По крайней мере, откровенно. Родственная душа.
Рядом с вьючными животными к бревну был надежно прикован цепью с замком верный «Харлей». Ему тоже пришлось проделать по воздуху долгий путь – из самих Штатов.
Матт не спускал с мотоцикла глаз.
За забегаловкой тянулся ряд глинобитных домиков, свежевыбеленных, сверкающих на солнце. На улицах толпами бродили местные перуанцы – в пестрых пончо, широкополых шляпах, лениво глазели вокруг, перебирали безделушки на лотках. Вверх и вниз по улицам громыхали тележки и повозки всевозможных размеров и конструкций, запряженные высокими ламами, низкорослыми мулами, а то и самими крестьянами. По переулкам шныряло множество разного люда – что-то продавали, что-то покупали. Высматривали, где бы что украсть.
Здесь нужно держать ухо востро. Такое место.
Многолюдное, небезопасное... в общем, Касабланка есть Касабланка. Казалось, из-за угла вот- вот вынырнет сам знаменитый разбойник Буджи.
Впрочем, не все так мрачно! В толпе то и дело мелькали радостные детские мордашки, круглые, бронзовые от загара, что-то лопотали, перекрикивались друг с другом.
С ними не соскучишься!
Только что одна такая милая девчушка выхватила у немецкого туриста из заднего кармана бумажник – и была такова.
От нечего делать Матт принялся считать наречия. Тут слышались самые разные языки: датский, французский, итальянский, португальский, китайский. Не считая тысяч незнакомых испанских диалектов.
Русской речи, слава богу, не слышно.
По крайней мере, до сих пор.
Время от времени Матт поглядывал в сторону профессора Джонса, который, оживленно жестикулируя, был поглощен беседой на непонятном наречии с аборигенами. Юноша едва узнавал своего спутника. Вместо твидового пиджачка – крутая кожаная куртка, потрепанная «Федора» да еще пастуший кнут через плечо. На гладко выбритом лице лихое пиратское выражение.
Похлопав каждого из собеседников по плечу, Инди наконец распрощался с аборигенами и широкими шагами направился к столику, за которым скучал Матт. Его глаза возбужденно сверкали.
Должно быть, недурные новости.
Ну, наконец-то!
– Окса здесь действительно видели, – подтвердил Инди. – Несколько месяцев назад он появился в городе, грязный, оборванный, хуже дикаря. С помутившимся рассудком.
– Как так? – изумился Матт, вскакивая.
Человек, который его вырастил, был ему вместо отца, всегда отличался безукоризненной аккуратностью во всем – идеально завязанный галстук, прическа волос к волоску. Даже в портфеле, полном бумаг, порядок, как в аптеке.
Матт не верил своим ушам. Грязный, оборванный, хуже дикаря... И это о профессоре, которого он знал с детства.
Продолжая свой рассказ, Инди кивнул юноше, чтобы тот следовал за ним.
– Его сцапали полицейские и отвезли в местный изолятор или больничку. В общем, упекли в «санаторий». Кажется, это там...
Джонс энергично зашагал по улице навстречу слепящему солнцу. Матт едва за ним поспевал.
– Скажите, – пробормотал юноша, – на каком наречии вы говорили с аборигенами около забегаловки? Мне казалось, я знаю испанский, но не разобрал ни слова.
– Это кечуа. Местный диалект инков.
– Откуда вы его знаете?
– Долго рассказывать... – пожал плечами профессор, успев перехватить руку уличного мальчишки, который уже вытаскивал у него бумажник. И, сунув сорванцу в ладонь монету, отпустил.
– Я не тороплюсь, – сказал Матт.
Странное дело, его неудержимо тянуло узнать о жизни этого человека как можно больше.
– Что ж, – кивнул профессор, – когда-то я путешествовал в компании Панчо Вильи.
От удивления Матт споткнулся.
– Ну, вы, блин, даете! Правда?
– Ты спросил, я ответил. И пожалуйста, следи за своим языком!
– Панчо Вилья! Да ведь это мексиканский генерал-революционер!
– Точно. Строго говоря, он меня похитил.
– Кажется, вас этим не удивишь.
– Да уж, привычка.
Матт недоверчиво покачал головой.
– Значит, вы были в плену у самого Панчо Вильи?
– Это произошло, когда он сражался против Викториано Хуэрты. – Профессор раздраженно сплюнул. Как будто само имя Хуэрты вызывало у него отвращение.
– Погодите... Когда же это было? Кажется, сорок лет назад. Сколько же вам тогда было?
– Столько, сколько сейчас тебе, сынок.
– Вот черт! Вашим родителям явно было не до вас.
Инди снова пожал плечами.
– Да уж, времена были трудные. У меня с матерью действительно были непростые отношения.
Матт сочувственно хмыкнул.
– Точь-в-точь как у меня. Мы с матерью тоже все время ссоримся.
– Ты бы с ней повежливее, сынок, – проворчал Джонс. – Мать у человека одна. И притом не вечная.
Матт немного смутился и некоторое время шел молча. Потом не выдержал и снова принялся болтать. Что-то никак не давало ему покоя.
– Тут дело не только во мне. Не я один виноват. Мать взъелась за то, что я бросил школу. Теперь держит меня за слабоумного...
Профессор удивленно дернул бровью.
– Так ты бросил школу?
– И не одну, – усмехнулся юноша. – Я бросал их одну за другой. Что за хрень, когда тебя целыми днями учат играть в шахматы, вести дискуссии, фехтовать... – Он похлопал по ножику в кармане. – Я могу фехтовать ножом почище любого мушкетера! Да что толку...
– Значит, ты так и не закончил школу?
– Не-а. В школе одна хрень, я же говорю. Дурацкие книги и все такое. То есть я не в том смысле, что я вообще не люблю книги. Когда я был маленьким, Окс заставил перечитать кучу литературы. Мне попадалась даже одна из ваших книг.
– Да что ты?! – изумился профессор. Было видно, что ему необычайно приятно узнать об этом.
Матт давно заподозрил, что между Джонсом и Оксом пробежала какая-то кошка.
– Теперь я сам выбираю себе книжки, понимаете?
– Ну а чем ты зарабатываешь себе на жизнь? Есть у тебя дело?
– Чиню мотоциклы. Я отлично разбираюсь во всех марках двигателей.
– Собираешься заниматься этим всю жизнь?
Во взгляде Матта мелькнуло раздражение.
– А что, вам не нравится? Что тут такого?
– Да нет, ничего. Если ты действительно любишь это дело, кто бы что ни говорил, никого не слушай, сынок.
Профессор и Матт добрели до угла. Инди показал в самый конец улицы. Вдали, на самой вершине холма виднелось громадное глинобитное строение. Даже в ярком солнечном свете оно не казалось чересчур приветливым. Не говоря уж о том, что на большинстве окон были решетки.
«Санаторий».
Когда подошли ближе, Матт прочел вывеску над дверью:
«Обитель святого Антония де Падуа».
Профессор мрачно усмехнулся.
– Что такое? – полюбопытствовал Матт, когда они поднимались на крыльцо.
– Антоний де Падуа. Это святой, который помогает отыскать потерянные вещи.
Матт снова оглянулся на вывеску.
– Значит, мы как раз по адресу!
* * *
Между тем на другой стороне улицы из-за тележки с фруктами осторожно выглянула какая- то фигура. Хмуро поглядев вслед юноше и профессору, человек покачал головой и с отчетливым британским акцентом пробормотал себе под нос:
– Опять за свое... Вечно тебе неймется, Инди!
Глава 2
Инди шел за медсестрой, которая неторопливо вела их по безукоризненно чистому коридору вдоль ряда железных дверей с маленькими зарешеченными окошками. Каблучки медсестры отдавались звонким эхом под потолком из красной черепицы. Юноша плелся следом за профессором. Было видно, что ему здесь не по себе.
Сложив ладони на животе, медсестра нервно крутила в пальцах связку ключей, перебирая их, словно это были монашеские четки. Она говорила по-испански.
– Да, помню такого. Был здесь пару месяцев назад. А потом... его увели плохие люди с ружьями. Пришли и выкрали его. – Она искоса посмотрела на Инди. – Такой был симпатичный человек.
Один из обитателей «санатория» смотрел на них, жадно прильнув к решетке на двери. Раскрыв косой рот, в котором торчало всего три кривых зуба, бедолага понес какую-то невообразимую околесицу, – как будто заговорил сразу на всех языках.
Матт подошел ближе.
– Кажется, несколько слов можно разобрать. Он что-то говорит об археологе.
Неожиданно безумец бросился на решетку и, просунув руки сквозь прутья, вцепился в воротник кожаной куртки Матта и потащил к себе, хватая за волосы. Пытаясь вырваться, юноша завопил от ужаса.
Инди успел прийти на помощь. Схватив Матта за ремень, дернул на себя и вырвал из объятий безумца. Взяв юношу под руку, сказал на ухо:
– Не стоит разговаривать со здешними обитателями!
Обернувшись к медсестре, Инди вежливо кивнул и, как ни в чем не бывало, продолжал беседу. Ошеломленный Матт жался к профессору.
– Что происходит? – пробормотал он.
– Она говорит, что Оксли помешался. У него были навязчивые идеи. Изрисовал все стены, пол и потолок своей камеры.
Мимо прошел мрачный уборщик, толкая перед собой мусорную тележку. Инди вытащил письмо Оксли. Снова перечел его вслух.
– ...одним лишь богам позволено прочесть... то, что начертано на колыбели Орелланы... – Снова сложил письмо. – Какая-то бессмыслица. Колыбель. Ореллана родился вовсе не в Перу. Он был конкистадором и родился в Испании. В Америку он отправился за золотом. Пропал без вести вместе с шестью своими товарищами. Их тела так и не удалось обнаружить.
Медсестра остановилась у одной из дверей. Выбрав громадный засаленный ключ, отперла замок.
– Вот здесь держали вашего знакомого. Теперь мы запираем эту камеру на ключ. Другим в ней сразу становится хуже.
Она показала взглядом на коридор. Едва дверь в камеру, где сидел Оксли, открылась, обитатели других камер настороженно притихли. Ей и самой было явно не по себе. Она предпочитала держаться от двери подальше.
– Я вас ненадолго оставлю одних, – поспешно отходя в другой конец коридора, сказала медсестра.
Вокруг воцарилась мертвая тишина.
Инди вошел первым. Камера была размером шесть квадратных метров, не больше. Здесь были лишь койка с аккуратно сложенным одеялом и небольшой белый умывальник у стены. Два маленьких зарешеченных окна под самым потолком. Стены и пол кое-как оштукатурены.
Матт зашел следом за Инди.
– Бог ты мой!..
Диагноз, поставленный Оксли, был как нельзя более точным. Помешательство с навязчивыми идеями.
Вся камера, куда только могла дотянуться рука, была покрыта тысячами рисунков. Рисунки самых разных размеров и стилей, некоторые вполне реалистичные, другие просто абстрактные. Но тема, содержание были явно одни и те же.
Сияющий череп.
Внимание Инди привлекла передняя стена. На ней был изображен лишь один громадный череп с зарешеченными окнами вместо глаз, в которых сверкало солнце.
Матт медленно осмотрелся.
– Окс, дружище, что же с тобой случилось?! – вырвалось у него.
Инди оглянулся. Юноша был потрясен до глубины души. Инди почувствовал, что нужно что-то сказать, как-то утешить парня. Но тот отвернулся. Инди было шагнул к нему, но потом остановился, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь?
Поэтому он занялся тем, в чем разбирался лучше всего: принялся изучать рисунки на стенах. Раз за разом осматривал стены, словно искал какой-то ключ к разгадке. Потом потянулся, разминая затекшую спину. Нужно было во что бы то ни стало понять смысл этих каракулей!
– Этот череп... – промолвил он, рассматривая рисунок на передней стене. – Он совсем не похож на те, что обнаружил Митчелл-Хеджес. Взгляни на его верхнюю часть, она характерно увеличена со стороны затылка.
Матт подошел ближе. Он крепко обхватил себя руками за плечи, словно старался таким образом сохранить хладнокровие.
– А на что похож?
– У индейцев Наска есть один обычай. Они перевязывают черепа младенцам, помещая их в специальные дощечки. Вследствие чего со временем голова приобретает особую сплющенную форму. Подобный обычай встречается у многих древних цивилизаций: египтян, австралийских аборигенов, даже у племен чинукан и чокто в Северной Америке.
– Вот психи! – пробормотал Матт. – Зачем?
– Чтобы задобрить богов.
– Но череп у бога совсем другой формы! – Матт ткнул в один из рисунков.
Инди снова обратился к начерченным углем каракулям Оксли.
– Это смотря кто твой бог, – промолвил он, разглядывая слово, нацарапанное под черепом. Это слово многократно повторялось среди многих рисунков. Переводилось на сотни разных языков.
Матт наклонился и прочел его. На этот раз на испанском. «Вуэлта». Он взглянул на Инди.
– Вернись... Вернись – куда?
– А может, не «вернись», а «верни». Тогда вопрос – что именно?
Инди перевел взгляд на сияющие глаза огромного черепа.
– Ты думаешь, Окс имел в виду череп? – спросил Матт.
Инди обвел рукой стены камеры.
– Похоже на то, сынок.
– Но куда его нужно было вернуть?
Инди снова вытащил письмо. Перечел, сделав особый упор на слова «колыбель Орелланы». Потом окинул взглядом сотни переводов одного и того же слова – «верни...».
– Колыбель... – пробормотал он. – У этого слова несколько значений. На языке майя оно также означает «место для отдыха»...
Инди почувствовал, как у него екнуло сердце.
Ну конечно!
Он снова оглядел комнату. На этот раз – с трудно сдерживаемым нетерпением. Он знал, где искать.
– Ну же, Окс, – воскликнул он, – куда ты запрятал ключ к тайне? Должна быть еще одна подсказка!
– Что вы имеете в виду?
Голова Инди работала с бешеной скоростью.
Колыбель Орелланы... Место для отдыха...
– Окс говорил о могиле конкистадора, – сказал он и посмотрел себе под ноги.
Где ищут могилу? Ну конечно, – в земле!
Увлекшись черепами, он просмотрел главное. То, что было скрыто под слоем пыли и грязи. Он опустился на четвереньки и стал расчищать ладонью каменный пол. Не столько видел знаки, сколько чувствовал их на ощупь. Когда пол был исследован, Оксли занялся стенами.
Вскочив на ноги, Инди бросился к двери.
– Вы куда? – крикнул ему вслед Матт.
Через секунду профессор вернулся с веником в руках, который он позаимствовал у уборщика, и, сунув его Матту, приказал:
– Подмети пол!
– Что?
Поморщившись, словно досадуя на его несообразительность, Инди энергично помахал рукой.
– Я сказал, подмети пол!
Матт покладисто принялся за работу, а профессор, взобравшись на койку, подтянулся к одному из двух зарешеченных окон. Затем повернулся, словно хотел оглядеть комнату глазами черепа.
Жаркое солнце пекло ему в спину. Он напряженно думал. Нужно было вспомнить юные годы – как они с Оксли учились в одном колледже. Даже тогда его никак нельзя было упрекнуть в зазнайстве. Он увлеченно продолжал доказывать свое даже в тех случаях, когда слушатели начинали зевать от скуки. У него всегда имелись ответы на все вопросы. Невероятный педант! Он никогда не выходил из своей комнаты, не застегнувшись на все пуговицы, не приведя в идеальный порядок прическу. К тому же упрямый, как осел!
Но Оксли действительно обладал блестящим умом. Сразу было ясно, что говоришь с гением!
Оксли не изменился и теперь. Даже будучи заточенным в эту камеру.
Матт усердно очищал пол. С каждым взмахом веника на каменном полу все яснее проступали образцы творчества Оксли. Это была своего рода интерпретация, его представление о том, что могли видеть боги, взирая на землю сверху.
А может быть, его рисунки предназначались специально для Инди?
На полу обнаружились весьма замысловатые рисунки. Но на этот раз без черепов. По мере того как Матт подметал пол, взору Инди открывались рваные силуэты ритуальных храмов и надгробных монументов. И могильных плит.
Скоро стало окончательно ясно: на полу изображено кладбище.
– Место, где покоится Ореллана, – вырвалось у Инди.
Матт удивленно взглянул на профессора, потом снова на пол.
– Кажется, вы говорили, что все конкистадоры пропали без вести. Что их тела так и не нашли.
Инди, прищурившись, смотрел на изрисованный пол.
Если человек гениален...
– Похоже, Оксли все-таки удалось их отыскать!
Глава 3
Молния расколола ночное небо, озарив простиравший перед ними ландшафт. И на мгновение все вокруг словно вспыхнуло серебром. По пустыне загрохотали громовые раскаты, будто предостерегая пришельцев не соваться дальше, а повернуть назад. Песок еще хранил дневной жар, но в воздухе уже веяло прохладой.
Матт остановил «Харлей» на гребне одного из холмов. Снова блеснула молния, озаряя пустыню и гряду острых скал. Потребовался целый день, прежде чем они добрались сюда, в горную местность Наска.
Впереди лежала еще одна долина.
– Вот то, что нам надо! – скомандовал Инди, сидевший сзади, и показал рукой в сторону дальних скал.