд, пытаясь переварить услышанное. История… Речь явно не только о нас Томасом.
– Томас всегда был с тобой. – мужчина зачесал рукой назад упавшие на лоб пряди и снова очаровательно улыбнулся. – И сейчас тоже. Я бы даже сказал, особенно сейчас.
Я снова задумалась, нервно перебирая бахрому на ярко-жёлтом пледе.
– Так кто же ты, раз всё это знаешь?
– Анжело. – негромко, но так отчётливо и ясно, с почти невесомой улыбкой на губах произнёс он, будто это и вправду самый что ни на есть полный и простой ответ на мой вопрос, который только можно придумать. – Я просто старый добрый Анжело. – его улыбка стала немного шире. – Разве вы оба ещё не поняли?
Примечания
1
Чёрт! (грубо) – (дословно «Мои руины»), валлийский
2
«Свет во тьме» (лат.)
3
Mayday – международный сигнал бедствия в радиотелефонной связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи.