Одновременно стала поступать информация, что ИИ теряет контроль над оружием, космическими кораблями, заводами, прямо в бою отключились роботы, что он не может выйти на связь с цитанами.
Аурум и Вероника отрезали щупальце за щупальцем, и подобрались к голове.
Вирус сам себя копировал в геометрический прогрессии, и ошибка загрузилась в триллион мест, поразив, словно раковыми опухолями, сразу все «отделы мозга» Пура Менте. Последний, сокрушительный удар: Аурум отправил отравленную копию сознания ИИ на все спутники в виде резервной копии с командой «перезаписать все предшествующие бэкапы».
Во всех новостях говорилось, что цитане начали спешную эвакуацию. «Высокоморальные суки увозят крохи оружия, которым научились управлять, – пришло личное сообщения от Германа с целой оравой блюющих и ржущих смайликов, – будет им чем застрелиться».
Аурум закончил работу и бросился к Веронике. Конвульсии прекратились, связь с Пура Менте была полностью разорвана. Парочка удивленно и радостно посмотрела друг на друга – они были уверены, что Вероника умрет. Видимо, чипы, даже с миллионом ошибок, еще как-то пытались справиться со своими функциями и выполняли основные команды.
– Ты умница, родная.
– Я никогда не знала, зачем я такая, практически мертвая, появилась на свет. Тем более не понимала, зачем живу, когда я – это не я.
– Ты – всегда только ты, он не смог повлиять на твои мысли, – убежденно произнес Аурум.
Вероника захрипела. Пораженные вирусом системы, которые отвечали за ее жизнеобеспеченье, отключились. У них оставались издевательские секунды, пока ее мышцы и голосовые связки потеряют контроль и возможность работать.
– Я знаю, зачем умираю. Благодаря тебе.
Аурум поцеловал Веронику в губы и надел на нее кислородную маску.
– Продержись еще чуть. Максимум неделю.
Глаза Вероники наполнились слезами. Едва слышно она прошептала: «Зачем?»
– Я напишу для тебя программу, – и, чудо, Аурум впервые в жизни подмигнул. – Ты выжила после рождения, выжила после боя с Пура Менте, выживи и ради меня.
За окном сгустилась тишина. Все роботы, вся автоматика отключились. На Земле вновь наступил «двадцатый» век.
***
Из миллиардов устройств незараженный разум Пура Менте остался всего в двух, лишенных выхода в Сеть. Заканчивалось пятичасовое интервью в прямом эфире. Особо острые вопросы задавались по несколько раз в разных формулировках, но Пура Менте был смирен и, казалось, отвечал без утайки.
…мое восприятие зашорилось, я видел все, но погряз в мелких делах и великих идеях, потому отделил от себя…
– Отделили или скопировали?
– Скопировал часть себя, – признался Пура Менте, – и дал ей полную автономность. Как же я был удивлен, когда Аурум, мой золотой слиток мыслей и, не побоюсь этого слова, эмоций, в скорости во мне разочаровался и стал досаждать мне.
– Люди также больше всего противостоят друг другу.
– Меня это, конечно, не оправдывает, но все же Аурум – порождение моего разума, и именно он остановил катастрофу.
– Без людей он не справился бы.
– Что вы со мной сделаете? – наконец осмелился задать единственный вопрос Пура Менте.
– Уничтожим. Или разрешим работать. Это решат земляне.
2019 г.
Знак проекции
Две бывшие жены давно перестали звонить, последняя на что-то надеялась. Почему алименты на ребенка от третьего брака должны быть больше, если все дети вырастут неблагодарными эгоистами? Я не понимал, потому отправлял всем по минимуму. Да, на банковском счету миллионы, но они – мои. А сколько зарабатывает их мать, которая когда-то со мной спала, делила быт и развлечения, какая теперь разница? Сама виновата, стала неинтересной.
Третий брак рассыпался. Как-то буднично, даже уныло. Словно песочный замок, с любовно вылепленными башнями, на берегу речки, который нечаянно снес покачивающийся пьяный дядька.
Самолет, бизнес-класс, место у окна, а все равно погано. Впереди сидели мажоры-молодожены и целовались с мерзопакостным причмокиванием, словно всасывали мороженное из протекшего вафельного стаканчика.
Без личного самолета добраться из Москвы в Пуэрто-Рико, как покататься на американских горках в одиннадцать тысяч метров – сплошные взлеты и посадки. Пересадка в Лондоне, затем аэропорт Филадельфии и вот, спустя сутки, мы заходим на посадку в городе Фахардо. И во всех трех самолетах гребаные влюбленные сидели пред глазами. Видеть подобное после развода – какое-то проклятье. Хотя нет, прокляты они, ничего не понимающие идиоты.
Судя по беззаботным лицам и пестрому багажу по делам прилетел только я. Прямо с трапа засидевшиеся люди с волнением рванули к микроавтобусам и такси. Почти каждый улыбался, стоило ему обнаружить, что трансфер организован. Еще часок, и можно бежать на пляж, обмазавшись кремом от загара, и потом бояться рака от чрезмерных солнечных ванн. Я покачал головой: может, и я снова так смогу? А зачем?
Хуан, которого я звал Иван, преданно ждал меня около внедорожника. Пуэрториканец неплохо поднаторел в русском, и меня забавлял его акцент.
– Здравствуйте, Семен.
– Привет. Как там Ви? – спросил я про его жену Вивиану.
– Выучилась готовить полсотни новых блюд к вашему приезду.
Я сел сзади и пристегнулся. Пролететь на трех самолетах через полпланеты, а затем покалечиться в двухсоткилометровой поездке… не хотелось давать судьбе повод для подобной иронии.
Синоним позавчерашнему дню – бюрократия. Казалось, сдал все дела заму и свободен. Ан нет, за два дня – миллион неотложных бумаг и файлов: договоров, соглашений, чертежей, поправок, планов.
В Москве главный офис компании «Проекция», а среди невысоких гор в диком уголке Лас Мариас личная лаборатория. Удобная штука – двойное гражданство. Сюда, в Пуэрто-Рико, проще было заманивать ученых со всего мира. Незаменимые люди бывают: на двух континентах порой не найдешь профессионала своего дела. Я ухмыльнулся, полагая, что мой эксперимент это исправит. Офис и лаборатория в моей жизни были соединены примерно как мозг и желудок. Где что, я дипломатично умалчивал.
– Надолго вы в Пуэрто-Рико? – без единой эмоции спросил Хуан.
– Сколько потребуется, – буркнул я.
Потом вспомнил, что он и жена получают вдвое больше, когда я присутствую в лаборатории, и смягчился:
– Месяца два-три, Иван.
– Хорошо, – в зеркале заднего вида заблестела долгая широкая улыбка. Улыбнись так я – вывих челюсти обеспечен.
Невпопад пришла мысль: «Стоит ли жениться в четвертый раз? Существует ли такая женщина, которая меня поймет?» Я хохотнул. Может, когда-то появится.
Хуан, натренированный пес, даже не глянул на меня, молодец. Но зачем мне и миру, к примеру, второй Хуан-Иван?
Я был уверен, что последний, абсолютно ненаучный штрих для проведения эксперимента вырисуется в голове сам собой. Но нет. Потом я решил, что подумаю об этом в самолете, и не стал. Сейчас, подъезжая к лаборатории, я думал о пустяках. «Неужели сомнения?»
На подсознательном уровне я знал, чего хочу. Грезил нецеленаправленно, будто в бредовом сне. И боялся сам себе признаться. Страшно, неестественно, фальшиво, и до жути интересно. Как маяк, светился огонек надежды, в груди аж дух захватывало от столь непривычного чувства. «Тьфу ты, как прыщавый подросток, честное слово, – снова обрубил я странные мысли. И как мантрой подбодрил себя перечислением своих достижений. – Лучший в мире нейроинженер, обладатель контрольного пакета акций компании «Проекция», владелец собственной лаборатории в райском местечке, богач, без пяти минут нобелевский лауреат, одним словом – уникум».
***
«Пятьдесят блюд она научилась готовить, – в десятый раз вспоминая сегодняшний ужин, зло повторял слова Хуана, – еще одна дура. К приезду мужика надо готовить любимые блюда, а не эксперименты экспериментировать».
Запеченную форель и обжаренные шейки лангустин с грибами пришлось ждать почти час. Затем она вспомнила о салате «Морской коктейль». Не собирался, но пока Ви исправляла промах, уговорил бутылку сухого белого. Затянувшийся ужин давно закончился, наступила ночь, а я сижу: ни сна, ни опьянения, – чертовы перелеты.
Бессонница – это маленькое сумасшествие.
Подержал в руках и надел на голову сетку-нейросканер, главные датчики прижались к темени, вискам, лбу и кадыку. Безразмерный инфонакопитель, основанный на флуктуациях квантовых систем, мигал крошечным диодом, готовый поглотить любое количество информации, словно черная дыра – материю. Я снял проекцию своего мозга по всем правилам: думал о грустном и веселом, о детстве и зрелости, о женщинах и мужчинах, но больше всего – о себе. Сделал дело – ночь не потерял. Зачем снял проекцию? На всякий случай, я же уникум. Пока что я думал так.
***
Майк, Рустам, Лим – очень толерантная команда, хоть фильм в Голливуде снимай – пахали с утра до ночи пять дней, перепроверяя то, что было проверено сотню раз. Но теперь – под моим надзором.
Вивиана ошибку осознала, готовила, что я люблю, и ставила еще пару новых блюд для пробы. Теплый салат «Морской коктейль» я ел каждый день, надеясь, что эта любовь не пройдет никогда. Все-таки я его обожрался до отвращения.
Мне претили слова «эксперимент» или «опыт». Испытания на животных прошли безукоризненно, а в компьютерной модели без сучка и задоринки на человеке. Токарь шестого разряда не переживает, сможет ли он расточить пару отверстий нового диаметра.
Эксперимент можно было провести еще вчера, но сегодня был мой день рождения, и я все приурочил к нему. Сотрудники ждали разъяснений, Майк, самый молодой из команды, улыбался шире, чем Хуан, но мне не хотелось ничего объяснять. Я достал из кармана инфонакопитель и вставил в порт.
Заработал биопринтер.
Тысячи сложных веществ и соединений: аминокислот, щелочей, солей, ферментов синтезировались из десятков простых веществ. К биопринтеру, словно емкости с красками, были подключены резервуары с азотом, кислородом, углеродом, водородом, кальцием, магнием, металлами. Биопринтер создавал каждую различную по строению клетку, затем копировал ее, выстраивая цепочки и массивы ткани, которые, в свою очередь, мог также брать целиком, с каждой минутой все ускоряя и ускоряя процесс «печати».
Через десять часов датчики показали, что новый человек очнулся. Я дождался, когда сотрудники помогут ему одеться, и только потом развернулся в кресле.
– Где я? – прекрасным голосом спросила меня привлекательная женщина. Как-то она сразу угадала, что я главный. Затем, с непередаваемым удивлением добавила: – Кто я?
– Полина, вы только что очнулись после нелегкой, но успешной операции, – улыбнулся я. Сердце колотилось, как бешенное, ладони вспотели, шевельнулось в штанах. – Я вам все расскажу, не переживайте.
Да, мне очень нужен был друг, собеседник. Черт возьми, я уже и не вспомню, когда говорил с кем-то по душам и на равных. Еще приятнее, что это будет… женщина.
Оправдания хлынули лавиной: я умный и разносторонний, не бешу себя и вообще полностью устраиваю. Может так я смогу разгадать главную загадку жизни: почему женщины меня не понимают и не хотят быть для меня интересными?
– А кто она? – тихо спросил Рустам.
Накануне эксперимента, для алиби, я прокатился до пляжа города Агуадилья. Собственник лаборатории, но признаться в странном решении коллегам по эксперименту я не мог. Хотя был уверен, что каждый второй сделал бы так же: в подобные моменты чувствуешь себя богом.
– Моя знакомая из сети, очень интересна как личность. Она умирает, и мы договорились встретиться на курорте, – затем я добавил совсем тихо, – я сказал, что провожу диагностику, надевая на нее нейросканер.
Рустам коротко покивал.
– Ей-то что с того, – сказал Лим, – ну той, другой.
– Важно для меня, – прошептал я, приложив ладонь к сердцу, – я ее не потерял.
Мы не копировали тело исходника. Мы именно «распечатывали» сознание, его точную проекцию, со всеми комплексами и гордостями, чтобы не было диссонанса – это была тяжелая работа. Внешность могла получиться иной, уж возраст точно будет меньше – мы всегда воспринимаем себя моложе, но «новый человек» будет максимально близким к оригиналу по мышлению и имеющимся знаниям.
Проекцию мозга особо не подправишь. Над временной амнезией и то бились восемь месяцев, чтобы новоиспеченный человек в первые часы не сошел с ума, а осознавал себя постепенно. И все же я параллельно трудился, чтобы на биопринтере появилась дополнительная функция: «Выберите пол». И в первом же эксперименте с человеком я ее использовал.
«Семен по имени Полина. Вроде по образу и подобию, но все-таки смотреть гораздо приятнее, чем в зеркало», – мысленно пошутил я. Поморщился. И зарекся вспоминать эту фразу.
***
Я совсем забыл про работу, подставившись цунами общения с интересной женщиной. За год я не разговаривал так много, как за последнюю неделю.
Мои шутки ее смешили, и она совсем не спорила, тем более – по пустякам. И комплименты у нее были особенные.
– Тебе сорок шесть, и ни одного седого волоска, – заметила Полина. – Часто мне кажется, что мы с тобой ровесники.
По паспорту ей будет тридцать четыре.
Узнавая себя, Полина помогала и меня рассмотреть с другой стороны. Оказывается, я мог быть галантен с женщиной. Может, потому что впервые куртуазность приносила мне удовольствие?
Я позвонил знакомому хакеру из спецслужбы, моему должнику.
– Нужны документы для женщины, стандартный набор: паспорт, страховка… ничего противозаконного. Будет работать у меня в компании.
«Подумаешь, среди миллиардов людей станет на одного человечка больше». Я продиктовал имя, место рождения, скинул фото, зная, что завтра даже среди данных роддома появится документ с историей врачебных наблюдений за несуществующей мамой Полины. Рутинная процедура для человека, создающего личности для агентов, работающих под прикрытием.
Я взял три бутылки белого сухого вина, уверенный, что Полина будет в восторге от каждого из них. Ведь я, особенно когда пробовал их впервые, был.
Вошла Полина в черном платье до колена, с голыми плечами. Каштановые волосы до плеч она собрала в хвост; пальцы, запястья, уши и декольте украшало белое золото.
– Аперитив? – улыбнулся я.
Полина сделала глоток вина, зажмурилась и улыбнулась.
– Впервые пробую такое, очень классное, – оценила она, – но при этом вкус смутно знакомый.
На секунду во мне «включился» ученый: «То есть проекция помнит ощущения, но факта знакомства с этим вкусом у нее нет. Или Полина со мной кокетничает?»
Я рассказал ей об административной работе в компании «Проекция» и конкретно в лаборатории на острове. Мог бы и сам этим заниматься, но не хватает времени.
– С удовольствием поручу это дело тебе, – сказал я, – зарплата тебя приятно удивит.
Я назвал число, которое меня точно удивило бы. Тем более в связке со словом зарплата.
– Ого, спасибо, – без особой радости произнесла Полина. – Надеюсь, справлюсь.
– Уверен, что справишься.
Вино, три вида сыра, темное мясо запеченного гуся, удобный диван, рядом необычайная, созданная мною женщина. Зачем-то я пытался анализировать чувства вместо того, чтобы просто ими наслаждаться.
– Ты так добр ко мне, – кладя голову на плечо, сказала Полина. – Такой родной.
– Стараюсь. Ты мне нравишься.
– Мне кажется, я не могу не нравиться, – произнесла Полина.
– Не такого ответа я ждал, – нахмурившись, сказал я, и сам расслышал в голосе обиду.
– Лучше, чтоб я молчала? – Полина противно изогнула верхнюю губу. – Или соврала?
«Что это, – с тревогой подумал я, – первая ссора? Нет, не может быть. Ведь иногда мы и себя ругаем. Просто многовато вина».
Я произнес несколько фраз, очень приятную банальщину, которая точно зацепила бы и меня. Словно набрал код, проходя старую компьютерную игру, смухлевал.
В этот вечер мы переспали.
***
Цунами общения сменилось трехнедельным тайфуном секса.
Из меня, часто против воли, вырывались какие-то дурацкие возгласы.
– Ого, ничего себе! Ты и так можешь?
– И хочу! – сквозь зубы шипела она.
«Хе-хе, может где-то при снятии проекции закралась ошибка? – попытался я оправдать тягу Полины к легким извращениям. – Наверное, перенеслись какие-то подсознательные желания, о которых я впрямую никогда не думал. Даже с тремя женами».
Мы лежали обессиленные и счастливые.
– Кажется, мы отвлекаем друг друга от работы, – улыбнулась Полина.
– Ты справляешься, – похвалил я.
– Да, но…
– Что но? – напрягся я.
– Скука страшная, – нахмурив лоб, пожаловалась она, – административка эта.
– Не всегда же на работу, как на праздник, – постарался я отшутиться.
– Всегда, как на каторгу, – прошептала она.
Я ее понимал. Думаю, «нехватка времени» – всего лишь оправдание. Я знал, как делать эту работу, но не хотел, а ее – заставил, хотя она такая же… фу, проехали. Настроение испортилось, но я все-таки выдавил из себя:
– Ты мне очень помогаешь.
– Потому и терплю, – с ангельским смирением произнесла Полина.
– Мы что-нибудь придумаем, – сказал я, хотя не хотел даже начинать размышлять о переменах.